– Он не стоит таких переживаний.
Но Сэнди не вняла ее словам. Она еще больше растравляла себя воспоминаниями о том, как помчалась за Уго в Нью-Йорк, как предприняла отчаянную попытку прорваться в его офис, чтобы все объяснить, чтобы встать перед ним на колени и умолять о прощении. А когда наконец добилась встречи с ним в холле офиса, Уго, по случаю какого-то официального мероприятия одетый в смокинг, замкнулся в своей непроницаемости. Он казался более высоким, подтянутым, совершенно незнакомым и опасным. И лицо приобрело совсем иное выражение – холодное, жестокое и хищное.
– Уходи! – бросил он единственное незабываемое слово, повернулся и зашагал прочь.
– Сэнди, если он действительно так презирает тебя, то просто швырнет твои бумаги в корзину, даже не удосужившись прочесть их.
– Хорошо бы. – Ее вполне устраивал такой сценарий.
– Но что будет плохого, если он прочтет их? – рискнула предположить Шейла. – Он хотя бы обо всем узнает. Ты ведь сама этого хотела, не так ли? Шейла пыталась отыскать положительные стороны в сложившейся ситуации. Но ведь ее не было там сегодня утром, она не представляла масштабов ошибки, которую совершила Сэнди. Ошибка была чудовищной. Будучи наивной оптимисткой, Сэнди позволила годам смягчить жесткий образ Уго до такой степени, что даже начала спрашивать себя, была ли она справедлива к нему.
Эдвард в свою очередь тоже мягко и неназойливо подталкивал ее к этому. Чудаковатый, по-своему добрый Эдвард, который, как и она, не способен был видеть в людях дурного. Но ведь Эдварду было известно все. А если Уго и решит прочесть оставленные ею бумаги, то узнает лишь половину истории. Что же касается другой половины…
Другая половина целиком на совести Уго, так охотно поверившего наветам.
Ах нет, вздохнула Сэнди. Было нечто большее, чем слова, нашептанные ему в ухо. Он видел ее с Риком – неопровержимая улика. Но все так легко было бы объяснить, напомнила себе Сэнди, если бы он только согласился меня выслушать. Но он не согласился. Ни тогда, ни сейчас. Ничего не изменилось. Он по-прежнему смотрит на нее непрощающими глазами человека, глубоко убежденного в том, что женщины – грешницы по натуре.
И она даже близко не подпустит к своему сыну этого мужчину, который может заразить его превратными представлениями о ней.
– Сэнди… – начала Шейла, взяв ее руки в свои.
Нет. Она высвободила руки, не желая продолжать разговор. Какая польза от него теперь, когда уже слишком поздно? Остается только надеяться, что Саймон заберет документы прежде, чем Уго решит, чтобы подпитать свою ненависть к ней, прочесть то, о чем на самом деле и знать не желает.
– А что вообще ты делаешь дома? – спросила она у Шейлы, резко меняя тему разговора. – Ты ведь, кажется, должна была представлять какую-то весеннюю коллекцию.
– Показ решили перенести в Филадельфию, – объяснила подруга. – Он состоится завтра, поэтому я зашла домой, чтобы собрать сумку и дневным рейсом вылететь туда. У меня там куча друзей, которых я не видела целую вечность… Но я передумала, – быстро добавила она. – Я полечу завтра, просто на случай, если…
– Нет, ты этого не сделаешь. – Сэнди бросила на Шейлу предостерегающий взгляд. – У меня были неприятности, но теперь я в порядке, – твердо сказала она и, чтобы подтвердить это, собрала чашки и отнесла их в раковину. – Может быть, мне даже необходим был такой опыт, чтобы поскорее избавиться от прошлого.
– Ты веришь, что способна на такое? – Голос Шейлы звучал скептически. И возможно, для этого у нее были основания.
– У меня нет выбора, Я не хочу дважды повторять одну и ту же ошибку.
Сказано это было весьма решительно, и Шейла не стала возражать. Десять минут спустя она ушла, оставив Сэнди в одиночестве доживать остаток дня, протянувшийся перед ней, словно темная дорога, полная мучительной неуверенности… и душевной боли, которой она совсем не хотела испытывать.
Она трижды набирала номер Саймона, но безуспешно. Один раз даже подняла трубку, чтобы позвонить Уго, но передумала, вспомнив его последние слова. Ей наверняка не удастся пробиться даже к секретарше.
Насколько нужно упиваться своей ненавистью, чтобы так унизить ее? К глазам снова подступили слезы; Сэнди проглотила их и поднялась наверх, чтобы снять костюм. Расстегнув жакет, она ненароком заметила свое отражение в зеркале, и в ней снова ожило ощущение, вызванное властными прикосновениями Уго. Она содрогнулась, презирая себя за такую слабость, сняла юбку и натянула потертые джинсы и блузку с открытым воротом. Спустившись через несколько минут вниз, Сэнди снова была той домашней Сэнди, которую привык видеть Джимми, возвращаясь из школы. Костюм от дизайнера был надежно спрятан. Никаких намеков на то, что она занималась сегодня чем-то отличным от обыденных дел…
С шумом и грохотом в парадную дверь ввалился Джимми. Сэнди обернулась от раковины, в которой мыла овощи, чтобы посмотреть на входящего в кухню сына. Галстук в малиновую и золотистую полоску заброшен за плечо, из-под распахнутого школьного пиджака торчат полы выбившейся рубашки, а волосы растрепаны так, словно он только что дрался.
Сердце Сэнди забилось, как пойманная птица, потому что даже в таком растерзанном виде он поразил ее своим сходством с отцом.
– Привет, – сказал мальчик. – Знаешь, чем мы сегодня занимались?
– Чем? – хрипло спросила она.
Джимми нахмурился.
– Ты схватила простуду?
Сэнди покачала головой, пытаясь справиться с вновь подступившими слезами.
– Мне просто нужно откашляться. – Что она и сделала. – Так чем же ты сегодня занимался? – напомнила Сэнди.
– Мы ходили на пруд кормить любедей. Они были похожи на корабли, и мы их рисовали.
– Лебедей, – поправила его Сэнди.
– Лебедей, – послушно повторил Джимми. – Хочешь посмотреть?
– Конечно, хочу, – ответила она. – Но только после того, как ты меня обнимешь.
Высокий для своих семи лет мальчик подошел к ней с улыбкой, заставившей Сэнди отвести взгляд. Она присела и раскрыла ему объятия. Крепко прижав к себе сына, Сэнди, должно быть, шмыгнула носом, потому что Джимми вскинул голову. Темно-карие, как у отца, глаза смотрели ей в лицо, но выражение их было совсем иное – любящее, теплое, встревоженное, в то время как у Уго…
– Ты правда не простудилась? – спросил он.
– Джимми, – твердо произнесла Сэнди, – я в полном порядке, и давай оставим это, ладно?
Это было произнесено безапелляционным материнским тоном. Несколько мгновений мальчик продолжал изучать ее взглядом, потом кивнул.
– Пойду отнесу портфель.
Очередной маленький кризис удалось предотвратить, вздохнув, подумала Сэнди. С тех пор как умер Эдвард, Джимми жил в постоянной боязни того, что она может последовать за ним. Каждый чих, каждое оханье заставляло его трястись от страха.
Они рассмотрели рисунок, немного подправили его, поужинали, посмотрели телевизор и поднялись наверх, где Джимми поплескался в ванной, прежде чем свернуться клубочком в постели и послушать сказку на ночь. В восемь часов он уже спал, и Сэнди спустилась вниз.
Весь следующий час, ожидая звонка от Саймона, она старалась занять себя обычными домашними делами. У них была экономка. Но после смерти Эдварда она решила уйти на покой, а нанимать новую было вроде бы ни к чему: заботиться теперь приходилось только о двоих. Но дом был большой, слишком большой. Особняк с террасой, пятью спальнями и четырьмя комнатами для гостей заслуживал многочисленного шумного семейства, а не двух человек, которые, казалось, попали сюда по ошибке.
Сэнди не хватало Эдварда, не хватало экономки Мэрион… да просто не хватало живого человеческого существа, которое можно было найти, открыв пару дверей, когда чувствуешь себя одинокой. Как, например, сейчас, призналась она себе, обнаружив, что стоит в гостиной, глядя в одну точку.
Досужие сожаления, отмахнулась Сэнди и уж было направилась наверх, чтобы, приняв горячую ванну, хотя бы отчасти снять напряжение, когда звук затормозившей перед домом машины достиг ее слуха. Ступая отяжелевшими вдруг ногами, она подошла к окну и приподняла край занавески. Как только Сэнди увидела стоящий у ворот низкий длинный черный автомобиль, она поняла, что долгому тревожному ожиданию пришел конец.
Уго вылез из машины и, закрыв дверцу, повернулся, чтобы рассмотреть дом. Добротный кирпичный фасад особняка украшали два эркера и множество больших окон. Возможно, за одним из них спальня моего сына, подумал Уго.
Даже мысленно произнося это слово – «сын», он чувствовал, как все внутри у него сжимается.
Уго заметил, как приподнялась занавеска на одном из окон первого этажа, и его словно обдало порывом ледяного ветра.
Зловещее предзнаменование? – спросил он себя и вынужден был признать, что это вполне вероятно. Перед ним стояла нелегкая задача. Уго по-прежнему пребывал в состоянии глубокого потрясения, а Саймон советовал ему держаться подальше от Сэнди до тех пор, пока он не обретет душевного равновесия. Но посторонний человек даже отдаленно не может представить, что он чувствует в настоящий момент.
Весь день он провел с Саймоном Блейком, охватываемый поочередно то яростным негодованием, направленным исключительно на Сэнди, то щемяще-тревожным чувством, вызванным тем, чего он едва не лишил себя сегодня.
Занавеска на окне снова приподнялась. Прежде чем она вернулась на место, Уго успел заметить лицо Сэнди. Итак, она видела его. Теперь ему придется войти. Неужели он действительно считал, что так и уедет, не сделав того, что намеревался сделать?
Уго это не знал, теперь он ни в чем не был уверен. Полчаса назад он мерил шагами свой кабинет, а теперь стоял здесь и даже не помнил, что произошло между этими двумя моментами. Он считал себя сдержанным человеком и гордился этим. Но сдержанность окончательно покинула его. Говорят, гордыня предшествует падению. Что ж, он падает, и неудержимо, с того самого момента, как увидел отпечатанное на листе бумаги в окружении юридических формулировок имя – Джеймс Пол Бартоломью Медфорд.
Джеймсом звали отца Сэнди. Но Пол Бартоломью – это английский вариант составных его имени – Уго Паоло Бартоломео Ферри.
С трудом проглотив застрявший в горле комок, он подошел к воротам. Калитка со скрежетом открылась внутрь. Войдя в нее, Уго заметил мелькнувшую за застекленной дверью фигуру и понял, что Сэнди спешит открыть ему.
Только не трогай звонок! – мысленно взмолилась Сэнди, совершая последний рывок к дверям, чтобы успеть до того, как дребезжащая трель наполнит весь дом и разбудит Джимми.
Это было похоже на ночной кошмар, в котором открываешь дверь и обнаруживаешь за ней средоточие всех темных сил, какие только можешь себе вообразить. Большой и широкий, одетый во все черное Уго, как огромная тень, заслонил собой свет уличных фонарей.
Он поверил. Об этом свидетельствовали каждая черта его заострившегося лица, ходившие на скулах желваки, вся застывшая фигура.
– Пригласи меня войти, – бесцветным тоном произнес Уго.
Сэнди попыталась унять безумное сердцебиение.
– Уже поздно. – Она трусливо избрала самый легкий путь. – Я к-как раз собиралась лечь спать. П-почему бы тебе не прийти завтра, и тогда мы…
– Пригласи меня войти, Сэнди, – настойчиво повторил он.
– Чтобы ты смог снова оскорблять меня?
– Возможно. – Уго поморщился. – Я не знаю, что сделаю. Я потрясен, – признался он.
Сэнди это видела.
– Тем больше причин прийти завтра, когда… Его глаза внезапно вспыхнули. Это было единственным предупреждением, после чего сильные руки подхватили ее и внесли в холл, а затем в гостиную.
– Как ты смеешь? – задохнулась она, когда Уго снова поставил ее на ноги.
Вместо ответа он отвернулся и зашагал обратно в холл. Сэнди, тело которой горело в том месте, которым она прижималась к нему, услышала звук защелкнувшейся двери, а затем шаги возвращающегося Уго. Войдя в гостиную, он закрыл и эту дверь.
Одного взгляда на его лицо в освещенной гостиной оказалось достаточно, чтобы внутренне содрогнуться. Сэнди ни в коей мере не готова была столкнуться с такой злостью. Уго был в ярости. А мужчина шести с лишним футов роста и соответствующей комплекции, к тому же пребывающий в состоянии шока, – вовсе не то, что вы желали бы видеть в своем доме.
– Д-думаю, тебе нужно немного успокоиться, – пробормотала Сэнди, когда он направился к ней. – Ты в-взволнован и можешь не п-понимать, что…
– Взволнован, – повторил Уго так мягко, что она поежилась. – Ты думаешь, что это волнение?
– Значит, злость, – поправила она себя, нервно пожав плечами, и издала тихий возглас, когда почувствовала, что отступать некуда, сзади только ручка кресла. – Я в состоянии понять, почему ты считаешь себя вправе злиться. Но…
– Давай внесем некоторую ясность, – перебил ее Уго. Его губы растянулись в тонкую линию, а глаза прищурились. – Я считаю себя вправе вытрясти из тебя душу за то, что ты со мной сделала. Но все, чего я хочу, – это получить несколько вразумительных ответов!
– Тогда отойди…
Отойти? Уго посмотрел в ее прекрасное перепуганное лицо и изумленно заморгал. Их разделяло чуть больше дюйма. Вернее, он стоял так близко к ней, что Сэнди пришлось отклониться назад.
Уго был потрясен. Багровая волна неизвестно откуда взявшегося гнева взметнулась в нем, как только он увидел ее в дверях – прежнюю Сэнди, в старых джинсах и потрепанных кроссовках. Всех этих лет словно не бывало, а на старые обиды наложились новые.
Подавив ругательство, он отскочил и, повернувшись спиной к Сэнди, с силой потер затылок. Он слышал ее неровное дыхание, чувствовал ее беспокойство, ее страх. Уго закрыл глаза и попытался взять себя в руки. В его душе царил хаос, и это было настолько чуждое ему состояние, что он не знал, как с ним справляться.
– Извини, – пробормотал Уго.
– Все в порядке, – ответила Сэнди, но в ее голосе по-прежнему звучал страх.
Он услышал, как она осторожно крадется за его спиной, затем послышался легкий скрежет металла о металл. Встревоженный, он повернулся и застыл, Сэнди стояла у камина, в одной руке сжимая кочергу. Его глаза потемнели. Она считает его настолько опасным, что вооружилась!
– Это совсем ни к чему, Сэнди, – хрипло сказал Уго.
Оказался бы ты в моей шкуре, нервно подумала Сэнди. Увидел бы выражение своих глаз!
– К-когда ты успокоишься, я положу ее на место, – пообещала она.
Но ее продолжало трясти. Взгляд, брошенный на нее Уго, оставил у Сэнди ужасное чувство, что ему потребуется меньше секунды, что-бы разоружить ее. Он большой и сильный, к тому же отличный борец. Она видела его однажды в гимнастическом зале Трумэнов, куда принесла стопку свежих полотенец. Сэнди застыла при виде обнаженного до пояса Уго, борющегося со своим братом. Лео тоже был полураздет, но это все, что она могла бы о нем сказать. Она видела только Уго, двигающегося с быстротой и хищной грацией, несмотря на свои размеры и вес. Он заметил ее и, утратив бдительность, в следующую же секунду оказался на лопатках.
– Нечестно, меня отвлекли, – жалобно вздохнув, произнес он, и, когда Лео проследил за его взглядом, они тут же поменялись местами.
Мужчина боролся с мужчиной – мощь против мощи. Блестела влажная смуглая кожа, переливались под кожей напряженные мускулы, и воздух наполнял запах разгоряченных тел. Сэнди повернулась и убежала.
Может быть, теперь, когда Уго неумолимо приближается к ней, стоит сделать то же самое? Но на этот раз ей некуда бежать. Она у себя дома. Наверху спит ее сын. Поэтому она до боли в пальцах сжала кочергу и приготовилась защищаться.
Его глаза казались совсем черными под густыми ресницами, губы были плотно сжаты. Сэнди судорожно сглотнула, когда Уго протянул руку и взялся за ручку кочерги. Легонько повернув, он забрал ее.
– Нельзя держать ее за конец, – с угрюмым видом произнес он. – При первом же ударе ты вывихнешь запястье. Нужно делать так. – Уго взял ее руку, снова вложил в нее кочергу так, что она оказалась поперек груди, и сделал быстрый выпад в ее сторону. У Сэнди перехватило дыхание, когда кочерга коснулась его шеи. – Так у тебя будет возможность причинить мне какой-нибудь ущерб.
Это было глупо, в высшей степени глупо, но ее губы снова задрожали, а глаза застлали слезы.
– Я не собиралась причинять тебе ущерб, – пробормотала она.
– Знаю. – Уго отпустил ее руку с кочергой. – Я сам виноват, Я тебя напугал. – С этими словами он повернулся и зашагал к двери.
– К-куда ты идешь?
– Мне не следовало приходить сегодня, – мрачно ответил Уго. – Я уйду и оставлю тебя… в безопасности.
– Н-нет! – выкрикнула Сэнди, сама не зная почему. Она жалела, что не может унять дрожь и хоть немного успокоиться. – Т-ты уже здесь, и…
Он остановился посреди комнаты. Наступило молчание. Сэнди, сжав кочергу, пыталась придумать, что сказать, чтобы не вызвать очередного взрыва.
– Хочешь чего-нибудь выпить?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17