А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ожидая Мюррея, я одновременно ждала и гостиничного детектива. Мюррей и он прибыли одновременно.— Извините, мадам, — вежливо сказал детектив, — не будете вы так любезны пройти со мной?Мюррей рассмеялся:— Извини, Вик, но вид у тебя действительно подозрительный.Он повернулся к гостиничному детективу:— Это Ви.Ай. Варшавски, частный детектив. Мы только заберем одного из ваших гостей и сейчас же уедем.Детектив хмуро изучил корреспондентскую карточку Мюррея и кивнул:— Хорошо, сэр. Не подождете ли вы у стойки, мадам?— Пожалуйста, — вежливо сказала я. — Я понимаю, что большинство ваших гостей видели кровь только в специально недожаренном бифштексе... На может, вы разрешите мне умыться, пока мистер Райерсон ожидает мисс Мак-Гро.Детектив провел меня в туалетную комнату в офисе управляющего. Я как могла почистилась и вымыла лицо. Затем нашла щетку в шкафчике над мойкой и кое-как причесалась. Вид у меня стал много приличнее. Может, и недостаточно элегантный для «Ритца», но все же не такой, чтобы меня можно было вышвырнуть на улицу.Анита и Мюррей ждали меня в вестибюле. Она посмотрела на меня с сомнением:— Мюррей говорит, что я вне опасности?— Да. Мастерс, Смейссен и его гангстер арестованы. Хочешь ли ты поговорить со своим отцом, прежде чем он тоже будет арестован? — При этих словах у Мюррея отвалилась челюсть. Я взяла его за руку, чтобы он не вздумал чего-нибудь сказать.Анита на минуту задумалась.— Да, — наконец сказала она. — Я думала об этом весь сегодняшний день. Вы правы — чем дольше откладывать объяснение, тем хуже это будет.— Я поеду с вами, — вызвался Мюррей.— Нет, — сказала Анита. — Я не хочу, чтобы все это попало в газеты. От Вик вы узнаете все, что вам надо. Но я не хочу, чтобы при нашей встрече присутствовали репортеры.— Понятно, Мюррей? — сказала я. — Свяжись со мной позднее. Я буду... я буду в моем баре в центре города.Анита и я пошли к лифту.— Где это? — спросил он, догнав нас.— "Голден глоу", на углу Федеральной и Адамс.Я вызвала такси, чтобы доехать до своей машины. Некий ревностный страж порядка наклеил штрафную квитанцию на мое лобовое стекло. Двадцать долларов за стоянку около пожарного крана. Они обслуживают и защищают нас, эти стражи.Я была так измучена, что боялась, что не смогу говорить за рулем. Ведь это был все тот же самый день, когда я совершила трехсотмильную поездку в Хартфорд, а накануне я даже не сомкнула глаз. Все это теперь навалилось на меня тяжким бременем.Анита замкнулась в своих личных переживаниях. Объяснив мне, как проехать к дому отца, она сидела спокойно, глядя в окно. Она была мне симпатична, вызывала большое сочувствие, но я была слишком измотана, чтобы хоть чем-нибудь ее утешить.Мы проезжали по скоростной дороге Эйзенхауэра, которая ведет от Лупа к западным предместьям, и проехали около пяти миль, прежде чем Анита спросила:— Что случилось с Мастерсом?— Вместе со своими наемными помощниками он хотел прикончить меня и Ральфа Деверё. С ним была Джилл Тайер, они использовали ее как заложницу. Но я сумела обезвредить гангстера, сломала ему руку и прострелила колено Мастерсу. С Джилл все в порядке.— Правда? Она такая милая девочка. Это был бы просто кошмар, если бы с ней что-нибудь случилось. Вы с ней встречались?— Да, мы провели вместе несколько дней. Замечательная девочка, вы правы.— Она очень похожа на Питера. Мать — большая эгоистка думает только о нарядах и о своем прекрасном теле, ее сестра просто невыносима, она какой-то типаж из сатирического романа. Но Джилл и Питер, они оба... они... — Она подыскивала нужные слова. — Они оба уверены в себе, оба повернуты лицом к окружающему миру. Все всегда... было... очень интересно для Питера: что движет этим миром, какие перед ним стоят проблемы и как их разрешить. Он готов был дружить с любым человеком. Джилл очень похожа на него.— Я думаю, что она влюбилась в пуэрто-риканского парня. Представляю себе, какой переполох поднимется в Виннетке.Анита усмехнулась.— Еще бы. Я для них и то более приемлема. Хотя я и дочь профсоюзного лидера, но, по крайней мере, я не чернокожая и не смуглолицая испанка. — Она помолчала. Потом сказала: — Вы знаете, эта неделя совершенно переменила мою жизнь. Вся моя жизнь была посвящена профсоюзу. Я посещала юридический колледж и готовилась стать адвокатом. Но теперь я не вижу в этом никакого смысла. В моей жизни открылась большая черная дыра. И я не знаю, чем ее заполнить. Со смертью Питера я лишилась и своей прежней цели. Всю прошлую неделю я постоянно пребывала в таком ужасе, что даже не заметила этого. Но теперь я наконец заметила.— О да. Это требует времени. Большое горе проходит очень нескоро, и тут уж ничего не поделаешь. Вот уже десять лет, как умер мой отец, и время от времени что-то напоминает мне, что я еще не отгоревала, горе продолжается. Особенно трудно сначала, и тут уж лучше не сопротивляться, чем сильнее борешься с горем или гневом, тем дольше оно продолжается.Она расспросила меня о моем отце и нашей с ним жизни. Всю остальную часть пути я рассказывала ей о Тони. Забавно, что у него было то же самое имя, что у этого глупого гангстера Эрла. Мой отец, мой Тони, был мечтателем, идеалистом; за все время, что он проработал в полиции, он не убил ни одного человека, если и стрелял, то только в воздух. Мэллори никак не мог в это поверить. Однажды вечером, незадолго до смерти моего отца, в это время Бобби частенько захаживал к нему вечерами, он спросил Тони, сколько человек он убил за время своей службы, и тот ответил, что ни одного. И не только не убил, но даже и не ранил.После недолгого молчания я решила уточнить одно, все еще непонятное для меня обстоятельство:— Почему с твоим именем все время происходили какие-то странные изменения? Когда твой отец пришел ко мне, он назвал тебя Анитой Хилл. В Висконсине ты называла себя Джоди Хилл. Я понимаю, что он назвал тебя ложным именем, пытаясь уберечь тебя от худшего, но почему вы оба употребили фамилию Хилл?— Это не случайное совпадение. Джо Хилл Xилл Джо (1879 — 1915) — американский рабочий, поэт-песенник, казненный по ложному обвинению в убийстве. На русском языке его стихи публиковались в переводе М. Зенкевича. «Песни Джо Хилла». М., 1966

был всегда нашим любимым героем. Отсюда я подсознательно пришла к Джоди Хилл. Вероятно, и он употребил эту фамилию по той же причине.Наконец мы подъехали к самому дому Аниты. Некоторое время она продолжала молча сидеть в машине. Наконец она сказала:— Я думала, пригласить вас с собой или нет. И я решила пригласить. Все это, включая и ваше участие в этом деле, началось с того, что он пришел к вам. И я не думаю, что он поверит, что все кончено, без вашего подтверждения.— О'кей. — Мы вместе направились к дому. Перед парадной дверью сидел какой-то человек.— Телохранитель, — шепнула мне Анита. — У нашего дома, сколько я себя помню, всегда дежурил телохранитель. — Повысив голос, она сказала: — Привет, Чак. Это я, Анита, только я выкрасила волосы.Телохранитель был явно ошеломлен.— Я слышал, что вы убежали. И что кто-то пытался вас убить. С вами все в порядке?— Да, все в порядке. Отец дома?— Да, он один.Мы вошли в дом — небольшое ранчо на обширном земельном участке. Анита провела меня через прихожую в довольно запущенную гостиную. Эндрю Мак-Гро смотрел телевизор. При нашем появлении он повернул голову. Какое-то мгновение он не узнавал Аниту с ее коротко стриженными черными волосами. Затем он вскочил:— Анни?— Да, это я, — спокойно сказала она. — Мисс Варшавски, как ты ее и просил, нашла меня. Она прострелила колено Ярдли Мастерсу и сломала руку гангстеру Эрла Смейссена. Они все трое сейчас в тюрьме. И мы можем поговорить.— Это верно? — спросил он. — Вы изувечили Бронски и прострелили колено Мастерсу?— Да, — ответила я. — Но ваши беды еще не кончились, вы знаете; как только Мастерс немного придет в себя, он начнет говорить.Он перевел взгляд с меня на Аниту; его тяжелое квадратное лицо выражало непривычную нерешительность.— Много ли ты знаешь? — наконец спросил он.— Много, — ответила Анита. Ее голос звучал без враждебности, но холодно; так обращаются к не очень хорошо знакомому человеку, не зная, стоит с ним разговаривать или нет. — Я знаю, что ты использовал профсоюз для получения денег под видом страховых пособий. Я знаю, что Питер узнал это и обратился за разъяснениями к Ярдли Мастерсу. А Мастерс позвал тебя и через твое посредство вышел на наемного убийцу.— Послушай, Анни, — сказал он тихим настойчивым голосом, весьма непохожим на тот ворчливый, назидательный, которым он обращался ко мне. — Поверь, я не знал, что Мастерс решил убить Питера, когда попросил меня о помощи.Она стояла в дверном проеме, глядя сверху вниз на отца, сидящего в одной рубашке, без пиджака. Я отодвинулась в сторону.— Неужели ты не понимаешь, — сказала она чуть дрогнувшим голосом, — что это не имеет значения? Не имеет значения, знал ты или нет, кто именно будет обречен на смерть. Важно другое — то, что ты использовал профсоюз для мошенничества и что Мастерс обратился к тебе, когда ему понадобились услуги заказного убийцы. Я знаю, что ты не позволил бы убить Питера, если бы имел понятие, что речь идет о нем, а не о ком-нибудь другом. Но все это случилось только потому, что ты знал, где найти заказного убийцу.Он сидел молча, раздумывая.— Да, — наконец произнес он все так же негромко. — Ты думаешь, я не размышлял об этом, сидя здесь вот уже десять дней, ожидая в любой момент услышать о твоей смерти, в которой, случись она, виноват был бы я сам. — Она молчала. — Послушай, Анни. Вот уже двадцать лет, как вся моя жизнь заключается в тебе и профсоюзе. Я оставляю все профсоюзные дела, ты хочешь, чтобы я оставил и тебя?Позади нас, на экране телевизора, безумно улыбающаяся женщина рекламировала какой-то шампунь. Анита смотрела на своего отца.— Но ты знаешь, что прежнее уже никогда не возвратится. Сломано само основание нашей жизни.— Послушай меня, Анни, — хрипло сказал он. — Я не спал, не ел десять дней. И все это время я смотрю телевизор, ожидая сообщения, что где-то найдено твое мертвое тело... Я попросил Варшавски найти тебя, когда думал, что могу опередить Мастерса. Но когда мне дали понять, что убьют тебя, как только ты появишься, мне пришлось сказать ей, чтобы она прекратила поиски.Он поглядел в мою сторону.— Вы правы — почти во всем. Я дал вам визитную карточку Тайера, потому что хотел, чтобы вы занялись им. Это было глупо. Все, что я делал всю прошлую неделю, было глупо. Когда я понял, что Анни в большой опасности, я потерял голову и действовал, повинуясь каким-то безумным импульсам. Я не был зол на вас, вы знаете. Но я молился Богу, чтобы вы прекратили поиски. Я знал, что, если Эрл следит за вами, вы выведете его прямо на мою дочь.Я кивнула.— Наверное, мне лучше было бы не знать никаких гангстеров, — сказал он Анни. — Но это началось так давно. Еще до твоего рождения. Если ты уже связался с этими парнями, то никогда не развяжешься. В те дни Точильщики были очень крутыми ребятами. Нас и сейчас считают крутыми, но видели бы вы нас тогда! А крупные промышленники нанимали бандитов, чтобы те убивали нас. И мы вынуждены были, чтобы спасти свой профсоюз, поступать точно так же. А уж от гангстеров, как я вам говорил, так просто не отделаешься. Единственное, что я мог бы сделать, это оставить профсоюз Точильщиков. А этого я не мог сделать. Уже в пятнадцать лет я был цеховым старостой. Я встретил твою мать, когда пикетировал завод, где производились ножи; в ту пору она была совсем еще девочкой, свинчивала ножницы. Вся моя жизнь заключалась в профсоюзе. А таких парней, как Смейссен, приходилось принимать как неизбежное зло.— Но ведь ты предал профсоюз. Ты предал его, когда вместе с Мастерсом стал получать деньги по ложным документам. — В голосе Аниты слышались слезы.— Да, ты права. — Он провел рукой по волосам. — Пожалуй, это самое глупое, что я сделал. Однажды он подошел ко мне сам. Кто-то порекомендовал ему меня. Он замышлял это дело уже много лет, но ему нужен был человек, который присылал бы документы на выплату пособий. Деньги соблазнили меня. А о будущем я не задумывался... Как-то я слышал одну историю. Какой-то жадный грек попросил богов даровать ему способность превращать в золото все, к чему он прикоснется. Но с этими богами лучше не связываться: они исполняют твои просьбы, но оказывается, что ты получил от них не то, что просил. Так вот, этот грек был вроде меня, у него была дочь, которую он любил больше жизни. Но он не подумал о будущем. И когда он прикоснулся к ней, она превратилась в золотую статую. Вот что я сделал.— Царь Мидас, — сказала я. — Но он раскаялся, и боги простили его и воскресили его дочь.Анита как-то неопределенно посмотрела на своего отца. Он, в свою очередь, посмотрел на нее; его открытое суровое лицо выражало затаенную мольбу. Все это время я помнила, что Мюррей ожидает обещанного ему материала. Я даже не простилась.

1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27