А когда заметила, вздрогнула и попыталась больше не смотреть туда, но это было глупо, потому что и сидевший уже заметил ее.
Он поднялся и несколькими шагами пересек площадку, оказавшись у парапета, рядом с Ильгет. Ее сердце заколотилось. Она только взглянула в лицо — изменившееся, но все же знакомое... родное... и поспешно отвела взгляд.
Да нет, пожалуй, Пита не так уж изменился. Кажется, стал более грузным. Или она просто отвыкла? Или это громоздкий плащ создавал такое впечатление?
Господи, да почему же Коринта — такой маленький город? Ведь пять с половиной миллионов жителей... Не город, деревня. Никуда не скроешься. И зачем Пите жить именно в Коринте — космопорты ему не нужны...
Минуточку — а почему именно Ильгет должна смущаться? Чего она так испугалась? Разве она в чем-то виновата перед бывшим мужем? Тьфу ты, каким мужем? Не был он ей мужем. Сожителем.
Она прямо взглянула в лицо Пите. Нет, кажется, постарел... морщины появились, от углов глаз к губам.
— Привет, — сказал он спокойно.
— Привет, — отозвалась Ильгет, отметив, что говорит Пита на линкосе, даже с ней наедине не пытаясь перейти на родной язык. Освоился, как видно.
— Это что, твой ребенок? — он кивнул на Арли.
— Да. Дочка.
— Ну что ж, рад за тебя.
— А у тебя как жизнь? — поинтересовалась Ильгет. Пита вздохнул, пожал плечами.
— Нормально.
Ильгет повернулась к парапету. По зеркальной, действительно чуть серебристой глади пруда скользили два лебедя, белоснежный и серо-мраморный, плыли неслышно, отражаясь в воде перевертышами.
— Не женился? — спросила Ильгет и тут же поняла, что вопрос прозвучал глупо.
— Ну, теперь я более осторожен... в обещаниях, — усмехнулся он, — но живу с женщиной. С нормальной.
— С этой... Сайной?
— Нет, Сайне я не нужен. Я живу с человеком, который меня понимает, — подчеркнул Пита, — который меня ждет.
— А... как твой ребенок? — осторожно спросила Ильгет.
— А вот это не твое дело.
— Ну а вообще как? Работаешь?
— Да, работаю... бытовой техникой занимаюсь.
— Нравится?
— Ну что ж, в общем-то неплохо. А ты-то как живешь? С этим твоим... Арнисом, как я понимаю?
— Правильно понимаешь. Он сейчас... в Космосе. Я вот с ребенком сижу.
— Рад за тебя, — повторил Пита. Засунув руки в карманы, он пристально смотрел вниз, на серебристую гладь воды, на скользящих по темному зеркалу лебедей.
— Я рад, что все так получилось, — проговорил он негромко, — видишь, я ведь давно чувствовал, что мешаю тебе, стесняю, мучаю... Я знал, что ты его любишь. Да, ты не хотела в этом признаваться даже себе, но я-то чувствовал. И в конце концов я решил взять все на себя. Ну кто-то должен был сделать первый шаг, верно?
Ильгет посмотрела на Питу, расширив от удивления глаза. Как-то странно все получается в его изложении... Впрочем, сагон говорил что-то подобное.
— Ты лучше меня, чище, — говорил Пита спокойно, — и Арнис лучше меня. Вы должны быть вместе. А я... ну что же я? Кто-то должен уйти первым, раз сложилась такая ситуация, верно?
— Подожди, Пита, — не выдержала Ильгет, — при чем здесь я и Арнис? Ты разве хотел, чтобы мы с ним были вместе? Ты же себе нашел любовницу.
Пита горько улыбнулся.
— Ну что ж, думай, как хочешь.
Ильгет ошеломленно молчала. Как-то странно у Питы все получается. Выходит, он теперь этакий мученик, пожертвовавший собой ради ее счастья? А она, выходит, так эгоистично воспользовалась его жертвой? Разрушила семью...
Ильгет посмотрела вниз, Арли закинула головку, и так смешно посапывала крохотным носиком. Осторожно коснувшись затылка, мать поправила ладонью голову младенца.
Это мог бы быть ребенок Питы... наверное... если у нее от Питы вообще мог бы родиться ребенок.
— Я ведь давно это чувствовал, знал... еще тогда, помнишь, на Ярне, когда мы встретились. Я же видел, как ты бросилась к нему. Нет, понятно, что он был ранен, это я понимаю, но ведь видно же было, что все это не просто так. Я тебя ни в чем не обвиняю, Иль, не подумай. Ты вела себя очень порядочно. Порядочнее, чем я. Ну и что мне оставалось — кому-то надо было взять на себя роль козла. Ты слишком хорошая. Ты никогда не смогла бы разрушить семью. Ну что ж, я поступил некрасиво, конечно. Но я рад, что освободил тебя. Ты теперь действительно счастлива...
— Неужели ты тогда действительно думал именно так? Что освобождаешь меня, желаешь мне счастья? — не выдержала Ильгет. Пита пожал плечами.
— У меня много было разных мыслей. И обиды, конечно, были... Но в общем-то... ради тебя все это было. Теперь мы оба счастливы.
Ильгет смотрела вниз, не на лебедей, на темную гладь воды, прямо под ногами она казалась не серебристой, а дымчатой, почти непрозрачной.
Что-то в этом есть. Пита не побоялся. Понял правду — они не любят друг друга и не должны жить вместе. Понял и сделал шаг. Пусть болезненный, пусть ей тогда это казалось жестоким — но он этот шаг сделал.
Ну что ж, можно это признать... только почему на душе так муторно?
Сагон мешает...
Он придерживался имено такого мнения. Пита совершил, можно сказать, самопожертвование, решился на такой смелый шаг, и вот теперь все они счастливы...
Счастливы?
Эти годы, проведенные с Питой — как сквозная рана. Которая не заживет никогда. Потому что уже никогда с Питой ничего не будет. А он остался, он всегда рядом, как немой укор. Как напоминание о ее вине. С этой виной — непонятно в чем — Ильгет должна будет жить до конца.
Хотел ли он «мужественно пожертвовать собой»? Да нет, он просто искал, где лучше. Всего-то и надо было, потерпеть присутствие Ильгет рядом с собой. Ведь Ильгет не нужно было от него много. Что он давал — то и ладно... Ильгет вдруг вспомнила вечера, проведенные вместе. Смутное ощущение тепла... тяги... как ей хотелось домой — увидеть его. Обнять. Сразу защипало в горле.
Неужели у него не было этого чувства? А ведь наверное, не было.
Ильгет коснулась ладонями холодной, как камень, поверхности парапета.
— Пита, а ты... правда меня никогда не любил?
— Я не знаю, что это такое, — с горечью сказал Пита, — наверное, не умею любить. Я ведь не такой, как вы...
— Но любить, это совсем просто. Это могут все. Даже младенцы. Что тут сложного? Неужели... ты, наверное, всегда на меня обижался?
— Знаешь, Ильке, наверное, ты слишком хорошая для меня.
Она посмотрела на бывшего сожителя.
— О чем ты? Уж не мне претендовать на какую-то хорошесть, ты же знаешь... я тебе говорила не раз.
— Ну как же? — в голосе Питы возникла злость, — ты такая вся замечательная... героиня... талантливая... а я кто?
— Ты хороший человек. Просто хороший. Лучше меня. Разве я тебе не говорила об этом?
— Говорила, ну и что? Зачем я тебе нужен был?
— Не знаю, — она пожала плечами, — я ведь тебя считала мужем, понимаешь? Почему ты так спрашиваешь, зачем? А зачем мне мама нужна?
Ей захотелось плакать. Опять... да что за проклятие такое, почему слезы всегда так и просятся...
— Знаешь что, мне надоели эти разборки, — с тихим бешенством сказал Пита, — вот даже сейчас, сколько лет прошло, мы встретились, и опять разборки! Сколько можно? Мы не можем без скандалов!
По мнению Ильгет, скандал еще не начинался, но она покорно кивнула.
— Хорошо, извини.
Вытерла щеку.
— Я пойду.
Пита остался стоять на месте и долго смотрел ей вслед.
Несколько дней после встречи с бывшим сожителем Ильгет не могла прийти в себя. Ей было муторно отчего-то, тоскливо. Она поговорила с Беллой, потом, оставляя малышку у бабушки или в Детской Группе, много молилась в храме, исповедовалась. Ей стало легче, и рожденный в осеннем парке поток образов вдруг стал проситься наружу. Контуры нового романа Ильгет различала уже почти ясно. Она начала писать. Было страшно, потому что писать о святой — большая дерзость, такого Ильгет еще никогда не пробовала. И кто она — третьесортная писательница, ее вещи еще ни разу не входили в Большой Рейтинг, даже в двухсотку не попадали. Но Ильгет уже решилась на роман. А о святой Даре, казалось ей, она все же знает чуть больше других. Пусть об этом и не напишешь.
Вскоре вернулся Арнис. На этот раз все были веселы и довольны — акция прошла удачно, Визар практически очищен (там теперь работают только спасатели, социальная служба и несколько наблюдателей оставлено). Никто не погиб и даже не ранен, и по уверениям Арниса, акция вообще была не сложнее обычной тренировки (Ильгет подозревала, что он все-таки преуменьшает, как обычно).
Единственное — денег за эту акцию никому не дали, ведь все операции ДС, собственно, не считаются государственными... до сих пор. Арниса это как-то мало трогало, он тут же после возвращения устроился в планетарный патруль СКОНа, два раза в неделю дежурил по двенадцать часов — на скромную жизнь хватало. Плюс еще зарплата Ильгет за работу в СИ и пособие на малышку...
Как всегда, жизнь с Арнисом была наполнена счастьем и светом. Арли впервые в жизни встретила Рождество, потом Новый Год (впрочем, на ночь ее все-таки уложили спать и оставили у Беллы, которая все равно собиралась провести Новый Год дома с Крис, снова прилетевшей — а Ильгет с Арнисом отправились веселиться в город). Ильгет подумывала о том, чтобы начать тренировки. Собственно, начал говорить об этом Арнис.
— Иль, — сказал он после Нового Года, — тебе ведь надо в форме быть... Я думаю, если посоветоваться с Мираном, может быть — ты начнешь тренироваться? Хоть понемножку каждый день?
И она стала тренироваться. Они оставляли Арли в домашней детской группе, а сами отправлялись в Грендир, бегали кросс, устраивали спарринг (Ильгет вспоминала с улыбкой времена своего начального обучения рэстану... теперь ей даже иногда удавалось прорваться сквозь защиту Арниса). Немного занимались стрельбой. Время от времени Ильгет посещала и аэроцентр. Все это, собственно, делалось с единственной целью — не забыть. Иногда с Арли оставался Арнис, а Ильгет тренировалась в одиночку. И по утрам они стали бегать все вместе, Арнис брал дочку в подвеску, в качестве дополнительного груза, а после собственной разминки крутил девочку в воздухе за ручки и за ножки, как и положено.
С Ноки тоже необходимо было ездить на полигон дважды в неделю — готовить ее уже непосредственно к работе — следовой, посыльной, а еще Ноки приучали к грохоту и огню.
Кроме того, Ильгет вместе со всеми начала подготовку к работе в новом мире.
С Визаром они закончили. Там не оставалось воплощенных сагонов (в отличие от той же Ярны). Во всяком случае, ДС там больше нечего делать.
Новый мир носил звучное имя — Анзора, и был более, чем странным. Ильгет учила один из языков Анзоры — лервени, вникала в тонкости тамошней политики, и все больше поражалась — такого ей еще не приходилось встречать нигде.
Но до настоящей работы на Анзоре было еще далеко. Ойланг улетел в патруль, не желая оставлять свою работу спасателя. Иост завербовался в экспедицию на три месяца, ему было слишком тоскливо на Квирине, без работы, одному. Мира и Гэсс работали в ближнем Космосе, испытывая ландеры (Ильгет втайне завидовала им... и ей бы хотелось поработать по своей прямой специальности!) Арнис решительно заявил, что пока дети маленькие (он так и сказал — дети), он без крайней надобности никуда не полетит. Что, конечно, радовало Ильгет.
И вот миновала Пасха, Арли исполнился год. Она уже начала есть овощи, мясо, грудью питалась лишь трижды в день. Ильгет почувствовала себя чуть-чуть свободнее. С другой стороны, учебная нагрузка ребенка все увеличивалась. Комната Арли, а частично и другие комнаты, превратилась не то в музей, не то в склад учебных пособий. Арли уже в 8 месяцев отлично ходила, а к году бегала и свободно взбиралась по лестницам. Ее спорткомплекс в комнате сильно усложнился — свисали канаты и веревочные лестницы, турник, подушки для прыганья... Создавалось впечатление, что вокруг — настоящие джунгли. Вдоль стены тянулись две полочки, с которых Арли сама могла доставать то, что ей хочется, и полочки эти были сплошь уставлены всяческими очень полезными предметами. Например, там стояли сосуды с водой для переливания, кубики разных форм и из разного материала, просто набор кубиков для строительства, краски и карандаши, шерстяные нитки, мягкая глина, масса всяких сложных и непонятных развивающих игрушек. Словом, много чего там находилось, и Арли никогда не было скучно. Она сама выбирала себе занятие, маме или папе оставалось лишь наблюдать за ней (с восторгом и удивлением) и чуть-чуть помогать. Появились у нее и книги — скрепленные вместе голограммы самых разных предметов, подписанные большими буквами. Книги рассматривались ежедневно по нескольку штук. У Ильгет создавалось четкое впечатление, что ребенок уже хорошо узнает буквы.
Практически Арли сейчас была самым главным занятием Арниса с Ильгет, основным, чем они занимались с утра до вечера. Ну правда, два раза в день по часу-полтора девочка спала. И часто ее оставляли у бабушки или в какой-нибудь детской группе. И вообще родители успевали удивительно много — и работать, и тренироваться, и отдыхать... Но самым интересным и важным оставалась все равно Арли.
Вечером Ильгет выкупала Арли — теперь она купалась уже в большой ванне. Завернув ее в полотенце, унесла в гостиную, села с малышкой на диван. Арли прильнула к груди, наслаждаясь своей вечерней порцией молока. Ильгет подала команду циллосу, и в комнате зазвучала тихая, звенящая музыка Синейро. Необыкновенно хорошо было сидеть вот так, с засыпающей дочкой на руках, глядя сквозь открытое окно на первые загорающиеся в небе звезды, слушая тихую музыку. Не хватало только Арниса, но у него сегодня дежурство, он придет через час, не раньше. Ильгет не сводила глаз с милого нежного личика Арли, крохотные ресницы то смыкались, то опять упрямо взлетали вверх. Арли явно боролась со сном. Губенки уже почти не двигались, она была сыта. Ильгет чуть погладила отросшие волосики дочери, они явно приобретали золотистый оттенок, но были светлее, чем у матери. Волосы Арли, к счастью, унаследовала от папы. А глаза — темные — от Ильгет. Какая она будет необыкновенная красавица, подумала Ильгет, ведь уже сейчас это видно...
Красавица окончательно сомкнула веки. Ильгет еще посидела, наслаждаясь. Потом подняла малышку и понесла ее в кровать.
Никогда у Арли не было проблем со сном. День такой насыщенный, полный впечатлений... Единственное, если Арли слишком уставала, перед сном она начинала капризничать. Но от этого лучшее средство — материнское молоко.
Ильгет услышала мягкий щелчок входной двери и встрепенулась. Арнис! Она ждала его чуть позже. Как здорово! Ильгет побежала навстречу любимому.
Арнис тихо улыбнулся ей — он был в обычном пятнистом бикре ско, с оружием. Разве что броня облегченная, так, почти символическая. В общем-то, на Квирине все это не нужно. Почти. Ильгет прижалась к Арнису — в бикре он такой огромный, будто чужой, похож на какое-то инопланетное чудище... киборга... Кожей она ощущала синтетический холодок костюма. Арнис обнял ее, они постояли так. Ильгет отступила назад. Арнис вытащил из-за пояса электрохлыст, бластер, аккуратно положил в раздвинувшуюся стенную нишу.
— Я только что Фитюльку уложила, — сообщила Ильгет. Арнис кивнул.
— Я бикр сниму, ладно? И поужинаем. Ты ведь кормила только что...
Ильгет пошла на кухню, готовить. Арнис разделся в спальне, убрал бикр. Быстренько вымылся под душем и поменял тельник на домашнюю одежду, которая нравилась Ильгет, белую атласную скету, серые брюки. Прошел в детскую, полюбовался спящей, мерно сопящей носиком Фитюлькой.
Когда он вошел в кухню, тарелки были уже красиво расставлены на столе, горели свечи. Ильгет держала в руках дымящуюся кастрюльку, от которой исходил необыкновенно вкусный запах.
— Иль, что это у тебя? И свечи какие красивые, фиолетовые... давай свет притушим? — Арнис отдал сигнал циллосу, свет чуть померк и приобрел сиреневый оттенок. Теперь стол выглядел еще таинственнее, обстановка стала еще более интимной.
— Это олдеранский инчел, — пояснила Ильгет, — я побывала в кулинарном клубе в сети... сегодня его так хвалили. И правда, пахнет здорово!
Она разлила инчел — густой суп — по тарелкам длинным блестящим половником.
— Здесь шесть видов мяса. И оливки, — пояснила она. Арнис улыбнулся. После поста они особенно охотно ели мясо — каждый день.
— Боже мой, Иль... ты всегда что-нибудь такое необыкновенное придумаешь!
Он прочитал молитву. Они начали есть. Арнис поглядывал на Ильгет, сидящую напротив него. Как ей идет свет свечей! Какими глубокими становятся глаза, и в бездонной их тьме горят огоньки. Таинственное, неземное лицо... Особенно в этом сиреневом свете.
— Иль, ты похожа на Ангела Подпространства, — Арнис вспомнил очередной нашумевший фэнтези-фильм.
— А ты похож на скрайга в человеческой трансформации, — моментально ответила Ильгет. Арнис засмеялся.
— А что? Может, мне лучше в лигана трансформироваться... весь инчел слизну сразу же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69
Он поднялся и несколькими шагами пересек площадку, оказавшись у парапета, рядом с Ильгет. Ее сердце заколотилось. Она только взглянула в лицо — изменившееся, но все же знакомое... родное... и поспешно отвела взгляд.
Да нет, пожалуй, Пита не так уж изменился. Кажется, стал более грузным. Или она просто отвыкла? Или это громоздкий плащ создавал такое впечатление?
Господи, да почему же Коринта — такой маленький город? Ведь пять с половиной миллионов жителей... Не город, деревня. Никуда не скроешься. И зачем Пите жить именно в Коринте — космопорты ему не нужны...
Минуточку — а почему именно Ильгет должна смущаться? Чего она так испугалась? Разве она в чем-то виновата перед бывшим мужем? Тьфу ты, каким мужем? Не был он ей мужем. Сожителем.
Она прямо взглянула в лицо Пите. Нет, кажется, постарел... морщины появились, от углов глаз к губам.
— Привет, — сказал он спокойно.
— Привет, — отозвалась Ильгет, отметив, что говорит Пита на линкосе, даже с ней наедине не пытаясь перейти на родной язык. Освоился, как видно.
— Это что, твой ребенок? — он кивнул на Арли.
— Да. Дочка.
— Ну что ж, рад за тебя.
— А у тебя как жизнь? — поинтересовалась Ильгет. Пита вздохнул, пожал плечами.
— Нормально.
Ильгет повернулась к парапету. По зеркальной, действительно чуть серебристой глади пруда скользили два лебедя, белоснежный и серо-мраморный, плыли неслышно, отражаясь в воде перевертышами.
— Не женился? — спросила Ильгет и тут же поняла, что вопрос прозвучал глупо.
— Ну, теперь я более осторожен... в обещаниях, — усмехнулся он, — но живу с женщиной. С нормальной.
— С этой... Сайной?
— Нет, Сайне я не нужен. Я живу с человеком, который меня понимает, — подчеркнул Пита, — который меня ждет.
— А... как твой ребенок? — осторожно спросила Ильгет.
— А вот это не твое дело.
— Ну а вообще как? Работаешь?
— Да, работаю... бытовой техникой занимаюсь.
— Нравится?
— Ну что ж, в общем-то неплохо. А ты-то как живешь? С этим твоим... Арнисом, как я понимаю?
— Правильно понимаешь. Он сейчас... в Космосе. Я вот с ребенком сижу.
— Рад за тебя, — повторил Пита. Засунув руки в карманы, он пристально смотрел вниз, на серебристую гладь воды, на скользящих по темному зеркалу лебедей.
— Я рад, что все так получилось, — проговорил он негромко, — видишь, я ведь давно чувствовал, что мешаю тебе, стесняю, мучаю... Я знал, что ты его любишь. Да, ты не хотела в этом признаваться даже себе, но я-то чувствовал. И в конце концов я решил взять все на себя. Ну кто-то должен был сделать первый шаг, верно?
Ильгет посмотрела на Питу, расширив от удивления глаза. Как-то странно все получается в его изложении... Впрочем, сагон говорил что-то подобное.
— Ты лучше меня, чище, — говорил Пита спокойно, — и Арнис лучше меня. Вы должны быть вместе. А я... ну что же я? Кто-то должен уйти первым, раз сложилась такая ситуация, верно?
— Подожди, Пита, — не выдержала Ильгет, — при чем здесь я и Арнис? Ты разве хотел, чтобы мы с ним были вместе? Ты же себе нашел любовницу.
Пита горько улыбнулся.
— Ну что ж, думай, как хочешь.
Ильгет ошеломленно молчала. Как-то странно у Питы все получается. Выходит, он теперь этакий мученик, пожертвовавший собой ради ее счастья? А она, выходит, так эгоистично воспользовалась его жертвой? Разрушила семью...
Ильгет посмотрела вниз, Арли закинула головку, и так смешно посапывала крохотным носиком. Осторожно коснувшись затылка, мать поправила ладонью голову младенца.
Это мог бы быть ребенок Питы... наверное... если у нее от Питы вообще мог бы родиться ребенок.
— Я ведь давно это чувствовал, знал... еще тогда, помнишь, на Ярне, когда мы встретились. Я же видел, как ты бросилась к нему. Нет, понятно, что он был ранен, это я понимаю, но ведь видно же было, что все это не просто так. Я тебя ни в чем не обвиняю, Иль, не подумай. Ты вела себя очень порядочно. Порядочнее, чем я. Ну и что мне оставалось — кому-то надо было взять на себя роль козла. Ты слишком хорошая. Ты никогда не смогла бы разрушить семью. Ну что ж, я поступил некрасиво, конечно. Но я рад, что освободил тебя. Ты теперь действительно счастлива...
— Неужели ты тогда действительно думал именно так? Что освобождаешь меня, желаешь мне счастья? — не выдержала Ильгет. Пита пожал плечами.
— У меня много было разных мыслей. И обиды, конечно, были... Но в общем-то... ради тебя все это было. Теперь мы оба счастливы.
Ильгет смотрела вниз, не на лебедей, на темную гладь воды, прямо под ногами она казалась не серебристой, а дымчатой, почти непрозрачной.
Что-то в этом есть. Пита не побоялся. Понял правду — они не любят друг друга и не должны жить вместе. Понял и сделал шаг. Пусть болезненный, пусть ей тогда это казалось жестоким — но он этот шаг сделал.
Ну что ж, можно это признать... только почему на душе так муторно?
Сагон мешает...
Он придерживался имено такого мнения. Пита совершил, можно сказать, самопожертвование, решился на такой смелый шаг, и вот теперь все они счастливы...
Счастливы?
Эти годы, проведенные с Питой — как сквозная рана. Которая не заживет никогда. Потому что уже никогда с Питой ничего не будет. А он остался, он всегда рядом, как немой укор. Как напоминание о ее вине. С этой виной — непонятно в чем — Ильгет должна будет жить до конца.
Хотел ли он «мужественно пожертвовать собой»? Да нет, он просто искал, где лучше. Всего-то и надо было, потерпеть присутствие Ильгет рядом с собой. Ведь Ильгет не нужно было от него много. Что он давал — то и ладно... Ильгет вдруг вспомнила вечера, проведенные вместе. Смутное ощущение тепла... тяги... как ей хотелось домой — увидеть его. Обнять. Сразу защипало в горле.
Неужели у него не было этого чувства? А ведь наверное, не было.
Ильгет коснулась ладонями холодной, как камень, поверхности парапета.
— Пита, а ты... правда меня никогда не любил?
— Я не знаю, что это такое, — с горечью сказал Пита, — наверное, не умею любить. Я ведь не такой, как вы...
— Но любить, это совсем просто. Это могут все. Даже младенцы. Что тут сложного? Неужели... ты, наверное, всегда на меня обижался?
— Знаешь, Ильке, наверное, ты слишком хорошая для меня.
Она посмотрела на бывшего сожителя.
— О чем ты? Уж не мне претендовать на какую-то хорошесть, ты же знаешь... я тебе говорила не раз.
— Ну как же? — в голосе Питы возникла злость, — ты такая вся замечательная... героиня... талантливая... а я кто?
— Ты хороший человек. Просто хороший. Лучше меня. Разве я тебе не говорила об этом?
— Говорила, ну и что? Зачем я тебе нужен был?
— Не знаю, — она пожала плечами, — я ведь тебя считала мужем, понимаешь? Почему ты так спрашиваешь, зачем? А зачем мне мама нужна?
Ей захотелось плакать. Опять... да что за проклятие такое, почему слезы всегда так и просятся...
— Знаешь что, мне надоели эти разборки, — с тихим бешенством сказал Пита, — вот даже сейчас, сколько лет прошло, мы встретились, и опять разборки! Сколько можно? Мы не можем без скандалов!
По мнению Ильгет, скандал еще не начинался, но она покорно кивнула.
— Хорошо, извини.
Вытерла щеку.
— Я пойду.
Пита остался стоять на месте и долго смотрел ей вслед.
Несколько дней после встречи с бывшим сожителем Ильгет не могла прийти в себя. Ей было муторно отчего-то, тоскливо. Она поговорила с Беллой, потом, оставляя малышку у бабушки или в Детской Группе, много молилась в храме, исповедовалась. Ей стало легче, и рожденный в осеннем парке поток образов вдруг стал проситься наружу. Контуры нового романа Ильгет различала уже почти ясно. Она начала писать. Было страшно, потому что писать о святой — большая дерзость, такого Ильгет еще никогда не пробовала. И кто она — третьесортная писательница, ее вещи еще ни разу не входили в Большой Рейтинг, даже в двухсотку не попадали. Но Ильгет уже решилась на роман. А о святой Даре, казалось ей, она все же знает чуть больше других. Пусть об этом и не напишешь.
Вскоре вернулся Арнис. На этот раз все были веселы и довольны — акция прошла удачно, Визар практически очищен (там теперь работают только спасатели, социальная служба и несколько наблюдателей оставлено). Никто не погиб и даже не ранен, и по уверениям Арниса, акция вообще была не сложнее обычной тренировки (Ильгет подозревала, что он все-таки преуменьшает, как обычно).
Единственное — денег за эту акцию никому не дали, ведь все операции ДС, собственно, не считаются государственными... до сих пор. Арниса это как-то мало трогало, он тут же после возвращения устроился в планетарный патруль СКОНа, два раза в неделю дежурил по двенадцать часов — на скромную жизнь хватало. Плюс еще зарплата Ильгет за работу в СИ и пособие на малышку...
Как всегда, жизнь с Арнисом была наполнена счастьем и светом. Арли впервые в жизни встретила Рождество, потом Новый Год (впрочем, на ночь ее все-таки уложили спать и оставили у Беллы, которая все равно собиралась провести Новый Год дома с Крис, снова прилетевшей — а Ильгет с Арнисом отправились веселиться в город). Ильгет подумывала о том, чтобы начать тренировки. Собственно, начал говорить об этом Арнис.
— Иль, — сказал он после Нового Года, — тебе ведь надо в форме быть... Я думаю, если посоветоваться с Мираном, может быть — ты начнешь тренироваться? Хоть понемножку каждый день?
И она стала тренироваться. Они оставляли Арли в домашней детской группе, а сами отправлялись в Грендир, бегали кросс, устраивали спарринг (Ильгет вспоминала с улыбкой времена своего начального обучения рэстану... теперь ей даже иногда удавалось прорваться сквозь защиту Арниса). Немного занимались стрельбой. Время от времени Ильгет посещала и аэроцентр. Все это, собственно, делалось с единственной целью — не забыть. Иногда с Арли оставался Арнис, а Ильгет тренировалась в одиночку. И по утрам они стали бегать все вместе, Арнис брал дочку в подвеску, в качестве дополнительного груза, а после собственной разминки крутил девочку в воздухе за ручки и за ножки, как и положено.
С Ноки тоже необходимо было ездить на полигон дважды в неделю — готовить ее уже непосредственно к работе — следовой, посыльной, а еще Ноки приучали к грохоту и огню.
Кроме того, Ильгет вместе со всеми начала подготовку к работе в новом мире.
С Визаром они закончили. Там не оставалось воплощенных сагонов (в отличие от той же Ярны). Во всяком случае, ДС там больше нечего делать.
Новый мир носил звучное имя — Анзора, и был более, чем странным. Ильгет учила один из языков Анзоры — лервени, вникала в тонкости тамошней политики, и все больше поражалась — такого ей еще не приходилось встречать нигде.
Но до настоящей работы на Анзоре было еще далеко. Ойланг улетел в патруль, не желая оставлять свою работу спасателя. Иост завербовался в экспедицию на три месяца, ему было слишком тоскливо на Квирине, без работы, одному. Мира и Гэсс работали в ближнем Космосе, испытывая ландеры (Ильгет втайне завидовала им... и ей бы хотелось поработать по своей прямой специальности!) Арнис решительно заявил, что пока дети маленькие (он так и сказал — дети), он без крайней надобности никуда не полетит. Что, конечно, радовало Ильгет.
И вот миновала Пасха, Арли исполнился год. Она уже начала есть овощи, мясо, грудью питалась лишь трижды в день. Ильгет почувствовала себя чуть-чуть свободнее. С другой стороны, учебная нагрузка ребенка все увеличивалась. Комната Арли, а частично и другие комнаты, превратилась не то в музей, не то в склад учебных пособий. Арли уже в 8 месяцев отлично ходила, а к году бегала и свободно взбиралась по лестницам. Ее спорткомплекс в комнате сильно усложнился — свисали канаты и веревочные лестницы, турник, подушки для прыганья... Создавалось впечатление, что вокруг — настоящие джунгли. Вдоль стены тянулись две полочки, с которых Арли сама могла доставать то, что ей хочется, и полочки эти были сплошь уставлены всяческими очень полезными предметами. Например, там стояли сосуды с водой для переливания, кубики разных форм и из разного материала, просто набор кубиков для строительства, краски и карандаши, шерстяные нитки, мягкая глина, масса всяких сложных и непонятных развивающих игрушек. Словом, много чего там находилось, и Арли никогда не было скучно. Она сама выбирала себе занятие, маме или папе оставалось лишь наблюдать за ней (с восторгом и удивлением) и чуть-чуть помогать. Появились у нее и книги — скрепленные вместе голограммы самых разных предметов, подписанные большими буквами. Книги рассматривались ежедневно по нескольку штук. У Ильгет создавалось четкое впечатление, что ребенок уже хорошо узнает буквы.
Практически Арли сейчас была самым главным занятием Арниса с Ильгет, основным, чем они занимались с утра до вечера. Ну правда, два раза в день по часу-полтора девочка спала. И часто ее оставляли у бабушки или в какой-нибудь детской группе. И вообще родители успевали удивительно много — и работать, и тренироваться, и отдыхать... Но самым интересным и важным оставалась все равно Арли.
Вечером Ильгет выкупала Арли — теперь она купалась уже в большой ванне. Завернув ее в полотенце, унесла в гостиную, села с малышкой на диван. Арли прильнула к груди, наслаждаясь своей вечерней порцией молока. Ильгет подала команду циллосу, и в комнате зазвучала тихая, звенящая музыка Синейро. Необыкновенно хорошо было сидеть вот так, с засыпающей дочкой на руках, глядя сквозь открытое окно на первые загорающиеся в небе звезды, слушая тихую музыку. Не хватало только Арниса, но у него сегодня дежурство, он придет через час, не раньше. Ильгет не сводила глаз с милого нежного личика Арли, крохотные ресницы то смыкались, то опять упрямо взлетали вверх. Арли явно боролась со сном. Губенки уже почти не двигались, она была сыта. Ильгет чуть погладила отросшие волосики дочери, они явно приобретали золотистый оттенок, но были светлее, чем у матери. Волосы Арли, к счастью, унаследовала от папы. А глаза — темные — от Ильгет. Какая она будет необыкновенная красавица, подумала Ильгет, ведь уже сейчас это видно...
Красавица окончательно сомкнула веки. Ильгет еще посидела, наслаждаясь. Потом подняла малышку и понесла ее в кровать.
Никогда у Арли не было проблем со сном. День такой насыщенный, полный впечатлений... Единственное, если Арли слишком уставала, перед сном она начинала капризничать. Но от этого лучшее средство — материнское молоко.
Ильгет услышала мягкий щелчок входной двери и встрепенулась. Арнис! Она ждала его чуть позже. Как здорово! Ильгет побежала навстречу любимому.
Арнис тихо улыбнулся ей — он был в обычном пятнистом бикре ско, с оружием. Разве что броня облегченная, так, почти символическая. В общем-то, на Квирине все это не нужно. Почти. Ильгет прижалась к Арнису — в бикре он такой огромный, будто чужой, похож на какое-то инопланетное чудище... киборга... Кожей она ощущала синтетический холодок костюма. Арнис обнял ее, они постояли так. Ильгет отступила назад. Арнис вытащил из-за пояса электрохлыст, бластер, аккуратно положил в раздвинувшуюся стенную нишу.
— Я только что Фитюльку уложила, — сообщила Ильгет. Арнис кивнул.
— Я бикр сниму, ладно? И поужинаем. Ты ведь кормила только что...
Ильгет пошла на кухню, готовить. Арнис разделся в спальне, убрал бикр. Быстренько вымылся под душем и поменял тельник на домашнюю одежду, которая нравилась Ильгет, белую атласную скету, серые брюки. Прошел в детскую, полюбовался спящей, мерно сопящей носиком Фитюлькой.
Когда он вошел в кухню, тарелки были уже красиво расставлены на столе, горели свечи. Ильгет держала в руках дымящуюся кастрюльку, от которой исходил необыкновенно вкусный запах.
— Иль, что это у тебя? И свечи какие красивые, фиолетовые... давай свет притушим? — Арнис отдал сигнал циллосу, свет чуть померк и приобрел сиреневый оттенок. Теперь стол выглядел еще таинственнее, обстановка стала еще более интимной.
— Это олдеранский инчел, — пояснила Ильгет, — я побывала в кулинарном клубе в сети... сегодня его так хвалили. И правда, пахнет здорово!
Она разлила инчел — густой суп — по тарелкам длинным блестящим половником.
— Здесь шесть видов мяса. И оливки, — пояснила она. Арнис улыбнулся. После поста они особенно охотно ели мясо — каждый день.
— Боже мой, Иль... ты всегда что-нибудь такое необыкновенное придумаешь!
Он прочитал молитву. Они начали есть. Арнис поглядывал на Ильгет, сидящую напротив него. Как ей идет свет свечей! Какими глубокими становятся глаза, и в бездонной их тьме горят огоньки. Таинственное, неземное лицо... Особенно в этом сиреневом свете.
— Иль, ты похожа на Ангела Подпространства, — Арнис вспомнил очередной нашумевший фэнтези-фильм.
— А ты похож на скрайга в человеческой трансформации, — моментально ответила Ильгет. Арнис засмеялся.
— А что? Может, мне лучше в лигана трансформироваться... весь инчел слизну сразу же.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60 61 62 63 64 65 66 67 68 69