Остальные закивали, соглашаясь. Панарх, в конечном счете, должен сам решить, жить или умереть Анарису — равно как и им всем.
21

«ГРОЗНЫЙ»
Гален Периат усердно склонился над бумагами, когда лейтенант-коммандер Тесслер вошел в кают-компанию для младших офицеров. И улыбнулся. Тесслер все равно не увидит его, если не заглянет через переборку в закуток Периата, а это вряд ли случится: Тесслер из тех, кто всегда старается занять лучшее место, а закуток таковым не назовешь.
Гален любил уединяться здесь, когда составлял сводки — только в этом углу он мог разложить свои бумаги без помех. Он задержал стилус над планшеткой, глядя на блестящую стальную окантовку переборки. Если сесть так, как он сейчас, эта окантовка отражает всю кают-компанию.
Тесслер подошел к автомату с кафом, побарабанил пальцами по столу и вышел. Дверь, закрывшись за ним, издала звук, подозрительно похожий на вздох облегчения.
Группка старших офицеров, держащихся особняком, выразила сходные эмоции. Один тихо сказал что-то, другой засмеялся. Они все время поглядывали в сторону двери, и Пернат догадался, что они кого-то ждут.
Через полминуты вошла лейтенант Танг — ее круглое лицо горело от волнения.
— Ушел хрен занудный? — осведомилась она.
— Только что — вынюхивал следы, — ответил Уль-Дерак.
— Пока он снимает стружку с какого-нибудь старшины или инспектирует гальюны, давайте-ка ближе к делу.
Периат не видел говорившую, по узнал ее по голосу: мичман Выхирски из службы обнаружения.
Танг со стоном плюхнулась на мягкий стул.
— Кошмар какой-то. Тотокили рвет и мечет. Чуть не шмякнул мичмана Левкади башкой о переборку за то, что тот поменял местами два пункта в стандартном статус-рапорте — можно подумать, бедняга хотел разгерметизировать машинное отделение.
— Они все на взводе, — низким баритоном произнес высокий, рыжеволосый лейтенант-коммандер Нилотис. — Экспедицию снаряжали так спешно, что странно даже иметь на борту все необходимое. Я думал, нас будут кормить одними бобами.
— Но Тотокили хуже всех, — сказала Танг.
— Можно ли его упрекать? — пропело с дулускими интонациями высокое сопрано Варригаль. — Переоснащать рифтерский корабль со всеми прибамбасами, которые запрашивает гностор, — Наваз не поспевает выдавать их из своих закромов.
— Да, инженерная служба на ушах стоит, — сказала Танг. — Послушали бы вы Шифтера, когда он пытался засунуть какой-то хитрый прибор в сенсорную ячейку этой старой «колумбиады».
— Полагаю, старшина был весьма красноречив, — хмыкнул Уль-Дерак.
— Тотокили подходит и спрашивает, в чем дело, — поведала Танг, — а Шифтер говорит: «Эта гребаная хреновина не лезет, сэр!»
Кают-компания грохнула со смеху — было бы отчего, подумал Гален. Ну что ж, всем нам нужна разрядка.
— Рифтерам тоже понравилось, — добавила Танг. — Эта блондиночка прямо по полу каталась.
— Рифтеры, — внезапно помрачнел Уль-Дерак. — Думаете, больше всех кипятится главный инженер? Послушали бы вы Крайно. Он охотно выкинул бы их всех в космос и люк за ними задраил.
Все помолчали. Подруга Крайно погибла от рук рифтеров в системе Тремонтаня при атаке на «Прабха Шиву».
— Да, в капитанской кают-компании, видно, не очень-то уютно, — заметила Выхирски. — Наверно, сам Эренарх попросил капитана предоставить им полные гражданские права на борту?
— Наверное, — пожала плечами Танг. — Эти рифтеры отправляются в экспедицию не менее опасную, чем наша, а ведь им повышенную ставку платить не будут.
— Одного не понимаю, — жалобно сказала Выхирски. — Этот проект «Юпитер» был уж такой секретный, что тебя могли уволить со службы даже за то, что ты видел его во сне, — а на финальную стадию посылают рифтеров.
— Этого потребовал Омилов, — сказала Танг.
Снова наступили пауза, во время которой Гален представил себе грузного старикана с большими ушами. Профессор, гностор, кавалер, да еще и прерогат, как оказалось. На корабле не умолкали разговоры об этом.
— Они что, знают какие-то коды, чтобы обмануть рифтеров Эсабиана в случае обнаружения? — не унималась Выхирски. — Нам известно, что Эсабиан собирает свой флот по ту сторону Рифта.
Танг налила себе кафа и села, вращая головой, чтобы размять усталые мускулы.
— Они определили координаты не слишком точно — иначе им не понадобилось бы идти в этот рейс. Тут все дело в выжигателях мозгов: блондинка говорит, они совсем спятили, когда увидели гиперрацию. Но они как-то чувствуют эту урианскую станцию, которую нашел Эсабиан, — они, келли и двое рифтеров. Но эйя у них главные, и они захотели лететь на той «колумбиаде»: она как бы заменяет им родной улей. А должарианка, по слухам, классный пилот.
— Главное, что Омилов этого захотел — ну и сделал по-своему, — проворчал Уль-Дерак. — Что до остальных, Крайно умеет держать язык за зубами, а рифтеры с капитаном не едят. Зато ты, я слышал, была там вчера вечером, — сказал он Варригаль. — Какой он, Эренарх?
— Он Аркад. — Певучие интонации младшего лейтенанта показались Галену сдержанными. — Как раз такой, как можно ожидать от Аркада. Больше о нем ничего не скажешь.
Все снова примолкли, испытывая, быть может, ту же растерянность, те же противоречивые эмоции, что и Гален. Всю последнюю неделю они пытались разобраться в круговороте событий вокруг наследника Панархии. Одно время казалось, что его вот-вот низложат; затем он как-то вдруг, с помощью Омилова, не только утвердился у власти, но и заявил о своем намерении принять участие в спасательной экспедиции. Гален ощутил прилив гордости от того, что наследник Изумрудного Трона находится у них на борту.
— Интересный факт я выискал в историческом чипе, — сказала Выхирски. — Если наша миссия будет успешной, это будет первый случай за четыреста лет, когда на корабле Флота окажется одновременно и правитель Тысячи Солнц, и его наследник.
— А правда это насчет результатов его экзамена? — спросил Уль-Дерак у Нилотиса.
— Капитан говорит, это просто позор, что ему не дали офицерского звания.
Кто-то присвистнул: разбрасываться похвалами было не в обычае капитана Нг.
Уль-Дерак со смехом потряс головой.
— Ну и времена! Рифтеры, должарианцы, старый профессор, который вдруг оказывается прерогатом...
— Старая Гурли от этого прямо кипятком писает, — сказал Нилотис.
Гален навострил уши. Коммандер Гурли была на «Грозном» старшим инфонетиком и состояла почти что в симбиозе с компьютерами огромного корабля.
— Гурли?
— «Грозный» был жестко связан с Аресом, когда Омилов осуществил свою прерогативу. Вирус прошел по каналу связи и подчинил себе все функции корабля так же, как и на Аресе. Какое-то время гностор мог делать с кораблем все что угодно: стрелять из рапторов, гонять двигатели в суперкритическом режиме — абсолютно все.
Среди нового молчания Гален представил себе, что значит иметь в своих руках такую власть — хотя бы на короткий срок.
— Но ведь такие чрезвычайные меры недолговечны? — сказала Варригаль. — Ведь гностор уже не командует нами?
— Нет. — Нилотис потянулся и зевнул. — Определенного срока не предусмотрено, но в данном случае, думаю, Омилов отказался от своих полномочий, как только Эренарх отдал свой первый приказ. Теперь уж все: вирус никогда больше не подчинится ему.
— И Гурли может спать спокойно, — хмыкнул Уль-Дерак. — Ты всех этих рифтеров видела, Танг?
— Пришлось, — кивнула она. — Тот здоровяк, который у них будет связистом, повар и музыкант. Блондинка плутует в карты — это мне мой мичман сказал. Будьте осторожны. — Все посмеялись, и Танг продолжала: — А вот этот рыжий мальчишка, кадет по возрасту... — Она покачала головой. — Вы бы видели, как он треплется с келли! Так жестикулирует и ухает, точно у него самого три руки.
— Обалденные существа эти келли, — сказала Выхирски. — С ними здорово интересно разговаривать. А вот как подумаешь, что эти маленькие выжигатели мозгов шляются по всему кораблю...
У Периата затекла шея от неудобного положения, но он держался, желая видеть лица офицеров. Его вознаградила театральная дрожь, изображенная Уль-Дераком.
— Брр! И не говори. Ты когда-нибудь видела чипы про эйя и про то, что они могут с тобой сделать?
— Пожалуйста, не надо перед завтраком, — улыбнулась Варригаль. — Впрочем, я слышала, что они почти все время сидят у себя в каюте.
— И эта их должарианка не лучше, — с чувством сказала Танг. — Мало того, что она темпатка — говорят, что с помощью эйя она и мысли может читать. Хорошо еще, что она большей частью держится особняком.
— Кто ее упрекнет? — засмеялся Нилотис. — Думаете, ей так приятно знать наши мысли, если учесть, как большинство людей на борту относится к рифтерам? А темпатам, я слышал, никогда не удается до конца подавить свою эмоциональную чувствительность.
— Мзинга говорит, капитан приказала всей навигационной службе держаться подальше от нее, — заявила Варригаль.
— Как это? Почему? — одновременно воскликнули несколько человек.
— Не знаю, но думаю, что из-за Геенны. Старшие офицеры тоже ее избегают.
— Не без причины, полагаю, — мрачно уронила Танг. Периат заерзал на сиденье. О Геенне никто ничего не знал — кроме того, что оттуда не возвращаются. Остальное относилось к области предположений — как правило, неприятных, а иногда просто жутких.
— Геенна, — ровным голосом произнес Нилотис. — Думаете, на ней можно жить?
— Не стоило бы везти преступников в такую даль, чтобы просто выкинуть их из шлюза.
— А может, и стоило бы, если учесть, как люди боятся этого места. — Возможность столь хитрого замысла привела Выхорски в восторг. — И вы знаете, почему еще Тотокили выпрыгивает из штанов: скачковые работают на ста десяти процентах — не для того ли, чтобы попасть туда раньше, чем Его Величество выбросят из шлюза? Думаете, должарианцы знают больше, чем мы?
— Телос, Бали, откуда ты только выкапываешь такие идеи? — рассердилась Танг.
— А что, у тебя есть получше? — с вызовом бросила лейтенант.
— Сбавьте до нуля, вы двое, — лениво заметил Нилотис. — Поживем — увидим. Мы ведь как-никак получим премию, и я лично намерен выжить, чтобы ее потратить. — Он встал и зевнул. — Но это мне не удастся, если я не сосну малость прямо сейчас.
На этом разговор прервался, и офицеры разошлись. Дверь за ними закрылась, и Гален услышал, как Выхирски сказала: «Приятных сновидений, Мдейно».
Мичман повел плечами, пытаясь стряхнуть с себя мрачные картины Геенны, переполняющие его ум. Как же, дождешься тут приятных сновидений.
* * *
ГЕЕННА
Каменные плиты под ногами уступили место голой скале, и стены мокро поблескивали при свете факелов. Лондри содрогнулась, когда они прошли мимо колонии пещерных пауков, которые висели в трещинах потолка, раздувая в унисон свои похожие на виноградины тела.
Гат-Бору шел впереди с факелом из каменного дерева, согнувшись чуть ли не пополам. За ним шел Лазоро — во весь рост, но в кои-то веки молча. Степан ковылял рядом с Лондри, опираясь на трость, а сзади двигалась надежная масса Ани.
Никто не разговаривал. Слышно было только шарканье ног и порой потрескивание пламени.
Наконец узкий скальный ход влился в пещеру, заваленную каменными глыбами — немым свидетельством ударной волны, созданной Звездопадом. Среди камней была расчищена тропа, в конце которой светился тусклый красный огонь.
Лондри сморщила нос от дурного запаха, который встретил их, когда они вошли через каменную арку в другую, более просторную пещеру. Впереди над глубоким провалом свисала со скалы корявая клетка из каменного дерева. В клетке сидел человек, прикрытый только собственными волосами. Длиннее, чем его тело, они свисали сквозь прутья, трепеща на сквозняке. Аня проворчала что-то с отвращением, Лондри старалась дышать ртом. Насколько она знала, Оракул никогда не выходил из клетки, хотя она не запиралась; в ней даже дверцы не было — стена, примыкающая к скале, отсутствовала.
Пришедшие остановились в десяти шагах от провала. Струйки пара поднимались из его глубины; в скальных выемках, наполненных маслом, горели огни, тускло освещая пещеру.
Лондри не сразу разглядела, что в сумраке шевелятся какие-то существа — уродцы, еще хуже человека-лягушки, который приходил за ней. Отвергнутые даже жителями Геенны, ценившими почти всякую человеческую жизнь, они нашли приют здесь. Аня обняла королеву своей ручищей, и Лондри благодарно приникла к ней.
Не желая видеть эти уродливые тени, она стала смотреть на Оракула, чьи черты нельзя было разглядеть за спутанной массой волос и бороды, затвердевшей и желтой от грязи и остатков пищи. Его высадили на Геенне еще при прабабке Лондри. Никто из живущих ныне не знал, какое преступление он совершил, — знали только, что он был фанистом Дезриена и сделал нечто столь ужасное в подведомственном ему храме, что Магистерий приговорил его к изгнанию.
Лондри отошла от кузнечихи.
— Я пришла на твой зов, о Старец. Поведай, что уготовано мне судьбой.
Оракул шевельнул костлявой рукой, и несколько существ, одно из которых имело слишком много рук, стали толкать к трещине огромный глиняный сосуд со скрипом и хрустом, от которого у Лондри заныли зубы. На краю они наклонили его, пролив серебристую струю воды в тускло-красную глубину. Из провала повалил пар, и Оракул стал вдыхать его глубокими хрипучими глотками. Члены его затряслись в пророческом экстазе, и он запел тонким, дрожащим голосом:
Знай, о Лондри, назначено это судьбой:
Скоро вспыхнет огонь в небесах,
И тогда друг и недруг пойдут за тобой
Против крепости, павшей во прах.
Знай, о Лондри, с небес к тебе в руки идет
Тот, кто в бедах твоих виноват,
Но измена коварный удар нанесет,
И врагом обернется собрат.
И не лучше ли будет смириться тогда
И карающий меч удержать,
Исполненье надежд отложить на года
И повторного случая ждать?
Оракул умолк, и шепчущее эхо унесло вдаль отголоски его пророчества. Лондри ждала продолжения, но оно не последовало.
Он так ничего и не сказал про двойню. Только война, измена, смерть и обманутые надежды.
Но разве не из этого состоит жизнь на Геенне?
На Лондри нахлынула усталость, и она поняла, что не в состоянии сейчас вникать в смысл пророчества. Она повернулась и пошла обратно, еще тяжелее опираясь на теплую, крепкую Аню. Легаты Высоких Домов, Ацтлани и Комори в том числе, прибудут сюда утром, и ей нужно будет вынести решение.
* * *
Гностор Степан Рудерик, бывший член колледжа Архетипа и Ритуала и житель Каросского Узла, любовался зрелищем, которое придумал сам. Это был его дар Саррере, матери Лондри, которую он любил, — дар с целью укрепить ее позицию на Рудном Троне. Он знал, что без его архетипических знаний гееннцы беспомощны.
Вокруг него пылали масляные плошки и свечи, заставляя гранитные колонны и сводчатые арки Палаты Звездопада мерцать искрами слюды. Свет придавал яркость поблекшим гобеленам на стенах, и кожи, содранные с предателей и поверженных врагов правителей Кратера, смотрели пустыми глазами на церемонию внизу.
Но Степан Рудерик помнил Мандалу и Древо Миров — и то, как отправлял правосудие Геласаар хай-Аркад. Охваченный болью, он попытался отогнать от себя память о человеке, которого некогда звал своим другом.
Легаты Высоких Домов со своими присными следовали торжественной процессией за Железной Королевой и ее почетным караулом. Перед каждым из вассальных домов двигалась его эмблема — серп, меч, грифон, орел, костяная звезда или стеклянный цветок. Все это покачивалось над толпой, как целый геральдический лес. Богатые одежды ноблей отражали желтый свет, железные украшения тускло поблескивали и кое-где загадочно светились зеленовато-голубые жемчужины-гаума.
И снова память взяла свое: Степан вспомнил Дулу и филигранную вязь их церемониала.
Из огромного деревянного гидравлического органа за Рудным Троном грянули Фанфары Феррика, и гулкое эхо заглушило голоса и стук сапог почетной стражи.
Но Степан Родерик помнил медную гармонию Фанфар Феникса, и этот звук казался ему глухим и зыбким. На Геенне металл существует для войны и обеспечения власти — никто не станет тратить его на музыкальный инструмент.
Усилием воли Степан отогнал воспоминания. Гонец Оракула и последующий визит в жуткие глубины под домом Феррика выбили его из колеи. Он, хотя и провел около тридцати лет на Геенне, до сих пор не мог привыкнуть к некоторым аспектам здешней жизни. То, что он был Высокожителем, только ухудшало дело.
Саррера любовно подсмеивалась над его отказом от гееннского летосчисления, над его изысканным, с каросским акцентом уни и прочими причудами, как она это называла. Он так и не сумел ей объяснить, что без этих причуд Геенна давно пожрала бы его. С ее дочерью он надеялся добиться большего.
«С моей дочерью». Он подавлял эмоции, неуместные на Геенне, — из-за суровой математики бесплодия род здесь велся по материнской линии, и отец значил не больше, чем дядя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54