А когда полгода назад начала ежемесячно выплачивать долг отцу, была страшно этим горда, хотя он был бы счастлив от одного только сознания, что ее дела идут успешно, даже если бы она не перечислила ему ни единого цента.
Загорелся зеленый свет. Она нажала на газ и долго не отпускала педаль. Фургон промчался мимо крошечного «фольксвагена», который послал вслед оглушительный сигнал. Мотоциклист едва успел увернуться от столкновения с их фургоном, который несся на него, как разъяренный бык на красную тряпку. Дайана постоянно меняла рядность и при этом все время говорила.
– Я не понимала, не могла понять, какими принципами ты руководствовался тогда, хотя теперь, кажется, понимаю, – сказала она, концентрируя все свое внимание на том, чтобы не потерять нить разговора, и совсем не обращая внимания на проносившиеся справа и слева автомашины. Потому-то она и не заметила, что Росс стал белым как мел, когда она едва не сшибла оранжевый дорожный указатель, проскочив мимо него всего в нескольких сантиметрах. – А мне хотелось переехать в город, иметь красивый дом, хорошую машину и…
– И много всяких дорогих вещей, которые я не мог купить тебе, а твой отец мог, – сказал он тихо, стараясь быть сдержанным.
– Мама беспокоилась, что могут подумать люди, если ее дочь живет на отшибе, в лесу, в какой-то развалюхе…
– Так-так! В развалюхе, значит, – оборвал он ее довольно резко. Мужская гордость его была задета. Он оторвал взгляд от дороги. – Тот дом был в тысячу раз надежнее тех, которые она нам подсовывала! –Он постарался взять себя в руки. – Черт знает что! Опять завелся. Мне абсолютно все равно, что беспокоило Мадлен, да и тебя это не должно волновать. Дайана, ты же не девочка! Тридцать лет все-таки. Прошу тебя, давай не будем вспоминать ее, по крайней мере сегодня.
– Хорошо, – ответила она кротко и нажала на газ что было сил. Быстро перестроившись в соседний ряд, она почти подсекла здоровенный дизельный автобус, пыхтящее серебристое чудовище, которое в опасной близости промелькнуло за окном со стороны Росса. Сделай она одно неверное движение, и от них бы осталось мокрое место.
– Черт возьми! Летишь как угорелая! Сил моих больше нет. Видит Бог, слова тебе не сказал, но этот автобус доконал меня, – не сдержался он и замолчал, спохватившись, что так обычно разговаривают с женами, а не с женщинами, с которыми желают провести ночь.
– Разве? Ну, прости! Увлеклась разговором, мне так хотелось услышать, что ты скажешь. Поедем так, как ты любишь. – Она убрала ногу с педали газа и резко сбросила скорость. Фургон потащился еле-еле, как если бы за рулем сидела пожилая леди, чинно и благородно направляющаяся к воскресной мессе. Росс откинулся на спинку кресла и расслабился.
Спустя некоторое время Дайана решила вернуть беседу в прежнее русло.
– Понимаешь, Росс, я никогда до тебя не встречала человека твоего круга. Вообще не понимала, зачем это нужно – ходить на работу, зарабатывать… Я еще не успевала о чем-либо подумать, как у меня все сразу появлялось. И в частной школе, где я училась, мои подруги жили так же, как я.
– Немедленное удовлетворение любых желаний, – отозвался он, чтобы что-то ответить, так как его внимание было вновь приковано к дороге.
– По-моему, я слишком долго оставалась ребенком. И если бы не вышла за тебя замуж, то не скоро бы повзрослела.
– Тем более что ты не очень-то и хотела, – заметил он с иронией и впервые за весь вечер улыбнулся.
– Что верно, то верно, – сказала она и тоже улыбнулась, вспомнив, какой она была в то время. Она росла своевольной привередой – и теперь, оглядываясь в прошлое, понимала, что Росс проявлял по отношению к ней просто ангельское терпение. Ах, как было бы чудесно вернуться в те времена, хотя бы на короткий миг! Она бы смогла, сумела бы не повторить тех нелепых ошибок. Но к прошлому, как известно, возврата нет. Она это понимала.
Вечерние огни проносились мимо с бешеной скоростью, зеленые сигналы светофоров как бы вытянулись в одну яркую сплошную полосу. Дайана неслась к своему дому. – Дайана…
Уловив тревогу в его голосе, она немедленно сбавила скорость, можно сказать, поползла как черепаха. Когда они подъехали к дому, Росс вздохнул с облегчением и обмяк, привалившись к спинке сиденья.
– Никогда в жизни не радовался так, как сейчас, добравшись до места целым и невредимым, – сказал он. – А я-то решил не садиться за руль, потому что выпил.
– Вот-вот! Только поэтому ты не в состоянии оценить мои способности. А что до моих ошибок на дороге, ты всегда сгущаешь краски, – сказала она, мило улыбнувшись. – Почему, как только ты садишься в машину, сразу становишься трусишкой?
– Позволю себе внести поправку: не в любую машину, а только в ту, которую ведешь ты, – заметил он довольно сухо. – Кроме того, я был не в восторге, видя, как ты упорно старалась испытать мой фургон и нас на прочность. Скажи, почему ты, вроде бы такая робкая тихоня, садясь за руль, превращаешься в оголтелого лихача? Что заставляет тебя метаться по дороге, обгонять и справа и слева?
– Ничего! Просто я не вижу смысла плестись еле-еле и не люблю, чтобы меня обгоняли другие.
– Ну и что ты выигрываешь? Ей-Богу, Дайана, прошу тебя, езди аккуратней, а не то либо сама попадешь в аварию, либо кого-нибудь покалечишь, – сказал он и замолчал, сообразив, что опять проявил заботу, свойственную мужу и совершенно неуместную для любовника.
Она послушно кивнула, хотя по лицу ее можно было угадать примерно следующее: говори, говори, а я как гоняла, так и буду гонять.
Давно замечено, что люди близкие или супруги, прекрасно знающие привычки и взгляды друг друга, вроде бы соглашаются с доводами другого, а делают все равно по-своему.
Охранник, узнав Дайану, махнул ей, пропуская через ворота. Потом они ехали мимо теннисного корта, вдоль дорожки для любителей бега трусцой, которая, огибая огромный бассейн, то появлялась, то пропадала из виду, скрываясь за кустарником. Огромная площадь вокруг дома была отлично спланирована. Райский уголок, отгороженный узорчатыми чугунными воротами от другого мира, подлинного, реального…
Росс тихо присвистнул.
– Н-да! Мог бы и догадаться.
– Разве Эдэм не рассказывал, как я живу?
– Мы никогда не говорим о тебе.
Она задумалась, оценивая смысл сказанного. Вот, значит, как! Вот что он имел в виду, когда сказал три года назад, что вычеркивает ее из своей жизни.
– Пейзаж просто шикарный! Другого я и не ждал. Тебе только и жить в таком раю!
– Ты так .говоришь, будто хорошо жить – аморально. Папа согласился стать инвестором при строительстве в обмен на кондоминиум.
– Отлично! И для тебя, и для папочки. – В его тоне послышалась насмешка.
«Отлично». А прозвучало так, будто «отвратительно». Дайана закипала.
– Ну и почему, скажи на милость, ты считаешь, что это плохо?
Он дотянулся до ключа зажигания.
– А я и не считаю вовсе, что это плохо.
– А ты все-таки объясни, – потребовала она..
Лунный свет серебрил пряди ее смоляных волос, поблескивала на губах помада, подчеркивая вызывающе чувственные губы. Ему хотелось зарыться в волны падающих на плечи волос, потом, откинув их, прижаться губами к ее теплым губам. Усилием воли он заставлял себя прислушиваться к тому, что она говорила, – ее привлекательность сводила с ума.
– Росс, я спросила: что тебе не нравится? – повторила она вопрос, и в бархатистом тембре ее голоса прозвучало раздражение.
– Чтобы быть счастливым, вовсе не обязательно жить в таком доме.
– Я понимаю.
– Разве? Стало быть, прозрение у тебя наступило уже после того, как мы расстались. В самом начале нашей совместной жизни у нас были все предпосылки для счастья. Мы были молоды, любили друг друга, но, как это часто бывает, катастрофически не хватало денег. Я считал, что поначалу вполне можно было обойтись домом в лесной глуши, потому что у тебя был я, а у меня – ты.
– А я не могла понять, почему ты не позволяешь папе одолжить нам денег на первый взнос для покупки действительно хорошего дома в городе. Теперь-то я разобралась, в чем дело.
– Слава Богу! А я помню, как твой папочка в день нашего бракосочетания заявил мне, что в округе все считают, будто я женился на дочке босса из-за денег.
– Не думаю, чтобы он обращал внимание на такие разговоры.
– Я тоже. Но все другие в это верили. Согласись, несмотря на то что Ричард считал меня неплохим управляющим, вряд ли он видел во мне мужчину, достойного быть его зятем.
Вообще-то если кто и не одобрял их брак, то это была Мадлен, а совсем не ее отец. В доме верховодила мать, именно она настояла на том, чтобы накануне свадьбы отец предпринял попытку расстроить ее. Дайана это знала, но не хотела сейчас упоминать о ней.
– Ах, Росс, он давно уже все понял, – сказала она тихо.
– Прекрасно! Между прочим, я и сам в конце концов купил бы квартиру в городе, которую ты так хотела иметь. Но я хотел это сделать сам, без помощи твоего отца. Кстати, я вложил всю свою наличность в одну строительную фирму Хьюстона еще до того, как ты возненавидела наш дом. Поэтому у нас было туговато с деньгами, но нужно было переждать всего пару лет, пока закончится строительство.
– С чего ты взял, что я ненавидела наш дом?
– Ненавидела, Дайана, ненавидела. А я не мог понять – почему. Причем с самого начала, если помнишь…
Она прекрасно помнила тот день. Светило яркое солнце. Его лучи, струившиеся сквозь кроны деревьев, ложились яркими золотистыми пятнами на рубленную из кедра крышу шатром. При виде такого прелестного жилища на берегу лагуны, в котором обитал Росс, у нее перехватило дыхание. Пьянил аромат хвои – густой бор был совсем рядом. Однако спустя некоторое время ее охватило такое чувство, будто она во сне, а все вокруг зыбко и иллюзорно, и оно не проходило, а, наоборот, усиливалось, отчего хотелось немедленно уехать. Росс поцеловал ее. Он был необыкновенно ласков тогда, и она осталась.
Это странное ощущение усилилось после свадьбы, когда она стала жить здесь. Кроме того, привыкнув к другому ритму жизни, она хотела вернуться в город.
– Мои ощущения, естественно, противоречили логике, – подвела она итог. – Дом как дом, а с милым, как известно, рай и в шалаше. Но я тогда была ребенком и, оттого что никогда не жила в таких условиях, даже не попыталась понять, как это хорошо.
Дайана все время ощущала на себе его взгляд. Он смотрел на нее со странным выражением нетерпения, словно хотел, чтобы этот разговор скорее закончился.
Теперь-то она, конечно, понимала, что он чувствовал тогда. Он не только по праву гордился домом, который построил своими руками, – он хотел сам, без посторонней помощи, обрести финансовую независимость, маневренность, если угодно. Само собой разумеется, стиль жизни, к которому она привыкла, вовсе не был ему неприятен. Просто у него были другие запросы и он спокойно мог обходиться без роскоши. Это она думала, что не проживет без нее хотя бы даже пару лет. Всегда имея то, что можно купить за деньги, она не скоро поняла, что можно обойтись без великого множества вещей и никогда не вспоминать о них, если тебя любит такой мужчина, как Росс. Вот какой урок получила она от жизни! Правда, несколько поздновато.
Прозвучавший в темноте его низкий голос зацепил ее мягкой лапой:
– А не лучше ли продолжить наш разговор в твоих высотных апартаментах?
Скажите пожалуйста, он ее приглашает!.. Кровь немедленно прилила к лицу, окрасив щеки жарким румянцем. Сидит рядом как каменное изваяние! Она-то знает, какой он на самом деле. Воплощение мужской нежности, ласковый и теплый… Отчего же он так затаился? Даже опасностью повеяло…
Она сидела прямая, расправив плечи, всем своим видом давая понять, что их договор для нее – нож острый.
Его неожиданно резкий смех заполнил кабину.
– Тот, кого ведут на расстрел, и то выглядит лучше, , чем ты сейчас.
– Совершенно верно! Именно так я себя и чувствую!
– Ну что ты, любовь моя! – прошептал он, потянувшись к ней. – Просто ты хочешь так себя чувствовать. – Сердце тревожно забилось, когда он притянул ее к себе. – Хочешь, но не можешь. Не надо, Дайана, не пытайся, не получится.
– Росс… – начала было она слабым голосом, но его взъерошенная темная голова наклонилась, и он припал влажными теплыми губами к ее животу, ощутив через тоненькую, как паутина, ткань платья ее пупок, самое чувствительное к ласкам местечко ее тела. Она вздрогнула. Изогнувшись, попыталась лишить его возможности напоить себя колдовским зельем эротического поцелуя, но он не хотел этого, и поэтому она не сдвинулась с места – ну ни капельки. Он продолжал покрывать поцелуями ее живот – тонкий шелк платья вовсе не помеха, а даже наоборот! – пока она, с трудом сдерживая дыхание, не прижала его голову слабеющими руками к себе.
Он выпрямился. Его глаза заглянули в глубину ее глаз – до самого донышка, – где он без труда разглядел самые затаенные ее желания.
– Ну так что, пойдем? Ты как? – спросил он ласково.
– Я…
Она почувствовала, как его руки восторженно и чуточку с наглецой пришли на помощь его желанию.
– Если не возражаешь, поднимемся? – настаивал его бархатный баритон.
– Да-а-а, – прошептала она, помедлив. Есть ли смысл отрицать очевидное? Само собой разумеется – никакого! Их влекло друг к другу еще до того, как начался их роман. Зов пола – вот что это такое! Или он есть, или его нет. У них он был и никуда не исчез, несмотря на трагедийность обстоятельств, разделивших одно целое на две половинки.
Дайана уже знала, что отдастся ему, какими бы мотивами он ни руководствовался. Она страстно хотела, чтобы он любил ее как прежде, чтобы обнял своими сильными руками, и чтобы она снова принадлежала ему, и чтобы был восторг души и тела, и чтобы она нашла утешение, пусть недолгое, но такое необходимое, потому что она потеряла то, что имела.
Глава третья
Кубики льда ударились о стенку хрустального стакана, и он тоненько звякнул. Дайана нервничала, и поэтому ее движения были порывисты и резки. Она налила скотч в один стакан и минеральную воду в другой.
– Осторожно, Дайана! Смотри не разлей виски, – сказал Росс и улыбнулся. Улыбка предназначалась ей, но она не заметила ее, потому что с таким усердием заворачивала его стакан в бумажную салфетку, будто сейчас это было для нее самым важным делом.
Он понимал ее состояние. Повышенную активность она начала проявлять, как: только они поднялись в квартиру. Вот так и будет суетиться, подумал Росс, пока он ее не остановит. Она была готова включить пылесос или просто вытирать пыль тряпкой, если бы это не выглядело по меньшей мере странным. Поэтому Дайана начала переставлять с места на место бокалы на полке.
Он опять не сдержал улыбку, на этот раз улыбнувшись собственным мыслям. Ладно! Так и быть, оставит ее на некоторое время в покое – нужно дать ей возможность привыкнуть к его присутствию. Росс обвел глазами роскошные апартаменты. Любопытно все-таки знать, как она живет, хотя оставаться здесь надолго ни к чему, подумал он. Собственно, он и задумал этот визит как ничего не значащий эпизод, который всего лишь поможет навсегда вычеркнуть из памяти женщину, кое-чего стоившую в его прошлом.
Квартира у нее была шикарная, даже по меркам Мадлен, а про него и говорить нечего. Было очень мило, комфортно и уютно. У некоторых стремление поразить, ошарашить весьма заметно и, как правило, имеет обратный эффект. А у нее, несмотря на несколько картинный антураж, царила атмосфера раскованности. Здесь легко можно было представить себе босоногую компанию, распивающую кофеек за журнальным столиком, или светский раут с джентльменами при бабочках и с дамами в вечерних туалетах.
Стены были выкрашены белой краской, мягкая мебель обита тканью голубого цвета. На полу ковры. И самое главное – простор и много воздуха. Один угол занимала невысокая пальма в большущем мексиканском горшке. Суперсовременные огромные окна и двери выходили на террасу, опоясывающую дом с трех сторон, – с нее был виден весь Хьюстон, далеко-далеко, до самого горизонта. Белые стены плавно переходили в парящий над головой шестиугольный купол, крепившийся на гигантских, белого цвета балках, что по современным стандартам представляло собой довольно смелое архитектурное решение, позволяющее золотистому дубовому паркету сверкать под солнцем с утра до вечера.
Дом содержался в идеальном порядке, даже слишком, подумал Росс, но в данном случае его дело было десятое – здесь жила Дайана.
Полы, натертые воском, сверкали; на белого цвета деревянной полочке над камином – ни пылинки. И, конечно, никаких показушных журнальчиков на кофейном, может, журнальном – кому как нравится – столике. Каждый предмет в комнате был тщательно подобран и занимал свое место в соответствии со вкусом хозяйки, тонким, изумительным, потрясающим – одинаково годилось. Его взгляд мгновенно охватил книги в кожаных переплетах с» золотым тиснением, аккуратно расставленные на полках вперемешку с дорогими фарфоровыми безделушками в синей гамме, и яркое пятно желтых и розоватых тюльпанов в вазе на низеньком столике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16
Загорелся зеленый свет. Она нажала на газ и долго не отпускала педаль. Фургон промчался мимо крошечного «фольксвагена», который послал вслед оглушительный сигнал. Мотоциклист едва успел увернуться от столкновения с их фургоном, который несся на него, как разъяренный бык на красную тряпку. Дайана постоянно меняла рядность и при этом все время говорила.
– Я не понимала, не могла понять, какими принципами ты руководствовался тогда, хотя теперь, кажется, понимаю, – сказала она, концентрируя все свое внимание на том, чтобы не потерять нить разговора, и совсем не обращая внимания на проносившиеся справа и слева автомашины. Потому-то она и не заметила, что Росс стал белым как мел, когда она едва не сшибла оранжевый дорожный указатель, проскочив мимо него всего в нескольких сантиметрах. – А мне хотелось переехать в город, иметь красивый дом, хорошую машину и…
– И много всяких дорогих вещей, которые я не мог купить тебе, а твой отец мог, – сказал он тихо, стараясь быть сдержанным.
– Мама беспокоилась, что могут подумать люди, если ее дочь живет на отшибе, в лесу, в какой-то развалюхе…
– Так-так! В развалюхе, значит, – оборвал он ее довольно резко. Мужская гордость его была задета. Он оторвал взгляд от дороги. – Тот дом был в тысячу раз надежнее тех, которые она нам подсовывала! –Он постарался взять себя в руки. – Черт знает что! Опять завелся. Мне абсолютно все равно, что беспокоило Мадлен, да и тебя это не должно волновать. Дайана, ты же не девочка! Тридцать лет все-таки. Прошу тебя, давай не будем вспоминать ее, по крайней мере сегодня.
– Хорошо, – ответила она кротко и нажала на газ что было сил. Быстро перестроившись в соседний ряд, она почти подсекла здоровенный дизельный автобус, пыхтящее серебристое чудовище, которое в опасной близости промелькнуло за окном со стороны Росса. Сделай она одно неверное движение, и от них бы осталось мокрое место.
– Черт возьми! Летишь как угорелая! Сил моих больше нет. Видит Бог, слова тебе не сказал, но этот автобус доконал меня, – не сдержался он и замолчал, спохватившись, что так обычно разговаривают с женами, а не с женщинами, с которыми желают провести ночь.
– Разве? Ну, прости! Увлеклась разговором, мне так хотелось услышать, что ты скажешь. Поедем так, как ты любишь. – Она убрала ногу с педали газа и резко сбросила скорость. Фургон потащился еле-еле, как если бы за рулем сидела пожилая леди, чинно и благородно направляющаяся к воскресной мессе. Росс откинулся на спинку кресла и расслабился.
Спустя некоторое время Дайана решила вернуть беседу в прежнее русло.
– Понимаешь, Росс, я никогда до тебя не встречала человека твоего круга. Вообще не понимала, зачем это нужно – ходить на работу, зарабатывать… Я еще не успевала о чем-либо подумать, как у меня все сразу появлялось. И в частной школе, где я училась, мои подруги жили так же, как я.
– Немедленное удовлетворение любых желаний, – отозвался он, чтобы что-то ответить, так как его внимание было вновь приковано к дороге.
– По-моему, я слишком долго оставалась ребенком. И если бы не вышла за тебя замуж, то не скоро бы повзрослела.
– Тем более что ты не очень-то и хотела, – заметил он с иронией и впервые за весь вечер улыбнулся.
– Что верно, то верно, – сказала она и тоже улыбнулась, вспомнив, какой она была в то время. Она росла своевольной привередой – и теперь, оглядываясь в прошлое, понимала, что Росс проявлял по отношению к ней просто ангельское терпение. Ах, как было бы чудесно вернуться в те времена, хотя бы на короткий миг! Она бы смогла, сумела бы не повторить тех нелепых ошибок. Но к прошлому, как известно, возврата нет. Она это понимала.
Вечерние огни проносились мимо с бешеной скоростью, зеленые сигналы светофоров как бы вытянулись в одну яркую сплошную полосу. Дайана неслась к своему дому. – Дайана…
Уловив тревогу в его голосе, она немедленно сбавила скорость, можно сказать, поползла как черепаха. Когда они подъехали к дому, Росс вздохнул с облегчением и обмяк, привалившись к спинке сиденья.
– Никогда в жизни не радовался так, как сейчас, добравшись до места целым и невредимым, – сказал он. – А я-то решил не садиться за руль, потому что выпил.
– Вот-вот! Только поэтому ты не в состоянии оценить мои способности. А что до моих ошибок на дороге, ты всегда сгущаешь краски, – сказала она, мило улыбнувшись. – Почему, как только ты садишься в машину, сразу становишься трусишкой?
– Позволю себе внести поправку: не в любую машину, а только в ту, которую ведешь ты, – заметил он довольно сухо. – Кроме того, я был не в восторге, видя, как ты упорно старалась испытать мой фургон и нас на прочность. Скажи, почему ты, вроде бы такая робкая тихоня, садясь за руль, превращаешься в оголтелого лихача? Что заставляет тебя метаться по дороге, обгонять и справа и слева?
– Ничего! Просто я не вижу смысла плестись еле-еле и не люблю, чтобы меня обгоняли другие.
– Ну и что ты выигрываешь? Ей-Богу, Дайана, прошу тебя, езди аккуратней, а не то либо сама попадешь в аварию, либо кого-нибудь покалечишь, – сказал он и замолчал, сообразив, что опять проявил заботу, свойственную мужу и совершенно неуместную для любовника.
Она послушно кивнула, хотя по лицу ее можно было угадать примерно следующее: говори, говори, а я как гоняла, так и буду гонять.
Давно замечено, что люди близкие или супруги, прекрасно знающие привычки и взгляды друг друга, вроде бы соглашаются с доводами другого, а делают все равно по-своему.
Охранник, узнав Дайану, махнул ей, пропуская через ворота. Потом они ехали мимо теннисного корта, вдоль дорожки для любителей бега трусцой, которая, огибая огромный бассейн, то появлялась, то пропадала из виду, скрываясь за кустарником. Огромная площадь вокруг дома была отлично спланирована. Райский уголок, отгороженный узорчатыми чугунными воротами от другого мира, подлинного, реального…
Росс тихо присвистнул.
– Н-да! Мог бы и догадаться.
– Разве Эдэм не рассказывал, как я живу?
– Мы никогда не говорим о тебе.
Она задумалась, оценивая смысл сказанного. Вот, значит, как! Вот что он имел в виду, когда сказал три года назад, что вычеркивает ее из своей жизни.
– Пейзаж просто шикарный! Другого я и не ждал. Тебе только и жить в таком раю!
– Ты так .говоришь, будто хорошо жить – аморально. Папа согласился стать инвестором при строительстве в обмен на кондоминиум.
– Отлично! И для тебя, и для папочки. – В его тоне послышалась насмешка.
«Отлично». А прозвучало так, будто «отвратительно». Дайана закипала.
– Ну и почему, скажи на милость, ты считаешь, что это плохо?
Он дотянулся до ключа зажигания.
– А я и не считаю вовсе, что это плохо.
– А ты все-таки объясни, – потребовала она..
Лунный свет серебрил пряди ее смоляных волос, поблескивала на губах помада, подчеркивая вызывающе чувственные губы. Ему хотелось зарыться в волны падающих на плечи волос, потом, откинув их, прижаться губами к ее теплым губам. Усилием воли он заставлял себя прислушиваться к тому, что она говорила, – ее привлекательность сводила с ума.
– Росс, я спросила: что тебе не нравится? – повторила она вопрос, и в бархатистом тембре ее голоса прозвучало раздражение.
– Чтобы быть счастливым, вовсе не обязательно жить в таком доме.
– Я понимаю.
– Разве? Стало быть, прозрение у тебя наступило уже после того, как мы расстались. В самом начале нашей совместной жизни у нас были все предпосылки для счастья. Мы были молоды, любили друг друга, но, как это часто бывает, катастрофически не хватало денег. Я считал, что поначалу вполне можно было обойтись домом в лесной глуши, потому что у тебя был я, а у меня – ты.
– А я не могла понять, почему ты не позволяешь папе одолжить нам денег на первый взнос для покупки действительно хорошего дома в городе. Теперь-то я разобралась, в чем дело.
– Слава Богу! А я помню, как твой папочка в день нашего бракосочетания заявил мне, что в округе все считают, будто я женился на дочке босса из-за денег.
– Не думаю, чтобы он обращал внимание на такие разговоры.
– Я тоже. Но все другие в это верили. Согласись, несмотря на то что Ричард считал меня неплохим управляющим, вряд ли он видел во мне мужчину, достойного быть его зятем.
Вообще-то если кто и не одобрял их брак, то это была Мадлен, а совсем не ее отец. В доме верховодила мать, именно она настояла на том, чтобы накануне свадьбы отец предпринял попытку расстроить ее. Дайана это знала, но не хотела сейчас упоминать о ней.
– Ах, Росс, он давно уже все понял, – сказала она тихо.
– Прекрасно! Между прочим, я и сам в конце концов купил бы квартиру в городе, которую ты так хотела иметь. Но я хотел это сделать сам, без помощи твоего отца. Кстати, я вложил всю свою наличность в одну строительную фирму Хьюстона еще до того, как ты возненавидела наш дом. Поэтому у нас было туговато с деньгами, но нужно было переждать всего пару лет, пока закончится строительство.
– С чего ты взял, что я ненавидела наш дом?
– Ненавидела, Дайана, ненавидела. А я не мог понять – почему. Причем с самого начала, если помнишь…
Она прекрасно помнила тот день. Светило яркое солнце. Его лучи, струившиеся сквозь кроны деревьев, ложились яркими золотистыми пятнами на рубленную из кедра крышу шатром. При виде такого прелестного жилища на берегу лагуны, в котором обитал Росс, у нее перехватило дыхание. Пьянил аромат хвои – густой бор был совсем рядом. Однако спустя некоторое время ее охватило такое чувство, будто она во сне, а все вокруг зыбко и иллюзорно, и оно не проходило, а, наоборот, усиливалось, отчего хотелось немедленно уехать. Росс поцеловал ее. Он был необыкновенно ласков тогда, и она осталась.
Это странное ощущение усилилось после свадьбы, когда она стала жить здесь. Кроме того, привыкнув к другому ритму жизни, она хотела вернуться в город.
– Мои ощущения, естественно, противоречили логике, – подвела она итог. – Дом как дом, а с милым, как известно, рай и в шалаше. Но я тогда была ребенком и, оттого что никогда не жила в таких условиях, даже не попыталась понять, как это хорошо.
Дайана все время ощущала на себе его взгляд. Он смотрел на нее со странным выражением нетерпения, словно хотел, чтобы этот разговор скорее закончился.
Теперь-то она, конечно, понимала, что он чувствовал тогда. Он не только по праву гордился домом, который построил своими руками, – он хотел сам, без посторонней помощи, обрести финансовую независимость, маневренность, если угодно. Само собой разумеется, стиль жизни, к которому она привыкла, вовсе не был ему неприятен. Просто у него были другие запросы и он спокойно мог обходиться без роскоши. Это она думала, что не проживет без нее хотя бы даже пару лет. Всегда имея то, что можно купить за деньги, она не скоро поняла, что можно обойтись без великого множества вещей и никогда не вспоминать о них, если тебя любит такой мужчина, как Росс. Вот какой урок получила она от жизни! Правда, несколько поздновато.
Прозвучавший в темноте его низкий голос зацепил ее мягкой лапой:
– А не лучше ли продолжить наш разговор в твоих высотных апартаментах?
Скажите пожалуйста, он ее приглашает!.. Кровь немедленно прилила к лицу, окрасив щеки жарким румянцем. Сидит рядом как каменное изваяние! Она-то знает, какой он на самом деле. Воплощение мужской нежности, ласковый и теплый… Отчего же он так затаился? Даже опасностью повеяло…
Она сидела прямая, расправив плечи, всем своим видом давая понять, что их договор для нее – нож острый.
Его неожиданно резкий смех заполнил кабину.
– Тот, кого ведут на расстрел, и то выглядит лучше, , чем ты сейчас.
– Совершенно верно! Именно так я себя и чувствую!
– Ну что ты, любовь моя! – прошептал он, потянувшись к ней. – Просто ты хочешь так себя чувствовать. – Сердце тревожно забилось, когда он притянул ее к себе. – Хочешь, но не можешь. Не надо, Дайана, не пытайся, не получится.
– Росс… – начала было она слабым голосом, но его взъерошенная темная голова наклонилась, и он припал влажными теплыми губами к ее животу, ощутив через тоненькую, как паутина, ткань платья ее пупок, самое чувствительное к ласкам местечко ее тела. Она вздрогнула. Изогнувшись, попыталась лишить его возможности напоить себя колдовским зельем эротического поцелуя, но он не хотел этого, и поэтому она не сдвинулась с места – ну ни капельки. Он продолжал покрывать поцелуями ее живот – тонкий шелк платья вовсе не помеха, а даже наоборот! – пока она, с трудом сдерживая дыхание, не прижала его голову слабеющими руками к себе.
Он выпрямился. Его глаза заглянули в глубину ее глаз – до самого донышка, – где он без труда разглядел самые затаенные ее желания.
– Ну так что, пойдем? Ты как? – спросил он ласково.
– Я…
Она почувствовала, как его руки восторженно и чуточку с наглецой пришли на помощь его желанию.
– Если не возражаешь, поднимемся? – настаивал его бархатный баритон.
– Да-а-а, – прошептала она, помедлив. Есть ли смысл отрицать очевидное? Само собой разумеется – никакого! Их влекло друг к другу еще до того, как начался их роман. Зов пола – вот что это такое! Или он есть, или его нет. У них он был и никуда не исчез, несмотря на трагедийность обстоятельств, разделивших одно целое на две половинки.
Дайана уже знала, что отдастся ему, какими бы мотивами он ни руководствовался. Она страстно хотела, чтобы он любил ее как прежде, чтобы обнял своими сильными руками, и чтобы она снова принадлежала ему, и чтобы был восторг души и тела, и чтобы она нашла утешение, пусть недолгое, но такое необходимое, потому что она потеряла то, что имела.
Глава третья
Кубики льда ударились о стенку хрустального стакана, и он тоненько звякнул. Дайана нервничала, и поэтому ее движения были порывисты и резки. Она налила скотч в один стакан и минеральную воду в другой.
– Осторожно, Дайана! Смотри не разлей виски, – сказал Росс и улыбнулся. Улыбка предназначалась ей, но она не заметила ее, потому что с таким усердием заворачивала его стакан в бумажную салфетку, будто сейчас это было для нее самым важным делом.
Он понимал ее состояние. Повышенную активность она начала проявлять, как: только они поднялись в квартиру. Вот так и будет суетиться, подумал Росс, пока он ее не остановит. Она была готова включить пылесос или просто вытирать пыль тряпкой, если бы это не выглядело по меньшей мере странным. Поэтому Дайана начала переставлять с места на место бокалы на полке.
Он опять не сдержал улыбку, на этот раз улыбнувшись собственным мыслям. Ладно! Так и быть, оставит ее на некоторое время в покое – нужно дать ей возможность привыкнуть к его присутствию. Росс обвел глазами роскошные апартаменты. Любопытно все-таки знать, как она живет, хотя оставаться здесь надолго ни к чему, подумал он. Собственно, он и задумал этот визит как ничего не значащий эпизод, который всего лишь поможет навсегда вычеркнуть из памяти женщину, кое-чего стоившую в его прошлом.
Квартира у нее была шикарная, даже по меркам Мадлен, а про него и говорить нечего. Было очень мило, комфортно и уютно. У некоторых стремление поразить, ошарашить весьма заметно и, как правило, имеет обратный эффект. А у нее, несмотря на несколько картинный антураж, царила атмосфера раскованности. Здесь легко можно было представить себе босоногую компанию, распивающую кофеек за журнальным столиком, или светский раут с джентльменами при бабочках и с дамами в вечерних туалетах.
Стены были выкрашены белой краской, мягкая мебель обита тканью голубого цвета. На полу ковры. И самое главное – простор и много воздуха. Один угол занимала невысокая пальма в большущем мексиканском горшке. Суперсовременные огромные окна и двери выходили на террасу, опоясывающую дом с трех сторон, – с нее был виден весь Хьюстон, далеко-далеко, до самого горизонта. Белые стены плавно переходили в парящий над головой шестиугольный купол, крепившийся на гигантских, белого цвета балках, что по современным стандартам представляло собой довольно смелое архитектурное решение, позволяющее золотистому дубовому паркету сверкать под солнцем с утра до вечера.
Дом содержался в идеальном порядке, даже слишком, подумал Росс, но в данном случае его дело было десятое – здесь жила Дайана.
Полы, натертые воском, сверкали; на белого цвета деревянной полочке над камином – ни пылинки. И, конечно, никаких показушных журнальчиков на кофейном, может, журнальном – кому как нравится – столике. Каждый предмет в комнате был тщательно подобран и занимал свое место в соответствии со вкусом хозяйки, тонким, изумительным, потрясающим – одинаково годилось. Его взгляд мгновенно охватил книги в кожаных переплетах с» золотым тиснением, аккуратно расставленные на полках вперемешку с дорогими фарфоровыми безделушками в синей гамме, и яркое пятно желтых и розоватых тюльпанов в вазе на низеньком столике.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16