Глаза казались слишком большими, рот – слишком беспомощным. Общее впечатление ужасающей хрупкости не прибавляло уверенности, в том, что ей удастся победить такого надменного гиганта, как Уго Ферри. Он растопчет тебя и даже не заметит этого, сказала она своему отражению. Он поступит так же, как и в прошлый раз, отшвырнув тебя одним ледяным взглядом темно-карих глаз.
Нет, он не сделает этого, потому что ты ему не позволишь, твердо сказала себе Сэнди и вошла через двери, неслышно раздвинувшиеся перед ней.
Интерьер был продолжением того царства стекла, стали и мрамора, которое начиналось с фасада. Через стеклянные стены на двух этажах Сэнди могла видеть внутренности офисов, в которых сновали люди. Здесь же, в мраморном фойе, струи фонтана освежали воздух, а экзотические растения, карабкающиеся по стенам и свисающие вниз, тщились немного смягчить ледяную атмосферу. Люди – исключительно в сером и черном – двигались с уверенностью и целеустремленностью автоматов.
Жестокий финансовый мир не таил для Сэнди никакого очарования. Не таил и не будет таить. Но, оглядываясь по сторонам, она вынуждена была признать, что, как бы ни ненавидела все это, однако оделась вполне в соответствии со случаем – в безукоризненный черный костюм, идеально вписывающийся в окружающую обстановку.
Сознательно? Да, сознательно, ответила себе Сэнди, направляясь к стальным дверям лифтов. Она оделась так, чтобы произвести впечатление, чтобы заставить Уго Ферри хорошенько подумать, прежде чем снова вышвырнуть ее вон. С Сэнди Бойл в джинсах это не составило никакого труда, но с Александрой Медфорд в костюме от модного дизайнера вряд ли можно будет так поступить.
На табличке из нержавеющей стали между двумя лифтами значились названия отделов и этажи, на которых они располагаются. Несколько мгновений Сэнди неуверенно изучала ее, не зная, какой этаж ей нужен, а потом поняла, что это может быть только верхний. Всемогущие управляющие предпочитают держать подчиненных строго под собой.
Нажав на последнюю кнопку, Сэнди едва заметила, как тронулся лифт, но ощутила мгновенную пустоту в желудке. Это всего лишь нервы, сказала она себе. Нервы – и легкое возбуждение в предвкушении того, что мне предстоит сделать.
Дверь лифта открылась, и Сэнди на подгибающихся ногах вышла в другой холл – гораздо меньший, чем первый, и с некоторым налетом роскоши в виде мягкого ковра, покрывающего пол. Перед стеклянной стеной, закрытой вертикальными жалюзи, стоял стол на стальном каркасе, за которым сидела темноволосая женщина. Она подняла взгляд от бумаг, когда Сэнди приблизилась, встала и улыбнулась.
– Миссис Медфорд? Очень рада вас видеть. – Голос, как и улыбка, был теплым и дружелюбным, а едва заметный акцент вполне соответствовал ее внешности выходца из Южной Европы. Выйдя из-за стола, она протянула Сэнди руку и представилась: – Меня зовут Джина. Я секретарь синьора Ферри. К сожалению, – извиняющимся голосом продолжила она, – информация от вашего адвоката попала на мой стол всего пять минут назад. Пожалуйста… – Джина указала на мягкие кожаные кресла, – устраивайтесь поудобнее, а я узнаю, готов ли синьор Ферри принять вас.
Меня – нет, подумала Сэнди, глядя вслед женщине, устремившейся к массивной дубовой двери. Секретарша немного помедлила, словно собираясь с силами, затем робко постучала, открыла дверь и, переступив порог, закрыла ее за собой.
Эта маленькая заминка в очередной раз заметно поколебала решимость Сэнди. За дверью находился Уго, и даже если его секретарше приходится делать усилие, чтобы заставить себя войти к нему, то что же говорить о шансах ее, Сэнди, встретить там взвешенного и рассудительного мужчину?
Высокомерие. Она внезапно вспомнила застывшее на его лице презрительное высокомерие. Уго был из тех мужчин, которые способны заморозить вас до бесчувствия одним своим молчанием. Из тех, кто способен потрясти вас до глубины души одним коротким «Уходи!».
Все внутри у Сэнди болезненно сжалось при одном воспоминании об этом. За шесть коротких недель Уго удалось влюбить ее в себя. Он просил ее выйти за него замуж и обещал ей весь мир. Он говорил, что никто и никогда не полюбит ее так, как любит он, а потом завлек в постель и лишил невинности. Однако позже, после того как стал свидетелем умно разыгранной сцены, просто повернулся к ней спиной с этим незабываемым словом «Уходи!».
Неужели она готова снова пройти через такое унижение? Неужели настолько безумна, что рискнет подвергнуть тому же Джимми?
Желание уйти снова охватило ее. Паника, которой она не испытывала давно, заставила Сэнди уже повернуться к выходу, когда дверь за ее спиной открылась и ровный голос секретарши произнес:
– Миссис Медфорд…
Сэнди застыла. Она не могла ни двинуться, ни шевельнуться, не могла даже перевести дыхания. Это было ужасно. На какой-то момент Сэнди даже подумала, что упадет в обморок.
– Миссис Медфорд…
Вспомни, зачем ты это делаешь, пыталась уговорить себя Сэнди. Подумай о Джимми. Он любит тебя, а сейчас страдает, осознав, что смертен, и, что еще значительнее, – что смертна ты. Уго не подозревает, к чему повернулся спиной восемь лет назад. Он заслуживает того, чтобы ему предоставили шанс узнать о Джимми, как и Джимми заслуживает шанса познакомиться с ним.
Но ее пугало то, что могло из этого последовать. Возможно, Уго не захочет знакомиться с Джимми. Возможно, он швырнет этот шанс обратно ей в лицо, и…
– Миссис Медфорд, синьор Ферри ждет вас.
Синьор Ферри ждет вас, лихорадочно повторила про себя Сэнди. Она должна войти. Джимми ничего не знает об этом визите. Но если бы она спросила, он сказал бы, что это стоит любого риска. Так что сделай для него эту малость, и тогда, может быть, ты снова начнешь спать по ночам, сказала себе Сэнди.
Малость! Она едва не рассмеялась. «Уходи» – снова зазвучало, у нее в голове. Что же еще могло это означать, как не отказ Уго брать на себя всякую ответственность? Предоставь ему такую возможность еще раз, сказала себе Сэнди, вздергивая подбородок. Ради Джимми ты сможешь стерпеть его неприязнь. В конце концов, у тебя уже есть опыт. Но потом, по крайней мере, твоя совесть будет чиста и ты сможешь разобраться со своей дальнейшей жизнью и, что важнее, с жизнью Джимми.
– Да, спасибо, – услышала Сэнди собственное бормотание. Когда она повернулась к секретарше Уго, то уже полностью владела собой, ее глаза смотрели уверенно, а плечи распрямились.
Джина посторонилась, давая посетительнице войти. У Сэнди только слегка участился пульс, когда она переступала порог с улыбкой и с готовностью встретить все, что ни приготовила ей судьба.
Помещение было еще одной вариацией на тему стекла, стали и мрамора. Оно было огромное, с высокими потолками и с окном во всю стену, на фоне которого вырисовывался стол, опять же из стали и мрамора. У стола стоял Уго Ферри. На нем был темно-серый костюм. Склонившись, он изучал какие-то бумаги. Мои бумаги, догадалась Сэнди. Все у нее внутри затрепетало. Видел ли он? Знает ли уже? Покрывшись липким потом, она остановилась у самой двери и ждала, когда Уго поднимет и повернет к ней свою темноволосую голову, чтобы не пропустить этот первый момент изумленного узнавания, который до сих пор грезился ей во снах.
Уго намеренно не спешил замечать присутствия миссис Медфорд. Он уже жалел, что согласился на эту встречу. Пусть она и унаследовала состояние Медфорда, но даже ее миллионы – всего лишь капля в море для компании «Ферри». Саймон Блейк, душеприказчик Медфорда, уговорил Уго принять вдову. Он согласился, чтобы оказать любезность Саймону, поскольку женщина упрямо желала воспользоваться услугами именно его компании и, что еще удивительнее, требовала личной встречи с Уго. Если ей удалось заставить несгибаемого Саймона действовать против собственных принципов, думал он, то это должна быть весьма изворотливая особа.
Таких женщин Уго презирал. И с каждым новым предательством все больше презирал весь женский пол. Будь его воля, он запер бы их всех в гареме и использовал только по необходимости. Они называют себя слабыми и беззащитными, а на деле гораздо сильнее и опаснее, чем целая армия мужчин.
– Миссис Медфорд, синьор, – напомнила ему Джина из-за спины посетительницы. С ее стороны это было большой смелостью, поскольку она отлично знала, что он в любой момент может взорваться.
Но он действительно слишком замешкался. Поэтому, стиснув зубы, Уго попытался изобразить некое подобие улыбки и, выпрямившись, посмотрел на женщину, к которой уже заранее испытывал неприязнь.
У него упало сердце. То, что он увидел в нескольких футах от себя, заставило его усомниться в собственном душевном здоровье. Он не верил своим глазам. Не хватает только, чтобы по сторонам от нее появились из воздуха еще две женщины – Натали и его мать. Три ведьмы.
Когда темноволосая голова мужчины поднялась, Сэнди почувствовала, как у нее перехватило дыхание и участился пульс. Он не изменился, было первой ее мыслью. У него по-прежнему фигура атлета и твердый, волевой подбородок. Волосы по-прежнему черны, как ночь, а руки – такие же большие и сильные, какими она помнит их. Он словно заполнял всю комнату собой и исходящей от него жизненной энергией.
Однако его внушительные размеры и неисчерпаемые внутренние резервы почему-то заставляли ее быть очень мягкой и нежной с ним. Почему так? – спрашивала себя Сэнди сейчас, оглядывая свое прошлое с высоты зрелости. Его нельзя было назвать мягким и беззащитным гигантом. По крайней мере, ее он отверг жестоко и безжалостно.
Сэнди медленно подняла глаза и встретилась с его взглядом. Она ожидала увидеть ледяное презрение, но то, что обнаружила, потрясло ее до глубины души. На нее смотрели глаза Джимми, чудесные, почти черные глаза Джимми, обрамленные такими же длинными ресницами. И еще она видела те же высокие скулы и тот же удивительной лепки рот.
А это очарование, Боже праведный! Она совсем забыла о мужественной красоте смуглого аристократического лица, от которой у нее всегда замирало сердце, а душа пела, – чего Сэнди никогда не испытывала рядом с другими мужчинами. Как это больно! О как это больно – стоять здесь и с прежней любовью смотреть в это лицо!
Да и как я могу не любить человека, по образу и подобию которого создан мой сын? – с глубокой горечью думала Сэнди. Она словно попала в будущее и видела своего Джимми через тридцать лет: огромный рост, смуглое лицо, созданное для того, чтобы разбивать сердца. Должно ли то, что она воспитывает будущего пожирателя сердец, послужить для нее предостережением или, напротив, пробудить материнскую гордость? Она не знала, не понимала. Не понимала даже, почему думает о таких глупостях сейчас, когда у нее есть гораздо более серьезные дела.
Какой-то шорох за спиной привлек ее внимание. В дверях маячила секретарша Уго, не понимающая, что происходит. Сэнди стояла без движения, не издавая ни звука. Уго застыл, на его лице было написано такое потрясение, что было очевидно: он потерял дар речи.
Значит, тяжелая задача начать разговор лежит на мне, поняла Сэнди. Она готовилась к этому моменту, часами напролет снова и снова проигрывала его в уме. Идя сюда, она считала, что Уго навсегда убил все чувства, которые она испытывала к нему. Я ошибалась, призналась себе Сэнди, преодолевая разделяющую их мраморную пустыню и останавливаясь на расстоянии вытянутой руки от него.
Она подняла взгляд – вынуждена была это сделать, поскольку он, словно башня, высился над пятифутовой Сэнди. Совсем неплохой рост для женщины, но рядом с Уго она чувствовала себя каким-то карманным изданием. Его плечи были втрое шире, а пальцами одной руки Уго, казалось, мог обхватить ее талию. Он был подтянутый и мускулистый, а его ноги…
Нет, прекрати это! – яростно приказала она себе, чувствуя, что внутри пробуждается совершенно неуместное волнение. Сэнди подняла взгляд к опасным глубинам его карих глаз, словно магнитом притягивающих ее.
Она постаралась взять себя в руки и со всей светскостью, которую приобрела за последние восемь лет, произнесла:
– Здравствуй, Уго. – Сэнди даже умудрилась протянуть ему на удивление бестрепетную руку. – Прошло много времени, не так ли?
2
Его словно ударили в солнечное сплетение. Это правда… это явь. Перед ним стоит Сэнди. Не призрак, не образ, воскрешенный из глубин его памяти. Те же золотистые волосы, более темного оттенка золота глаза, гладкая, словно светящаяся изнутри кожа, маленький нежный рот, мягкий, с чувственными интонациями голос, как прежде будоражащий его чувства.
И все-таки это не прежняя Сэнди. Иные и стиль одежды, и прическа. Та Сэнди носила джинсы и потрепанные кроссовки, а не кожаные, ручной работы туфли на высоких каблуках и не изящный черный костюм, у которого на ярлычке наверняка значится имя дизайнера. И волосы ее всегда были распущены и падали на лицо и плечи, как у ребенка. Впрочем, тогда ей было всего двадцать лет.
– Что ты здесь делаешь? – проскрежетал Уго, даже не пытаясь скрыть неприязни.
– Ты удивлен. – Она через силу улыбнулась. – Наверное, мне следовало предупредить тебя.
Эта улыбка подействовала на него как жгучий яд и заставила кровь устремиться туда, куда совсем не следовало. Он переступил с ноги на ногу, не обращая внимания на протянутую руку.
– Тогда тебя не пустили бы дальше нижнего холла, – ответил он с грубой откровенностью.
Рука Сэнди бессильно упала вдоль тела, улыбка сползла с лица. Жар, охвативший тело Уго, начал утихать. Сэнди слегка отшатнулась, и то же движение было повторено кем-то еще. Бросив взгляд в сторону двери, Уго увидел стоящую там секретаршу. Злость вспыхнула в нем с новой силой: второй раз за сегодняшний день Джина становится свидетелем его непростительного поведения.
– Спасибо, Джина, – с убийственной вежливостью произнес Уго.
Секретарша поспешила ретироваться. Сэнди посмотрела ей вслед.
– Джина тебя боится, – снова повернувшись к нему, рискнула заметить она.
– Ты хочешь сказать – уважает, – поправил он. – Но, откровенно говоря, твое мнение о моем персонале меня не интересует. Мне бы хотелось узнать, как ты посмела проникнуть сюда под видом той, которой наверняка не являешься.
Светло-карие глаза, в которых отражался зимний свет, падавший из окна, расширились.
– О, прости, Уго. Я думала, ты знаешь, кто я. Разве ты не получил бумаги из офиса моего адвоката?
Поскольку эти самые бумаги лежали сейчас на столе, хорошо видимые им обоим, это определенно был сарказм, и самый возмутительный. Впрочем, нельзя было отрицать и справедливости ее замечания. Уго прищурился.
– То есть ты действительно Александра Медфорд, которая унаследовала состояние Медфорда? – с недоверием спросил он.
– Что здесь удивительного? – возразила она. – Даже бедной девушке с фермы иногда улыбается судьба.
– Представшая в виде мужа.
Едва произнеся это, Уго готов был откусить себе язык. В его словах прозвучала горечь, и могло создаться впечатление, будто ему небезразлично то, что она польстилась на богатого мужчину.
– Можно сказать и так, – пробормотала Сэнди и с интересом огляделась вокруг.
Глядя на ее нежный профиль, он неожиданно почувствовал, как болезненно сжалось его сердце. Проклятье, подумал Уго. Брось эти штучки!
– Здесь холодно, как в мавзолее, – поежилась Сэнди.
Она права, так и есть. Юнис всегда говорила ему то же самое. Кабинет его сводного брата Лео, находящийся за соседней дверью, был полностью переоборудован. Талантливая Юнис превратила его в нечто более человечное. Но Уго даже близко не подпускал ее к своему кабинету, потому что… Потому что я люблю мавзолеи… и в один из них превратил свою жизнь, вздохнув про себя, признал Уго.
– Что тебе нужно, Сэнди? – мрачно спросил он.
– Для начала было бы неплохо сесть.
– Не стоит, ты не задержишься здесь надолго.
– Это было бы в убыток тебе.
– Дверь там, – холодно протянул Уго. – Моя секретарша проводит тебя.
– О, не будь таким надменным. – Она хмуро взглянула на него. – Мог бы хотя бы ради приличия выслушать меня.
– Ты не скажешь ничего, что я хотел бы услышать. – С этими словами Уго отвернулся и обогнул свой стол.
– А теперь ты говоришь напыщенно.
Он так резко обернулся к ней, что Сэнди невольно отступила на шаг.
– Я говорю как обманутый человек!
Слова камнем упали между ними. Сэнди посмотрела ему в лицо и почувствовала, что у нее подгибаются колени. Крупные, четкие черты словно приблизились, а горящий взгляд темно-карих глаз пригвоздил ее к месту. Губы превратились в две жесткие линии, между которыми угрожающе сверкали зубы. Казалось, только мраморная столешница мешает ему протянуть руки и вцепиться ей в горло.
Сэнди была потрясена. О, вовсе не исходящей от него угрозой, а тем, что он так явно демонстрирует свои чувства. Она всегда знала его как мужчину, который держит себя в жесткой узде.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17