Ведь Капитан с Икой уехали, чтобы выполнить вторую часть плана. Горошек был пока что предоставлен собственным силам. Нечего скрывать: перед лицом двух взрослых противников выглядели эти силы довольно жалко...
Особенно грозен был третий противник Горошка - время. Да, именно время. Преступники собирались уехать поездом в Кусьмидрово - то есть меньше чем через полчаса, а Горошек твердо знал, что допустить их отъезда он не может.
Вся надежда была на Ику. Успеет ли она за эти полчаса выполнить вторую часть плана? А если нет? Что тогда?
Горошек и сам не знал, как он поступит. Он знал одно: что не выпустит малыша из-под своей опеки и не позволит никуда увезти. Он клялся себе в этом, сидя рядом с Яцеком и строя для него колодец из спичек.
- А я не умею строить такой колодец, - сказал малыш. - Он очень хороший.
Горошек улыбнулся:
- А ты очень милый пацан.
- Что значит - пацан? - весело спросил мальчик.
- Пацан? - удивился Горошек. - Пацан - это попросту малыш.
- Ага, - сказал Красный Беретик, - а через год я уже не буду малышом, правда?
- Правда.
Толстяк внимательно прислушивался к этой беседе. Худой продолжал дремать над своим пивом. Он поднял голову только тогда, когда Толстяк, подвинувшись к Горошку, спросил:
- Ты не мог бы, милый мой мальчик, разменять мне сто злотых?
"Ага, - подумал Горошек, - решил убедиться, есть ли у меня деньги". Он вежливо ответил:
- К сожалению, не могу. Во-первых, потому что папа мне вообще не позволил вынимать деньги, а во-вторых, у меня только бумажки по пятьсот злотых.
- Что? - разом воскликнули жулики.
Горошек даже закашлялся, чтобы скрыть победоносную усмешку. Он понял, что жулики с радостью откажутся от поездки в Кусьмидрово, лишь бы не потерять его из виду. У Худого глаза так и вылезли из орбит.
- Куда же это столько денег, мальчик? - спросил он. - Куда? Горошек на минуту задумался, словно сомневаясь, может ли он выдать такой секрет чужим людям. Потом ответил:
- Ну... папа покупает телевизор.
- Угу, - пробурчал Толстяк, кивнув головой. - Тысчонка-другая должна быть, не меньше. Верно, сынок?
Тут Горошек решил разыграть подозрительность.
- Извините, я не знаю, - сказал он уклончиво.
Краем глаза он заметил, как жулики подтолкнули друг друга локтями. И тут же взглянул на часы. До прихода поезда оставалось всего пятнадцать минут.
- Когда же приедет ма-моч-ка-а! - капризно протянул Красный Беретик. По тону чувствовалось, что терпение его на исходе.
- Тише, тише, деточка, - откликнулся Толстяк. - Ты, главное тише!
Но Красный Беретик, видимо, твердо решил взбунтоваться. Он набрал в легкие воздуха и ни с того ни с сего заревел, как паровоз:
- А я не хочу-у-у-у-у! Не хочу-у-у! Где мамочка-а-а-а! А-а-аа!
Жуликов прямо-таки перекосило. Буфетчица вскочила из-за стола. На минуту все застыли на месте. А мальчик, кстати с совершенно сухими глазами, ревел все громче:
- Не-е-е хочу-у-у-у!
Первым опомнился Толстяк, кинулся к буфету за шоколадкой. Худой, по-видимому желая успокоить малыша, начал строить ему рожи. Однако Яцек при виде его гримас завопил еще громче. Тут Толстяк подбежал с шоколадкой, но шоколадка тоже не помогла.
Горошек ясно видел, что жулики начинают нервничать. Худой боязливо озирался и все косился на дверь. Толстяк, наоборот, разозлился. Щеки у него покраснели, а голос зазвучал угрожающе:
- Яцек, молчать!
Яцек посмотрел на "дядю" и замолчал. Глазки его стали большими и круглыми и начали наполняться слезами.
Горошек делал вид, что ничего не замечает. Но внутри у него все напряглось, как струна.
До прихода поезда оставалось только десять минут. Десять минут могут порой тянуться, как жевательная резинка. Ну, скажем, если тебя могут вызвать к доске как раз по тому предмету, о котором ты накануне, готовя уроки, совершенно позабыл... А сейчас часы летели, словно у них были стрелки с реактивной тягой.
И вот Толстяк внезапно наклонился к мальчику.
- Вставай, - сказал он. - Идем к мамочке. Только не ори!
Он сказал это таким тоном, что Горошек стиснул кулаки. Что он задумал? В голове у Горошка мелькнули всевозможные страшные истории о киднаперах - похитителях детей, которые иногда убивают своих жертв, чтобы замести следы.
А до прихода поезда оставалось только шесть минут. Хоть бы кто-нибудь зашел в буфет!... А главное - где Ика? Куда она пропала? Ведь через минуту эти двое вместе с мальчиком могут сесть в поезд, и поминай как звали!...
Минутная стрелка снова сделала скачок. Издали послышался пронзительный гудок паровоза.
Толстяк фальшиво улыбнулся.
- Слышишь, Яцек, - сказал он, - вот и мамочка едет. Пошли.
Горошек с отчаянием подумал, что, наверно, Яцек встречался только с очень добрыми людьми, так безгранично он всем доверяет. Вот и теперь, хоть глаза у него еще были полны слез, он сразу рассмеялся, соскочил со стула, захлопал в ладоши.
- Пошли, пошли!
Скрывать нечего - Горошек просто не знал, что делать, как поступить? Кричать? Драться? Защищать Красный Беретик пугачом, кулаками? Поможет ли?... Не больше чем на минуту... И все-таки он приподнялся.
Тут-то и выяснилось, насколько умная была выдумка про деньги. Толстяк, правда, взял уже Яцека за руку, но еще не трогался к выходу. Он обратился к Горошку.
- А вы, молодой человек, - спросил он своим сладким голосом, разве не идете? Пожалуйте, пожалуйте...
Горошек насупился.
- Поезд еще не пришел, а на дворе дождик, ветер...
Худой схватил приятеля за руку:
- Евстахий... оставь. Пошли, я тебя прошу. Но Евстахий не обращал на него никакого внимания. Он протянул руку Горошку.
- Это не беда, - сказал он деланно дружеским тоном. - Не сахарные, не растаем. Не надо ломать компанию. Давайте руку, молодой человек, чтобы нам не потеряться. Только поживей - поезд уже подходит...
Действительно, стрелка часов была уже на расстоянии одной минуты от роковой черты. Красный Беретик так и подпрыгивал на месте, радуясь приезду мамочки, а за окнами уже звучал, все приближаясь, стук колес и пыхтение подходившего паровоза.
Горошек внезапно почувствовал, что от ярости у него зашевелились волосы на голове.
- Не пойду! - крикнул он.
Он подскочил к Яцеку, притянул его к себе, прикрыл плащом и выхватил из кармана свой пугач.
- Он тоже никуда не пойдет! - крикнул Горошек еще громче.
- А вы... Руки вверх!
- Исусе! - прохрипел Худой.
- Исус Мария! - взвизгнула буфетчица.
- Ты что?... - грозно рявкнул Толстяк, делая шаг в сторону Горошка.
У того вдруг страшно пересохло в горле. Но он крикнул:
- Ни с места!
И тут - именно в эту секунду! - с грохотом распахнулась дверь, и девчоночий голос радостно пискнул:
- Дядечка! Это я! А потом...
Однако, прежде чем выяснится что означал этот возглас и что вообще произошло п_о_т_о_м, следует в нескольких словах рассказать, что же все это время делали Капитан и Ика. И главное, как выполняли и как выполнили они свою часть плана.
Когда Горошек выскочил из машины с погашенными для предосторожности огнями, остановившейся возле станционного здания, Ика глубоко вздохнула.
Да, нечего скрывать - вздохнула.
Иногда человеку очень хочется быть самостоятельным, как у нас говорят - хочется быть Зосей-Самосей. Все-превсе делать самой. И Ика, как утверждал Горошек, особенно любила этот "зосизмсамосизм".
Но сейчас - надо честно признаться - ей ах как хотелось бы, чтобы с нею рядом был Горошек, а не только ее собственные тревожные мысли...
Правда, пока с ней еще был друг и защитник - Капитан. Но ведь с минуты на минуту ей придется одной, совершенно одной выполнять самую важную часть плана!
А это не так-то просто. Да, не штука быть храбрым, когда ты храбрый. Трудно быть храбрым именно тогда, когда возле сердца начинает что-то дрожать, а по спине бегают холодные мурашки. Именно это ощущала Ика в ту минуту, когда Горошек исчез за дверью, а Капитан медленно и осторожно двинулся дальше.
Оба молчали. Капитан проехал одну, потом другую темную улочку и остановился.
- Смотри Ика, - негромко пробасил он. - Видишь - вон в той палатке?
На противоположной стороне небольшой площади светились окна и дверь пивнушки. Несколько человек толпились у стойки, мелькнул плащ и форменная фуражка милиционера.
- Вижу, - шепнула Ика.
- Идешь? - спросил Капитан.
Ика сильно втянула воздух.
- Конечно, - сказала она. - А... а где же вы будете меня ждать?
- Ты не беспокойся, буду там, где надо, - пообещал Капитан. Ты только смотри, чтобы мне не приходилось слишком часто, попадаться на глаза взрослым. А пока подожду здесь...
- Тогда я пошла, - решительно сказала Ика.
Она вышла из автомобиля, плотнее запахнула плащ - ветер сразу начал рвать его за полы.
У двери на минуту остановилась. Да, милиционер был там. Теперь все дело в том, будет ли он ее слушать. Еще раз набрала воздуху и рванула дверь.
Звонок над дверью забренчал, и все находившиеся в палатке мужчины обернулись. Оглянулся и милиционер - молодой и очень высокий, весьма суровый с виду. Увидев Ику, он поднял брови.
- Что ты тут делаешь, малышка? - спросил он. - Так поздно и одна?
Ика от неожиданности попятилась. Мужчины, толпившиеся возле стойки, за которой стояла хорошенькая продавщица, засмеялись, а милиционер сделал шаг вперед.
- Что ты тут делаешь? - повторил он.
Ика покраснела от стыда и злости. Она терпеть не могла, когда над ней смеялись, а в особенности когда с ней обращались, как с дошкольницей.
- Я как раз вас ищу! - сказала она резко.
- Ого-го-го! - удивились все присутствующие.
Милиционер нахмурился:
- Зачем?
- Затем, - выпалила Ика, - что на станции находится сейчас известный мошенник и похититель детей, а вы, вместо того чтобы его ловить, пьете здесь пиво!
Тут все присутствующие снова покатились со смеху. Только на этот раз покраснел милиционер, а не Ика.
- Какой еще мошенник? Как он выглядит? Тише, граждане! крикнул он.
Стало тихо. А Ика похолодела. Ведь она ничего не знает о том, как выглядит этот мошенник, вдобавок даже его фамилия вылетела у нее в этот момент из головы. Что же делать? Как убедить этих людей, что она говорит правду?
- Он... он... из гончего листа... - запинаясь, начала она.
Милиционер не слушал ее. Он сердился. Он недавно служил в Трушеве, но трушевские ребята не раз доставляли ему неприятности. Видимо, он решил, что и эта девчонка позволяет себе над ним издеваться.
- Товарищ сержант, - подлила масла в огонь хорошенькая продавщица, - гражданочка вам хочет помочь, а вы с ней так нелюбезны!
Милиционер покраснел как кумач:
- Какой там гончий лист! Какой мошенник? Что это за шутки?
- Настоящий мошенник! - крикнула с отчаянием Ика. - Зовут его... зовут его... Евстахий!
И тут все присутствующие, включая продавщицу, расхохотались во все горло.
А милиционер схватил Ику за руку.
- Ах, Евстахий? - повторил он. - Как раз Евстахий, да? - Он подтолкнул Ику к двери. - Будешь знать, как издеваться над моим именем! - крикнул он и выставил девочку за дверь.
- О-хо-хо-хо! - покатывались в пивной. - Евстахий Евстахия поймал!
Дверь хлопнула, Ика оказалась снаружи, под ветром и дождем.
Она чуть не плакала от досады. Вот незадача! Надо же, чтобы милиционера звали так же, как преступника! Что же теперь делать?
Может быть, Ике и не удалось бы удержаться от слез, но, к счастью, когда она подбегала к Капитану, вдалеке, в бледном свете фонаря, вдруг снова мелькнул силуэт милиционера.
- Евстахий, - всхлипнула Ика еще раз и... и вдруг вспомнила фамилию: - Кужевик. Ку-же-вик! - В ту же секунду у нее родилась новая идея. Она наклонилась к окну Капитана. - Капитан, торопливо заговорила она, - пожалуйста, подъезжайте к станции, ладно? Я сейчас там буду!
- Есть, - отвечал Капитан и послушно завел мотор.
А Ика бегом помчалась вдогонку за милиционером, чья фигура уже исчезала в глубине улицы.
Сейчас ей совершенно не хотелось плакать. Ни капельки! Но несмотря на это, подбежав к милиционеру, она еще издали начала громко реветь:
- Дяденька милиционер! Гражданин милиционер!
Плотный, круглолицый, уже не молодой милиционер немедленно обернулся и подбежал к Ике.
- Что такое? Что случилось, гражданочка? - спросил он, ласково обняв Ику за плечи.
Он был такой симпатичный, что на секунду Ика заколебалась: а не сказать ли ему попросту все, как есть, без всяких уверток?
Нет, нет! А вдруг и он ей не поверит? Что тогда будет? Ведь время идет, неизвестно, как там справляется Горошек. Нет, сейчас она уже не может рисковать!
И она захныкала:
- Я потерялась, дяденька милиционер. Мне надо было... надо было тут встретить своего дядю на станции... и... и не нашла я ни станции, ни дяди, ни... ничего.
Милиционер добродушно рассмеялся.
- Эх, гражданочка, - сказал он добрым, слегка простуженным голосом. - Плакать не годится! Зачем же плакать? Сейчас найдем и станцию и дядю.
Тут только Ика понемногу начала успокаиваться, но не слишком быстро, чтобы не выдать себя.
- Ой, скорей бы, скорей бы найти дядю, - тараторила она. - Он такой хороший! Он меня ждет не дождется!
- Пошли, пошли, - сказал милиционер и, взяв Ику за руку, направился с ней в сторону станции.
А когда издали ей дружески мигнул задний фонарь Капитана, Ика сочла возможным даже улыбнуться. И затрещала, как пишущая машинка:
- А вы, товарищ милиционер, не знаете моего дядю? Он такой веселый! Зовут его Евстахий Кужевик! Не знаете?
- Как его зовут? - строго спросил милиционер, приостановившись.
- Ведь я же вам сказала, - вежливо отвечала Ика. - Евстахий Кужевик. Кужевик Евстахий.
Милиционер крепче сжал ее руку и зашагал так быстро, что Ике пришлось почти бежать. Несмотря на это она продолжала трещать:
- Он такой веселый. Он для смеху иногда усы себе приклеивает! Такие смешные! Они ему до того к лицу!
- Усы себе приклеивает? - переспросил милиционер.
- Да, да, - тараторила Ика. - У нас родные даже беспокоятся. Говорят, у кого усы, тот ночью храпит.
- Храпит?
- Да. Ну и пусть храпит. Ведь храпеть не вредно, - не останавливалась Ика. - Правда ведь, дяденька милиционер? Зато дяде усы так к лицу, что прямо не знаю!
- К лицу, говоришь? - буркнул милиционер.
В конце улички заблестели уже огни станции. Неизвестно, как продолжался бы этот странный разговор, но тут издалека послышался паровозный свисток. Ика побледнела от страха: вдруг они захотят уехать именно на этом поезде?
Видимо, та же мысль пришла в голову и милиционеру, потому что он вдруг побежал, увлекая Ику за собой.
А поезд приближался. Все громче слышался шум колес и пыхтение паровоза.
До станции оставалось уже только двадцать шагов... только десять... только два шага!
Милиционер толкнул дверь. Она с треском распахнулась.
Первым, кого они увидели, был Горошек. Горошек, загородивший собой маленького мальчика в красном беретике и пальто, в серых ботинках и брюках, Горошек, бледный и решительный, Горошек, нацеливший пугач на здоровенного мужчину, замахнувшегося для удара.
И тут Ика завопила:
- Дядечка! Это я!
А потом... А потом события начали разворачиваться молниеносно. Толстяк изумленно обернулся к Ике, а она прыгнула на него. Прыгнула, как леопард, как рысь, как дикая кошка. И, ухватившись за его черные усы, одним движением сорвала их и тут же отскочила.
Мужчина яростно заревел. Усы плавно опустились на пол. Пугач Горошка оглушительно выстрелил. Женщина за буфетной стойкой пронзительно взвизгнула.
А громче всего прозвучал возглас милиционера, выхватившего из кобуры настоящий пистолет:
- Руки вверх!
Оба преступника ринулись к выходу. Буфетчица исчезла за своей стойкой. И в тесном помещении раздался такой треск, словно небо рухнуло на землю.
Произошло вот что: кинувшись за беглецами, милиционер споткнулся, и пистолет его выстрелил сам собой. Отлетевшая рикошетом пуля, как оса, прожужжала над головами преступников. Звук выстрела подействовал на Худого, как удар дубинкой. Он свалился на пол, прямо под ноги Толстяку. Оба покатились к дверям. А там уже появилось несколько пассажиров.
- Руки вверх! - кричал милиционер. - Ни с места!
Мошенники поднялись с полу, поднимая руки как можно выше. Горошек шепнул Ике:
- Мы свое дело сделали. Где Капитан?
- У входа, - так же тихо прозвучал ответ. Горошек наклонился к Красному Беретику:
- Пошли к мамочке?
Малыш заколебался.
- А еще стрелять тут не будут? - спросил он.
- Нет.
- Ну тогда пошли, - сказал Красный Беретик. - Скорей, скорей!
Все трое вышли.
И когда милиционер, надев наручники на обоих приятелей Худого и Толстого, оглянулся в поисках ребят, он никого не увидел. Милиционер поморгал, словно не веря своим глазам.
- Кужевик, - строго спросил он Толстяка, - где ваша племянница?
Толстяк захлопал глазами.
- Какая еще там племянница?
- Да ведь они были с племянником, - пропищала буфетчица, - с таким хорошеньким маленьким мальчиком. Толстяк побагровел. Казалось, у него вот-вот брызнет кровь из носа. Несколько минут он беззвучно шевелил губами, потом свободной рукой расстегнул воротник и только тогда сумел выговорить:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19