– Насиловать? – Он мгновенно ослабил объятия и засмеялся. Вопрос показался ему до смешного нелепым. Но достаточно было заглянуть в ее глаза, чтобы понять: ничего смешного она в этом не видела. – В этом нет особой необходимости! – сказал он довольно резко.
– Тогда что?
Его руки вдруг повели себя необыкновенно нежно, отправившись в интимно-увлекательное странствие по ее телу. Она прекрасно понимала, что те же самые руки, ласкающие ее плоть, мгновенно станут жестокими при малейшей попытке освободиться от их прикосновений, и поэтому лежала как мертвая.
Она как бы раздвоилась: одна ее половина страстно желала его, другая – менее чувственная часть – понимала, какие страдания и душевная боль ожидают ее, когда он уйдет. Решил удовлетворить мужской аппетит, воспользоваться ею? Ведь именно об этом он говорил… Ну что же, по крайней мере достаточно честен! Плотское влечение к ней всего лишь отголосок тех нежных чувств, которые он когда-то питал. Есть ли смысл сопротивляться, если сама с собой справиться не может? Когда Дайана заглянула в глубину золотистых глаз Росса, слегка прикрытых густой бахромой темных ресниц, то еще раз убедилась, хотя поняла это значительно раньше, едва взглянув на него в ночном клубе: все, она пропала. Ей не убежать от него, не скрыться, точно так же как не заглушить предательски безрассудного отклика своего тела.
– Ты, Дайана, давно не была с мужчиной… – сказал он, растягивая слова.
Направление его мыслей совпало с ее собственным.
– …три года, – продолжил он, – если, конечно, не солгала. – Он легонько дотронулся пальцами до темных сосков ее груди, и она вздрогнула, а когда убрал руку – едва слышно застонала.
Он наблюдал за ее реакцией. В глазах промелькнул еле уловимый торжествующий взгляд.
– Думаю, ты сказала правду, – Он опять улыбнулся, обнажив зубы необыкновенной белизны. – Ну и как, должен ли я прибегнуть к моему методу уговоров?
Глава четвертая
Она прекрасно понимала, что уговоры, какой-то там метод – пустые слова. Его потемневшие, затуманенные глаза не вызывали у нее сомнений в том, как все будет происходить дальше. Он, знающий ее тело намного лучше, чем она сама, легко добьется желаемого, подумала она. Неистовые ласки, жадные поцелуи – и ее нет… Даже и этого может не потребоваться. Смотрит на нее дерзкими глазами, сбрасывает мысленно белую ткань атласа, горящий взгляд с ленцой скользит по ее телу, как бы срывая все покровы, и она уже сама не своя.
– Росс, оставь меня, – прошептала она, охваченная паникой. – Возвращайся в бар, бери там любую и с ней удовлетворяй свои плотские желания, – добавила она довольно резко, надеясь остудить его пыл словами, понимая, что физическое сопротивление бесполезно. – Ты ничем не отличаешься от животного. Для такого, как ты, подойдет любая…
Пусть убирается, пусть занимается любовью с той, у которой не задета душа! – кричало ее сердце.
– Вот здесь ты не права! – бросил он с испепеляюще злобной ласковостью. Есть одна черноволосая колдунья, от которой я все время хочу избавиться. Это – ты, радость моя. – Ты… ты… отвратительный… мерзкий… тип, – с трудом, задыхаясь выкрикнула она те бранные слова, которые пришли на ум, – ненавидишь меня, а сам…
– Можешь называть меня, как тебе угодно, Дайана, – сказал он спокойно, – возможно, в чем-то ты и права, но я не уйду до тех пор, пока не получу от тебя, чего хочу.
Обхватив за плечи, он попытался опрокинуть ее навзничь. – Росс!.. – закричала она, когда он повалил ее на полотенце. – Не делай этого! Это будет дорого стоить и тебе и мне.
– Заткни свой ротик, радость моя, – процедил он сквозь зубы. – Может, так оно и будет, но мне уже все равно.
В шоке от его слов она сначала замерла, потом, глотнув воздуха, приоткрыла было рот, но он прижался губами к ее губам, предприняв опустошительный набег на их сладкую пухлость, а в это время руки обходили тело с флангов, вторгаясь в ее самые потаенные, уже мокрые, женские места. По ее телу сначала пробежала легкая судорога, потом оно стало корчиться в сладострастном изломе желания. Она еще пыталась бороться с мощной волной страсти, нахлынувшей и потащившей за собой, – взмахивала руками, хватала ртом воздух, как тонущий пловец. Барахталась, хотя понимала, что обречена.
Приподняв голову, Росс заглянул ей в глаза. Улыбка, появившаяся на его лице, была настолько злорадно-победной, что ярость вспыхнула в ней с новой силой.
– Ты монстр! закричала она шепотом. – Сексуальный маньяк!
– Это я-то? – хмыкнул он. На ее слова он уже не реагировал. Ее роскошное тело было для него важнее того, что она говорила. – Хотя… и я могу все то, что сделал бы с тобой любой монстр, или кто там, при нынешних обстоятельствах. – Хриплый тембр его голоса подчеркнул скрытый сарказм слов, усиленный хищным блеском его потемневших глаз. – Не-е-ет, – пролепетала она. Это единственное слово протеста было последнее, что ей позволил Росс. Придавив Дайану грудью как скалой, он навалился сверху, без особого труда лишая ее возможности оказать сопротивление. Она еще не вполне пришла в себя после тех поцелуев, когда его рот с жадностью поглотил ее губы. Выгнувшись дугой, она пыталась увернуться, но это беспомощное трепыхание хотя и лишило ее последних сил, но, как ни странно, было вознаграждено новыми ощущениями, пронзившими ее.
Против желания плоть ее отвечала его яростному напору. Ее бросало то в жар, то в озноб, как при тропической лихорадке. Ее сердце билось как бешеное, стремясь догнать ритм его сердца.
Стаскивая с нее халат, он поглаживал ее теплое тело руками, ласкал грудь и будоражил соски, пока они не набухли под его умелыми пальцами. А когда он сноровисто этими же пальцами проник в ее шелковистую сладость, ей показалось, что в жилах вместо крови побежал огонь.
А потом всей кожей ощутила она напористость его рта, когда он виртуозным языком вылизывал мягонькую пупочную ямку, пока не застонала от удовольствия. Затуманенным взором смотрела Дайана на его темноволосую голову, уткнувшуюся в живот. Его губы двинулись ниже; когда она догадалась о его намерения, по телу промчалась едва приметная судорога.
Его рот с жадностью приник к самому интимному месту. Он вкушал ее плоть, упивался ею, словно смакуя деликатес, которого длительное время был лишен. Чувственность ее была доведена до крайнего предела эротическим натиском рта – его теплая и влажная ласковость дурманила, вызывая отчаянное желание броситься с головой в омут, а там – будь что будет. Однако он не спешил, сдерживал ее, выжидал, целуя снова и снова, мял губами ее сладкую мягкость, как будто изголодался. Она чувствовала, что через мгновение ее ничто не удержит. И вдруг в нее словно шаровая молния закатилась… Господи, она умирает!.. Она все умирала, умирала и никак не могла умереть. Он крепко держал ее за бедра, приникнув к ней с такой силой, что казалось, будто нет ни ее, ни его, а есть только одно единое целое.
…Дайана лежала в полном изнеможении в состоянии эйфории, почти не ощущая тяжести его тела. Где она, что с ней? С трудом приоткрыв глаза, она задержалась взглядом на куполообразном потолке.
Она у себя дома. С Россом, ее любимым, возлюбленным, который для нее навеки потерян.
Дайана стала поглаживать пальцами его густые темные волосы, словно эти прикосновения могли продлить сладкую радость, вызванную его ласками. Однако восторг, который она испытывала в минуту наивысшего проявления близости, медленно таял, Из глаз хлынули слезы. Такое и раньше с ней бывало – сладость физической близости всегда заканчивалась слезами. Каждый раз она как бы расставалась, прощалась с ним.
Дайана закрыла глаза, чтобы на веки вечные запечатлеть в памяти эти мгновения. Он поднял голову и поцеловал ее мокрые от слез глаза.
– Не надо! Не плачь, – прошептал он.
– Я не могу остановиться. Я… Я…
– Не выношу, когда ты плачешь. Чувствую себя виноватым, будто я сделал тебя несчастной.
– Не думай так! Не знаю, почему плачу. – Обвив руками его шею, она прижалась мокрой щекой к его колючему подбородку. – Я… я… не несчастна, но, когда ты ласкаешь меня, даришь минуты любви, а потом наступает конец, испытываю невыразимую муку. Только что все было прекрасно, ты так красиво меня любил, и вот все кончилось…
– Не совсем, – возразил он улыбаясь. – Теперь твоя очередь доставить удовольствие мне. Не забывай, что для меня это было не менее мучительно, только совсем по другой причине.
– Господи, какая я эгоистка! – прошептала она, осознав, что, доставив удовольствие ей, он позабыл о себе.
– Лентяйка, а не эгоистка! – Перекатившись с полотенца на ковер, он потянул ее на себя. – Вытри слезы, эту непозволительную роскошь, и доставь мне наслаждение, а не то я заплачу.
Она улыбнулась сквозь слезы и, гладя ему в глаза, сказала:
– Но ты же никогда не плачешь!
– Как сказать! Думаю, зарыдаю во весь голос, если ты не перестанешь отлынивать.
– Тиран несчастный! – отозвалась она. Он мгновенно настроился на ее шутливый тон в предвкушении удовольствия.
– А на чем это мы остановились перед тем, как я начал тебя «заставлять»? – Он сделал вид, будто вспоминает. Улыбнулся. – Ах да! Кто-то собирался меня раздевать… Прошу вас, леди, приступайте и можете делать со мной все, что пожелаете.
Она внимательно посмотрела в его глаза, в самую глубину, где мерцал золотистый огонь, и задумалась. Он до сих пор жаждал ее, несмотря на то, как она обошлась с ним. Легкомысленная, взбалмошная дуреха! Сейчас она особенно остро чувствовала, как глупо поступила тогда, не оценив по достоинству любовь такого мужчины. Поддавшись эмоциям, которые не до конца понимала и сейчас, она разрушила замужество, порвала отношения с человеком, которого по-настоящему любила. Почему? Для чего она сделала это? Она и теперь не могла дать четкий ответ на этот вопрос.
А все-таки его влечет к ней, подумала она. Желание связывает их, как паутинка, как ниточка, выдернутая из ткани их прежней любви. Хорошо, если бы эта ниточка уцелела, не оборвалась, а еще лучше, если бы она стала мостиком, способным соединить их вновь. Как это сделать, Дайана не знала, она лишь понимала, что эта ночь, эти мгновения – ее последний шанс показать ему, что, несмотря на боль и страдания, которые она доставила ему в прошлом, его будущее будет унылым и мрачным, если он не найдет в себе сил простить ее. Он непременно должен понять, что другой женщины, которая бы так подходила ему, у него никогда не было и не будет.
Ее губы сначала дрогнули в улыбке, когда она пришла к такому решению, а потом запечатлели на его губах, распахнувшихся навстречу, страстный поцелуй. Ее язык проскользнул внутрь и почувствовал его язык.
Не предполагая, что ее исстрадавшееся сердце стало во сто крат мудрее, потому что вступило в сговор с разумом, он лежал расслабленный, ощущая ее руки на своем теле. Не торопясь, они освободили его от рубашки, сняли брюки и все остальное.
У него был великолепный торс. Таким она его и помнила. Мощная грудная клетка, плоский живот, мускулистое туловище, резко сужающееся к бедрам, – совершенно атлетическое телосложение.
Он говорил, что у нее богатое воображение. Она опять улыбнулась. Представилась прекрасная возможность доказать это на деле. Она повела себя как изощренная искусительница, подвергнув его почти танталовым мукам, когда стала по капельке выдавать эротическое возбуждающее, зная до тонкостей его сексуальность. Ей понадобились считанные минуты, чтобы подчинить его плоть и нервную систему, которые напряглись в ожидании. Дайана наслаждалась властью над ним. Она правила бал… Сумев с необыкновенным изяществом вызвать в нем остро-сладостные ощущения, она щедро отдавала ему свою беззаветную любовь на этом пиру страсти.
Касания ее губ, сравнимые с трепещущими языками пламени, зажигали его, а ее тонкие длинные пальцы подливали масла в огонь. Он был готов вспыхнуть и сгореть мгновенно. Он просто жаждал этого с такой силой, как если бы никогда прежде не был с женщиной. Господи, ну что же она медлит!.. Он застонал, поняв, что не в состоянии справиться с чувственным приступом, и бросился в это бушующее пламя вместе с нею и в нее.
Их страсть бушевала, как ураган, проносящийся с ливнем над раскаленной пустыней, истосковавшейся по влаге; как мощный источник, вырвавшийся из недр земли. Как путники, измученные жаждой, они пили друг друга и все не могли напиться. А в подсознании билась мысль, что все равно им жажды не утолить. Они впали в зависимость от этого животворного источника, приносящего одинаковое наслаждение и тому и другому.
Они лежали, соприкасаясь обнаженными телами, крепко обнимая друг друга, сплетя ноги. Наступило то самое мгновение, когда время останавливается и далее точка отсчета определяется не секундами и минутами, а единением тел и душ. Дайана это сразу почувствовала.
Он сделал над собой усилие, чтобы освободиться от состояния отрешенности, сознавая, что оно чревато для него – единение душ в его штаны совсем не входило. Росс ослабил объятия, открыл глаза и бросил на нее задумчивый взгляд. Он никоим образом не хотел прикипать к ней, а получилось иначе.
Душевные страдания, которые Дайана ему причинила, отошли на задний план, вернее – ее красота в союзе с его мужской уязвимостью оттеснили их в самый дальний угол его памяти. Росс знал, что недобрые чувства к ней еще вернутся, но сейчас он ощущал облегчение, которое должен испытывать любой мужчина, переспав с женщиной после трехлетнего воздержания, особенно если он твердо знает, что никакая другая ему такого наслаждения не доставит.
Он обвел ее с головы до ног томным взглядом и задумался. Надолго ли его хватит? И сразу же желание вспыхнуло с новой силой.
Ее кожа цвета густых сливок поменяла оттенок, как если бы в эти сливки добавили нежной лесной земляники. Черный шелк волос разметался в очаровательном беспорядке. Она была прекрасна. Выражение на лице умиротворенно-чувственное, зовущее и улыбка такая мягкая, удовлетворенная. Он понимал: стоит только захотеть, и она снова будет его.
Он так и поступал всю эту ночь, каждый раз надеясь, , что физическое расслабление совпадет с душевным. Но напрасно!.. Он только все больше привязывался к ней. Называл в душе колдуньей, сиреной, еще как-то, не желая признавать или не понимая, что на вечном балу плоти душа играет не последнюю скрипку.
Золотистые лучи сверкающего утреннего солнышка шагнули через высоченные окна и тронули лицо Росса. Он с трудом повернул голову. Так-так! Все мышцы ныли. Он лишь поправил подушку, но и этого движения оказалось достаточно, чтобы кровать закачалась. Хотел было вскочить, но вместо этого снова лег и расслабился, наслаждаясь успокаивающим покачиванием.
Кровать – ворох подушек, одеял, белья с вышивкой – свисала с потолка на толстых латунных цепях, прикрепленных к ее углам. Он вспомнил, что когда ночью они занимались с Дайаной любовью, то раскачивались на ней туда-сюда. Забавно!..
На голубом ковре, будто осколки разбитого стекла, посверкивали бриллианты. Улыбаясь, он вспомнил, как она лежала голехонькая, но при фамильных драгоценностях. Когда легли в эту постель-качель, она засмеялась.
«Ты, должно быть, подумал, что я совершенная дурочка, когда спускалась по лестнице, вырядившись, – сказала она.
– Вовсе нет! – ответил он.
– А я изо всех сил старалась выглядеть сногсшибательной и сексапильной.
– Надо сказать, тебе это удалось, – заметил Росс, чувствуя, как желание охватило его, едва только он представил, что и глаза у нее сверкают и светятся, как драгоценные камни, придавая особую прелесть ее милому лицу.»
Как раз тогда, когда их сплетенные тела пришли в движение, кровать и начала раскачиваться.
Росс постарался прогнать эти приятные воспоминания. Ни с того ни с сего подумал, а достаточно ли высокие потолки в его спальне для такой умопомрачительной новинки. Нужно будет спросить у Дайаны, решил он.
Не открывая глаз, он протянул руку, но Дайаны рядом не оказалось. Подушка еще хранила ее тепло.
Может, это и к лучшему, размышлял он, потирая виски. Вид ее обнаженного тела непременно вызвал бы соблазн, что в свою очередь отозвалось бы ноющей болью внизу живота.
Он лег на спину, чувствуя необыкновенную усталость, и решил вздремнуть, но звук работающего пылесоса прогнал остатки сна. Мотор рычал со страшной силой, всасывая с натертого воском дубового паркета и ковров воображаемые следы минувшей ночи.
Росс вылез из постели в необычно веселом расположении духа, несмотря на боль в голове и мышцах. И не лень возить за собой по полу эту рычащую машину, подивился он, представив себе ее, такую милую, красивую, рядом с пылесосом. «Я аккуратная женщина легкого поведения…» Он хмыкнул. И все время, пока принимал душ и одевался, посмеивался.
Когда он спустился вниз, она была на кухне. Гостиная, как он и предвидел, сверкала, а пылесоса и след простыл.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16