Да и к самой задаче почти не относятся.
– Ага, я помню. Разобрать и посмотреть, как устроено.
– Да, и это. Понимаешь: твой подход, конечно, хорош, но он не позволяет выйти за рамки. Вот как сейчас.
– А надо ли? – спросил Квалин.
– Иногда надо. Иначе люди бы не в космос летали, а гонялись друг за другом с каменными топорами… и еще хорошо, если с топорами.
– И все-таки в первую очередь нам надо идти, – напомнил Михаил.
– Конечно, идем.
Диранст устремился вперед, вышагивая по воздуху и огибая кристаллы, которые, впрочем, ни разу не задели ни разведчика, ни ученого. Квалин чувствовал, как что-то мягкое пружинит под ногами при каждом шаге, и решил не утруждать себя размышлениями о том, что это может быть. На «Призраке» сон превращается в реальность, и сейчас Михаил оказался во сне Койтля – бредовая формулировка, зато объясняет все в несколько слов. А главное – при кажущейся бредовости она максимально близка к действительности. Пусть я и не могу совсем выйти за рамки, подумал Квалин, зато, когда нужно, я легко могу их расширить. Только благодаря этому я не сошел с ума за десять лет службы в разведке.
– А согласись: ведь жалко уничтожать такую красоту? – спросил Диранст.
– Да уж. Лучше бы мы этого не видели.
– Вот опять ты мыслишь с точки зрения цели! А я бы не простил себе, если бы не увидел. Ты представь: ведь когда-нибудь и люди до этого дойдут. Может, через сотню-другую лет…
– Как раз потому ее и надо уничтожить. Чтобы у них был шанс дойти.
– С этим не поспоришь, – согласился Койтль.
Кристаллические фигуры окружали их повсюду – не только впереди, но и позади не осталось никаких следов привычных коридоров. Ориентироваться можно было только по датчику, указывающему направление на источник. Интересно, подумал Квалин, а если бы я сейчас захотел сразу переместиться к центру? Вот точно так же закрыл глаза и представил, что следующий шаг приведет меня к воротам? Он действительно зажмурился, как мог четко представил себе дверной проем, за которым виднелись центральный пульт и труба с фиолетовым кубом. Шагнул, затем открыл глаза… Ничего но изменилось. Те же кристаллы, то степенно проплывающие рядом, то проносящиеся сверху вниз и обратно, меняясь на ходу.
– Интересно, это я опять не смог выйти за рамки? – спросил Квалин вслух.
– Ты о чем?
– Только что хотел переместиться прямо к источнику. Чтобы один шаг – и сразу там.
– Ну, какие-то рамки есть и на «Призраке». Чтобы мгновенно перемещаться, нам нужно менять скорее не его, а самих себя. Те самые точки воли. А это так просто не получится. Во всяком случае, пока не включен источник.
– Пока? – переспросил разведчик.
– Да, а что?
– Звучит, как будто потом он будет включен.
– Ну, Квалин, я не думал, что ты уже настолько на этом зациклен. К словам цепляешься…
– Извини, – сказал Михаил и продолжил идти молча.
Вскоре он заметил, что трансформации кристаллов становятся более однообразными. Только теперь он обратил внимание, что раньше среди них почти не было холодных оттенков – исключительно яркие, жизнеутверждающие. Но сейчас они тускнели на глазах – алое, изумрудное и ослепительно белое уступало место багровому, коричневому и темно-серому. Формы упрощались – сложных многогранных фракталов больше не было, в основном попадались банальные кубики и восьмигранники. Эти кубики все чаще соединялись вместе, образуя стены – и за их формой смутно угадывались знакомые очертания темно-серебристого коридора.
– Это ты делаешь? – спросил Квалин.
– Нет, оно само. Я же говорил про приоритет воли того, кто включает источник. Хотя я мог бы поддерживать мой кристальный рай, но это дополнительные усилия…
– Что-то у тебя резко пропал энтузиазм… Не потому ли, что здесь появились новые точки воли? Например, высадилась Мэри…
– И это вернуло «Призрак» к исходному состоянию? Может быть. А может…
– Хаймс? – спросил Михаил.
Диранст не ответил. Квалин на всякий случай глянул на датчик, но там ничего не изменилось.
Скоро их ноги ступали уже не по невидимому, а по обычному серо-серебристому полу «Призрака». Шаги вновь отдавались гулким эхом – там, в кристаллической пещере, его не было. Михаил оглянулся назад. Разумеется, он не увидел никаких кристаллов – коридор тянулся метров двадцать, после чего заворачивал влево. Реальность «Призрака» становилась знакомой, но Квалина это не радовало. Пока направление коридора более-менее совпадало со стрелкой на датчике, но будет ли так продолжаться и дальше? Выведет ли коридор туда, куда надо? Смогут ли они в случае чего усилием воли проделать проход в стене?
Михаил невольно ускорил шаг, и Диранст последовал его примеру. Чем быстрее они будут идти, тем больше шансов опередить преследователей, кем бы те ни были и к каким бы средствам ни прибегали, чтобы их остановить. Они только что прошли поворот влево, когда Койтль сказал:
– А вот и живая форма…
– Сорок четыре, точно за нами, – подтвердил Квалин, глянув на свой датчик. На нем не было настроено опознавание «свой-чужой», поэтому все точки отображались красным. – Вряд ли это Мэри. Она не так глупа, чтобы сунуться сюда одна.
– «Защитник» тоже вряд ли, – сказал Диранст. – Тогда его увидел бы только один из нас.
– Думаешь, Хаймс? Если ему нужны мы, он мог бы появиться прямо перед нами. К чему эти игры?
– Ну пойди и спроси его. Всего-то сорок метров…
– Пускай догоняет сам.
Михаил не стал сбавлять темп, и Койтль следовал его примеру. Ход долго шел прямо, и когда они наконец достигли следующего поворота, Квалин чуть остановился, надеясь, что сможет увидеть преследователя позади себя. Но тот не спешил показываться, а, судя по всему, затаился за углом. Наконец разведчик махнул рукой и пошел дальше. Почти тут же коридор раздвоился на два – глянув на датчик, Диранст указал направление.
– Мы прошли уже половину, – заметил он.
– До сих пор мы шли почти по прямой. А если они сейчас начнут крутить…
– Тогда объединим нашу волю и попробуем создать прямой проход.
– Я тоже об этом думал. Интересно, а мы могли бы создать «защитников»? И направить на того же Хаймса…
– Теоретически – почему нет?
Коридор, в который они свернули, отличался от предыдущего разве что большим количеством механизмов у стен. Смотреть здесь было особенно не на что, и Квалин направил взгляд внутрь собственных мыслей. Он ясно представил себе фигуру Хаймса – такую же, как и раньше: в строгом, не предназначенном для походов костюме.
Кейвон Хаймс движется вперед равномерными шагами. Хотя его темп почти такой же, как у тех, кого он преследует, со стороны совсем не похоже, что он спешит. Хаймс спокоен и уверен в себе. Глаза его смотрят не столько перед собой, сколько в точку, где находятся сейчас Квалин и Диранст. Неважно, что их от него отделяют стены – они не помеха для взгляда существа чужой цивилизации, временно оказавшегося в человеческом теле.
Но вот по лицу Хаймса пробегает тень беспокойства. Он поворачивает голову назад, но ничего там не видит. Пока он еще не может увидеть это, но уже чувствует его. Чувствует иную форму существования, смесь жизни и энергии, для которой нет разницы, кто именно проник на «Призрак». Если у чужака нет ключа, то его нужно остановить – вот все, что знает «защитник». Поэтому он неотвратимо приближается к существу, присвоившему себе имя и облик безвестного Кейвона Хаймса.
Сознавая, что ничего хорошего от внезапно возникшего противника ждать не приходится, Хаймс ускоряет шаг. Он почти бежит, хотя это по-прежнему незаметно при беглом взгляде. А вот взгляд самого Хаймса становится более жестким. Никто не может знать, какие мысли бродят в его голове, но сейчас в этих мыслях наверняка нет ничего хорошего. Впереди поворот, совсем рядом. Хаймс спешит к нему, будто надеется, что за углом сможет укрыться от непредвиденной опасности.
Вот он уже на углу, разворачивается по ходу коридора – и останавливается. Выражение глаз не меняется, но рот слегка приоткрывается – то ли от удивления, то ли от страха. Потому что за поворотом, к которому Хаймс так спешил, притаился еще один «защитник». Он разгорается смертоносным сиянием, напоминая о том, что пощады не будет никому. Несколько секунд Хаймс стоит неподвижно, и страх все глубже закрадывается в его душу – или что там у него внутри. Он начинает поворачиваться, будто надеясь, что с преследователем, настигающим сзади, справиться будет легче. А потом взгляд уходит в сторону – мимо «защитников», мимо стен коридора – и останавливается на Квалине.
Михаил видит глаза Хаймса. Все остальное будто исчезает, зато глаза становятся огромными, и это глаза не человека. В них нет ничего – ни страха, ни надежды, ни превосходства. Только глубокая космическая пустота. И Квалин чувствует, как пустота затягивает его. Он хочет моргнуть или повернуть голову, чтобы разорвать связь, но не в силах пошевелиться. Он проваливается в черноту и падает навстречу темно-коричневому облаку. Это облако – материализованный ужас, и, едва соприкоснувшись с ним, разведчик ощущает, как тот наполняет его и отравляет все чувства. Господи, думает Квалин, неужели я всерьез рассчитывал справиться с этим, победить его в поединке воли? Ведь это невозможно, таких сил нет ни у одного человека в Галактике. Это все равно что преодолевать космическое пространство на элере… все равно что выйти одному против всего маризянского флота… все равно что тушить звезду из пожарного шланга. Невозможно…
А потом Михаил чувствует удар и боль в голове, чернота расплывается, и…
– Квалин, ты чего? – в испуге воскликнул Диранст.
Перед глазами еще все плыло – разведчик лишь смутно осознавал, что стоит, а не идет. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, поморгал и только тогда стал видеть снова. Сейчас он стоял перед раздвижной дверью, на которую налетел лбом. Квалин поднял руку, потер место ушиба.
– Что это было? – переспросил Койтль.
– Этот Хаймс.. я будто в него заглянул.
– И что ты увидел?
– Что нам надо поторопиться. – Квалин понимал, что не найдет слов, которыми мог бы описать свои ощущения, да и ни к чему сейчас нагонять страху.
Дверь, на которую налетел разведчик, находилась в тупичке – единственный путь проходил через нее.
– Открой, – привычно скомандовал Михаил, но она даже не шелохнулась.
– Там должна быть кнопка, – сказал Диранст. Квалин не стал переспрашивать, почему Койтль так решил. Он просто глянул в угол и действительно увидел там круглую синюю кнопочку. Подняв руку, разведчик нажал ее. Дверь загудела, начала раздвигаться и тут же замерла. Через образовавшуюся щель можно было разглядеть новый серебристый коридор, но протиснуться сквозь нее не удалось бы никому. Михаил щелкнул кнопкой еще раз, но никакой реакции не последовало.
Разведчик взялся за створки, навалился покрепче и попробовал раздвинуть силой. В первый момент ничего не получилось, но Квалин приналег сильнее, и половинки стронулись с места.
– Помоги! – крикнул он Койтлю.
Тот схватился с другой стороны, и они дернули одновременно. Створки еще немного раздвинулись, но тут раздался скрип, и они резко устремились навстречу друг другу. Михаил едва успел отдернуть руки, прежде чем дверь сомкнулась. Разведчик снова потянулся к кнопке, нажал еще и еще раз – нет, бесполезно. Только скрипы и ни малейшего движения.
– Это он, – сказал Диранст. Квалин заметил на датчике число «37».
– Да хоть кто… Сейчас вышибу! – Он вскинул импульсник.
– Лучше загравом, – предложил Койтль.
– И то верно.
Михаил вытащил из сумки шарик, стиснул и кинул под дверь. Тут же они с Диранстом отбежали назад на несколько метров. Хлопнуло, весь тупичок заволокло туманом. Квалин немного переждал, потом рванулся вперед. Правая створка отлетела совсем и, покореженная, валялась в трех метрах за проемом. Левая болталась на честном слове – при желании ее легко можно было сломать, но проход и так был достаточным.
– Идем! – крикнул Михаил Койтлю.
Они переступили через порог. Дистанция уменьшилась и составляла теперь всего двадцать один метр. Квалин отметил, что «защитники» не двигаются так быстро – Хаймс, если это он, ведет себя более по-человечески. Хотя по-прежнему непонятно, зачем это ему.
Проходя мимо обломков двери, Диранст споткнулся. Квалину живо вспомнилось собственное падение в центральном зале – история словно повторялась. Койтль инстинктивно выставил руки перед собой, но не удержался и грохнулся на левую. Тут же громко застонал; Михаил подскочил ближе и предложил помощь. На лице ученого отпечаталась гримаса боли. Опираясь на разведчика, он поднялся.
– Ты как?
– Плечо, кажется, вывихнул. Пустяки – стимулятор боль приглушит, жить буду.
– Ты повнимательнее. Он ошибок не прощает.
Они тут же рванулись вперед. Квалин дал себе зарок не отвлекаться и на каждом шагу смотреть, куда ступает. Расстояние уменьшилось до шестнадцати. Михаил представил, что по коридору за ними движется не человек, а темно-коричневое облако с черной дырой внутри, и невольно ускорился.
А через минуту Квалин и Диранст оказались в лабиринте. Проходы стали в два раза уже, зато разветвлялись через каждый десяток метров. Развилки не всегда были в горизонтальной плоскости – иногда коридоры шли один над другим, некоторые уходили круто вверх или вниз, где, впрочем, часто тут же меняли направление. Тут и там встречались двери и люки – на запертые ученый и разведчик не тратили время, но некоторые были и открыты. Квалин, шедший впереди, выбирал то направление, которое точнее всего совпадало со стрелкой на датчике. Он постоянно держал в уме эту стрелку и зал, на который она указывает. Михаил надеялся, что таким способом хоть немного повлияет на «Призрак», чтобы тот скорее вывел их к источнику.
Дистанция на датчике колебалась, держась в среднем около пятнадцати, но коридор петлял так часто, что увидеть преследователя не было никакой возможности. Квалин был только рад этому. Хаймс представился ему охотником, который преследует загнанную дичь. Он знает, что дичь все равно не уйдет, поэтому может позволить себе немного поиграть с ней. Когда же дичь совсем выбьется из сил – или раньше, если игра просто наскучит, – охотник догонит ее и расправится с ней. Однако если думать так, то любые их действия бессмысленны по определению… Но отступать слишком поздно, а остановиться – значит лишь ускорить конец.
Коридоры делались все более причудливыми. Иногда они изгибались под немыслимыми углами, неожиданно уходя круто вверх, потом сворачивая вбок, а потом словно ныряя под себя. Иногда извивались змеей, заворачивались спиралью вокруг невидимой оси. Ощущение верха и низа потерялось: если ход резко опускался под прямым углом, Квалин с Диранстом переступали через порожек и невозмутимо шагали по отвесной стене, плюя на закон тяготения. Центр искусственной гравитации словно смещался вслед за ними, постоянно оставаясь под ногами. Михаил не видел в этом ничего странного – во всяком случае, более странного, чем возможность дышать при отсутствии атмосферы. Если реальность «Призрака» может чем-то помочь им, то надо использовать ее помощь по полной – вот все, о чем он думал. Она помогала еще и тем, что, как бы дико ни змеились коридоры, разведчик и ученый еще ни разу не уперлись в глухой тупик.
Они прошли очередной поворот, и тут сердце Михаила отчаянно забилось. Стены, потолок и пол здесь словно обросли железяками, тормозящими движение. Но главное, насколько видел Квалин, – коридор был прямым, без ответвлений. Все это он осознал за долю секунды, мысль же была проста: вот тут он нас догонит. Ну, по крайней мере, мы будем для него в прямой видимости… как и он для нас. Вернуться и свернуть в другой проход? Нет, поздно – это несколько метров, именно на развилке мы с ним и столкнемся.
Датчик зафиксировался на тринадцати. Бежать уже не получалось – на каждом шагу приходилось огибать механизмы. Ведь это он их тут наставил, думал Михаил, иначе мы бы запросто от них избавились. Спереди донеслось режущее слух гудение, и вслед за ним, громко лязгнув, с потолка упала решетка, полностью перекрыв проход.
Квалин громко выдохнул. Страхи вдруг ушли, и он ощутил даже облегчение оттого, что наконец встретится с врагом лицом к лицу.
– Стреляй! – крикнул Диранст, имея в виду, чтобы Михаил попытался выбить решетку.
– Поздно, – сказал тот и обернулся.
Он знал, что увидит позади себя, и не ошибся. Кейвон Хаймс стоял метрах в десяти, расставив ноги и засунув правую руку в карман. Во всем он выглядел обычным человеком, обычным конторским служащим преуспевающей фирмы… во всем, кроме глаз. Их не было – были две черных дыры, начинавшиеся на лице, а заканчивающиеся в глубоком космосе.
– Что тебе нужно? – спросил Квалин, стараясь, чтобы голос не дрожал.
Хаймс не отвечал – впрочем, Михаил на это и не надеялся.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53