И, может быть, излишне резко он произнес:
– Они не хотят, чтобы я навещал ее, но просят, чтобы ты приходила к ней почаще. Что ты на это скажешь?
Фло помолчала, пожав плечами.
– Ну, хорошо. Может, мы и не сможем приезжать сюда каждую неделю, но, в любом случае, будем стараться. Все что угодно, лишь бы помочь ей. А сейчас можно повидать ее?
– Да. Думаю, да.
Фло уже хотела пойти, но приостановилась и сказала:
– Не нужно так удивляться, что она не хочет тебя видеть, Дэниел.
– Я и не удивляюсь. Не знаю даже, зачем я прихожу сюда.
– Наверное, потому, что ты считаешь это своим долгом.
– Да, наверное. Но сейчас, кажется, я освободился от него, и это бремя взвалилось на твои плечи.
– Не думай так. Мы еще поговорим об этом позже.
Когда Фло скрылась, Дэниел выглянул в окно. Там Харви гулял с пациенткой. Дэниел вышел и присоединился к ним.
– А, вот и ты! – Харви не стал спрашивать, почему Дэниел не навестил Уинифред. Он просто сказал: – А это миссис Дибар.
Дама, которой было уже за шестьдесят, наклонилась к Харви и, широко улыбаясь, заговорила:
– Вы неправильно расслышали. Моя фамилия Дебар.
– О, извините! – Харви повернулся к Дэниелу. – Миссис Дебар – писательница. Она опубликовала книгу под названием… – Он остановился, посмотрел на женщину, и она ответила, ласково улыбаясь:
– „Манеры и этикет викторианской эпохи".
– Это должно быть очень интересным, – поддержал разговор Дэниел.
– Каждый делает, что умеет, – скромно отозвалась дама. – Мне сильно помог мистер Дизраэли.
Дэниел и Харви переглянулись. А дама обратилась к Харви:
– Благодарю за компанию. Не так уж часто приходится встречаться с варварами, но и в этом есть своя польза. А теперь извините меня. Я ожидаю мистера Макмиллана на совместное чаепитие. До свидания, господа.
Оба они невнятно пробормотали что-то в ответ и проводили миссис Дебар взглядом. Она вприпрыжку бежала между цветочными клумбами. Когда она скрылась из виду, они посмотрели друг на друга. Харви, усмехнувшись, сказал:
– Я… я должен был догадаться. Но она рассуждала так здраво. Прямо как мы с тобой.
– Да поможет ей Бог…
– Не думаю, что ее нужно жалеть. Если хорошенько поразмыслить, она в своем собственном мире счастливее, чем мы в нашем. Достаточно взглянуть на выражение ее лица. – В голосе Харви, однако, появились грустные нотки: – В свое время она, наверное, была очень красива. Но это последнее словечко, – Харви опять усмехнулся, – „варвар"… Видимо, большинство людей по сию пору думают так же. – Они двинулись к корпусу больницы, и Харви спросил: – Ну так что случилось?
– А то, что тебе может не понравиться. Видимо, вся ноша ляжет на Фло. Врачи говорят: мое присутствие только ухудшает дело, и единственный человек, которого Уинифред приятно видеть, – это Фло.
– Ничего не имею против. Я не возражаю. На самом деле я даже рад лишний раз выбраться из Лондона.
– Но мы не знаем, как долго это продлится.
– Придется подождать и посмотреть. Но если именно это тебя волнует, Дэниел, то можешь не беспокоиться. Ты же знаешь: Фло и Уинифред никогда особенно не ладили. Но с тех пор, как это случилось, Фло… Она начала ее жалеть.
– Многие начали ее жалеть.
– Да, наверное, это как в деле об изнасиловании: зачастую о жертве забывают, и главной целью становится поймать преступника. Вообще не волнуйся за нас. У тебя полно забот и дома. Ведь Аннетте вот-вот рожать.
– Нет, еще есть немного времени. Но как Уинифред воспримет известие о внуке или внучке? Я немного надеюсь, что это пробудит в ней новый интерес к жизни. Я не вижу причин для ее апатии, кроме себя самого.
Но Дэниел ошибался.
Уинифред в это время сидела с Фло в большой комнате для встреч. Тут же были и другие посетители со своими больными. Кто-то разговаривал, кто-то молча наблюдал, как его больной уставился куда-то в пространство. В одной из групп смеялись две маленькие девочки. Их обычный смех звучал здесь странно.
Фло смотрела на свою сестру и чувствовала, как в ней поднимается жалость. Она никогда не любила Уинни, у них не было ничего общего, но даже дьяволу она не пожелала бы оказаться в такой ситуации… Уинни всегда жила жизнью, наполненной сытостью и комфортом. Тем не менее существование ее было каким-то пустым. Ей нужна была любовь, она нуждалась в любви к себе и в том, чтобы самой любить кого-то. Но она обратила все свое чувство не на того человека. Фло взяла Уинифред за руку и сказала:
– Дон передавал тебе привет.
– Кто?
Взгляд, направленный на Фло, казался вполне разумным. По крайней мере, думала Фло, не таким, какой можно встретить у душевнобольных. Каким бы ни было новое отношение Уинифред к жизни, оно продиктовано не сумасшествием, поняла Фло. Немного резким голосом она возразила сестре:
– Не говори так, Уинни. Дон – твой сын, и ты любишь…
– У меня нет сына.
– У тебя трое сыновей.
– Ха! Трое сыновей, ты сказала? Но разве я могла бы быть матерью идиота, подкидыша и калеки?!
Фло передернуло от ненависти, которой дышали слова сестры. Но ведь все было правдой: действительно, Уинифред – мать идиота, чьего-то внебрачного сына и калеки. Но в такой форме это звучало ужасно. Фло глядела на Уинифред, понимая теперь, что дело не в сумасшествии, а в ненависти, сжигавшей сестру. Эта ненависть была столь сильной, что ее всепоглощающий огонь уже ничем невозможно было загасить. И, значит, Уинифред останется здесь на… – Фло покачала головой при мысли о том, что ее сестре придется провести остаток своих дней в этом приюте.
Позже Фло недоумевала: что заставило ее тогда сказать то, что она сказала. Но слова уже вырвались:
– Не говори так, Уинни. У тебя еще так много всего впереди. Скоро родится ребенок, ты станешь бабушкой…
Рука Фло была отброшена так резко, что ударилась о стул, и Фло крепко схватила себя за запястье, сдерживая крик боли. В ужасе глядела она на Уинифред, чье тело дрожало, словно в лихорадочном ознобе, а дрожащие губы пропускали шипящие слова:
– Это для того ты явилась сюда, чтобы осмелиться назвать меня бабушкой ребенка, мать которого шлюха, а отец – ублюдок?! Мой сын непорочен, ты слышишь, непорочен!
Быстро подошла медсестра и жестом попросила Фло уйти. Что та и сделала весьма поспешно. Но еще успела услышать, как Уинифред выкрикивает ей вслед ругательства. В комнате поднялась суматоха…
Харви и Дэниел встретили Фло в холле.
– В чем дело? Ты вся белая как полотно. Фло посмотрела на Дэниела и, опустив голову, сказала:
– Я сделала глупость. Я заговорила о вещах, о которых не стоило говорить. Я хотела создать… О Боже!
Харви молча обнял ее и вывел на улицу. В машине Дэниел горько произнес:
– Лучше, чтобы никто к ней не приходил. Пусть варится в собственном соку.
– Дэниел, не будь таким. Ведь можно сойти с ума, даже просто находясь здесь – среди этих людей.
– Ладно. Не расстраивайся. Не плачь. – Харви крепко прижал ее к себе. – И не жалей этих людей. Слушай, я расскажу тебе, что произошло со мной и с Дэниелом.
И Харви рассказал ей о миссис Дебар. Но ему не удалось вызвать ее смех или хотя бы улыбку. Вместо этого Фло промолвила:
– Боже, помоги ей! Боже, помоги им всем!
Только что закончился ужин. Разговор за столом был напряженным. Теперь Дэниел посмотрел на Аннетту и спросил:
– Все в порядке, дорогая? Ты выглядишь немного утомленной.
– Я чувствую себя прекрасно, папа.
– Она устала, – включился в разговор Джо. – Она была на ногах весь день. И почему только сиделки настаивают, чтобы в выходные дни они не работали? Хотя о чем я говорю? – Джо закрыл глаза и прикрыл их руками. – Глупо так говорить, ведь в выходные мы все здесь под рукой. – И обратился к Аннетте: – Мы сможем справиться без тебя, если ты оставишь нас одних. Когда я произношу „мы", я имею в виду и Стивена тоже.
– Да вам обоим еще самим необходимо руководство, – улыбнулась Аннетта.
– Удивительно, как сильно изменился этот мальчик, – заметила Фло. Она посмотрела на Дэниела и повторила: – Просто удивительно. Мы не находимся с ним рядом все время, поэтому нам это заметно, правда, Харви?
– Да, нам хорошо заметно. Стивен больше не ребенок, в нем стало меньше невзрослого.
– Да, ты прав, – кивнул Джо. – Удивительно, но у него уже несколько недель сухая кровать. С тех пор… – Джо остановился в поисках подходящих слов. Он хотел сказать „с тех пор как мама уехала", но вместо этого произнес: – С тех пор как Дону стала нужна помощь.
– Стивен обожает болтать с Доном, – вставила Аннетта. – И сиделка прекрасно относится к нему. Она называет его „суперинтендантом", и Стивен прямо сияет от этого. Дону тоже нравится, когда Стивен у него. Представляешь, всего несколько недель назад мы не могли оставить их вдвоем на столько времени… А сколько же времени? – Аннетта посмотрела на часы. – Прошло больше получаса. Мне пора возвращаться на свое дежурство. – Понизив голос, она прибавила: – Но это не дежурство.
– Дежурство или не дежурство… Никуда ты не пойдешь, так что сиди здесь и общайся. Сейчас моя очередь, поэтому делай, как тебе говорят. – Джо погрозил Аннетте пальцем и повторил: – Хоть раз послушайся меня. Сиди здесь. – Тут Джо повернулся к Фло. – А ты проследи за ней, дружище.
Джо рассмеялся, а вслед за ним и Харви, говоря:
– Берегись, парень. Ведь только я имею право называть ее „дружище". А я, ты знаешь, варвар.
Смеясь, Джо вышел. Приступ веселья разрядил атмосферу в доме. А войдя в комнату больного, Джо был встречен еще большим смехом – смехом Стивена, уже похожим на икоту. Стивен радостно закричал ему:
– Я рассказывал Дону про тот раз, помнишь, Джо, когда пришла миссис Осборн? Помнишь? Я сказал ей тогда, что она может пить из блюдца и дуть на свой чай, если ей так хочется.
Дон хохотал вместе со Стивеном.
– Конечно, я помню этот день, – отозвался Джо. – Тебе тогда здорово попало, да?
Говоря это, Джо воспринимал Стивена уже не ребенком, а таким, как только что говорил о нем Харви. Стивен впрямь казался повзрослевшим. Он действительно больше не мочил свою постель. Уже несколько месяцев, как у него не было истерик. Стивен помогал им с Дэниелом поднимать Дона, управляясь не хуже, чем они сами. Помогал менять белье больному, причем очень аккуратно.
Джо глянул на поднос на столе и укоризненно произнес:
– А почему же ты не накормил Дона обедом, дырявая твоя голова?
– Я не голоден, – ответил на это Дон и протянул руку к Стивену. – Ты помнишь ту игру, в которую мы, бывало, играли?
– Игра в блошки, Дон?
– Нет, нет, та, которую ты называешь „плюхи". Такая, с шашечками. Она наверху, в твоей комнате. Можешь принести ее? Что-то хочется сыграть.
– Конечно, Дон. Сейчас принесу. Сейчас. – Стивен уже был готов пулей вылететь из комнаты, но остановился, посмотрел на Джо и спросил: – Все нормально?
– Да, порядок. Иди неси.
Как только Дон и Джо остались одни, больной приподнялся на локтях и заговорил:
– Я хочу тебе кое-что сказать до того, как придет Аннетта. Мы ведь с тобой редко бываем одни. А я уже давно хотел тебе это сказать. Садись и слушай, хорошо?
Джо придвинул стул к кровати и нежно поглядел на бледное лицо брата.
– Ну, давай.
– Это… это насчет Аннетты.
– А что насчет Аннетты? С ней все в порядке, она держится молодцом. Тебе не так уж долго осталось ждать, чтобы увидеть своего…
Дон взял его руку, сжал ее и сказал:
– Ты попал прямо в точку, Джо. Мне не так уж долго осталось.
– Хватит! Перестань! – Джо резко отдернул руку. – Прекрати этот вздор. Не надо искажать мои слова. У тебя все отлично с тех пор, как ты вернулся домой.
Дон отвернулся и медленно начал свой монолог:
– Джо, пожалуйста. Если не с тобой, то с кем еще я могу говорить откровенно? Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что мое время истекает. – Дон похлопал по одеялу в районе своего живота: – Вот из-за этого они подумывают, не положить ли меня обратно в больницу. Но если они так сделают, то мне конец, и они сами это подозревают. Потому и откладывают. Но я-то не подозреваю, я знаю. Мое дыхание становится… все хуже. Я знаю точно. Ну все, все! – Он умоляюще посмотрел на Джо: – Пожалуйста! Она может прийти с минуты на минуту, а я хочу поговорить именно о ней. И послушай, не перебивай меня, пока я не закончу. Что бы ты ни думал, не перебивай. Вот что я хочу сказать. По правде, жениться на Аннетте должен был ты. Пожалуйста!.. – Пальцы его сжались в кулак, и, не дав Джо ничего вставить, он продолжил: – Если бы папа не ввязался в это дело и не подтолкнул меня, потому что… потому что он считал это лучшим вариантом, как вырвать меня… из когтей матери. Если бы не отец, Аннетта продолжала бы восхищаться тобой. Она ведь всегда тобой восхищалась. Еще когда училась в школе. Ты и сам знаешь. Но даже когда… когда она обратила внимание на меня, я сперва боялся, что это лишь кратковременная вспышка, а затем этот огонь погаснет и она снова вернется к тебе. Я любил тебя, Джо, но я любил и ее тоже. Поэтому я… – Дон перевел дыхание и заговорил торопливо: – Я постепенно убедился, что она будет моей, специально удостоверился. Это я сделал первый… шаг, не она. И, однажды начавшись, это уже не могло остановиться. Потом этого стало недостаточно. Я мог бы продолжать так и дальше без всякой определенности, но я решил, что нужна определенность. Я надеялся, что это окончательно решит дело. И оно решилось. Но потом я испугался, мы оба очень испугались. Вот почему я настаивал, чтобы свадьба была скорее… Никто не знает, что его ожидает. Воистину, на свете нет более правдивого высказывания.
– Можешь не продолжать. Я все знаю.
– Знаешь?
– Конечно, знаю. Папа специально находился с вами все время, и, когда он оставлял вас одних, вы направлялись прямиком в коттедж.
– Откуда ты знаешь?
– Отчасти – интуиция. И потом, мне однажды случилось проходить мимо коттеджа по своим делам, и я заметил на улице машину. А вы с папой делали вид, словно все время находились вместе. Поэтому – не беспокойся, расскажи то, чего я не знаю.
– Расскажу. Когда… когда меня не станет, я хочу… чтобы ты позаботился об Аннетте и о ребенке. И чтобы ты осуществил наконец свое заветное желание. Женись на ней.
Джо медленно поднялся на ноги и твердо сказал:
– Ты жив, Дон, и будешь жить долго. Ты не учел одного: Аннетта относится ко мне, как к брату, старшему брату. Она любит именно тебя и всегда будет любить.
– Джо, сядь. Пожалуйста! Вопросы любви и смерти… Я много думал об этом в последнее время. Да, Аннетта любила меня весь этот год, когда мы были вместе. Забавно, что, высказывая тогда все маме, я назвал тот год „годом девственников". Да, мы оба были девственниками. Но любовь всегда остается любовью, даже приобретая другие формы. Аннетта все еще любит меня, но по-другому. Она моя сиделка, мой товарищ, даже, может, заменяет мне мать, хотя у нее скоро будет собственный ребенок. Из-за того, что она его ждет, мне кажется, она немного от меня отдалилась. Я думаю, что, если бы не авария, я научился бы понимать: ее будущий ребенок заставляет ее жить отдельной жизнью, надеяться только на себя. Ребенок занимает все ее мысли. Каждая женщина, должно быть, чувствует подобное. И, знаешь, лежа здесь и размышляя, я понял, что любовь сильно меняется после того, как у женщины рождается ребенок. Потому что она выносила его в своем теле. С его рождением мужчина теряет часть ее. Удивительно это! – Дон устало улыбнулся. – Рассуждая таким образом, я могу понять даже маму, хотя… Боже, как я не хочу видеть ее снова, никогда, Джо. – Дон повернулся и нащупал руку брата. – Может, это звучит ужасно, но я страшусь даже мысли, что она может сюда вернуться.
– По-моему, тебе не стоит так об этом беспокоиться. Судя по рассказам папы и Фло, одно упоминание об отце выводит ее из себя.
– Ну, после лечения она, вероятно, избавится от этого. Но надеюсь, что я умру раньше, чем это произойдет.
– Ты не собираешься умирать! Прекратишь ты или нет?
– Нет, не прекращу. Дай мне сказать, Джо. Я не боюсь смерти. Я боялся ее несколько месяцев назад, но больше не боюсь. Здоровые и сильные люди вроде тебя – вот кто боится смерти. А когда теряешь свое тело и у тебя остается только разум, ты ясно видишь, что тебя ожидает. Единственное, для чего я хочу жить, – я хочу увидеть своего ребенка. И тогда я уже буду рад уйти отсюда, потому что, – голос Дона надломился, – меня одолели боли, Джо, очень сильные боли. Таблетки не уничтожают их полностью. Уколы снимают боль, но я не хочу, чтобы их было слишком много.
Джо не знал, что и сказать. И почувствовал облегчение, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался Стивен. В руках он нес большую деревянную коробку.
– Еле нашел ее. Она лежала на верху буфета. Помнишь, Мэгги спрятала ее там, потому что она ужасно гремела во время игры.
– Вовсе не поэтому, – возразил Джо. – А потому, что ты жульничал.
– Никогда, Джо! Скажи же, Дон.
– Конечно, нет, Стивен. Ты никогда не жульничал.
– Джо, ты ведь просто пошутил, правда?
– Да, дружок, я просто пошутил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
– Они не хотят, чтобы я навещал ее, но просят, чтобы ты приходила к ней почаще. Что ты на это скажешь?
Фло помолчала, пожав плечами.
– Ну, хорошо. Может, мы и не сможем приезжать сюда каждую неделю, но, в любом случае, будем стараться. Все что угодно, лишь бы помочь ей. А сейчас можно повидать ее?
– Да. Думаю, да.
Фло уже хотела пойти, но приостановилась и сказала:
– Не нужно так удивляться, что она не хочет тебя видеть, Дэниел.
– Я и не удивляюсь. Не знаю даже, зачем я прихожу сюда.
– Наверное, потому, что ты считаешь это своим долгом.
– Да, наверное. Но сейчас, кажется, я освободился от него, и это бремя взвалилось на твои плечи.
– Не думай так. Мы еще поговорим об этом позже.
Когда Фло скрылась, Дэниел выглянул в окно. Там Харви гулял с пациенткой. Дэниел вышел и присоединился к ним.
– А, вот и ты! – Харви не стал спрашивать, почему Дэниел не навестил Уинифред. Он просто сказал: – А это миссис Дибар.
Дама, которой было уже за шестьдесят, наклонилась к Харви и, широко улыбаясь, заговорила:
– Вы неправильно расслышали. Моя фамилия Дебар.
– О, извините! – Харви повернулся к Дэниелу. – Миссис Дебар – писательница. Она опубликовала книгу под названием… – Он остановился, посмотрел на женщину, и она ответила, ласково улыбаясь:
– „Манеры и этикет викторианской эпохи".
– Это должно быть очень интересным, – поддержал разговор Дэниел.
– Каждый делает, что умеет, – скромно отозвалась дама. – Мне сильно помог мистер Дизраэли.
Дэниел и Харви переглянулись. А дама обратилась к Харви:
– Благодарю за компанию. Не так уж часто приходится встречаться с варварами, но и в этом есть своя польза. А теперь извините меня. Я ожидаю мистера Макмиллана на совместное чаепитие. До свидания, господа.
Оба они невнятно пробормотали что-то в ответ и проводили миссис Дебар взглядом. Она вприпрыжку бежала между цветочными клумбами. Когда она скрылась из виду, они посмотрели друг на друга. Харви, усмехнувшись, сказал:
– Я… я должен был догадаться. Но она рассуждала так здраво. Прямо как мы с тобой.
– Да поможет ей Бог…
– Не думаю, что ее нужно жалеть. Если хорошенько поразмыслить, она в своем собственном мире счастливее, чем мы в нашем. Достаточно взглянуть на выражение ее лица. – В голосе Харви, однако, появились грустные нотки: – В свое время она, наверное, была очень красива. Но это последнее словечко, – Харви опять усмехнулся, – „варвар"… Видимо, большинство людей по сию пору думают так же. – Они двинулись к корпусу больницы, и Харви спросил: – Ну так что случилось?
– А то, что тебе может не понравиться. Видимо, вся ноша ляжет на Фло. Врачи говорят: мое присутствие только ухудшает дело, и единственный человек, которого Уинифред приятно видеть, – это Фло.
– Ничего не имею против. Я не возражаю. На самом деле я даже рад лишний раз выбраться из Лондона.
– Но мы не знаем, как долго это продлится.
– Придется подождать и посмотреть. Но если именно это тебя волнует, Дэниел, то можешь не беспокоиться. Ты же знаешь: Фло и Уинифред никогда особенно не ладили. Но с тех пор, как это случилось, Фло… Она начала ее жалеть.
– Многие начали ее жалеть.
– Да, наверное, это как в деле об изнасиловании: зачастую о жертве забывают, и главной целью становится поймать преступника. Вообще не волнуйся за нас. У тебя полно забот и дома. Ведь Аннетте вот-вот рожать.
– Нет, еще есть немного времени. Но как Уинифред воспримет известие о внуке или внучке? Я немного надеюсь, что это пробудит в ней новый интерес к жизни. Я не вижу причин для ее апатии, кроме себя самого.
Но Дэниел ошибался.
Уинифред в это время сидела с Фло в большой комнате для встреч. Тут же были и другие посетители со своими больными. Кто-то разговаривал, кто-то молча наблюдал, как его больной уставился куда-то в пространство. В одной из групп смеялись две маленькие девочки. Их обычный смех звучал здесь странно.
Фло смотрела на свою сестру и чувствовала, как в ней поднимается жалость. Она никогда не любила Уинни, у них не было ничего общего, но даже дьяволу она не пожелала бы оказаться в такой ситуации… Уинни всегда жила жизнью, наполненной сытостью и комфортом. Тем не менее существование ее было каким-то пустым. Ей нужна была любовь, она нуждалась в любви к себе и в том, чтобы самой любить кого-то. Но она обратила все свое чувство не на того человека. Фло взяла Уинифред за руку и сказала:
– Дон передавал тебе привет.
– Кто?
Взгляд, направленный на Фло, казался вполне разумным. По крайней мере, думала Фло, не таким, какой можно встретить у душевнобольных. Каким бы ни было новое отношение Уинифред к жизни, оно продиктовано не сумасшествием, поняла Фло. Немного резким голосом она возразила сестре:
– Не говори так, Уинни. Дон – твой сын, и ты любишь…
– У меня нет сына.
– У тебя трое сыновей.
– Ха! Трое сыновей, ты сказала? Но разве я могла бы быть матерью идиота, подкидыша и калеки?!
Фло передернуло от ненависти, которой дышали слова сестры. Но ведь все было правдой: действительно, Уинифред – мать идиота, чьего-то внебрачного сына и калеки. Но в такой форме это звучало ужасно. Фло глядела на Уинифред, понимая теперь, что дело не в сумасшествии, а в ненависти, сжигавшей сестру. Эта ненависть была столь сильной, что ее всепоглощающий огонь уже ничем невозможно было загасить. И, значит, Уинифред останется здесь на… – Фло покачала головой при мысли о том, что ее сестре придется провести остаток своих дней в этом приюте.
Позже Фло недоумевала: что заставило ее тогда сказать то, что она сказала. Но слова уже вырвались:
– Не говори так, Уинни. У тебя еще так много всего впереди. Скоро родится ребенок, ты станешь бабушкой…
Рука Фло была отброшена так резко, что ударилась о стул, и Фло крепко схватила себя за запястье, сдерживая крик боли. В ужасе глядела она на Уинифред, чье тело дрожало, словно в лихорадочном ознобе, а дрожащие губы пропускали шипящие слова:
– Это для того ты явилась сюда, чтобы осмелиться назвать меня бабушкой ребенка, мать которого шлюха, а отец – ублюдок?! Мой сын непорочен, ты слышишь, непорочен!
Быстро подошла медсестра и жестом попросила Фло уйти. Что та и сделала весьма поспешно. Но еще успела услышать, как Уинифред выкрикивает ей вслед ругательства. В комнате поднялась суматоха…
Харви и Дэниел встретили Фло в холле.
– В чем дело? Ты вся белая как полотно. Фло посмотрела на Дэниела и, опустив голову, сказала:
– Я сделала глупость. Я заговорила о вещах, о которых не стоило говорить. Я хотела создать… О Боже!
Харви молча обнял ее и вывел на улицу. В машине Дэниел горько произнес:
– Лучше, чтобы никто к ней не приходил. Пусть варится в собственном соку.
– Дэниел, не будь таким. Ведь можно сойти с ума, даже просто находясь здесь – среди этих людей.
– Ладно. Не расстраивайся. Не плачь. – Харви крепко прижал ее к себе. – И не жалей этих людей. Слушай, я расскажу тебе, что произошло со мной и с Дэниелом.
И Харви рассказал ей о миссис Дебар. Но ему не удалось вызвать ее смех или хотя бы улыбку. Вместо этого Фло промолвила:
– Боже, помоги ей! Боже, помоги им всем!
Только что закончился ужин. Разговор за столом был напряженным. Теперь Дэниел посмотрел на Аннетту и спросил:
– Все в порядке, дорогая? Ты выглядишь немного утомленной.
– Я чувствую себя прекрасно, папа.
– Она устала, – включился в разговор Джо. – Она была на ногах весь день. И почему только сиделки настаивают, чтобы в выходные дни они не работали? Хотя о чем я говорю? – Джо закрыл глаза и прикрыл их руками. – Глупо так говорить, ведь в выходные мы все здесь под рукой. – И обратился к Аннетте: – Мы сможем справиться без тебя, если ты оставишь нас одних. Когда я произношу „мы", я имею в виду и Стивена тоже.
– Да вам обоим еще самим необходимо руководство, – улыбнулась Аннетта.
– Удивительно, как сильно изменился этот мальчик, – заметила Фло. Она посмотрела на Дэниела и повторила: – Просто удивительно. Мы не находимся с ним рядом все время, поэтому нам это заметно, правда, Харви?
– Да, нам хорошо заметно. Стивен больше не ребенок, в нем стало меньше невзрослого.
– Да, ты прав, – кивнул Джо. – Удивительно, но у него уже несколько недель сухая кровать. С тех пор… – Джо остановился в поисках подходящих слов. Он хотел сказать „с тех пор как мама уехала", но вместо этого произнес: – С тех пор как Дону стала нужна помощь.
– Стивен обожает болтать с Доном, – вставила Аннетта. – И сиделка прекрасно относится к нему. Она называет его „суперинтендантом", и Стивен прямо сияет от этого. Дону тоже нравится, когда Стивен у него. Представляешь, всего несколько недель назад мы не могли оставить их вдвоем на столько времени… А сколько же времени? – Аннетта посмотрела на часы. – Прошло больше получаса. Мне пора возвращаться на свое дежурство. – Понизив голос, она прибавила: – Но это не дежурство.
– Дежурство или не дежурство… Никуда ты не пойдешь, так что сиди здесь и общайся. Сейчас моя очередь, поэтому делай, как тебе говорят. – Джо погрозил Аннетте пальцем и повторил: – Хоть раз послушайся меня. Сиди здесь. – Тут Джо повернулся к Фло. – А ты проследи за ней, дружище.
Джо рассмеялся, а вслед за ним и Харви, говоря:
– Берегись, парень. Ведь только я имею право называть ее „дружище". А я, ты знаешь, варвар.
Смеясь, Джо вышел. Приступ веселья разрядил атмосферу в доме. А войдя в комнату больного, Джо был встречен еще большим смехом – смехом Стивена, уже похожим на икоту. Стивен радостно закричал ему:
– Я рассказывал Дону про тот раз, помнишь, Джо, когда пришла миссис Осборн? Помнишь? Я сказал ей тогда, что она может пить из блюдца и дуть на свой чай, если ей так хочется.
Дон хохотал вместе со Стивеном.
– Конечно, я помню этот день, – отозвался Джо. – Тебе тогда здорово попало, да?
Говоря это, Джо воспринимал Стивена уже не ребенком, а таким, как только что говорил о нем Харви. Стивен впрямь казался повзрослевшим. Он действительно больше не мочил свою постель. Уже несколько месяцев, как у него не было истерик. Стивен помогал им с Дэниелом поднимать Дона, управляясь не хуже, чем они сами. Помогал менять белье больному, причем очень аккуратно.
Джо глянул на поднос на столе и укоризненно произнес:
– А почему же ты не накормил Дона обедом, дырявая твоя голова?
– Я не голоден, – ответил на это Дон и протянул руку к Стивену. – Ты помнишь ту игру, в которую мы, бывало, играли?
– Игра в блошки, Дон?
– Нет, нет, та, которую ты называешь „плюхи". Такая, с шашечками. Она наверху, в твоей комнате. Можешь принести ее? Что-то хочется сыграть.
– Конечно, Дон. Сейчас принесу. Сейчас. – Стивен уже был готов пулей вылететь из комнаты, но остановился, посмотрел на Джо и спросил: – Все нормально?
– Да, порядок. Иди неси.
Как только Дон и Джо остались одни, больной приподнялся на локтях и заговорил:
– Я хочу тебе кое-что сказать до того, как придет Аннетта. Мы ведь с тобой редко бываем одни. А я уже давно хотел тебе это сказать. Садись и слушай, хорошо?
Джо придвинул стул к кровати и нежно поглядел на бледное лицо брата.
– Ну, давай.
– Это… это насчет Аннетты.
– А что насчет Аннетты? С ней все в порядке, она держится молодцом. Тебе не так уж долго осталось ждать, чтобы увидеть своего…
Дон взял его руку, сжал ее и сказал:
– Ты попал прямо в точку, Джо. Мне не так уж долго осталось.
– Хватит! Перестань! – Джо резко отдернул руку. – Прекрати этот вздор. Не надо искажать мои слова. У тебя все отлично с тех пор, как ты вернулся домой.
Дон отвернулся и медленно начал свой монолог:
– Джо, пожалуйста. Если не с тобой, то с кем еще я могу говорить откровенно? Ты так же хорошо, как и я, знаешь, что мое время истекает. – Дон похлопал по одеялу в районе своего живота: – Вот из-за этого они подумывают, не положить ли меня обратно в больницу. Но если они так сделают, то мне конец, и они сами это подозревают. Потому и откладывают. Но я-то не подозреваю, я знаю. Мое дыхание становится… все хуже. Я знаю точно. Ну все, все! – Он умоляюще посмотрел на Джо: – Пожалуйста! Она может прийти с минуты на минуту, а я хочу поговорить именно о ней. И послушай, не перебивай меня, пока я не закончу. Что бы ты ни думал, не перебивай. Вот что я хочу сказать. По правде, жениться на Аннетте должен был ты. Пожалуйста!.. – Пальцы его сжались в кулак, и, не дав Джо ничего вставить, он продолжил: – Если бы папа не ввязался в это дело и не подтолкнул меня, потому что… потому что он считал это лучшим вариантом, как вырвать меня… из когтей матери. Если бы не отец, Аннетта продолжала бы восхищаться тобой. Она ведь всегда тобой восхищалась. Еще когда училась в школе. Ты и сам знаешь. Но даже когда… когда она обратила внимание на меня, я сперва боялся, что это лишь кратковременная вспышка, а затем этот огонь погаснет и она снова вернется к тебе. Я любил тебя, Джо, но я любил и ее тоже. Поэтому я… – Дон перевел дыхание и заговорил торопливо: – Я постепенно убедился, что она будет моей, специально удостоверился. Это я сделал первый… шаг, не она. И, однажды начавшись, это уже не могло остановиться. Потом этого стало недостаточно. Я мог бы продолжать так и дальше без всякой определенности, но я решил, что нужна определенность. Я надеялся, что это окончательно решит дело. И оно решилось. Но потом я испугался, мы оба очень испугались. Вот почему я настаивал, чтобы свадьба была скорее… Никто не знает, что его ожидает. Воистину, на свете нет более правдивого высказывания.
– Можешь не продолжать. Я все знаю.
– Знаешь?
– Конечно, знаю. Папа специально находился с вами все время, и, когда он оставлял вас одних, вы направлялись прямиком в коттедж.
– Откуда ты знаешь?
– Отчасти – интуиция. И потом, мне однажды случилось проходить мимо коттеджа по своим делам, и я заметил на улице машину. А вы с папой делали вид, словно все время находились вместе. Поэтому – не беспокойся, расскажи то, чего я не знаю.
– Расскажу. Когда… когда меня не станет, я хочу… чтобы ты позаботился об Аннетте и о ребенке. И чтобы ты осуществил наконец свое заветное желание. Женись на ней.
Джо медленно поднялся на ноги и твердо сказал:
– Ты жив, Дон, и будешь жить долго. Ты не учел одного: Аннетта относится ко мне, как к брату, старшему брату. Она любит именно тебя и всегда будет любить.
– Джо, сядь. Пожалуйста! Вопросы любви и смерти… Я много думал об этом в последнее время. Да, Аннетта любила меня весь этот год, когда мы были вместе. Забавно, что, высказывая тогда все маме, я назвал тот год „годом девственников". Да, мы оба были девственниками. Но любовь всегда остается любовью, даже приобретая другие формы. Аннетта все еще любит меня, но по-другому. Она моя сиделка, мой товарищ, даже, может, заменяет мне мать, хотя у нее скоро будет собственный ребенок. Из-за того, что она его ждет, мне кажется, она немного от меня отдалилась. Я думаю, что, если бы не авария, я научился бы понимать: ее будущий ребенок заставляет ее жить отдельной жизнью, надеяться только на себя. Ребенок занимает все ее мысли. Каждая женщина, должно быть, чувствует подобное. И, знаешь, лежа здесь и размышляя, я понял, что любовь сильно меняется после того, как у женщины рождается ребенок. Потому что она выносила его в своем теле. С его рождением мужчина теряет часть ее. Удивительно это! – Дон устало улыбнулся. – Рассуждая таким образом, я могу понять даже маму, хотя… Боже, как я не хочу видеть ее снова, никогда, Джо. – Дон повернулся и нащупал руку брата. – Может, это звучит ужасно, но я страшусь даже мысли, что она может сюда вернуться.
– По-моему, тебе не стоит так об этом беспокоиться. Судя по рассказам папы и Фло, одно упоминание об отце выводит ее из себя.
– Ну, после лечения она, вероятно, избавится от этого. Но надеюсь, что я умру раньше, чем это произойдет.
– Ты не собираешься умирать! Прекратишь ты или нет?
– Нет, не прекращу. Дай мне сказать, Джо. Я не боюсь смерти. Я боялся ее несколько месяцев назад, но больше не боюсь. Здоровые и сильные люди вроде тебя – вот кто боится смерти. А когда теряешь свое тело и у тебя остается только разум, ты ясно видишь, что тебя ожидает. Единственное, для чего я хочу жить, – я хочу увидеть своего ребенка. И тогда я уже буду рад уйти отсюда, потому что, – голос Дона надломился, – меня одолели боли, Джо, очень сильные боли. Таблетки не уничтожают их полностью. Уколы снимают боль, но я не хочу, чтобы их было слишком много.
Джо не знал, что и сказать. И почувствовал облегчение, когда дверь распахнулась и в комнату ворвался Стивен. В руках он нес большую деревянную коробку.
– Еле нашел ее. Она лежала на верху буфета. Помнишь, Мэгги спрятала ее там, потому что она ужасно гремела во время игры.
– Вовсе не поэтому, – возразил Джо. – А потому, что ты жульничал.
– Никогда, Джо! Скажи же, Дон.
– Конечно, нет, Стивен. Ты никогда не жульничал.
– Джо, ты ведь просто пошутил, правда?
– Да, дружок, я просто пошутил.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23