— Смотри, Готорн, вот и корабль.Винсент Готорн отвел глаза от спины идущего перед ним солдата и увидел фигуру своего командира и ждавший их корабль.— Интересно, скольких из нас укокошит кровавый Кин на этот раз?— Слушай, Хинсен, он вовсе не такой злодей, — возразил Винсент.— Все офицеры ублюдки, — огрызнулся Джим Хинсен. — Посмотри, что он с нами сделал под Геттисбергом и в Уайлдернессе, если на то пошло, — бросил нас в самое пекло, чертов ублюдок.— Заткнись, шмакодявка, недоносок хныкающий! — раздался высокий, отрывистый голос подошедшего к ним сержанта Барри. — Вас двоих там даже не было! Да кто вы такие? Паршивые салажата, новобранцы чертовы, маменькины сынки! Не вздумайте говорить о нашем полке «мы», пока не побываете в заварушке и не получите на это право.— Я не сказал ничего дурного, — робко ответил Винсент.— Ты и не слушай ничего дурного, — отозвался Барри. — На твоем месте я бы держался подальше от этого Хинсена.Не говоря больше ни слова, Барри прошел вперед, помогая проводить солдат на корабль.— Ублюдки, все они ублюдки, — чуть слышно пробормотал Хинсен.Пристыженный Винсент промолчал. Он и в самом деле был салагой, вступившим в полк только в этом месяце. Но как он мог объяснить, что, будучи квакером, пошел в армию после длительной борьбы с самим собой, решившись взять в руки оружие ради прекращения рабства. И кроме того, ему было всего семнадцать, и он совершил грех, солгав о своем возрасте, когда записывался в армию. Винсент украдкой бросил взгляд на Хинсена, который продолжал тихо браниться. Не слушая его ругательств, он возблагодарил Господа за то, что двадцатимильный марш закончился и он пережил его, не свалившись с позором от изнеможения, хотя всю последнюю милю думал, что усталость доконает его.— Кажется, кое-кто из твоих парней не слишком счастлив.Эндрю приветственно кивнул подошедшему к нему Эмилу Вайсу, полковому хирургу. С лошади ему была хорошо видна лысая макушка доктора, хотя он с трудом различал его румяное лицо, обрамленное большой седой бородой, которое обычно было еще более красным из-за потребления немалого количества медицинского спирта. Эндрю соскочил со своего коня и передал его штабному ординарцу, который повел Меркурия на корабль.— Если бы они не жаловались, я бы забеспокоился, — философски заметил Эндрю. — Рад только, что на месте Барри не оказался Ганс, а то эти парни позавидовали бы грешникам в аду.— Матушка Гансушка кудахчет над своими птенцами, — усмехнулся Вайс.— У вас достаточные запасы медикаментов? — спросил Эндрю.— Их никогда не бывает достаточно, — хмыкнул Вайс. — Черт возьми, сынок, не хватает бинтов, не хватает липового отвара, и, похоже, всегда и всего будет не хватать.Вайс попал в полк незадолго до Геттисберга, и Эндрю всегда считал это подарком судьбы. Хотя другие полковые хирурги презрительно отзывались об «этом чокнутом жидовском докторе из Тридцать пятого», Эндрю и все его солдаты молились на него — редчайшая вещь в армии, где весьма часто попадались полуграмотные сельские фельдшеры и коновалы.Вайс получил образование в Будапеште и беспрестанно говорил о каком-то неизвестном враче по имени Зиммельвейс, который в конце сороковых годов придумал средство под названием антисептик. Эндрю несколько раз был свидетелем споров Эмила с другими врачами, утверждавшими, что гной идет на пользу больному, а инфекция является следствием ранения. Эмил всегда выходил из себя, крича, что они средневековые мясники и что инфекцию можно предотвратить кипячением инструментов и бинтов и мытьем рук между операциями липовым отваром.Каковы бы ни были методы доктора Вайса, солдаты Тридцать пятого оправлялись от ран вдвое быстрее, чем солдаты других полков.Эндрю опять почесал обрубок левой руки и подумал, что может подтвердить правоту Вайса на собственном опыте. После Геттисберга он даже не возражал против того, чтобы доктор называл его «сынком». Тем более что тот был вдвое старше Эндрю и даже в плохом настроении, нередко посещавшем его, обращался таким образом ко всем однополчанам, включая Ганса, внушавшего ужас новобранцам.— Все люди на борту, сэр, — доложил Ганс, подойдя к двум офицерам, стоявшим у края пристани.— Как там ваши геморроидальные шишки, старший сержант? — спросил Вайс таким тоном, будто речь шла о смертельной ране.Ганс смачно сплюнул табачную слюну, самую малость промазав мимо старого доктора.— Может, нашему славному полковнику стоит послать вас в лазарет? Я бы вправил их вам в мгновение ока.— При всем уважении — адская боль, сэр, — проворчал Ганс.Впервые за несколько дней Эндрю запрокинул голову и расхохотался, видя смущение своего сержанта и друга.— Что ж, джентльмены, не пора ли нам взойти на борт? Мне кажется, не стоит заставлять испытывать терпение нашего бравого капитана.Стараясь не думать о том, какое путешествие ожидает их с этим малосимпатичным субъектом, Эндрю поднялся по трапу следом за последним своим солдатом. Кроме того, его беспокоила еще одна проблема: подобно Гансу, он страдал от морской болезни, и одна мысль о ней заставляла его содрогнуться.— Полковник Кин?Юный морской офицер стоял на палубе парохода, ожидая его.Эндрю кивнул в ответ на приветствие моряка.— Меня зовут Буллфинч, сэр. Капитан Кромвель ожидает вас с офицерами в кают-компании. Насколько мне известно, сэр, остальные ваши офицеры уже там.— Что ж, джентльмены, нельзя испытывать терпение капитана, — спокойно произнес Эндрю и пошел на корму вслед за юным лейтенантом.— А, так доблестный полковник решил все-таки почтить нас своим присутствием, — ехидно заметил Кромвель, когда Буллфинч ввел их с доктором в тесную офицерскую кают-компанию.Эндрю осмотрел помещение. Все его ротные командиры были здесь, но его заместитель, полковой квартирмейстер и другие штабные офицеры отсутствовали.— Ваш штаб уже отправлен вместе с генералом Терри. Эндрю узнал в остальных людях офицеров Сорок четвертой Нью-Йоркской батареи легкой артиллерии и приветливо кивнул майору О’Дональду, ее дородному рыжебородому командиру, который насмешливо отсалютовал ему стаканом вина.— Уже наклюкался, — шепнул Вайс.Репутация Сорок четвертой батареи была не из лучших. Набранные в трущобах Нью-Йорка, ее солдаты считались самыми отъявленными пьяницами и дебоширами в армии. Однако, как бы они ни буянили и как бы от них ни доставалось своим, им все прощали за то, что врагам доставалось в десять раз больше.— Буду максимально краток. Мне еще надо присмотреть за размещением наших задержавшихся пассажиров, — заявил Кромвель, обвиняюще глядя на Эндрю. В ответ Эндрю холодно взглянул на капитана, чувствуя: ему все меньше и меньше нравится этот человек. — На борту этого корабля я приказываю, а вы подчиняетесь, — продолжил капитан. — Ваши люди не должны мешать нашей работе. Все проблемы между моими и вашими людьми решаю я.— Тридцать пятый сам решает свои проблемы, — спокойно ответил Эндрю— Точно, парень, то же самое относится и к Сорок четвертой, — кивнул О’Дональд.Кромвель перевел взгляд с одного командира на другого.— Согласно уставу…— Я знаю устав, капитан, — негромко сказал Эндрю, так что сидящие в дальнем углу кают-компании с трудом могли его слышать. — Но я не передам вам свои полномочия. Я признаю ваше право командовать этим кораблем. Я не буду вмешиваться в ваши дела, но при этом не допущу, чтобы вы вмешивались в мои. Если в отношениях между нашими людьми возникнут разногласия, мы будем решать их вместе, в соответствии с уставом.— Точь-в-точь мои слова, — присоединился О’Дональд, обойдя вокруг стола и встав рядом с Эндрю.Тобиас растерянно уставился на них, тем более что сидящие вокруг офицеры не скрывали улыбок, хорошо зная, какая незавидная участь ждет того, кто разгневает их начальников.Капитан начал что-то говорить и смолк.— Если у меня появятся трудности, — сказал он в конце концов, — отвечать за это будете вы, так как я собираюсь подать рапорт о вашем поведении.— Конечно, подавайте, — ответил Эндрю. — Все мы должны выполнять свой долг. И я свой выполню.После этих слов на несколько секунд, показавшихся часами, воцарилось ледяное молчание.— Что же, в таком случае мы поняли друг друга, — с напускным дружелюбием заключил Тобиас. — Перед отплытием генерал Терри оставил вам письменные указания, которые, насколько я знаю, вы уже получили.Эндрю кивнул.— На борту моего корабля находится медсестра из Христианского санитарного общества. Она опоздала на свое судно, которое отплыло раньше, — сказал Кромвель, не скрывая презрительной гримасы. — Не люблю женщин на корабле, от них одни только неприятности. Я разместил ее в своей каюте и поставил там солдата для охраны. Мне кажется излишним говорить, что ее каюта является запретной территорией как для рядового, так и для офицерского состава.— Не сомневаюсь, что все присутствующие правильно оценивают ситуацию, — резко ответил Эндрю. — Надеюсь, что и ваши люди оценивают ее так же.Тобиас холодно посмотрел на Эндрю.— Мы отплываем через час, — произнес он. — Мы пойдем вниз по реке Джеймс и, если погода будет хорошей, завтра вечером выйдем в Чесапикский залив, а потом в Атлантику. Через двадцать четыре часа мы достигнем места сбора — Бофорта в Северной Каролине, а оттуда двинемся на нашу стоянку в Форт-Фишер. Как вам известно, солдаты Двадцать четвертого корпуса прекрасные десантники. Они займут берег и пирс, где вам предстоит высадиться. После этого наши дороги расходятся.— Чему мы все будем одинаково рады, — усмехнулся О’Дональд.— Безусловно, — ледяным тоном подтвердил Тобиас.Не говоря больше ни слова, капитан развернулся и вышел из кают-компании, сопровождаемый своими офицерами.— Что ж, парни, — весело заметил О’Дональд после того, как за ними захлопнулась дверь, — мне кажется, что за это надо выпить.Это замечание были встречено одобрительными возгласами, и возле рыжего здоровяка артиллериста столпились все его офицеры, а также несколько людей Эндрю.Сев в дальнем углу комнаты, Эндрю снял свой прорезиненный плащ и разложил его на узком диванчике. Откинувшись назад, он скоро провалился в сон, которому не помешал даже гул, стоявший вокруг него.За ослепительной вспышкой света последовала другая, потом еще одна. Он был окружен дымом от падающих рядом снарядов, но не слышал взрывов.Клубы дыма обволакивали его, как морской туман, так что он ничего не видел. Постепенно в тумане начала смутно обрисовываться знакомая фигура.— Джонни! — закричал он, продираясь сквозь серую пелену.— Эндрю, мне страшно. — Рядом с ним очутился его брат; его глаза были полны страха, он протягивал к Эндрю руки, как маленький мальчик, ищущий утешения.Эндрю не мог произнести ни слова. Взяв брата за руку, он повел его обратно — туда, откуда тот пришел. Он чувствовал, как боится Джон, его дрожь передавалась руке Эндрю (странно, но это была его левая рука).Серный дым рассеялся, и перед ними открылось поле битвы, покрытое до самого горизонта кровавым ковром из переплетенных мертвых тел в синих и серых мундирах.— Эндрю, я боюсь, — прошептал его брат.— Я знаю, мой мальчик, я знаю.— Можно, я вернусь домой к маме? — Это был голос маленького мальчика.Эндрю почувствовал, что и сам он дрожит; у него неожиданно потемнело в глазах. Он встал позади своего брата и положил руки ему на плечи.Он толкнул мальчика вперед.Джонни поскользнулся и, как с ледяной горки, покатился вниз, на окровавленное поле, безуспешно пытаясь подняться.— Эндрю!Синий мундир отшелушился с его тела, подобно старой коже, а потом и само тело стало таять, как лед под июльским солнцем.И тогда он обернулся и посмотрел назад, но теперь это был скелет, и, Боже милосердный, у этого скелета были глаза.— Джонни!— Все в порядке, все в порядке.— Джонни! Боже мой, Джонни! — Эндрю резко сел, выпрямившись как стрела, и увидел стены кают-компании.— Джон, — прошептал он, почувствовав успокаивающее объятие чьих-то рук.— Все в порядке, полковник.Полковник. Кто-то был рядом с ним, и это была женщина. Секунду спустя к нему вернулось самообладание, он вскочил, и кольцо рук вокруг него разжалось.— Просто страшный сон, вот и все, — прошептала она.Он посмотрел на сидящую рядом женщину. Ее глаза, темно-зеленые глаза, пристально смотрели на Эндрю. Лет ей было, похоже, примерно столько же, сколько и ему, около тридцати. У нее была очень светлая кожа и высокие скулы. Волосы были убраны под шапочку медсестры, но из-под нее на лоб выбилась рыжеватая прядка.Она встала, и ее голова оказалась на уровне его плеча.— Я прогуливалась по палубе, и мне послышался чей-то голос, так что я вошла и застала здесь вас, — тихо произнесла она извиняющимся тоном.— Со мной все в порядке, — глухо сказал Эндрю.— Конечно, — согласилась она и по-дружески прикоснулась к нему рукой. — Вам нечего стыдиться, полковник. Я работаю медсестрой с начала войны. Я все понимаю.Воцарилось неловкое молчание.Тут Эндрю заметил, что в помещении никого нет, кроме них двоих.— А где все остальные? — спросил он.— О, они ушли уже несколько часов назад. Я слышала, как ваш доктор велел оставить вас тут, потому что вам необходимо поспать. До рассвета остался всего час.Эндрю потер переносицу, пытаясь прогнать сон, и встряхнул несколько раз свою куртку, стараясь, чтобы на ней расправились складки.— Мне пора заняться делом, — неохотно сказал Эндрю. — Я не должен был ложиться спать, не проверив, как устроились мои солдаты. В любом случае, уже пора объявлять подъем.— Дайте солдатам поспать сегодня чуть подольше, полковник Кии. Это первая ночь за много месяцев, которую они провели не в окопах.Эндрю опять взглянул на нее и улыбнулся. Ее замечание было высказано мягким голосом, но в нем отчетливо прозвучали командные нотки.Он хотел ответить какой-нибудь язвительной репликой, но ее улыбка совершенно обезоружила его.— Хорошо, раз вы так просите, мисс…— Кэтлин О'Рэйли, — закончила она, протягивая ему руку. — Я уже знаю, что имею честь говорить с полковником Эндрю Кином из Тридцать пятого.Смутившись, Эндрю неловко пожал ей руку и тут же отпустил ее.— Что ж, теперь, когда мы представились друг другу, — продолжила она, — почему бы нам не пройтись по палубе? Думаю, если бы здесь оказалась моя бывшая наставница, она пришла бы в ужас от того, что я нахожусь в комнате наедине с мужчиной, без дуэньи.— Мне кажется, мисс О'Рэйли, что вы прекрасно можете сами за себя постоять.— Вы абсолютно правы, полковник, — резковато, как ему показалось, ответила она.Эндрю подал Кэтлин ее шаль и, взяв свое пончо, вышел на главную палубу. В черном небе пахло надвигающейся грозой, на палубу падали редкие холодные капли дождя. Эндрю вдохнул всей грудью свежий ночной воздух, окончательно изгоняя остатки сна.— Честно говоря, мне это нравится, — удовлетворенно произнес он. — Совсем как дома, в Брансуике — том, что в Мэне.Не отвечая ему, она облокотилась на леер и смотрела на темный берег, мимо которого они проплывали.— А где ваш дом, мисс О'Рэйли?— В Бостоне. Мне вспомнился вечер — такой, как этот, — я шла из церкви домой…— С Джейсоном, добавила она про себя.Ощутив укол любопытства, Эндрю облокотился на леер рядом с ней.— Приятное воспоминание, да?— Было приятное, — чуть слышно отозвалась она, низко наклонив голову, чтобы он не заметил ее повлажневшие глаза.— Вам не хочется об этом говорить?— Так же, как вам о Джоне.Он услышал в ее голосе не укор, а только бесконечную грусть.Несколько долгих минут они молчали, смотря на огоньки, мелькавшие на берегу.— Мы были обручены, — наконец промолвила она. — Его убили в первом сражении при Булл-Ран.— Мне очень жаль.— Мне тоже, — сказала она ровным тоном. — Вот так я и стала медсестрой, вместо того чтобы стать женой, мой дорогой полковник. А ваш Джон?— Мой младший брат, — ответил он и снова погрузился в молчание, нарушив его в конце концов одним словом: — Геттисберг.— Значит, мы оба потеряли своих близких в этой войне, — едва слышно прошептала она. — Ваш единственный брат?— Да.— По крайней мере, вам больше не придется испытать этого. И поверьте, полковник, я бы не перенесла боль утраты любимого человека еще раз, после того как я узнала, что это такое.Она посмотрела на него, и в первых лучах рассвета Эндрю увидел, как заострились черты ее лица.— Мне пора идти, полковник. У меня сегодня еще много дел. Доброго утра, сэр.— И вам также, — мягко сказал Эндрю и протянул ей руку.Слегка коснувшись его руки, она сдержанно кивнула ему, повернулась и пошла обратно на корму.Оставшись один, Эндрю перегнулся через леер и не отрываясь смотрел на белые струи воды, разбегающиеся от корабля, который медленно плыл между бакенами.Дождь усилился и стал жалить его ледяными иголками. Прожив всю жизнь в Мэне на берегу океана, он кое-что знал о морской погоде и был совершенно уверен, что еще до заката на них обрушится сильнейший ураган с юга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48