— сказала Бекки. — Он же больной, мама. Чокнутый.— Он заботится о нас.Бекки фыркнула и расплющила сигарету в горшке, где доживали свой век петунии.— Да уж. — Она перевела взгляд на Рида. — Больше не приходите. Это пустая трата времени. — Она указала подбородком на мать. — Она вас не послушает.— Правильно, — согласился Марлин, хмуро глядя в пол. Грязные руки сжимались в кулаки. Рид подумал, что он чувствует себя виноватым — старший сын не способен уберечь мать от чудовища, с которым она связалась.— Нет! Не уходите! — Джоуи поднял на Рида большие глаза. — Вы ведь можете выгнать его. Посадить его.— Если ваша мать подаст иск.Джоуи повернулся так резко, что чуть не оступился, и посмотрел на женщину, которая обрекла его на этот кошмар.— Мама, сделай это. Пожалуйста.— Джоуи, перестань.— Он убьет нас, мама. Он убьет нас всех!— Так убегай, цыплячья твоя душа, — буркнула Бекки.— Мисс Лежиттель, это надо остановить. И я могу помочь. — Рид полез в карман и вынул визитку. — Позвоните мне.— Не уходите, — умолял Джоуи.— Я могу позвонить в службу защиты детей.— Черта с два, детектив. Вы не отберете у меня детей. Молчи, Джоуи! — Она покровительственно положила руку сыну на плечо. — Дети — это все, что у меня есть, детектив Рид. Пожалуйста, не пытайтесь отобрать их у меня.— Я просто хочу защитить вас. И детей.— Вы не сможете, — прошептала она, и слезинка выкатилась из подбитого глаза. — И никто не сможет. Пошли в дом, ребята. — Она погнала их в дом, и Рид остался один.— Я вернусь.— Не стоит. — Потертая входная дверь закрылась, и собака снова громко залаяла. Рид почувствовал свое бессилие. Внутренняя дверь громко хлопнула, и он заметил, что его визитка все еще лежит на полу на террасе. Он осторожно вставил ее в оконную раму и обратил внимание, что жалюзи шевельнулись. Кто-то следит за ним из комнаты. Это хорошо. Надо что-то делать, иначе пророчество Джоуи может сбыться. Тогда он не понимал тех глубин порока, в которых погряз Шевалье. Только на суде он узнал, как этот тип обошелся с матерью и детьми, мучил их и заставил сношаться друг с другом ради своего садистского удовольствия.Лироя Шевалье нельзя было выпускать из тюрьмы. Никогда.Сейчас, стоя под тентом и ожидая, когда гроб вынут из могилы и откроют, Рид понял, почему убийца связывался с ним. Он поймал Шевалье и выступал на суде.Председательствовал судья Рональд Жилетт. Никки — дочь Большого Рона, во время процесса она была репортером «Сентинел». Кажется, части головоломки начали сходиться. Во всем этом хаосе оказалась какая-то логика.Убийцей должен быть Лирой Шевалье. Должен. Рид почти убедил себя в этом и решил, что сомнения связаны с его скептицизмом — он не верил ничему, чего не видел собственными глазами.Теории — всего лишь предположения.Веские улики — вот что должно учитываться.Рид подошел к выходу из палатки. Он посмотрел за ворота, на стоянку, наполовину заполненную автомобилями, беспорядочно припаркованными под огромными дубами. Он заметил, что Никки все еще в машине. Глядя на нее, такую маленькую и хрупкую, Рид ощутил глубокое сочувствие к ней. Никки Жилетт снедало и мучило чувство вины. Даже такая сильная женщина, как она, может не оправиться от жуткой смерти подруги. Она считает, что в ответе за это.Неизвестно, что она будет делать сейчас. Он увидел, как открылась дверца машины, Никки нагнулась и исчезла из виду. Несомненно, возвращала завтрак. Через некоторое время она снова села и вытерла рот рукавом. Сквозь запотевшее стекло он не видел ее лица, только маленький силуэт.Рид всегда считал ее помехой. Дочь богатых родителей с тараканами в голове, пробивная журналистка, которая его достала и от которой лучше держаться подальше. Сейчас не хотелось думать о противоречивых чувствах к ней. Да и времени не было.Оставалось только надеяться, что она возьмет себя в руки, и Рид, несмотря на все свои претензии к ней, мысленно пожелал, чтобы она оказалась такой сильной и крутой, как он о ней думал. Он снова зашел в палатку и остановился у пластиковой стенки. Время покажет. Гроб уже извлекали из земли и переносили в палатку. Дайана Мозес выкрикивала приказания, вела записи и убеждалась в том, что ничего не повреждено, улики не пропущены, не стерты, не перепутаны. Снаружи гроб фотографировали, изучали, нет ли следов от инструментов, отпечатков пальцев или ногтей.Пока Рид ждал, когда крышку гроба откроют, сердце ушло в пятки. Из могилы поднимался невыносимый запах смерти; его уносил восточный ветер.— Мать твою, — сказала Морисетт, отпрянув от двух тел.Клифф Зиберт долго смотрел на них, потом отвел глаза.— Сукин сын.— Ты знаешь эту женщину? — спросила Дайана.— Это Симона Эверли.Рид повернулся спиной к открытому гробу, не в силах видеть обнаженное, все в синяках тело и немигающие глаза подруги Никки. Грязные волосы свалялись, смешались с остатками плоти под ней, кожа в неповрежденных местах была светло-серого трупного оттенка. Некогда прекрасное лицо искажено и обезображено — она билась головой о крышку гроба, а пальцы, как и у Бобби, все в крови, кожа сошла, и видно мясо.— Вчера ее объявили в розыск.— Внутри что-то есть… микрофон и что-то вроде записки. — Офицер из экспертной группы подождал, пока фотограф сделает свое дело, и осторожно извлек из гроба конверт, который был приклеен рядом с головой Симоны.— Эй, не трогай скотч, — резко предупредила Дайа-на. — Там могут быть отпечатки. Только если преступник дурак или разиня, подумал Рид, но вслух этого не сказал. Незачем. Морисетт опередила его:— Сомневаюсь, чтобы Шевалье допустил такую ошибку.— Каждый может отвлечься и сделать глупость. Эксперт вынул конверт. На нем печатными буквами было написано имя Рида.— Этот парень прямо полюбил тебя, — пробормотала Морисетт.Рид надел перчатки, извлек лист бумаги и прочел:ЧЕТВЕРЫХ УЖ БОЛЬШЕ НЕТ,НО ЖИВЫЕ ЕСТЬ ЕЩЕ ЕДВА.ТОЛЬКО БОЛЬШЕ НЕ ДВЕНАДЦАТЬ -ДЕСЯТЬ, ПЯТЬ И ДВА.— Что, черт побери, это значит? Четверых уж больше нет? — заворчала Морисетт, шагнув ближе к открытому гробу. — Почему четыре? Я насчитала шесть.— Он говорит об общем количестве жертв. Семнадцать. Посмотри на последнюю строчку. Десять, пять и два. Семнадцать. — Мозг Рида лихорадочно работал, он снова и снова перечитывал записку и сравнивал с предыдущими.Зачем преступник увеличил число? Неужели они подняли не ту птицу? Это должно быть делом рук Шевалье.Все жертвы были присяжными… до сих пор. А если он расширил список? Но кто… или почему?— Не понимаю, — пожаловалась Морисетт.— Некоторые умерли естественной смертью, так? Может, он имеет в виду это. Он собирался убить двенадцать, а четверо уже умерли.— Трое, Рид. — Она подняла три пальца и поочередно загнула их: — Браун, Александер и Мэсси.— Но мог быть еще кто-то, кого мы пока не нашли.— Мы проверили. Мертвых присяжных больше нет. Все живы, и за ними наблюдают. Похоже, это разбивает твою гипотезу, нет? Этот псих зациклился на двенадцати, , но почему он просто не убил оставшихся в живых присяжных? Почему не число девять? Семнадцать! Блин! Никакого смысла.— Он подсказывает нам, — настаивал Рид.— Или просто нас путает! — раздраженно ответила Морисетт. Ветер хлопал тентом палатки.— Да нет, вряд ли. Слов в записке ровно семнадцать. Он переключился на это число.— Ну что ж, раз ты думаешь, будто разгадал логику этого кретина, так разберись, о чем он говорит, и поскорее.Она была права. Рид помассировал шею, размышляя о загадочной записке. Насколько известно, Полин Александер, Томас Мэсси и Тайрелл Демонико Браун были единственными присяжными, кто умер своей смертью. Еще трое — Барбара Маркс, Роберта Питере и Симона Эверли — были похоронены заживо. Усилиями Гробокопателя. Еще шестеро присяжных живы и находятся под надзором полиции. И всего присяжных двенадцать. Откуда еще пять? В чем смысл этой цифры? Он подумал о Никки и о том, почему Гробокопатель выбрал ее для связи. Чтобы держать в страхе? Этот подонок был в ее квартире. Он пугал ее? Зачем? И зачем связываться еще и с Ридом? Потому что вы оба имели отношение к делу Шевалье. Все это связано с теми событиями, когда Шевалье арестовали и посадили в тюрьму. Рид изучил все записи о суде, потребовал из тюрьмы все отзывы о преступнике и не нашел ничего полезного. Если бы старший детектив, который ловил Шевалье, был еще жив, он бы вспомнил что-нибудь полезное. Но бывший напарник Рида мертв.— Говорю тебе, этот тип нас только путает. Десять, пять и два? — прервала его мысли Морисетт.— Он хочет сказать, что трупов будет семнадцать, и к тому же, проверь, в записке семнадцать слов.— Все это чушь, — подал голос Зиберт. Морисетт смотрела на записку, как на воплощение зла.— Знаешь, в этом нет никакого смысла. Ты не на том пути. — Клиффу определенно не нравились доводы Рида. — Присяжных не семнадцать.— А если посчитать запасных? Или других людей, причастных к процессу? — спросил Рид, размышляя вслух. — Речь о человеке с извращенной логикой.— Да уж точно, блин, — пробормотала Морисетт и наморщила лоб.В новой записке от Гробокопателя обещалось, что будет больше смертей. Больше убийств. Больше работы и больше расстройств.— В большом жюри не пять запасных, сам знаешь. И зачем он сейчас увеличил число? — поинтересовалась Морисетт вслух, и Рид почти увидел, как у нее в мозгу крутятся шестеренки. — Чтобы нас запутать? Господи, он просто сумасшедший. — Она всматривалась в проклятую записку. — Неприятно, конечно, но ты прав. По непонятным причинам этот ублюдок говорит именно о семнадцати.— Сукин сын, — прорычал Зиберт. В записку заглянул Хаскинс.— Я проконсультируюсь у нашего психолога. Посмотрим, что она скажет об этом парне.— О каком парне? То есть ты думаешь, это не Шевалье? — Морисетт обменялась взглядом с Ридом.Агент ФБР поднял руку:— Я просто хочу проверить все возможности, но вообще думаю, что Шевалье. Все присяжные, умершие при подозрительных обстоятельствах, даже бедолага Тай-релл, который лежит здесь, были убиты уже после того, как Шевалье выпустили. Это совпадение?— Не верю в совпадения, — сказала Морисетт. — Я девушка разумная.У Рида зазвонил сотовый. Повернувшись спиной к палатке, вход в которую развевал ветер, он произнес:— Рид. — По определителю номера он понял, что звонок междугородный.— Это Рик Бенц, управление полиции Нового Орлеана. Ты просил позвонить, когда мы найдем Винса Ласситера.— Да.— Мы сегодня нашли его в больнице Сан-Антонио. Передозировка наркотиков, никаких документов, так что мы долго с ним разбирались. Судя по больничным записям, он поступил туда пять дней назад в коме, а в сознание пришел только вчера вечером. Похоже, это не ваш маньяк.— Точно, — согласился Рид. Он уже вычеркнул брата Бобби из списка подозреваемых.— Как продвигается расследование?— Сегодня выкопали еще один труп. Та же манера. Похоронена заживо.— Вот дьявол!— Да, он явно бродит неподалеку.— Скажи тогда, если я чем-то смогу помочь.— Обязательно, — ответил Рид, дал отбой и решился все-таки взглянуть на Никки. Он вышел из палатки и увидел ее, съежившуюся на пассажирском сиденье. Другие журналисты, собравшиеся у входа на кладбище, начали засыпать его вопросами, но он игнорировал их, даже не заметил их присутствия. Несомненно, его снимали с вертолета и на ручные камеры по ту сторону ленты. Но он надеялся, что запись отредактируют до того, как репортаж появится в новостях, и что в его машине не заметят Никки Жилетт.Впрочем, это маловероятно.Не говоря ни слова, он открыл дверцу, сел на водительское место и завел мотор.— Соболезную, — произнес он, и она слабо всхлипнула, посмотрев в окно. Он отъехал от кладбища.— С кем была Симона?— С человеком по имени Тайрелл Демонико Браун.— Присяжный? — Да.Никки судорожно вздохнула, и краем глаза он заметил, как она выдвинула подбородок, словно убеждая себя быть сильной. Да, она определенно дочь Рональда Жи-летта.— Поймай его, Рид, — сказала она, утирая слезы. — Поймай этого мерзавца.— Поймаю. — Он выехал на дорогу, которая вела из города. — Обещаю.Никки хотелось ему верить. Отчаянно хотелось думать, что правосудие свершится, что Шевалье будет гореть в аду за свои преступления.— Нашли какие-нибудь следы?— Еще одна записка.— О господи…— Адресовано мне.— И что там написано?Он рассказал. Она в ужасе слушала.— Еще больше? Больше двенадцати? Семнадцать? — прошептала она. Они ехали по мосту на остров Тайби. — Куда мы едем?— Куда-нибудь, где потише. Ненадолго. Просто чтобы собраться с силами.— На Тайби?— У тебя есть варианты получше?— Если бы.Они остановились на пляже и пошли по дюнам и прибрежной траве, не говоря ни слова, вдыхая соленый морской воздух. С моря надвигался густой туман. Рид обнял Никки за плечи, она прижалась к нему, и ее боль утихла, а чувство вины, которое так терзало ее, немного сгладилось.— Справишься? — спросил он. Она кивнула и, прищурившись, подняла на него глаза. Ветер играл ее волосами и полами пальто.— Конечно. Мы, Жилетты, сильные, мы выживаем… кроме Эндрю, правда. — Она вздохнула и высказала то, что держала в себе уже двенадцать лет: — Думаю, он покончил с собой. Говорили о несчастном случае, и мама с папой предпочитают так думать, но если рассмотреть факты… Эндрю ненавидел проигрывать. Он не поступил в юридический колледж даже с помощью отца, судьи и члена совета, и не выдержал. — Она сунула руки глубоко в карманы пальто и вгляделась в море, где серая вода сливалась с темными облаками.— Но ты не такая.— Надеюсь. — Никки выдавила слабую, бледную улыбку. — Ладно, детектив, значит, ты привез меня сюда, чтобы помочь избавиться от чувства вины и чтобы я была подальше от любопытных глаз других копов и журналистов. И что теперь?Он прижал ее ближе к себе, наклонился и поцеловал так крепко, так отчаянно, что она не стала сопротивляться и ответила ему. Сквозь шум моря она слышала, как ровно и сильно бьется его сердце, чувствовала его жар — по контрасту с погодой — и поняла, что за последние несколько дней влюбилась в этого грубого упрямого копа.Он прижал язык к ее зубам, и она открылась ему, приникла к нему, ощутила сквозь одежду его тело, твердое и жаждущее. Завывал зимний ветер, вспенивалось море, и на несколько прекрасных минут Никки забыла обо всем — о боли, вине и горе, обо всем, кроме этого единственного человека.Так хорошо обо всем забыть. Хотя бы на несколько минут.Он со стоном поднял голову и ослабил объятия.— Чертовски не хочется этого говорить, но мне надо работать.— Нам надо работать, — поправила она. — Остальное отложим на потом.— Отложим. — Он говорил мягко, заботливо смотрел на нее. — Ты уверена, что все будет нормально?— Ну не все, но насколько возможно — да.— Тогда я отвезу тебя в прокат.— Отличная мысль, детектив. — Никки села в «кадиллак», предчувствуя, что скоро придется иметь дело с Томом Свинном, Нормом Мецгером и их вопросами. Мецгер видел ее с Ридом. А значит, предстоит выдержать допрос третьей степени, но будь что будет.Она сделает все, что угодно, чтобы предать убийцу Симоны правосудию. Сейчас самое время. Все на своих местах. Супергерой смотрел на неподвижное тело, лежащее на полу. Не мертвое. Просто холодное. Смерть скоро наступит. В комнате светились телеэкраны, показывая репортажи с кладбища Пелтье. Полиция и ФБР прибыли вместе. И он знал, что они будут делать. Вести поиски в противоположном направлении.Это было сегодня, но чуть раньше, и сейчас по всем каналам снова и снова повторяли эти записи. Ему это льстило. По крайней мере, пресса наконец обратила внимание. Отдала ему должное.Два телевизора проигрывали ДВД. Его любимые. Те, которые он знал почти наизусть. На одном экране шел «Рэмбо», где Сильвестр Сталлоне тихо скрывается от целой армии, а на другом показывали элегантного мстителя Нео из «Матрицы».Он тоже мститель. В поисках правосудия. Жертва системы, тот, кто восстановит справедливость.Отведя взгляд от экранов, он пересек комнатку и подошел к шкафу. В мерцающем голубом свете мониторов он увидел грубое отражение своего лица в треснувшем зеркале. За последние несколько недель он так состарился, что не узнавал сам себя. И это к лучшему, решил он. Значит, его непросто будет опознать и другим. Даже без тщательной маскировки.Кроме того, пора снимать маску.Встретиться с миром лицом к лицу.Достичь высшей точки.Он посмотрел вниз, на покрытый пятнами стол, и вспомнил, как появилась здесь кровь, как это темное пятнышко на дубовой поверхности стало для него священным. Он осторожно потрогал одну каплю, потом другую, погладил круговыми движениями, ощупал полировку и кровь, некогда теплую, которая была пролита здесь. Она словно пульсировала на кончиках пальцев. Он стал тереть пятно все быстрее и быстрее. Отчетливые образы из прошлого — брызги крови, крики, смерти — пронеслись перед глазами.Столько крови.Столько боли.Крики двенадцатилетней давности снова звучали у него в ушах, зловеще отражались эхом, взывали к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40