-- А вторая? -- А вторая заключается в том, что я дал
заключение о несостоятельности хронологии археологических
экспонатов музея и основных коллекций планеты. Разумеется, теперь
я понимаю, какую глупость совершил...
-- Довольно трудно понять, как такой довольно академический
вопрос мог столь роковым образом повлиять... -- начал Кай.
-- Самым простым, господин Следователь. Я довольно давно
убедился, что из джунглей нам беспрерывно несут под видом
истинных предметов древнего быта аборигенов довольно хорошо
сработанные новоделы. Пока это были единичные, без больших
обобщений случаи, это только повышало рыночные цены признанных
экспонатов коллекций музея и, особенно, самых знаменитых частных
коллекций. Но когда я убедительно показал, что на две трети сами
эти коллекции более, чем сомнительны, я, оказывается, замахнулся
на целые состояния. И меня заставили замолчать. Таким вот
способом.
-- Это интересно... -- заметил Гвидо. -- Я сам побывал --
немногим более суток прошло -- на раскопках, которые этот народец
ведет в самых широких масштабах... Там много странного...
-- Именно так. Практически невозможно сказать, что из того,
что на ваших глазах за большие деньги извлекается из недр
Гринзеи, покоилось там веками и тысячелетиями, а что закопано
туда вчера. Во исполнение обряда...
-- А зачем же нужны такие обряды? Я услышал от аборигенов
довольно путаное философское объяснение тому, что на моих глазах
какое-то строение предавалось земле...
-- Именно в этом и состоит якобы непреодолимая разница в
мировосприятии землян и аборигенов... Но неужели вы вытащили меня
из камеры только для того, чтобы потолковать на подобные темы?
-- И еще для того, чтобы дать вам возможность глотнуть
немного кофе... -- Кай отвернул крышку термоса и плеснул в нее
горячего напитка. -- Глотните, приободритесь. А вот --
бутерброды... Не придавайте значения тому, что мы задаем много
посторонних вопросов. Но для того, чтобы не наломать дров в
здешних условиях, нам, профанам, не хватает общей информации.
Той, которую вы здесь считаете банальной. Например, ни в одной
галактической базе данных я не получил конкретной информации об
истинном возрасте нынешней цивилизации Гринзеи. Я имею ввиду,
конечно, туземную цивилизацию...
Лисецки поднялся из-за стола и, верно, сбросив память о
долгих месяцах тюремного молчания, неосознанно принял осанку
преподавателя, которому бестолковый студент задал забавный
вопрос. Он двинулся вдоль витрин, едва заметно касаясь их
кончиками костлявых пальцев.
-- Если бы вы учились в школе здесь, на Гринзее, вы бы
твердо знали, класса с пятого, что нынешняя, упадочная,
биологизированная цивилизация аборигенов насчитывает шесть тысячь
восемьсот лет -- по галактическому календарю, разумеется -- и что
она вытеснила другую -- низкотехнологичную, агрессивную,
экспансионистскую культуру, от которой остались лишь затерянные в
джунглях руины и несметные клады... Не знаю, кто навыдумывал эти
глупости, но они стали беспрекословной истиной для любого
колониста младше сорока.
-- Вы не верите этим цифрам. -- Они взяты с потолка. В
основном, из вольных переводов легенд аборигенов, сделанных
дилетантами вроде Олафссена... Дело в том, что у коренного
населения Гринзеи вообще нет привычки считать время. Вот --
видите эти камешки? Прозрачные -- желтоватые такие, синие,
черные... Это и есть часы. Когда по каким-то причинам приходится
считать равные отрезки времени, они рассказывают друг другу
священные истории и перекладывают камешки. Справа налево. Или
наоборот. Священные истории имеют фиксированную длину. Их много
-- на разные случаи жизни. Более сложной техники счета времени
народ Гринзеи не приемлет... Здесь нет смены сезонов... Почти
нет. Земля родит одинаково во всякий день -- нет нужды
рассчитывать запасы впрок... Да и не хранится почти ничего в этом
климате.... Ничего и не нужно сложнее этих вот камушков.
-- Но в подземном лазарете я видел... -- начал Кай.
-- Вы могли видеть в джунглях и компьютер... Когда
припирает, современный абориген может пользоваться и электронным
хронометром, но не станет ЖИТЬ по часам. С этим связаны какие-то
древние архетипы. Счет времени -- проклятье для них...
Вот, прочтите это... Фонетические значки. " Пиджин". Здесь
-- мой перевод:
"Люди Земли заворожены Смертью. Они идут ей навстречу, считая
шаги. Они не сводят с нее глаз. Знание Времени есть знание
Времени Встречи с Небытием. Зачем оно тебе?"
-- Мне не удалось соблюсти рифму...
-- Иногда мне и самому хочется забросить подальше эти
чертовы наручники, -- заметил Гвидо, постукав указательным
пальцем по тусклому металлу браслета своих "Командирских". Лес
вспомнился ему с необычайной яркостью.
-- И учтите: это для вас, господа, носящие часы, --
продолжал охваченный просветительским азартом приват--доцент, --
час поутру -- явление той же природы, что и час ночью или в обед.
Для толкового аборигена утренний час также отличается от
вечернего, как метр от фунта. Время ночью считают этими вот
камушками. А днем -- только вот этими. Причем играет роль что за
день наступил -- пасмурный или солнечный. Если час не равен часу,
то уж день и подавно не равен дню...Да и любой такой день
распадается на несравнимые периоды. И от вашего лично состояния
зависит счет времени. Считается, что время сна, вообще, не
существует... О счете лет и тысячелетий нет и речи. Да и зачем их
считать? Если мудрецом изречена истина, то какая разница -- вчера
или в начале веков? Зло остается злом вовеки, а радость всегда
истекает в мгновение ока. Зачем же считать время? Вот так,
господа.
-- Ну... А объективная хронология? Радиоуглеродный, скажем,
метод?
-- Для объективной хронологии нужны ископаемые. ОСТАНКИ. А
биосфера Гринзеи прокручивает весь свой углерод в сотни раз
быстрее, чем на Земле. Плоть разлагается, дерево гниет, металл
ржавеет. Здесь нет культа вечного захоронения. Живое, погибая,
дает новую жизнь. Только так. Это и догма туземной веры и
констатация истинного положения дел на планете, одновременно...
Камень... Иногда строения... Фундаменты и засыпанные русла
каналов. Вот все, с чем приходится иметь дело, если не верить
легендам. А между тем, на базе такой вот археологии и этнографии
вырос и живет огромный рынок гринзейских древностей и
антиквариата... Очень трудно поднимать голос против научных
предрассудков, когда они подкреплены материальными интересами
многих людей...
-- Вы уверены в тех методах датировки, которые использовали
сами ? -- как можно более веско поинтересовался Гвидо.
-- В криминалистике такие методы приняты испокон веку.
Нейтронно-активационный анализ выявил в материале каменных
изделий следы металла инструментов, изготовленных из типично
земных материалов и по земным технологиям. В ряде случаев можно
назвать конкретного изготовителя. Другие изделия могли быть
обработаны в ручную... Тогда датировка почти невозможна, но
подозрения остаются.
-- Вернемся из эмпиреев, поближе к действительности... --
Кай принял менее комфортабельную позу. -- Кто, по--вашему,
адресовал к вам органы правопорядка: спекулянты антиквариатом,
или... оппоненты Посла Окамы? Я, конечно, не прошу вас называть
имя Советника Лэшли...
Лисецки выпрямился, словно его огрели кнутом.
-- Вы должны понять... Тут не "или--или". Тут все
взаимосвязано. Лэшли просто дал понять этой своре спекулянтов,
что выставляет меня им на съедение. Ну а уж те постарались...
Таким большим господам, как Советник, не надо самим пачкать руки
в полицейских делах. Достаточно означить свою позицию... А вы
говорите "или--или"...
-- Вы считаете, что вас покарали за недогадливость?
-- Вряд ли это называют недогадливостью. Советник прямо
предупредил меня... Он объяснил мне, что именно хочет видеть в
докладе.
-- Что же? -- Этнографическая часть доклада должна была, по
его мнению, прямо и недвусмысленно констатировать полную
несовместимость принципов цивилизации аборигенов с включением
Гринзеи в число Обитаемых Миров. И главное -- с генеральным
планом развития экспортной экономики. Это во-первых. А во-вторых,
следовало покончить с "ползучей тенденцией" считать деятельность
нервной системы туземцев разумной, в научном понимании этого
слова.
-- В чем-то таком вы только что почти убедили нас... -- с
еле чувствующимся в его голосе ядом заметил Гвидо.
Потрясенный приват-доцент уставился на капитана так, словно
тот был ожившей каменной горгульей.
-- Я потратил все силы и все то свое время, пока оставался
на свободе, на то, чтобы убедить людей, что все наши замыслы
совместного с аборигенами освоения Планеты, развития экспорта и
производства, расцвет Колонии возможны в том и только в том
случае, если мы перестанем предъявлять к аборигенам требования,
которые уместны в доме для слабоумных или недорослей. Разум,
знаете ли, имеет право быть разным. Очень разным... Только поняв
истинную систему ценностей этого народа -- а она вполне доступна
для понимания -- только поняв их истинные цели, мы уйдем в
сторону от этого, ложного по сути своей, кровавого конфликта, в
который глубже и глубже погружается этот мир... Если бы вы имели
возможность ознакомиться с текстом Доклада...
-- Мы имели такую возможность, -- заверил его Кай. Лицо
Лисецки перестало быть просто растерянным. Его высветило изнутри
глубокое подозрение. -- Не знаю, чьи интересы вы здесь
представляете, господа, но мне достоверно известно, что Доклад
исчез -- там на Земле -- вместе с господином Послом... И вы не
задали мне ни одного вопроса по существу. Ни о природе тех улик,
которые фигурируют в деле, ни о показаниях свидетелей, ни...
-- У нас было время навести справки непосредственно в
Прокуратуре Колонии и в органах следствия. И будет возможность
поставить вопрос о серьезнейших нарушениях законности,
совершенных в отношении вас, перед самыми высокими инстанциями
Колонии. Но сейчас мы расследуем убийство Посла Окамы. Убийство.
Насильственную смерть, а не ИСЧЕЗНОВЕНИЕ, как вы выразились. И
текстом Доклада мы располагаем среди прочих вещественных
доказательств. Вас кто-то ввел в заблуждение...
Последовала пауза.
-- Вы хотите сказать, что вы и есть те самые шишки, что
прибыли с Земли разбираться в деле Посла, грохнулись в джунгли, а
потом...
-- Приятно слышать, что вас не лишили в тюрьме хотя бы
удовольствия смотреть Ти-Ви... Вот мое удостоверение, -- Кай
продемонстрировал арестанту карточку.
-- Я не знаю кому верить, господа. Но если Доклад в ваших
руках... Что мешает предать его гласности?
-- Я ожидаю санкцию Земли, -- Кай откашлялся. -- Завтра
предстоит слушание в комитете Парламента. Будут приняты важные
решения. Думаю, мне будет разрешено ознакомить Президента и
Парламент с основными положениями этого документа.
-- Завтра. Завтра -- это никогда не сегодня...
-- Сейчас -- это именно СЕГОДНЯ, -- иронически заметил Гвидо.
-- Полночь уже миновала. А теперь скажите, что движет Советником?
Кто стоит за ним?
-- За Советником Лэшли стоят все те, кто греет руки на этой
проклятой войне, на липовой археологии, на...
-- Такие были всегда. Но не пользовались таким влиянием...
-- несколько философски заметил Кай.
-- У них не было такой поддержки, как Тайный Учитель.
-- Тайный Пророк... -- Кай задумался. -- Вот что. У вас
сейчас будет время и будет возможность подумать.
-- В каталажке? -- уточнил Лисецки. -- Разумеется. Вам дадут
бумагу, перо, терминал. Вспомните и по возможности толково
изложите все, что вам известно о Тайном Пророке. И Советнике
Лэшли. Постарайтесь придерживаться фактов. И дат. Факты и даты --
это главное. Постарайтесь быть доказательны...
-- Легко сказать -- факты и даты, когда речь идет о таком...
У меня нет ни такой памяти, как у Посла, ни такого дневника...
-- Посол Окама вел дневник?
-- Да. И очень подробный. По старинке -- в здоровенной такой
тетради... Антиквариат. Подарок той женщины, что прилетала с ним
на Планету в последний раз. Нет, в предпоследний. Вы, разве, не
нашли его?
-- Нет. Разве что его нашли на Земле в ходе расследования
уже после нашего отбытия в ваш милый край. Но тогда меня
известили бы... -- прикинул Федеральный Следователь.
-- Вы, пожалуй, и действительно с Земли. Я все ждал, когда
вы перейдете к дневнику Посла, а вы про него и не слышали.
Пришлось немного спровоцировать вас... Дневник Посол спрятал
перед тем, как отправился на Землю. Это я знаю. Он передал мне,
что его очень важно сохранить в тайне. Это очень легко -- я
просто на самом деле не знаю, где он, этот дневник. Но, думаю,
вам про него стоит знать.
-- С вами, ей-Богу, было интересно поговорить,
приват-доцент, -- сухо сказал Гвидо. -- Вы не припомните,
напоследок, еще две--три такие же важные вещи, относительно
Посла? Было бы очень любезно с вашей стороны, знаете-ли...
-- Да, это было бы просто здорово. Но у меня -- все. Мне
пора обратно, в мою каталажку. Работать, -- с ядом ответил
Лисецки.
-- Пора, -- согласился Кай, набирая номер на блоке связи. --
Но в другую.
2.
Следователь Клецки побарабанил пальцами по стальному днищу
пустого абонентского ящика и констатировал очевидное:
-- Кто-то забрал товар. Надеюсь, с подачи нашего лучшего
друга. Остается предположить, что у него есть сообщник. Еще один
-- не вычисленный нами. Сам он из клоаки выйти не мог.
-- Наши люди не вылезают оттуда с трех часов пополудни, -- с
досадой заметил унылый лейтенант в штатском, стоявший за его
спиной. Все бы ничего -- как-никак работают в защитных масках --
однако, местная живность одолела. Там у нас кого только нет...
-- Им предстоит там еще и не самая приятная ночь. -- Клецки
поморщился. -- Ей богу, мне их всех жаль. И моего "крестника" в
том числе. Хотя, я думаю, он уже свыкся с тем "амбрэ", которым
ему сейчас приходится дышать...
3.
Дышать Шишелу приходилось не совсем тем, что имел ввиду
Стивен.
-- Ну так что, дался я вам? -- риторически обратился Шаленый
к светящимся вдалеке окнам Полицейского Департамента. --
Посуетитесь, посуетитесь, голуби, -- он поправил служивший ему
подушкой портфель с Докладом Каррозерса. -- В толк не возьму,
однако, кто у нас с вами, друг друга с трупчиком-то давешним
объегорил... Тут из двух одно: то ли дуб хреновый, то ли хрен
дубовый -- то ли покойничек поддельный, то ли мил-друг Якопетти
липовый... Ну да голову над тем ломать смысла нет: Оно и муляж
под друга этого сварганить под такое дело как бумаги эти (он еще
раз проверил целостность портфеля) для такой конторы, как
Управление -- раз плюнуть, а с другой стороны и двойника ему
найти не долго -- если широким бреднем пошарить... Он, и впрямь,
не на себя похож был что-то, Джакомо-то... На вид -- все
чин-чинарем, а вот лопотал ерунду какую-то и бред. "Аваллон"-то
этот прощупать, однако, не мешает... Тем более, что он и на
"Проционе"-то хитрость какую-то плел -- дружок мой лысый... А
Барсук, сказать кстати, про покупателя хреновень какую-то нес,
помнится: мол не все там у него в порядке... Вот мы его, голубя,
вперед себя и пустим... Пусть понюхает, чем там в "Аваллоне"-то
этом пахнет...
Что касается теперешнего местопребывания самого Шишела, то
пахло в нем неплохо. А как, собственно, должно было пахнуть в
розарии, расположенном на крыше сорокаэтажного корпуса
"Димитриади-Хилтон"? Точнее, в небольшом павильоне, выходящем в
этот розарий. Это составляло приятный контраст с долгими часами
петляния по лабиринту канализации Периметра. За спиной тихо
кемарившего после парной и четырех литров "Радебергера" Шишела
раздались легкие шаги. Звука поднявшегося лифта он не расслышал,
за что ругнул себя в пол-голоса плохим словом.
-- Опять самокритикой занялся? -- спросил его женский голос,
украшенный легкой хрипотцой. -- Мог бы и выбирать выражения при
даме.
-- Извини, Коррозия... -- с несвойственным ему смущением
отозвался Шишел, переходя в положение "сидя".
Пуговица шелковой пижамы, не без труда сходившаяся на пупе,
с треском покинула свое местообитания и пулей канула где-то в
мягком полумраке.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40