У нее каменное сердце.Миссис Уокер, еще раз с ужасом взглянув на размалеванную, хихикающую невестку, еле добралась до своей комнаты и упала без чувств. Когда Кэтлин начала упрекать Пата за такой ужасный поступок, он сказал, что всему виной бессердечность Розелинды, а потом добавил, что, если они не желают достойным образом принять его жену, он заберет ее отсюда. У нее есть свой дом. Там они и будут жить.– Они ушли вместе, – с отчаянием в голосе завершила Кэтлин свой рассказ. – О Розелинда, если б ты только ее видела! Это какой-то ужас!.. Она разрушит всю его жизнь… приличный человек, доктор, не может иметь такую жену. Ну почему, почему он так поступил? И почему ты не захотела выйти за него замуж? Рыдая, я умоляла ее понять меня.– Кэт, ведь я не люблю его. Я так ему и сказала. Он знал об этом с самого начала. Кэт, как мне жаль его и всех вас. Особенно бедную миссис Уокер.– Да, мама совсем больна. Она этого не выдержит, – проговорила Кэтлин. – Мы боимся, что больше никогда не увидим Пата. Он теперь будет жить у этой ужасной женщины, пристрастится к спиртному, и это наверняка скажется на его работе, и он покатится по наклонной плоскости. Милый мой Пат! – Она заливалась слезами.– Кэт, клянусь, я не желала, чтобы случилось что-либо подобное. Наверное, я невезучая. Я не приношу счастья ни себе, ни другим. Но все равно, я не виновата в том, что произошло. Кэт, дорогая моя, ну скажи мне, пожалуйста, что ты не винишь меня. Как несправедливо, что Пат во всем винит только меня. Как же я могла выйти за него замуж, если я не люблю его? Кэт, ответь!Она не отвечала, всхлипывая и пряча лицо в платок. Потом, судорожно вздохнув, сказала:– Да, я согласна с тобой. Знаешь, в первый момент, когда я вошла, у меня было какое-то ожесточение против тебя, но теперь я понимаю, что была не права. До меня только сейчас дошло, что ты не виновата. Это Пат не мог понять, что без любви от замужества ничего хорошего ждать нельзя. Его необдуманный, отчаянный поступок всем нам принес горе. Как жестоко поступил он с нами!– Это не жестокость. Это безумие, – проговорила я сквозь слезы. – Может быть, он потратил много сил в Эдинбурге на экзаменах, нервы его уже были расшатаны. Но рано или поздно он должен успокоиться, прийти в себя и расстаться с этой ужасной женщиной. И я уверена, тогда он вернется домой. Надо только взять себя в руки и терпеливо ждать этого момента. Не огорчайся, милая, дорогая Кэт. Ты была так добра ко мне, а я ничего не могла с собой поделать… Я принесла несчастье и тебе, и твоему брату. Но я не хотела этого, Кэт… и тяжело переживаю эту драму.Она обняла меня и пыталась успокоить:– Бедная ты моя, что же ты пережила в эти дни? А мы ни о чем и не догадывались. Ведь ты страдала не меньше нас.– Прости меня, Кэт, дорогая. Попроси маму, чтобы и она простила меня, – умоляла я, крепко обнимая ее и горько плача.Мы просидели вместе до темноты, пытаясь успокоиться и убедить себя, что все изменится к лучшему. Затем мы сели в такси и поехали к Кэт. Мне хотелось увидеть миссис Уокер. В ту ночь я бы не смогла заснуть, не услышав из ее уст, что она прощает меня.Миссис Уокер встретила нас с обычной доброжелательностью и уверила меня, что не сердится. Она, видимо, уже проанализировала случившееся и осознала, что Пат, которого она идеализировала, при всей его красоте и обаянии был всего лишь слабым, неуравновешенным человеком.Пом отправилась спать, так до конца и не поняв, что случилось с ее братом. А Кэтлин, ее мама и я уселись рядышком на диване и почти до рассвета говорили о нашем несчастье, пытаясь найти выход из создавшегося положения. Наконец миссис Уокер решила, что надо вернуть Пата домой, что она должна попробовать помириться с сыном и удержать его в семье, под своим крылом, даже если для этого ей придется терпеть Марлин у себя в доме.Они с Кэт сказали, что не вычеркнут меня из своей жизни и впредь не будут держать зла. Даже если я больше не смогу бывать у них, они сами станут навещать меня.Последние слова миссис Уокер были добрыми и успокоительными.– Как же мне жаль, дорогая Розелинда, что не ты моя невестка, – сказала она. – Если бы ты была женой моего сына, он бы многого добился. В этом я уверена.Поблагодарив ее, я ушла в гораздо лучшем настроении, чем пришла. Но все равно на сердце у меня было неспокойно – оно сжималось от сострадания к моим добрым друзьям и от сожаления, что я, сама того не желая, принесла им несчастье.Укладываясь спать, я подумала о том, что, наверное, мне не суждено встретить хорошего человека и по-настоящему полюбить. Случай с Патом снова заставил меня стать замкнутой и молчаливой, надолго уйти в себя. И только совсем недавно мне удалось избавиться от всего этого. А тогда я говорила себе, что мне больше не хочется, чтобы кто-нибудь полюбил меня. И мне самой тоже не хотелось влюбляться. Любовь – слишком уж сильное чувство, весьма похожее на азартную игру.Хотя я и была очень довольна своей работой у Диксон-Роддов», случай с Патом надолго омрачил мою жизнь. Я все же ощущала свою вину: ведь он нуждался во мне и я бы могла спасти его от гибели.С тех пор я никогда не видела бедного Пата, хотя Кэтлин, моя верная подруга, часто приходила ко мне, и Пом и миссис Уокер тоже не забывали меня.Но Пат не дожил (может быть, к лучшему) до того дня, когда созрел урожай из посеянных им самим зерен несчастья. Приблизительно через месяц после своей необдуманной женитьбы он опомнился, бросил пить и вернулся домой, чтобы помириться с матерью. Как и должно было случиться, Пат быстро надоел Марлин, и, испытывая полное отвращение к ней и к себе самому, он предоставил жене возможность вернуться к прежней разгульной жизни в «Королевской голове». Ему было очень стыдно за свой поступок, и он сказал матери, что хочет как можно скорее уехать за границу. Они решили, что ему лучше всего устроиться корабельным врачом.Но Пат не успел никуда уехать. В больнице он повредил палец, началось нагноение, и, поскольку организм его был сильно истощен, последовало быстрое заражение крови. Несмотря на все попытки спасти его, через две недели он умер.Кэтлин пришла ко мне и сообщила о кончине брата. Перед смертью он попросил прощения у своей семьи, добавив:– Передайте маленькой Розелинде, что я вел себя ужасно… Она всегда была со мной честна, поэтому ей не о чем сожалеть…Так окончилась жизнь Пата Уокера. По мнению его родных, это было, возможно, и к лучшему. Ведь он бы не смог осуществить свои планы на поприще медицины, пока ужасная Марлин камнем висела у него на шее. К счастью, от этого брака не осталось ребенка. Марлин исчезла из жизни Уокеров так же мгновенно, как и появилась.Но еще долго я помнила его безумную любовь ко мне и непредсказуемое поведение, и это повлияло на меня. Сама того не желая, я начала ощущать всю безрадостность своей жизни.И мне казалось, что я не создана для счастливой любви и брака.Это чувство оставалось во мне следующие два или три года, все то время, пока я работала у Диксон-Роддов.А затем моя жизнь неожиданно изменилась.В тот день, в тот самый час, когда я встретила Ричарда Каррингтон-Эша. Часть третьяИстория Розы-Линды 1 Февраль всегда был для меня трудным месяцем. Те, кто верит в астрологию, утверждают, что незадолго до или сразу после своего дня рождения человек сталкивается с очень важными жизненными вопросами. За мою короткую жизнь на этот день пало много серьезных событий: смерть отца, знакомство с Энсонами и Пятой симфонией Бетховена, встреча с Патом Уокером и так далее.За три дня до моего двадцатипятилетия была мрачная, холодная погода, дул резкий северный ветер и в воздухе начинали кружиться снежинки. Я сидела за своим письменным столом и печатала очередное длинное письмо Маргарет и еще одно – Кэтлин. Потом, прервавшись, я решила принять ванну.В тот вечер я собиралась в театр, на «Лебединое озеро».Китс Диксон-Родд преподнесла мне щедрый подарок – билет на хорошее место в бельэтаже. Она отлично знала мои маленькие слабости и все время пыталась сделать для меня что-нибудь приятное. Можно сказать, что за три с половиной года работы на Уимпл-стрит я перестала быть просто секретаршей, которая раз в месяц получает жалованье. Дикс и Китти стали моими друзьями. Я называла их уменьшительными именами (за исключением тех случаев, когда находилась на дежурстве в приемной), а они звали меня Розелинда.Розелинда Браун, которая февральским вечером собиралась в театр, разительно отличалась от того робкого существа, которое однажды появилось в этом доме и было похоже на испуганного ребенка, умоляющего взять его на работу. Выйдя из ванной и переодевшись, я взглянула на нынешнюю Розелинду и с трудом поверила, что это одна и та же девушка.Я была все такая же маленькая и худенькая, и все так же выдавались скулы (Китс вечно ворчала, что я мало ем). Но я чувствовала себя хорошо, была полна жизненной энергии, уравновешенна. Я ощущала себя более зрелой во всех отношениях. Во мне совсем не осталось былой детскости. Теперь я получала пять фунтов в неделю, жила на всем готовом и сумела скопить немного денег. Кроме того, у меня появились хорошие вещи, выдержанные в основном в моем любимом строгом стиле.В прошлом году на Рождество Дикс и Китти подарили мне прелестные подвески со стразами. (Это была прекрасная французская бижутерия, которую Китс привезла из Монте-Карло, куда они с мужем ездили отдыхать на месяц.)Я прикрепила подвески к черному шерстяному платью с обтягивающим верхом и пышной юбкой (его старательно сшила моя милая Руфь, которая стала теперь преуспевающей портнихой и имела свое ателье в районе Найтс-бридж). С этим платьем я носила широкий черный лайковый пояс, простые замшевые туфли и тонкие шелковые чулки – один из многочисленных подарков Китс. На постели лежало мое единственное теплое пальто – такое же простое и черное, как и платье. У меня было много вещей черного цвета. Я пришла к выводу, что в Лондоне это был самый элегантный цвет, кроме того, он больше других подходил к моей должности личного секретаря. Единственным ярким пятном был крепдешиновый, красный с синим шарф, его тоже привезли с юга Франции мои добрые друзья.Когда я окончательно оделась – слегка нарумянила щеки, подкрасила губы, расчесала свои черные блестящие, теперь достаточно длинные волосы, так что локоны ниспадали до плеч, – я была вынуждена с некоторой долей тщеславия признать, что выглядела очень привлекательно. Несмотря на утверждения Китс, что мне надо «потолстеть», я не хотела этого: тогдашняя мода была рассчитана на худощавых женщин, и я могла похвалиться действительно складной фигурой с тонкой талией, небольшим бюстом и стройными, красивыми ногами.И когда я взглянула в зеркало в последний раз, то почувствовала некоторую досаду. В самом деле, к чему все эти заботы о своей внешности? Ведь я шла на балет одна. Очаровывать мне было некого. Из двух-трех моих хороших лондонских подруг никто не любил музыку, как я. Да и редко кто из них высказывал желание пойти со мной на концерт или в оперу во время открытия сезона. Я готова была часами простаивать в очереди, чтобы получить билет на галерку. Я по-прежнему страстно любила музыку. После смерти Пата Уокера я целиком посвятила себя искусству, старалась бывать на концертах, если была свободна и могла позволить себе купить билет. В конце концов я пришла к выводу, что искусство дает человеку куда больше, чем дружба женщины с мужчиной, и, кроме того, в искусстве нельзя разочароваться. С тех пор как умер Пат, я не общалась с мужчинами, я их избегала. Я была слишком напугана той роковой страстью, которую питал ко мне Пат.В тот вечер я иронически размышляла о том, что была полной противоположностью той Розелинде, о какой мечтала моя мама. Но как сжалось мое сердце, когда я подумала, что мамы нет в живых и она не может увидеть меня, так же как и бедная ушедшая из жизни старушка Вин. Она осталась бы довольна тем, как хорошо устроилась в жизни ее протеже, потому что мне действительно повезло: все эти годы у меня была прекрасная работа и я стала своим человеком в доме добрейших Диксон-Роддов.Мои друзья Уокеры уехали из Лондона и теперь жили в Брайтоне. Это было самое подходящее место для миссис Уокер из-за ее слабого здоровья, а Пом заканчивала там школу. В прошлом году Кэтлин вышла замуж за очень милого моряка, капитана третьего ранга по имени Билл Хилтон. У них родилась девочка, которую они назвали Анна-Роза, и я была ее крестной матерью. Я думаю, миссис Уокер так и не оправилась после трагического удара – женитьбы и последовавшей вслед за этим смерти сына, но все же ей было гораздо легче от сознания, что Кэтлин так удачно вышла замуж и подарила ей очаровательную внучку.Иногда я ездила к ним в Брайтон на выходные; мне нравился свежий, бодрящий воздух, приятно было снова увидеть моих друзей и мою любимую маленькую Анну-Розу (когда муж Кэтлин уходил в море, Кэтлин переезжала к матери). Но мне море никогда не нравилось, оно навевало на меня тоску, сам вид моря и шум волн угнетали меня; не нравился мне и изрезанный каменными уступами берег. Этот страх перед морем остался со мной навсегда. Я люблю зеленые деревья и тихую водную гладь. Мне всегда очень нравились небольшие озера (неудивительно, что я сразу полюбила Замок Фрайлинг).В тот вечер, когда я пошла в театр, я чувствовала себя удивительно счастливой и радостной. Я редко переживала такое состояние. Многие годы у меня была склонность к депрессии, я всегда ощущала глубокое внутреннее одиночество и, что бы я ни делала, с кем бы ни разговаривала, меня всегда посещали грустные мысли. Но в тот вечер у меня было легко на сердце, словно кто-то снял с моих плеч тяжелый груз, и я не могла ни понять, ни объяснить себе причину этого состояния. Теперь-то я знаю, что это было удивительное предчувствие… (мое подсознательное «я» уже проведало о том, что я должна встретить его… свою единственную любовь, любовь на всю жизнь).Как я уже говорила, я много раз видела балет «Лебединое озеро». Это был мой любимый спектакль с тех пор, как однажды, десять лет назад, Маргарет дала мне послушать пластинку с музыкой к этому балету. Если бы я знала тогда, как тесно эта музыка будет связана с моей любовью!Десять лет! Кажется, это было так давно: те дни, когда еще мама с папой были живы; те вечера, когда мы ходили смотреть фейерверк, цветными облачками освещавший небо над Хрустальным дворцом, – все это как будто пришло из другой жизни. Старинного дворца уже нет, от него ничего не осталось, он сгорел до основания; ничего, кроме воспоминаний, не осталось и от моего детства.Странно, но в тот вечер, когда я шла по Уимпл-стрит, нагнув голову от порывов ледяного ветра, я вспоминала Хрустальный дворец и свое детство. Ох, как холодно!.. Но мне было весело в предвкушении спектакля. Мне всегда хотелось пойти в театр на хороший балет, пусть даже и одной.Я села на свое место – во втором ряду бельэтажа. Занавес еще не поднялся, и я стала оглядываться по сторонам, но никого из знакомых не увидела Справа от меня сидела привлекательная женщина с золотисто-каштановыми волосами, в горностаевой горжетке и жемчугах. С ней был красивый седовласый мужчина. Я увидела, как он нежно взял ее за руку. Склонив друг к другу головы, они изучали программку.Мне нравилось строить всякие предположения и выдумывать истории о людях, которых я видела в подобных ситуациях. Я решила, что эти двое любят друг друга. Возможно, они не женаты, но влюблены. Неожиданно мне стало очень грустно. В ту минуту я поняла, что многого была лишена И в особенности мне не хватало человека, который бы смотрел на меня так, как этот мужчина смотрел на свою светловолосую спутницу. Мне не хватало того, с кем я могла бы поделиться своими мыслями, сомнениями, радостями и бедами.Иными словами, я поняла, что пришла пора сделать то, чего так хочется Китс Диксон-Родд. Ей очень хотелось, чтобы я вышла замуж. Но я еще не встретила своего возлюбленного и сомневалась, что встречу.Свет погас. Я смотрела на хорошо мне знакомые декорации «Лебединого озера» и слушала нежно льющуюся печальную музыку. Уныние мое постепенно исчезало. Ни с чем не сравнимая фация и красота одной из самых известных балерин и ее не менее прославленного партнера заставили меня позабыть обо всем.В тот вечер танцевали Макарова и Антон Долин.Вдруг поднялся какой-то шум и суета, капельдинер зажег фонарик, и я сразу же отвлеклась и рассердилась: «Ну почему люди опаздывают в театр?» По ряду пробирался мужчина, спотыкаясь о чьи-то ноги и колени. Наконец он добрался до свободного места слева от меня. Я смерила его осуждающим взглядом, желая дать понять, что не одобряю его поведения. Мне было видно его лицо, и когда он уселся, он наклонил голову в мою сторону и прошептал:– Простите, что побеспокоил вас…Мое возмущение еще не прошло, и я ничего не ответила, а стала внимательно смотреть на сцену.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32