Но я-то могу...
Господи, Иисусе, Сын Божий... подумала Ильгет. И вдруг до нее дошло.
— Ты не можешь, сагон. Ты развоплощен. У тебя нет власти надо мной.
— Рано или поздно я встречу тебя, — воздух стремительно серел. Фигура впереди расплылась и почти исчезала, — я встречу тебя, и тогда берегись.
Нельзя сказать, чтобы эти слова не вызвали у Ильгет страха. Она стала повторять молитву про себя.
Толчок. Она сидела по-прежнему на чем-то жестком. На полу. Опершись спиной о кровать. В комнате было темно. И свет не включится, подумала Ильгет. Наверное. Сил не было совсем. Она попробовала опереться на кровать, переползти. Но кровать оказалась совершенно мокрой. От пота, или? Судя по запаху — или... ничего себе дела. Белье Ильгет тоже оказалось мокрым.
Глупо стирать подштанники под краном, в страхе прислушиваясь — не проснется ли мама. Но что делать... Глупость, конечно.
И нет ощущения победы. Нет его. Противно вспомнить. Словно заноза после этого разговора осталась... как будто сагон в чем-то прав. Все же. А что, если ты просто в розовых очках? Ты неадекватно воспринимаешь жизнь? Да, сагон всегда неправ, но... Но почему такое острое чувство поражения? Тоски?
— А дети твои теперь дома?
— Да, ведь интернат закрылся. Да и вообще, — Нела вздохнула, — наверное, это все-таки неправильно. И ты знаешь, даже не потому, что им нужна мать, и все такое...
Ильгет, звеня ложкой, выскребла остатки мороженого из вазочки. Нела задумчиво продолжала.
— Нет, не поэтому. Я ведь и теперь работаю, они с бабушкой, только по вечерам видимся. Но видишь, жизнь в интернате — это жизнь в казенном доме. Как в тюрьме. Нам бы понравилось, если бы каждый наш шаг регламентировали, все по режиму...
— Но ведь и дома, наверное...
— Да, конечно, и дома режим. Но дома он исходит от родных людей, и... потом, дома он все равно мягче. Ну ты же сама понимаешь, есть разница, дома ты или где-то в казенном месте. Дома они ощущают свободу.
Она отодвинула чашечку с разводами выпитого кофе. Накинула кофту, сегодня все-таки прохладно. Ильгет даже легкую куртку взяла. Подруги вышли из летнего кафе.
— Куда пойти, куда податься... — неопределенно сказала Нела.
— Может, в школу сходим? Навестим, — предложила Ильгет. Они зашагали к выходу из парка.
— Тебе завтра когда уезжать? — отпуск у Нелы заканчивался. Ильгет планировала пробыть в Иннельсе еще несколько дней.
— В четыре.
— Я приду тебя проводить.
Нела грустно кивнула.
— Вот и все... улетишь, и... долго не увидимся.
— Подумай, — сказала Ильгет осторожно, — в принципе, на Квирин дорога открыта всем. Теперь ходят регулярные рейсы, с деньгами на билет... ну мы поможем.
Нела покачала головой.
— Нет, Иль. Хорошо там, где нас нет... А я не смогу жить без Лонгина.
Ильгет виновато замолчала. Она могла жить без Лонгина. Нет, не то, чтобы она не скучала по этим вот серым, покрытым корявым асфальтом, пропыленным улицам, по старинным храмам с темной-красной облицовкой... но жить без этого она могла. Впрочем, ее никто не спрашивал, хочет ли она эмигрировать — так уж получилось. Само. А теперь и обратно — никак.
— Мы ведь неплохо живем, — добавила Нела, — думаю, лет через двадцать у нас все будет как на высокоразвитых планетах, не хуже, чем на Квирине даже.
— Ох, не знаю... Если бы все было так просто.
— А что? Ведь теперь у нас внедряются все современные технологии, энергия бесплатная... что может помешать нам жить по-человечески?
— Нел, а ты думаешь, раньше Квирин этих технологий не предоставлял?
— Ну... раньше было идиотское правительство. Потом сагоны. А теперь...
— Здесь нет никаких силовых подразделений, понимаешь? Здесь много консультантов... — Ильгет усмехнулась, вспомнив недавнее значение слова «космический консультант», — специалистов, да и то ведь временно, до тех пор, пока мы ваших не обучим. Максимум это продлится несколько лет. Но никто не помешает Лонгину избрать какой-нибудь другой путь... и другим странам тоже. Даже если не учитывать, что на планете полно развоплощенных сагонов и есть один воплощенный... мы даже не можем представить, кто он, где...
— Но ведь говорят, сагона можно определить. По глазам, — неуверенно сказала Нела.
— Если бы так просто... а он даст тебе посмотреть на свои глаза? Они как-то маскируются, понимаешь, просто воздействуют на окружающих так, что те не замечают выражения их глаз.
Подруги вышли на Площадь Заветов, где по краю шла бойкая торговля мороженым, соками, спиртным, иннельскими сувенирами. Внезапно Ильгет ощутила за спиной чье-то присутствие и сразу развернулась к опасности лицом... пожалуй, слишком резко. Нела уставилась на нее с удивлением. Сзади стояли двое парней, слегка навеселе. Похоже, от резкого движения Ильгет они опешили, но быстро пришли в себя.
— Девушки, а вы куда направляетесь? — поинтересовался один из них. Ильгет растерялась. Нела подхватила ее под руку.
— У нас дома дети плачут, некогда! — отрезала она.
— Жалко, — протянул парень, — а то бы познакомились...
Хихикая, подруги убежали вперед.
— Ничего себе, — сказала Ильгет, — с нами еще на улице знакомятся... мы неплохо сохранились!
Она оглядела живую, пухлощекую, с темными кудряшками Нелу — да, и не поймешь, двадцать ей или тридцать... Вот я, наверное, выгляжу вполне на свой возраст, мелькнула грустная мысль.
— Так вот, возвращаясь к мировым проблемам, — сказала Ильгет, — дело, к сожалению, не только в богатстве нации, но и в способе распределения. Есть миры, где полученные средства расходуют полностью на войну, или же прибирает к рукам олигархия, делая все это недоступным для народа. Собственно, таких миров много...
— А зачем таким мирам давать технологии? — недовольно спросила Нела.
— Этический свод, — объяснила Ильгет, — Квирин — научная база человечества, все человечество имеет право пользоваться тем, что мы производим. А вот вмешиваться во внутренние дела мы не можем... Ну, за исключением сагонской агрессии.
Вдали, в конце небольшой улочки, вырос треугольный силуэт Церкви святого Иоста, Ильгет невольно замедлила шаг. В этой церкви она когда-то приняла крещение. Почти случайно... так казалось тогда. Как получилось, что Бог привел ее в Церковь, такую незаметную, неброскую, когда это было совершенно не модно? Ильгет чувствовала, что и все последующие события, все, что произошло в ее жизни, очень тесно связаны были с этим крещением.
А случайностей не бывает.
— Хочешь зайти? — спросила Нела, проследив ее взгляд. Ильгет пожала плечами.
— Да нет, не стоит... тебе это, наверное, не интересно.
— Пойдем, посидим в скверике, — предложила Нела. Они свернули в маленький детский парк, где вместе играли еще первоклассницами.
— А что у тебя с Питой?
— Все так же, — тихо сказала Ильгет, опустив голову. Они сидели на скамеечке, рядом с детской площадкой. Несколько ребятишек из начальной школы копались в песочнице и лезли на железные страшненькие снаряды с облупившейся краской.
О Пите говорить не хотелось. Ильгет давно было известно мнение Нелы на этот счет — о разводе она говорила давным-давно, еще до войны.
— Как он вообще отреагировал на все это? — не отставала Нела, — на все, что с тобой произошло? На то, что ты изменилась?
Ильгет пожала плечами.
— Ты знаешь... Все так же. Но пожалуй, он стал более нервным. Общение с сагоном даром не проходит.
— А чем он занимался, пока тебя не было? И вообще — ему что-то было? Из-за тебя?
— Нет. Он сразу со мной развелся. Потом служил в Системе.
— Иль, я тебя не понимаю. Ведь он же развелся с тобой. Сам! Он, получается, предал тебя. И ты после этого...
Ильгет смотрела в сторону. Это ведь Нела еще не знает всех обстоятельств...
— Нел, но это можно понять. Если бы он не развелся... знаешь, нельзя от всех требовать героизма. Его бы убили. Он спасал свою жизнь. Это нормально. Ведь мне бы он не помог, верно? Он развелся только для спасения своей жизни, а в целом... в целом он по-прежнему хочет жить со мной.
— Ну и что, любовниц уже не заводит?
— Вроде нет, — неловко сказала Ильгет. «У твоего мужа есть любовница». Если это правда — то что же остальные слова сагона? А ведь она что-то такое чувствовала интуитивно.
— Иль... — проникновенно сказала Нела, — ведь ты его не любишь.
Ильгет пожала плечами.
— Почему?
— Ну скажи честно... признайся хотя бы себе. Ведь не любишь?
Мальчишки на детской площадке начали закидывать девочек песком. Те не остались в долгу — прячась за единственным, но очень толстым каштаном, «стреляли» в неприятеля подобранными с земли зелеными кожурками и плодами дерева. Ильгет с любопытством наблюдала за ближайшей девочкой, лет шести, с короткими тугими косичками — малышка, согнувшись, прямо-таки профессионально пробралась вдоль скамеек, поближе к пацанам, сжимая в руках запасы каштановых бомбочек. «Детям не поставишь в вину, что они играют в войну», — всплыло откуда-то. Ильгет отвернулась.
— Почему ты так думаешь, Нел?
— Да ведь это видно. Ну зачем ты мучаешь его и себя? Из-за этого? — Нела жестко кивнула в сторону церквушки. Ильгет пожала плечами.
— Тебе не кажется, что ты того... зомбированная личность?
— Да нет, Нел, я и сама так думаю, дело не только в церкви. Верность, понимаешь? Я ведь обещала, что буду с ним. Никто меня не заставлял выходить замуж.
— Но человек может ошибиться.
Девочка с косичками попала каштаном по голове самому вредному из своих маленьких врагов. Мальчишка схватился за темечко и заорал. Девочка пустилась наутек, понимая, что сейчас последует страшная месть.
— Ну и что, — сказала Ильгет, — надо отвечать за последствия своих ошибок. Иначе можно очень далеко зайти, понимаешь? Какие-то разногласия... нет высоких чувств... что-то не ладится в отношениях — и тут же развод. Ну хорошо, а если человек заболел? А если он болен психически — тоже развод? Ну нельзя так, понимаешь? Нельзя быть верным только до тех пор, пока этого хочется.
Нела нахмурилась.
— Ты, Иль, не обижайся... Я тебе скажу — ты не воспринимай это слишком, это просто... ну, в общем, это может быть, жестоко, но я скажу. Если честно, когда ты жила с ним здесь... я понимала, что ты живешь с ним из-за материальных причин. Ты и сама говорила — тебе было некуда идти. Но ведь это проституция. Получается, ты жила с ним из-за денег?
Ильгет беспомощно опустила голову.
— Это не проституция... — пробормотала она, — это брак. Понимаешь — брак. Да я могла уйти, подумаешь. К маме бы уехала.
— Но сейчас у тебя даже таких причин нет. Из-за чего ты мучаешь его и себя? Ведь ему тоже с тобой плохо.
— А ты думаешь, без меня ему будет намного лучше? Впрочем, может, и будет... не знаю.
— Вы слишком разные люди.
— Нела, — Ильгет заговорила, тщательно выбирая слова, — понимаешь... Я на опыте поняла. На очень горьком опыте. Нельзя жить, руководствуясь только своими чувствами и представлениями. Они... очень легко меняются под давлением обстоятельств. Очень легко. Ты даже не представляешь, как мало надо, чтобы человек полностью отказался от всего, что ему дорого. Сильных людей... наверное, просто нет. Конечно, уровень давления нужен разный, но в конце концов сломать можно кого угодно. Или обмануть. Так вот поэтому и нужны правила... простые такие, элементарные правила. Например, верность в браке. Ведь это кажется так легко — сегодня любишь одного, завтра другого. Но нельзя этими вот мимолетными чувствами, представлениями руководствоваться все время. Иначе ничего не будет. Ведь не так уж много-то от нас требуется — всего лишь ужиться с одним-единственным человеком... к тому же нами же и выбранным. Если это, элементарное, не выполнить, то... ведь себя уважать не будешь.
— Но если у вас просто разные пути?
— Да нет разных путей, Нел. Нет их. Это все красивые слова. Путь один и тот же. К Богу. Или... или в никуда.
— Но можно же к Богу идти разными путями.
— Что значит — разными? Вот видишь солнце, Нел? Допустим, это Бог. Мы его видим, Он нам светит. Мы можем двигаться прямо на солнце, — Ильгет показала рукой направление, — по кратчайшей линии. Или удаляться от него. Все другие пути — удаление. Как в навигации... Ошибка может быть незначительной вначале, но ты промахнешься мимо звезды в конце концов. Если мы двигаемся по этой прямой, то нам по пути. Если кто-то удаляется... это трагедия прежде всего для него самого.
— Но Иль... как-то это все. А если не прямо, а по какой-нибудь извилистой линии?
— Да, потом путь может, допустим, выправиться. Но это не совсем навигация, навигатор может наметить курс заранее. А тут... Если человек сейчас удаляется от солнца, значит, он его просто не видит. Не видит, куда двигаться. Где гарантия, что позже он это увидит и будет двигаться правильно?
Нела озадаченно помолчала.
Первоклассники уже перенесли боевые действия непосредственно в сквер. В песочнице обосновались две молодые мамы с малышами.
— Но если нет любви? Как жить, Иль? Разве тебе не тяжело? Ну разве ты можешь любить его? Тем более, после того, как он вообще был твоим врагом?
— Любить можно всегда, Нел. И я его люблю.
— Врешь ведь, — Нела покачала головой.
Ильгет вспомнила сагона. «Ты стараешься убедить себя, что любишь».
Ведь и Нела в страшный, тяжелый момент не предала ее. А Пита...
Но муж все равно остается мужем.
— Эх, Нела, — Ильгет махнула рукой, — ты не понимаешь. Все вы какие-то... неужели никто, никто этого понять не может? Все вы ищете какой-то неземной, необыкновенной любви. Каких-то там суперчувств. Да не нужно это ничего. Просто надо, чтобы кто-то тебя ждал... чтобы было куда вернуться. С кем прогуляться по городу. Поужинать. Поделиться новостями. Чтобы спать с кем-то рядом. Просто знать, что пока ты на акции... на войне... твой дом не пуст, кто-то там тебя ждет, волнуется. Пусть даже не идеальные отношения, ну и что? Знаешь, Нел, на самом деле — больше ничего не нужно в жизни.
— А духовная близость?
— А это и есть духовная близость.
Ильгет замолчала — как объяснить это? Ведь и в 505м отряде все ну очень уж разные... и однако есть между ними близость. Не в разговорах, не в сходстве мировоззрений дело. А в том, что в случае чего любой вытащит Ильгет из-под огня, так же, как она вытащила Данга.
Так же ведь и в семье...
При чем здесь сходство мировоззрений — ведь всего-то и нужно, чтобы кто-то тебя ждал дома. Не надо, чтобы он посвящал тебе все время. Не надо ни подарков, ни внимания — ничего не надо. Ни разговоров задушевных. Просто — чтобы был.
— Иль, ты сама-то видишь в нем хоть что-то хорошее? Ну как в человеке? Ты знаешь, что я сразу очень скептически к нему относилась.
— Ну конечно, он хороший человек, — уверенно ответила Ильгет, — он очень добрый. Умный, кстати. Житейски умный. Многое понимает. Потом, он ласковый. Хороший специалист, для меня это тоже важно. Мне кажется, мужчина обязательно должен быть хорошим профессионалом. Я его за это просто уважаю. Ну и вообще... знаешь, Нел, он порядочный человек.
— Ну ладно, — вздохнула Нела, — тебя не переубедишь. Пойдем уже. А то стемнеет скоро. Проводишь меня завтра на вокзал?
Через несколько дней Ильгет, попрощавшись с мамой, уехала в Зару.
Пита не встретил ее на аэровокзале, она этого и не ждала. Поехала прямо в гостиницу — Пита вопреки ожиданиям не переехал к матери. Наверное, вкусил самостоятельности и не захотел обратно. Ильгет поднялась в номер — Питы не было. Рассеянно прошла по комнатам. Разложила в шкафу покупки — в основном, бумажные книги. Выбрала Тийаму для чтения, улеглась на кровать. Какая-то заноза мешала ей, что-то слишком яркое справа закрывало свет, Ильгет протянула руку — в ладони оказался незнакомый предмет.
Яркая черная с алыми цветами газовая шалька.
Ильгет отбросила ткань и раскрыла было книгу, но строчки запрыгали перед глазами. Только теперь до нее дошла простая мысль — шалька эта никак не могла принадлежать Пите.
Может быть, Эдика... Но с какой стати сестра Питы пойдет к нему в гостиничный номер, да еще забудет шаль, и где — возле супружеской кровати.
Глупости, упрямо сказала себе Ильгет. Нельзя же так... Вот такие подозрения убивают все.
Мало ли откуда... может, он мне купил. Ильгет тут же сама мысленно отвергла эту идею, когда бы это Пита покупал ей подарки? Ему просто в голову не приходило. Первые годы он ей и на дни рождения ничего не дарил, потом уже она намекнула, что неплохо бы вообще-то...
Ну мало ли, действительно, Эдика забыла или еще кто-нибудь, может, у Питы какие-нибудь знакомые есть в Заре, с работы или еще откуда. Ильгет снова углубилась в чтение. Вскоре раздался щелчок входной двери.
Ильгет выскочила и обняла мужа.
— Ну как дела? — голос Питы показался ей растерянным.
— Хорошо. А зря ты со мной не поехал. Ну а ты как?
— Тоже ничего.
— Поужинал?
— Да, у мамы...
Ильгет подумала, что надо было и ей купить себе чего-нибудь. В ресторан идти — Пита не любит ресторанов, а одной как-то не хочется. Можно ли здесь заказать чего-нибудь в номер? Удивительно, но на родной планете Ильгет ориентировалась в жизни куда хуже, чем на Квирине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59
Господи, Иисусе, Сын Божий... подумала Ильгет. И вдруг до нее дошло.
— Ты не можешь, сагон. Ты развоплощен. У тебя нет власти надо мной.
— Рано или поздно я встречу тебя, — воздух стремительно серел. Фигура впереди расплылась и почти исчезала, — я встречу тебя, и тогда берегись.
Нельзя сказать, чтобы эти слова не вызвали у Ильгет страха. Она стала повторять молитву про себя.
Толчок. Она сидела по-прежнему на чем-то жестком. На полу. Опершись спиной о кровать. В комнате было темно. И свет не включится, подумала Ильгет. Наверное. Сил не было совсем. Она попробовала опереться на кровать, переползти. Но кровать оказалась совершенно мокрой. От пота, или? Судя по запаху — или... ничего себе дела. Белье Ильгет тоже оказалось мокрым.
Глупо стирать подштанники под краном, в страхе прислушиваясь — не проснется ли мама. Но что делать... Глупость, конечно.
И нет ощущения победы. Нет его. Противно вспомнить. Словно заноза после этого разговора осталась... как будто сагон в чем-то прав. Все же. А что, если ты просто в розовых очках? Ты неадекватно воспринимаешь жизнь? Да, сагон всегда неправ, но... Но почему такое острое чувство поражения? Тоски?
— А дети твои теперь дома?
— Да, ведь интернат закрылся. Да и вообще, — Нела вздохнула, — наверное, это все-таки неправильно. И ты знаешь, даже не потому, что им нужна мать, и все такое...
Ильгет, звеня ложкой, выскребла остатки мороженого из вазочки. Нела задумчиво продолжала.
— Нет, не поэтому. Я ведь и теперь работаю, они с бабушкой, только по вечерам видимся. Но видишь, жизнь в интернате — это жизнь в казенном доме. Как в тюрьме. Нам бы понравилось, если бы каждый наш шаг регламентировали, все по режиму...
— Но ведь и дома, наверное...
— Да, конечно, и дома режим. Но дома он исходит от родных людей, и... потом, дома он все равно мягче. Ну ты же сама понимаешь, есть разница, дома ты или где-то в казенном месте. Дома они ощущают свободу.
Она отодвинула чашечку с разводами выпитого кофе. Накинула кофту, сегодня все-таки прохладно. Ильгет даже легкую куртку взяла. Подруги вышли из летнего кафе.
— Куда пойти, куда податься... — неопределенно сказала Нела.
— Может, в школу сходим? Навестим, — предложила Ильгет. Они зашагали к выходу из парка.
— Тебе завтра когда уезжать? — отпуск у Нелы заканчивался. Ильгет планировала пробыть в Иннельсе еще несколько дней.
— В четыре.
— Я приду тебя проводить.
Нела грустно кивнула.
— Вот и все... улетишь, и... долго не увидимся.
— Подумай, — сказала Ильгет осторожно, — в принципе, на Квирин дорога открыта всем. Теперь ходят регулярные рейсы, с деньгами на билет... ну мы поможем.
Нела покачала головой.
— Нет, Иль. Хорошо там, где нас нет... А я не смогу жить без Лонгина.
Ильгет виновато замолчала. Она могла жить без Лонгина. Нет, не то, чтобы она не скучала по этим вот серым, покрытым корявым асфальтом, пропыленным улицам, по старинным храмам с темной-красной облицовкой... но жить без этого она могла. Впрочем, ее никто не спрашивал, хочет ли она эмигрировать — так уж получилось. Само. А теперь и обратно — никак.
— Мы ведь неплохо живем, — добавила Нела, — думаю, лет через двадцать у нас все будет как на высокоразвитых планетах, не хуже, чем на Квирине даже.
— Ох, не знаю... Если бы все было так просто.
— А что? Ведь теперь у нас внедряются все современные технологии, энергия бесплатная... что может помешать нам жить по-человечески?
— Нел, а ты думаешь, раньше Квирин этих технологий не предоставлял?
— Ну... раньше было идиотское правительство. Потом сагоны. А теперь...
— Здесь нет никаких силовых подразделений, понимаешь? Здесь много консультантов... — Ильгет усмехнулась, вспомнив недавнее значение слова «космический консультант», — специалистов, да и то ведь временно, до тех пор, пока мы ваших не обучим. Максимум это продлится несколько лет. Но никто не помешает Лонгину избрать какой-нибудь другой путь... и другим странам тоже. Даже если не учитывать, что на планете полно развоплощенных сагонов и есть один воплощенный... мы даже не можем представить, кто он, где...
— Но ведь говорят, сагона можно определить. По глазам, — неуверенно сказала Нела.
— Если бы так просто... а он даст тебе посмотреть на свои глаза? Они как-то маскируются, понимаешь, просто воздействуют на окружающих так, что те не замечают выражения их глаз.
Подруги вышли на Площадь Заветов, где по краю шла бойкая торговля мороженым, соками, спиртным, иннельскими сувенирами. Внезапно Ильгет ощутила за спиной чье-то присутствие и сразу развернулась к опасности лицом... пожалуй, слишком резко. Нела уставилась на нее с удивлением. Сзади стояли двое парней, слегка навеселе. Похоже, от резкого движения Ильгет они опешили, но быстро пришли в себя.
— Девушки, а вы куда направляетесь? — поинтересовался один из них. Ильгет растерялась. Нела подхватила ее под руку.
— У нас дома дети плачут, некогда! — отрезала она.
— Жалко, — протянул парень, — а то бы познакомились...
Хихикая, подруги убежали вперед.
— Ничего себе, — сказала Ильгет, — с нами еще на улице знакомятся... мы неплохо сохранились!
Она оглядела живую, пухлощекую, с темными кудряшками Нелу — да, и не поймешь, двадцать ей или тридцать... Вот я, наверное, выгляжу вполне на свой возраст, мелькнула грустная мысль.
— Так вот, возвращаясь к мировым проблемам, — сказала Ильгет, — дело, к сожалению, не только в богатстве нации, но и в способе распределения. Есть миры, где полученные средства расходуют полностью на войну, или же прибирает к рукам олигархия, делая все это недоступным для народа. Собственно, таких миров много...
— А зачем таким мирам давать технологии? — недовольно спросила Нела.
— Этический свод, — объяснила Ильгет, — Квирин — научная база человечества, все человечество имеет право пользоваться тем, что мы производим. А вот вмешиваться во внутренние дела мы не можем... Ну, за исключением сагонской агрессии.
Вдали, в конце небольшой улочки, вырос треугольный силуэт Церкви святого Иоста, Ильгет невольно замедлила шаг. В этой церкви она когда-то приняла крещение. Почти случайно... так казалось тогда. Как получилось, что Бог привел ее в Церковь, такую незаметную, неброскую, когда это было совершенно не модно? Ильгет чувствовала, что и все последующие события, все, что произошло в ее жизни, очень тесно связаны были с этим крещением.
А случайностей не бывает.
— Хочешь зайти? — спросила Нела, проследив ее взгляд. Ильгет пожала плечами.
— Да нет, не стоит... тебе это, наверное, не интересно.
— Пойдем, посидим в скверике, — предложила Нела. Они свернули в маленький детский парк, где вместе играли еще первоклассницами.
— А что у тебя с Питой?
— Все так же, — тихо сказала Ильгет, опустив голову. Они сидели на скамеечке, рядом с детской площадкой. Несколько ребятишек из начальной школы копались в песочнице и лезли на железные страшненькие снаряды с облупившейся краской.
О Пите говорить не хотелось. Ильгет давно было известно мнение Нелы на этот счет — о разводе она говорила давным-давно, еще до войны.
— Как он вообще отреагировал на все это? — не отставала Нела, — на все, что с тобой произошло? На то, что ты изменилась?
Ильгет пожала плечами.
— Ты знаешь... Все так же. Но пожалуй, он стал более нервным. Общение с сагоном даром не проходит.
— А чем он занимался, пока тебя не было? И вообще — ему что-то было? Из-за тебя?
— Нет. Он сразу со мной развелся. Потом служил в Системе.
— Иль, я тебя не понимаю. Ведь он же развелся с тобой. Сам! Он, получается, предал тебя. И ты после этого...
Ильгет смотрела в сторону. Это ведь Нела еще не знает всех обстоятельств...
— Нел, но это можно понять. Если бы он не развелся... знаешь, нельзя от всех требовать героизма. Его бы убили. Он спасал свою жизнь. Это нормально. Ведь мне бы он не помог, верно? Он развелся только для спасения своей жизни, а в целом... в целом он по-прежнему хочет жить со мной.
— Ну и что, любовниц уже не заводит?
— Вроде нет, — неловко сказала Ильгет. «У твоего мужа есть любовница». Если это правда — то что же остальные слова сагона? А ведь она что-то такое чувствовала интуитивно.
— Иль... — проникновенно сказала Нела, — ведь ты его не любишь.
Ильгет пожала плечами.
— Почему?
— Ну скажи честно... признайся хотя бы себе. Ведь не любишь?
Мальчишки на детской площадке начали закидывать девочек песком. Те не остались в долгу — прячась за единственным, но очень толстым каштаном, «стреляли» в неприятеля подобранными с земли зелеными кожурками и плодами дерева. Ильгет с любопытством наблюдала за ближайшей девочкой, лет шести, с короткими тугими косичками — малышка, согнувшись, прямо-таки профессионально пробралась вдоль скамеек, поближе к пацанам, сжимая в руках запасы каштановых бомбочек. «Детям не поставишь в вину, что они играют в войну», — всплыло откуда-то. Ильгет отвернулась.
— Почему ты так думаешь, Нел?
— Да ведь это видно. Ну зачем ты мучаешь его и себя? Из-за этого? — Нела жестко кивнула в сторону церквушки. Ильгет пожала плечами.
— Тебе не кажется, что ты того... зомбированная личность?
— Да нет, Нел, я и сама так думаю, дело не только в церкви. Верность, понимаешь? Я ведь обещала, что буду с ним. Никто меня не заставлял выходить замуж.
— Но человек может ошибиться.
Девочка с косичками попала каштаном по голове самому вредному из своих маленьких врагов. Мальчишка схватился за темечко и заорал. Девочка пустилась наутек, понимая, что сейчас последует страшная месть.
— Ну и что, — сказала Ильгет, — надо отвечать за последствия своих ошибок. Иначе можно очень далеко зайти, понимаешь? Какие-то разногласия... нет высоких чувств... что-то не ладится в отношениях — и тут же развод. Ну хорошо, а если человек заболел? А если он болен психически — тоже развод? Ну нельзя так, понимаешь? Нельзя быть верным только до тех пор, пока этого хочется.
Нела нахмурилась.
— Ты, Иль, не обижайся... Я тебе скажу — ты не воспринимай это слишком, это просто... ну, в общем, это может быть, жестоко, но я скажу. Если честно, когда ты жила с ним здесь... я понимала, что ты живешь с ним из-за материальных причин. Ты и сама говорила — тебе было некуда идти. Но ведь это проституция. Получается, ты жила с ним из-за денег?
Ильгет беспомощно опустила голову.
— Это не проституция... — пробормотала она, — это брак. Понимаешь — брак. Да я могла уйти, подумаешь. К маме бы уехала.
— Но сейчас у тебя даже таких причин нет. Из-за чего ты мучаешь его и себя? Ведь ему тоже с тобой плохо.
— А ты думаешь, без меня ему будет намного лучше? Впрочем, может, и будет... не знаю.
— Вы слишком разные люди.
— Нела, — Ильгет заговорила, тщательно выбирая слова, — понимаешь... Я на опыте поняла. На очень горьком опыте. Нельзя жить, руководствуясь только своими чувствами и представлениями. Они... очень легко меняются под давлением обстоятельств. Очень легко. Ты даже не представляешь, как мало надо, чтобы человек полностью отказался от всего, что ему дорого. Сильных людей... наверное, просто нет. Конечно, уровень давления нужен разный, но в конце концов сломать можно кого угодно. Или обмануть. Так вот поэтому и нужны правила... простые такие, элементарные правила. Например, верность в браке. Ведь это кажется так легко — сегодня любишь одного, завтра другого. Но нельзя этими вот мимолетными чувствами, представлениями руководствоваться все время. Иначе ничего не будет. Ведь не так уж много-то от нас требуется — всего лишь ужиться с одним-единственным человеком... к тому же нами же и выбранным. Если это, элементарное, не выполнить, то... ведь себя уважать не будешь.
— Но если у вас просто разные пути?
— Да нет разных путей, Нел. Нет их. Это все красивые слова. Путь один и тот же. К Богу. Или... или в никуда.
— Но можно же к Богу идти разными путями.
— Что значит — разными? Вот видишь солнце, Нел? Допустим, это Бог. Мы его видим, Он нам светит. Мы можем двигаться прямо на солнце, — Ильгет показала рукой направление, — по кратчайшей линии. Или удаляться от него. Все другие пути — удаление. Как в навигации... Ошибка может быть незначительной вначале, но ты промахнешься мимо звезды в конце концов. Если мы двигаемся по этой прямой, то нам по пути. Если кто-то удаляется... это трагедия прежде всего для него самого.
— Но Иль... как-то это все. А если не прямо, а по какой-нибудь извилистой линии?
— Да, потом путь может, допустим, выправиться. Но это не совсем навигация, навигатор может наметить курс заранее. А тут... Если человек сейчас удаляется от солнца, значит, он его просто не видит. Не видит, куда двигаться. Где гарантия, что позже он это увидит и будет двигаться правильно?
Нела озадаченно помолчала.
Первоклассники уже перенесли боевые действия непосредственно в сквер. В песочнице обосновались две молодые мамы с малышами.
— Но если нет любви? Как жить, Иль? Разве тебе не тяжело? Ну разве ты можешь любить его? Тем более, после того, как он вообще был твоим врагом?
— Любить можно всегда, Нел. И я его люблю.
— Врешь ведь, — Нела покачала головой.
Ильгет вспомнила сагона. «Ты стараешься убедить себя, что любишь».
Ведь и Нела в страшный, тяжелый момент не предала ее. А Пита...
Но муж все равно остается мужем.
— Эх, Нела, — Ильгет махнула рукой, — ты не понимаешь. Все вы какие-то... неужели никто, никто этого понять не может? Все вы ищете какой-то неземной, необыкновенной любви. Каких-то там суперчувств. Да не нужно это ничего. Просто надо, чтобы кто-то тебя ждал... чтобы было куда вернуться. С кем прогуляться по городу. Поужинать. Поделиться новостями. Чтобы спать с кем-то рядом. Просто знать, что пока ты на акции... на войне... твой дом не пуст, кто-то там тебя ждет, волнуется. Пусть даже не идеальные отношения, ну и что? Знаешь, Нел, на самом деле — больше ничего не нужно в жизни.
— А духовная близость?
— А это и есть духовная близость.
Ильгет замолчала — как объяснить это? Ведь и в 505м отряде все ну очень уж разные... и однако есть между ними близость. Не в разговорах, не в сходстве мировоззрений дело. А в том, что в случае чего любой вытащит Ильгет из-под огня, так же, как она вытащила Данга.
Так же ведь и в семье...
При чем здесь сходство мировоззрений — ведь всего-то и нужно, чтобы кто-то тебя ждал дома. Не надо, чтобы он посвящал тебе все время. Не надо ни подарков, ни внимания — ничего не надо. Ни разговоров задушевных. Просто — чтобы был.
— Иль, ты сама-то видишь в нем хоть что-то хорошее? Ну как в человеке? Ты знаешь, что я сразу очень скептически к нему относилась.
— Ну конечно, он хороший человек, — уверенно ответила Ильгет, — он очень добрый. Умный, кстати. Житейски умный. Многое понимает. Потом, он ласковый. Хороший специалист, для меня это тоже важно. Мне кажется, мужчина обязательно должен быть хорошим профессионалом. Я его за это просто уважаю. Ну и вообще... знаешь, Нел, он порядочный человек.
— Ну ладно, — вздохнула Нела, — тебя не переубедишь. Пойдем уже. А то стемнеет скоро. Проводишь меня завтра на вокзал?
Через несколько дней Ильгет, попрощавшись с мамой, уехала в Зару.
Пита не встретил ее на аэровокзале, она этого и не ждала. Поехала прямо в гостиницу — Пита вопреки ожиданиям не переехал к матери. Наверное, вкусил самостоятельности и не захотел обратно. Ильгет поднялась в номер — Питы не было. Рассеянно прошла по комнатам. Разложила в шкафу покупки — в основном, бумажные книги. Выбрала Тийаму для чтения, улеглась на кровать. Какая-то заноза мешала ей, что-то слишком яркое справа закрывало свет, Ильгет протянула руку — в ладони оказался незнакомый предмет.
Яркая черная с алыми цветами газовая шалька.
Ильгет отбросила ткань и раскрыла было книгу, но строчки запрыгали перед глазами. Только теперь до нее дошла простая мысль — шалька эта никак не могла принадлежать Пите.
Может быть, Эдика... Но с какой стати сестра Питы пойдет к нему в гостиничный номер, да еще забудет шаль, и где — возле супружеской кровати.
Глупости, упрямо сказала себе Ильгет. Нельзя же так... Вот такие подозрения убивают все.
Мало ли откуда... может, он мне купил. Ильгет тут же сама мысленно отвергла эту идею, когда бы это Пита покупал ей подарки? Ему просто в голову не приходило. Первые годы он ей и на дни рождения ничего не дарил, потом уже она намекнула, что неплохо бы вообще-то...
Ну мало ли, действительно, Эдика забыла или еще кто-нибудь, может, у Питы какие-нибудь знакомые есть в Заре, с работы или еще откуда. Ильгет снова углубилась в чтение. Вскоре раздался щелчок входной двери.
Ильгет выскочила и обняла мужа.
— Ну как дела? — голос Питы показался ей растерянным.
— Хорошо. А зря ты со мной не поехал. Ну а ты как?
— Тоже ничего.
— Поужинал?
— Да, у мамы...
Ильгет подумала, что надо было и ей купить себе чего-нибудь. В ресторан идти — Пита не любит ресторанов, а одной как-то не хочется. Можно ли здесь заказать чего-нибудь в номер? Удивительно, но на родной планете Ильгет ориентировалась в жизни куда хуже, чем на Квирине.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59