Ивард медленно встал, чувствуя, что Эми на него смотрит.
— Которые что? — Он знал, что Дулу вечно носятся со своей честью и долгом; настало время показать им, что рифтеры тоже знают в этом толк и притом не тратят слов попусту.
— Если ты спрашиваешь, то ответа все равно не поймешь, — молвил Данденус и, чувствуя, что отбрил рифтера недостаточно круто, сказал девушке: — Пойдем, Эми, этот безродный засранец тебя не стоит. — Он поставил бокалы на небольшую подставку у края площадки и стал открывать бутылку. — Я принес это для нас с тобой.
Ивард внезапно сообразил, что Данденус слишком пьян и сам не понимает, что делает. Бутылка зашипела, а Ивард метнулся вперед и оттолкнул Эми в сторону.
Раздался громкий хлопок, и что-то долбануло Иварда по голове так, что искры из глаз посыпались. Боль заставила его рухнуть на колени.
— Ивард! — закричала Эми, и в глазах у него прояснилось.
* * *
— Поздно жалеть, — сказала Вийя Эренарху так жестко, как только могла. И скорее ощутила, чем увидела, его взгляд.
— Неужели вы, должарианцы, так практичны? — Пение далекого хора почти заглушало его голос, но юмор остался при нем. — А между тем ваша мифология кишит духами, как никакая другая. Хотел бы я знать, крепко ли Эсабиан спит по ночам. Анарис всегда спал плохо, хотя так и не сумел убить никого на Артелионе, как ни старался.
Задумчивый тон давал понять, что идея, руководящая им, временно ослабла.
Вийя вдохнула, выдохнула, сказала:
— Кого он хотел убить — Панарха? — В другое время эта мысль позабавила бы ее.
— Нет — с отцом он как раз неплохо ладил. Это на меня он ополчился, да с такой яростью, что я никогда не мог понять почему. На долю брата Галена тоже выпало несколько покушений — возможно, просто потому, что он оказался поблизости.
«Жаль, что ему не удалось», — злобно подумала Вийя, и эйя откликнулись издали:
Не одарить ли нам фи того, кто-дарит-камень-огонь?
НЕТ! — в панике ответила Вийя, и келли вдали подхватили:
— Нет.
От этого голова у нее закружилась еще сильнее, и стало трудно дышать. Тошнота упорно поднималась к горлу.
— Я утомил вас? — Он стоял совсем рядом, и голубые глаза, на одном уровне с ее собственными, смотрели пытливо. Она утешила себя мыслью, что чистюлям ее лицо представляется непроницаемой должарианской маской. — Вы знали Маркхема, — произнес он быстро, с обезоруживающей искренностью. — Знали уже после того, как он покинул панархистское общество. Здесь у нас насилие укрощено и проявляется большей частью в словах, тоне и жестах. Он... кого-нибудь убивал? Как он справлялся с раскаянием, когда опасность оставалась позади и время позволяло пересматривать собственные действия раз за разом?
«Смерть каждого человека умаляет и меня», — так сказал ей Маркхем после их первой встречи.
Память снова цеплялась за прецеденты, хотя уже не находила в них убежища. Параллели встреч с Аркадом и с его другом отдавали иронией. В обоих случаях была перестрелка — и оба раза из-за нее. Только Маркхем проявил тогда себя как рыцарь — спас беглянку, которая в последней отчаянной надежде обрести свободу бросилась к рифтерскому кораблю, который пришел пограбить рудник на астероиде.
Потом Маркхем расспрашивал ее, кто были эти люди и почему они преследовали ее. Когда он произнес ту фразу о смерти, она подумала, что это его собственные слова, и чуждость подобной идеи вызвала в ней интерес.
Она уже знала, что произойдет сейчас.
— «Смерть каждого человека умаляет и меня», — сказал Аркад. — Я нашел это в одной старой книге, когда был мальчишкой, и мы все спорили, что это значит, Маркхем и я, еще не понимая истинного смысла этих слов. А он...
— Да, — сказала она, отступая и отводя глаза.
Это удивило его, и в нем сформировался вопрос.
Пора нанести ответный удар. Немедленно.
— Но лишь пока необходимость выжить не брала верх над сантиментами. Он изменился, Аркад. Он перестал быть чистюлей, который знай себе философствует и предоставляет своим слугам убивать за него.
Она выпустила на волю часть своего гнева, слыша, как он окрашивает ее голос и придает остроту словам. Она знала, что люди боятся ее гнева.
Ей понадобилось время, чтобы привыкнуть к этому, но страх по крайней мере побуждал других держаться от нее на почтительном расстоянии.
Прикрываясь гневом, как щитом, она взглянула прямо в глаза Аркаду. Она стояла так близко, что слышала его дыхание, видела, как бьется пульс у него на виске, под мягкой прядью волос. Он не отвел взгляда, и зрачки его так расширились, что глаза потемнели. Все его внимание сосредоточилось на ней — этой опасности она уже подвергалась однажды. Все его эмоции сфокусировались на ней — кроме страха.
— И все-таки он не выжил, — мягко сказал Аркад.
* * *
Ивард ахнул.
Когда пенистое вино вырвалось из бутылки, Данденус по закону противодействия слетел с площадки и понесся по воздуху, как комета, оставляя за собой желтый винный хвост, прямо к водяному шару. Режущий ухо визг эйя достиг высших нот. Ему вторили испуганные вопли молодежи, которая бросалась с платформы келли куда попало. Этот звук резал Иварда как ножом. Эми закрыла голову руками и завопила.
Послышались громкие взрывы, сопровождаемые градом искр, — ультразвук повредил деликатную электронику Садов. Водяной шар искривился, а когда Данденус плюхнулся в его середину, все еще сжимая в руке опустевшую бутылку, шар разлетелся, как новая звезда, на крошечные, бешено крутящиеся бриллианты.
Внизу темными дырами разверзлись рты ничего не понимающих Дулу. В хаос вклинился вой сирены, и включилась спасательная система: из стен ударили красные лучи, подхватывая барахтающихся в пространстве людей и водворяя их в безопасное место. Ивард увидел, как Данденус едет вниз головой, с обезумевшими глазами.
Но спасательная система не могла управиться со всем сразу. Бесчисленные водяные шарики ужасающе медленно, извиваясь, как взбесившиеся слизняки, летели к далекому полу. Похожие на муравьев фигурки внизу начали разбегаться во все стороны, но было поздно. Тысячи галлонов воды затопили павильон, переворачивая столы и сгоняя в мокрые груды Дулу в элегантных нарядах.
Эйя наконец умолкли и стояли совершенно неподвижно, взъерошив свой белый мех.
Ивард оторвался от катастрофы внизу и посмотрел на Эми. Она тоже смотрела на него, широко раскрыв глаза. Потом ее рот искривился, Ивард фыркнул, и обоих одолел припадок истерического смеха. Когда же он прошел, на них накатило совсем другое, к обоюдному их удовлетворению.
* * *
«И все-таки он не выжил».
Гнев Вийи разгорелся еще сильнее.
Аркад отвел глаза на миг до того, как она приготовилась ударить, размозжить это лицо, чтобы хрустнули кости и брызнула серая жижа, чтобы эти глаза закрылись навеки.
— Вийя. — Она не сразу узнала голос Жаима. — Вийя. Пойдем-ка отсюда. Какой-то придурок повредил зону невесомости. Люди в панике, а эйя ведут себя странно. Ты сама-то в порядке?
Желчь обжигала язык, но Вийя проглотила ее, подавив тошноту.
— Иду, — сказала она. Ушла от пытливого взгляда Жаима, почувствовала, как он вздрогнул. Поток усиливался. Эйя не понимали, что происходит, их мысли резонировали страхом. Иварда обуревала головокружительная смесь эмоций: торжество, желание, сожаление, что он рассердил Вийю. Келли сочувственно маячили на заднем плане со своим невысказанным вопросом.
Ей отчаянно хотелось уйти, побыть одной. Но она не сможет быть одна, пока не покинет Арес — или не умрет.
— Иду, — повторила она. — Все в порядке.
* * *
Ванн следовал за Жаимом, опытным глазом засекая то, что впереди. Эренарх, по всей видимости, был один с должарианкой, хотя эти двое даже отдаленно не напоминали любовников. Голубые глаза Брендона смотрели рассеянно, и он выглядел доброжелательным, но настороженным. Женщина вся подобралась, как кошка, и Ванн перехватил взгляд ее черных глаз, холодный и твердый, как вулканическая порода.
— Вот, выпил лишнего и заблудился, — жалобно сказал Эренарх.
Десантник вскипел. Значит, ему стало скучной он пошел прогуляться, да? Не понимает он, что ли, чем это грозит? Совсем дурак?
— Бургесс тоже любил это дело, — послышался голос сверху. Ванн круто повернулся, схватившись за бластер, но тут же расслабился, увидев Тате Кагу в его пузыре. Нуллер подплыл к голове Брендона вверх ногами, вынудив того запрокинуть голову. — О нем много чего болтали в период его регентства, — добавил профет.
— Мы всегда славились своей печенью, — ответил Эренарх.
— На Утерянной Земле некоторые считали печень вместилищем души. А твоя где помещается?
— Что — душа? — Эренарх улыбался вполне непринужденно. — Моя печенка успешно справляется с обеими функциями: фильтрует и выводит наружу отравляющие вещества.
Ванн не переставал наблюдать за окружающими, но эта беседа все больше поглощала его внимание.
— Еще немного такой деятельности — и она окаменеет, — сказал старик. Теперь он висел прямо перед Брендоном. — Кем ты тогда будешь — человеком или памятником?
— Аванзал Палаты Феникса уставлен моими предками. Все они мраморные и вряд ли двинутся с места.
Ванн был там только раз, но перед ним сразу возникла картина этой длинной галереи в Малом Дворце Мандалы, где стояли бюсты прежних Панархов и Кириархей.
Пузырь перевернулся, и лицо Тате Каги стало трудно рассмотреть.
— На этот счет есть разные мнения.
— «Чума на все мнения, — произнес Эренарх. — Мнение можно носить налицо и наизнанку». — Ванн понял, что это цитата, но не узнал ее.
— Хо! Чума! Жизнь или смерть — скорее последнее, а?
Брендон вместо ответа низко поклонился.
Пузырь взвился вверх.
— Вашти! Хорошо. Будь осторожен, детеныш Аркадов, — проверяй каждый раз, что показываешь: лицо или изнанку. — Ветер всколыхнул одежду стоящих, и нуллер улетел так быстро, что не угнаться.
— Показывай дорогу, — сказал Брендон Ванну.
Ванн повиновался. Его гнев сменился озабоченностью. Он ничего не понял из разговора, который только что слышал, но чувствовал, что оба собеседника поняли друг друга, — видимо, они владели каким-то ключом, который ему не давался. Они даже как будто пришли к некоему решению, но он не знал к какому.
«Будем надеяться, что он решил убраться наконец из этого муравейника», — с мрачным юмором подумал Ванн, когда они двинулись по очередной извилистой лестнице.
* * *
СЕКТОР «АЛЬФА», АНГАР ШАТТЛОВ
Убийца стоял в толпе людей, ожидающих, когда высадятся последние беженцы с Артелиона, и прислушивался к разговорам. Преобладала праздничная атмосфера, и многие обсуждали достопамятную аварию, произошедшую ночью в Садах Аши.
Многие здесь, судя по всему, встречали своих близких. Никто не обращал внимания на неприметного субъекта в форме техника.
Убийца ждал терпеливо. Он не заговаривал ни с кем, и к нему никто не обращался.
Сзади послышались новые голоса. Убийца, хотя и не стал оборачиваться, узнал один из них.
«Твоя мишень — ларгист Архетипа и Ритуала, — говорил ему этот самый голос не далее как вчера. — Высокий, худой, угловатый. Если не в мантии своего колледжа, то, возможно, в трауре. Он единственный ларгист на борту курьера — ты его ни с кем не спутаешь. Удар надо нанести быстро, чтобы тебя не заметили, и чем меньше насилия ты при этом проявишь, тем лучше. Тела не трогай. Он везет нечто нужное мне, и если этого при нем не окажется, ты не выйдешь из шлюза. Если же ты справишься с задачей успешно и я получу то, что мне нужно, будут и другие задания — а вскоре, я надеюсь, и пост в новом правительстве».
Убийца улыбнулся.
* * *
Прозвенел вестник, и Фиэрин лит-Кендриан прервала свои приготовления, недоумевая, кто мог нанести ей визит в этот час. Корабль должен был вот-вот причалить.
Какая досада! Ей так важно выглядеть наилучшим образом, когда она высадится. «Если это снова пьяный Габундер, я, пожалуй, проявлю грубость».
Натянув на лицо отстраненно-вежливую маску, она открыла дверь и удивилась, увидев вместо Габундера как раз того человека, который помог ей избавиться от приставаний старого дурака.
— Ранор? — Ее удивление сменилось тревогой, когда он коснулся ее запястья с крайней серьезностью на худом лице.
— Я должен поговорить с вами. Прошу вас, эгиос.
— Я пока еще не посвящена, — ответила она машинально. Теперь она уже не добавляла: «Сначала нужно, чтобы мой брат нашелся».
Ранор тряхнул головой, как бы показывая, что это ничего не значит. Он впервые называл ее этим потенциальным титулом — впервые проявлял непочтение.
— Входите, — сказала она и заперла за ним дверь.
— Я пришел просить — вернее, умолять — вас о помощи.
— Не хотите ли присесть?
Он, будто не слыша ее, в несколько шагов дошел до стены и повернулся лицом. Одну руку он запустил в растрепанные волосы. Она заметила, как дрожат у него пальцы, и ей стало еще тревожнее.
— В чем, собственно, дело?
— Не знаю, с чего начать. Я оказался... в странном положении. — Он дышал часто и говорил невнятно, как будто слова тянули из него клещами.
— Вы ни разу не говорили, что у вас какие-то неприятности.
— Я... — Он снова прошелся по каюте, слишком быстро для такого маленького пространства. Он излучал напряжение, и Фиэрин почувствовала симптомы клаустрофобии.
— Ранор, мы сейчас причалим. Говорите, пожалуйста!
— Я думаю, вам можно довериться, — выпалил он. — Тут мои инстинкты меня еще не подводили.
Фиэрин усилием воли остановила приток крови к щекам: четырнадцать лет жизни с запятнанным именем, а потом еще и шумиха вокруг ее первого романа сделали ее чувствительной к намекам.
Но Ранор ничего не заметил.
— Можно я передам вам одну вещь? Только на время нашей высадки?
Она ожидала чего угодно — от зловещих признаний до объяснения в любви — и теперь лишь кивнула, пораженная.
— Видите ли, я думаю, что нахожусь в опасности. Но вас, конечно, не заподозрят, — быстро добавил он. — Только никому не говорите о моей просьбе. Никому, — подчеркнул он с внезапной силой, пылая темными глазами.
У Фиэрин по спине пробежал холодок. Пятнадцать лет назад какая-то опасность, под влиянием которой люди ведут себя иррационально, существовала для нее разве что в видеоснах. Но, потеряв родных, она убедилась, что за улыбкой может скрываться насилие, и смерть всегда караулит рядом.
— Почему? — спросила она.
— Потому что, — ответил он, тяжело дыша, — я никому не могу сказать — то, чему меня обучали годами, преодолеть не так легко. Но я клянусь вам, что не замышляю ничего дурного... Вот... — Он полез в потайной карман на изнанке своей мантии и достал самый обычный чип. — Если вы возьмете это у меня... я заберу это, как только сочту, что опасность миновала. Вам не нужно ничего делать или говорить.
— Но что, если...
Он снова втянул в себя воздух.
— Если со мной что-то случится? — Ранор криво улыбнулся. — Потому-то я и прошу вас взять этот чип. Если что-нибудь случится, передайте его адмиралу Найбергу. Никому больше не говорите, передайте в собственные руки... иначе вы тоже окажетесь под угрозой. — Он протянул ей чип, но рука его дрогнула от глухого толчка, сотрясшего корабль. Они причалили.
Фиэрин прикусила губу.
— Но... у меня есть связи. Один высокопоставленный Архон...
— Нет, — быстро сказал Ранор. — Найбергу или его заместителю. Вы сделаете это для меня?
— Сделаю. — Она протянула руку.
Он положил ей на ладонь чип, теплый и слегка влажный, сжал ее руку в своей и сказал:
— Пожалуйста, не просматривайте его. Ни одна система не гарантирует безопасности.
— Знаю, — улыбнулась она.
— Благодарю вас, — и поклонился низко, как подчиненный вышестоящему.
Что-то в его манерах усилило ощущение озноба. Но прежде чем Фиэрин успела что-то сказать, он отпер замок и вышел.
* * *
Ранор быстро отошел от каюты Фиэрин, придав лицу выработанное многолетней привычкой бесстрастное выражение.
Придя в собственную каюту, он опустился на койку и закрыл лицо руками.
Шок не отпускал его со дня Энкаинации Крисарха Брендона нур-Аркада, когда он видел, как бомба уничтожила всех, кто собрался в Зале Слоновой Кости посмотреть, как Брендон принесет обеты Служения, — видел и ничем не мог помочь. Брендон так и не появился, и никто не мог объяснить почему.
Позже те немногие, что избежали взрыва, негодовали на то, что телохранители Брендона не сочли нужным предупредить гостей, не говоря уж о том, чтобы их эвакуировать. Но Ранор знал, что все не так просто: согласно последнему сообщению, которое он получил до того, как вся связь отказала, вся охрана Крисарха, несшая службу в тот день, была найдена мертвой в одном из подвалов дворца.
Однако Ранор был не в силах рассуждать: вместе с титулованными гостями, охранниками и слугами погибли его подруга, Льюсер ген Альтамон с Ансонии, и их неродившийся ребенок.
Много позже высокий, мускулистый капитан Флота, пробравшийся мимо должарских орудий, чтобы подобрать последних беженцев, похвалил Ранора за самоотверженность и присутствие духа.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54