— Я помню. — Мак приложил салфетку к губам и откинулся на спинку кресла. — Прости, что заставил тебя волноваться. Но у меня серьезные намерения, Тара. Я хочу, чтобы мы снова были вместе, для этого и приехал сюда.
— Ты говоришь об этом как о деловом проекте.
Приступаешь к делу? А меня воспринимаешь как задачу и выделяешь определенное количество времени, чтобы достигнуть цели? И считаешь, что дело идет успешно? — Она резко отодвинула от себя тарелку, взяла бокал вина и сделала большой глоток. Ее раздражение росло. С какой стати он смотрит с таким дерзким и холодным выражением, тогда как в ней бурлят эмоции? Неужели он действительно думает, что она примет его с распростертыми объятиями после всего того, что он сделал?
Теребя тонкую ниточку жемчуга на шее. Тара прищурилась.
— Не может быть и речи о том, что мы будем вместе. Мак. Ты ушел от меня, помнишь? Всего пару дней назад ты просил у меня развода. Теперь говоришь мне, что ваши отношения с Эмили, или как там ее, закончились, и ты решил, что хочешь снова быть со мной. А может, через неделю ты снова изменишь мнение. Не понимаю, что происходит у тебя в голове, да меня это и не волнует.
Оставь меня в покое. Мак. Оставь меня и возвращайся в Лондон, ладно?
Когда она уже собралась встать из-за стола, Мак с быстротой молнии наклонился вперед и схватил ее за руку.
— Постой, Тара. Мы еще не закончили.
— Нет, все кончено! — Не обращая внимания на то, что все вокруг на них смотрят, Тара выдернула свою руку. — Это мучение, — тихо сказала она, и ее большие глаза засверкали. — Нам давно следовало развестись, когда наш брак распался — покончить со всем окончательно. Не следовало откладывать это на пять лет.., и о чем мы только думали?
Мак пристально смотрел на жену. Мягко ступая, к ним подошел официант и осведомился, все ли в порядке.
— Все хорошо, — сдержанно ответил Мак, не отрывая взгляд от Тары. — Может, нам обоим нужно подумать? — Он изучал ее прекрасные черты и тяжелая горячая волна прошла у него по всему телу. Она всегда без лишних слов пробуждала в нем страсть. Все в ней было невыразимо сексуально, от спокойной милой улыбки до непринужденной грации движений, заставляющей оборачиваться прохожих на улице. Даже когда она сердилась на него, когда ее губы дрожали и прекрасные глаза гневно поблескивали грозными зелеными искорками. Мак с ума сходил от желания.
— Что ты говоришь? — глухо произнесла она, откидывая назад волосы — эти мягкие светлые пряди, которые Мак так любил гладить.
— У нас намного больше общего, чем ты думаешь. Кое в чем у нас никогда не было проблем.
Как он может улыбаться? Тара уже чувствовала слабость в коленях и жар, глядя на него, но не могла смириться с его самонадеянностью.
— Секс не может стать прочной основой брака, — презрительно сказала она, не желая выглядеть неопытной маленькой девочкой.
— Согласен. — Он улыбнулся своей обезоруживающей улыбкой, рассчитанной на безусловное повиновение. Тара с трудом сдерживала дрожь. Но если это настолько великолепно, что забываешь обо всем на свете, что целую ночь не до сна ведь это совсем другое дело, разве нет?
— Если это все, чего ты ждешь от брака, то легче снять девушку по вызову. Ты ведь можешь себе это позволить. Что может быть лучше? Тебя ничто не будет связывать, не надо будет тратить зря свое драгоценное время!
Тара тотчас же пожалела о сказанном. Но если она и обидела Мака, он не подал вида, только бровь слегка дернулась.
— Я сказал тебе, чего хочу. Я хочу жену и детей.
Хочу, чтобы мы стали настоящей семьей. Разве ты не желаешь того же? Когда-то ты мечтала об этом.
— Но тогда семья тебя не интересовала. Ты ушел, когда я была беременна.
— Ты должна была мне сказать.
— Ах, можно подумать, ты бы остался из-за ребенка! Даже тогда мне пришлось бы воспитывать его одной, потому что у тебя не хватало бы времени на то, чтобы быть папой. Ты уходил и возвращался домой затемно, почти всегда работал по выходным. Когда бы ты видел нашего ребенка?
Сложив руки на столе, Мак поднял на Тару бездонные голубые глаза, и выражение их поразило Тару.
— Расскажи мне о нем. О ребенке.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
— Он был красивым.., прекрасным.., хоть и очень маленьким. Его завернули в одеяльце и дали мне на руки. Казалось, он спит. — Взяв бокал с вином, Тара сделала большой глоток и утерла рот ладонью.
Мак видел, что она дрожит, ее глаза блестят от слез. Ему захотелось остаться с ней наедине, чтобы обнять и успокоить.
— Сколько ты пробыла в больнице? — Господи, как же здесь жарко! Они что, не слышали о кондиционерах? Дрожащей рукой он ослабил узел галстука и расстегнул верхнюю пуговицу рубашки.
— Сутки. Послушай, Мак, сейчас я действительно не хочу говорить об этом. — Вздохнув, Тара заставила себя съесть еще немного овощей.
Как часто она представляла, как расскажет ему о ребенке — о Габриэле — она назвала его так в честь архангела, покровительствующего при беременности и родах, чье имя означало «В Боге моя сила». Ей так не хватало Мака! Ночи напролет она плакала, мучаясь мыслью, где и с кем он сейчас. Встретил ли он кого-нибудь, кто не упрекает его из-за работы, кто ценит его больше, чем она? Единственное, что не давало ей совсем опустить руки, был ребенок Мака, которого она носила под сердцем. Когда в одну ужасную ночь около пяти лет назад Тара потеряла и его, она не знала, как жить дальше, как не сойти с ума. И если бы не любовь и забота, которыми окружила ее Бет, вряд ли она сейчас сидела бы здесь и говорила о том ужасном времени.
— Я хочу все исправить Тара. Позволь мне попытаться.
— Ты не сможешь вернуть нашего ребенка.
— Да. — Не отводя взгляда. Мак стойко перенес молчаливый упрек в глазах Тары. Разве он не заслужил это? Мак где-то читал, что для благополучного развития беременности необходима стабильная эмоциональная обстановка. Когда он ушел, Тара обезумела от горя, ни о каком эмоциональном спокойствии не могло быть и речи. Выходит, он виноват в том, что Тара потеряла ребенка?
— Пусть все идет своим чередом. Вот к чему я стремлюсь. — Стараясь казаться бодрой, Тара изобразила улыбку и встала. Продолжать этот разговор было не к чему. Все это отняло у нее слишком много сил, и она чувствовала себя больной. Кроме того, она заметила, что Мак немного сдал. Все еще очень красивый, он заметно постарел с тех пор, как они расстались. Тонкие лучики в уголках его удивительно голубых глаз были тому подтверждением.
— Ты уходишь?
— Я устала. С утра на ногах и хочу немного отдохнуть. Ты не против?
— А не спешишь ли ты на свидание? — Глядя на нее. Мак сам не понимал, почему так раздражен.
Тара с неподдельным удивлением подняла брови.
— Ты же говорила, что у тебя сегодня свидание.
— Я отменила его.
— Не верю.
Тара вздохнула. У него было полное право не верить, потому что она лгала.
— Я и не собиралась на свидание, Мак. Просто искала предлог, чтобы не встречаться с тобой.
Прости.
— Позволь, я отвезу тебя домой.
— Это вовсе не обязательно, тут совсем близко…
— И все же я подвезу тебя. Подожди минутку, хорошо? — Достав бумажник, Мак подозвал официанта. С тяжелым сердцем Тара взяла жакет и сумочку и пошла к выходу.
Более мрачного дня невозможно представить, уныло подумала Тара, прекратив чистить большой старый викторианский буфет, одиноко стоявший у витрины магазина. Сильный дождь глухо стучал по мостовой. Ветер трепал зонтики случайных прохожих. Питер Трент, владелец книжного магазина на противоположной стороне улицы, с озабоченным выражением лица накрывал брезентом стеллаж с книгами. Бедняга едва сводил концы с концами, вот и сегодня у него вряд ли будет много покупателей, в такой-то ливень. Да и сезон отпусков уже давно прошел.
Тара терла ноющие виски и мучительно гадала, что делает Мак. Прошло два дня после того ужина, и с тех пор она о нем не слышала. «Скоро увидимся», — сказал он ей на прощанье, но его отсутствующий взгляд не внушал доверия. Честно говоря, она готова была чем-нибудь утешить его, например, сделать массаж, как раньше, когда он бывал усталым или расстроенным. Он слишком много работал, и это начинало сказываться на его самочувствии. Мак принадлежал к тем мужчинам, которые думают, что расслабиться — значит пойти в тренажерный зал. Она пыталась вытянуть его отдохнуть на природе, но он не слушал ее, и почти каждая подобная попытка заканчивалась тем, что Тара отправлялась гулять одна. Как делала, в сущности, почти все, с тех пор как вышла замуж, — одна.
Уныло глядя на пелену дождя, Тара думала: уж не вернулся ли Мак в Лондон? Может быть, неудачная попытка примирения заставила его уехать? Сердце Тары упало.
Это было бы лучше всего, настойчиво убеждала она себя. У них с самого начала ничего не выходило — так почему же он решил, что получится теперь? Она ни за что не согласится вернуться к прежней жизни — когда Мак все время проводит на работе, а она в пустом доме чувствует себя одинокой и несчастной. И разве можно было назвать домом квартиру, которую они арендовали в Докланде? Нет. Ей было гораздо лучше у тети Бет.
Их маленький городок тих и прекрасен. Мак же навеки предан загазованному Лондону, где у них даже не было возможности познакомиться с соседями, поскольку те тоже целыми днями пропадали на работе.
— Что за скверная погода! — Тяжелая дубовая дверь в глубине комнаты скрипнула, и на пороге появилась Бет с подносом, на котором стояли две большие красные кружки. Почувствовав чудесный аромат французского кофе, Тара оставила щетку на буфете, который чистила без особого энтузиазма, и взяла кофе.
— Спасибо. Ты угадала мое желание.
— Но это не избавит от головной боли.
— Откуда ты знаешь, что у меня болит голова?
Поставив пустой поднос на стул, Бет отодвинула какие-то бумаги на конторке и присела на ее край. Ее длинные серьги с жемчугом покачивались на фоне огненно-красных волос. Отпив кофе, она понимающе взглянула на племянницу.
— Что, кроме головной боли, могут вызвать свалившиеся на тебя проблемы?
Тара пожала плечами.
— Все будет в порядке. Не стоит обо мне беспокоиться.
— Но я беспокоюсь за тебя, дорогая, и ты знаешь почему. Мак звонил тебе?
— Нет. — Держа кружку обеими руками. Тара старалась казаться как можно более спокойной. Возможно, он вернулся в Лондон.
— Это маловероятно, милая, уж я-то знаю, как упрям твой муж, когда чего-то хочет. Помнишь рекламный заказ от крупной кондитерской фирмы, за который шла борьба около шести лет назад? Мак сделал все, чтобы получить его, и не только благодаря своей располагающей внешности. Он работал день и ночь…
— Я помню, Бет. — Что-то больно кольнуло внутри. Тогда Мак не бывал дома неделями. Он спал в кресле прямо в офисе, чтобы всегда быть наготове в нужное время, и если Тара хотела с ним увидеться, она должна была договориться с его секретаршей — холодной как лед, бесчувственной Амандой, которой всегда удавалось дать Таре почувствовать, что она мешает Маку и отвлекает его от чего-то важного.
Это воспоминание было аргументом в пользу того, что возвращаться к Маку нельзя. Хоть он и сказал, что взял отпуск на целый месяц, чтобы наладить их отношения, но насколько Тара могла заметить, работа по-прежнему была для него приоритетом.
— И он мне не муж, по крайней мере в привычном значении этого слова. — Тара потерла виски, ее головная боль вдруг стала более настойчивой. Пойду, наконец, приму аспирин.
— На твоем месте я бы не бросалась в омут с головой, — заметила Бет, кивнув в сторону застекленной входной двери.
Казалось, Мак загородил весь дверной проем своими широкими плечами. На нем был стильный серый макинтош, капельки воды стекали с большого черного зонта, который он стряхнул и осторожно поставил у стены. Дождинки блестели на его привлекательном лице, делая глаза еще более голубыми. Тара замерла на месте, крепко сжав в руке кружку с кофе, будто та была спасительной соломинкой в море неизвестности.
— Доброе утро, — весело сказала Бет, слишком весело, как показалось Таре. — Ты как раз вовремя. Хочешь кофе? Черный без сахара, точно?
Пройдя мимо громоздкого викторианского буфета, нескольких стульев и изящного красного с золотом шезлонга, который стоял здесь явно в ожидании реставрации. Мак удивленно вскинул брови.
— Я польщен, что вы помните, Бет.
— Я помню очень многое, касающееся тебя, Мак Симонсен. Хорошее.., и не очень. — С этими словами Бет исчезла за скрипящей дубовой дверью, оставив Тару наедине с Маком.
Несколько мгновений оба молчали. Мак упивался созерцанием Тары. Одетая в светло-голубые джинсы и зеленоватый кашемировый свитер, с парой маленьких золотых сережек в ушах, Тара выглядела юной и милой — особенно привлекательной в этот дождливый осенний день.
— Что ж… Как ты себя чувствуешь сегодня? спросил он.
— Хорошо, — солгала она, желая, чтобы непрерывный стук в голове поскорее прекратился. — Я думала, что ты вернулся в Лондон.
— Сейчас мне незачем туда возвращаться.
— Разве работать не тянет? — Подняв бровь, Тара удивилась, что он улыбается.
— Ты видишь меня насквозь.
— Вряд ли. — По какой-то непонятной причине она тоже улыбнулась ему в ответ.
Недоверчиво прищурившись, Мак почувствовал, что ему трудно дышать. Увидев ее улыбку, он вдруг вновь обрел надежду. Внутри у него потеплело.
— Я пришел, чтобы пригласить тебя куда-нибудь.
— Куда? — Рука Тары еще сильнее сжала красную кружку. Ей следовало бы сказать ему уверенное «нет», но Тара почувствовала, что должно случиться что-то хорошее. Она знала это наверняка.
— В десяти милях отсюда есть хороший оздоровительный центр. Думаю, можно сходить в тренажерный зал и сделать массаж. Согласна?
О боже… Это звучало так соблазнительно. Что это с ней? Почему каждое его слово заставляет ее дрожать от сладостного предвкушения?
— Ты знаешь, как соблазнить девушку, — ответила Тара, стараясь говорить спокойно, а это было нелегко под его взглядом.
— Мне всегда это удавалось, — ответил он почти шепотом, и очарованный взгляд Тары встретился с его взглядом. Она вдруг испытала нестерпимое желание снять с мужа дорогой стильный плащ и все остальное, что было под ним.
— Так ты присоединишься ко мне?
— Я должна спросить у Бет.
— Что такое, дорогая? — Тетка неожиданно появилась с дымящейся кружкой кофе, которую аккуратно держала в своих безупречно ухоженных руках.
— Мак приглашает меня.., в оздоровительный центр. Ты можешь меня отпустить?
Бет пожала плечами.
— Можно подумать, что сегодня от покупателей отбоя нет. Ну конечно, я отпускаю тебя. Поезжай и отдохни. Говоришь, оздоровительный центр? Было бы глупо отказываться от такого приглашения!
— Спасибо, Бет.
— Возможно, это поможет тебе избавится от головной боли.
— У тебя болит голова? — Мак с беспокойством перевел взгляд с Бет на Тару.
— Она почти прошла, — Тара покраснела.
Выражение его лица вдруг стало суровым. Он кивнул в сторону двери, откуда только что появилась Бет.
— Прежде прими аспирин. Надеюсь, ты с утра поела?
— Она сказала, что не голодна. — Бет нахмурилась.
— Мы никуда не поедем, пока ты не съешь хотя бы сэндвич, — тон Мака не допускал возражений, — и я прослежу за этим.
Бет могла с ним только согласиться. Ее племянница похудела за последнее время, худеть еще больше было ни к чему. Сама Бет отнюдь не была сторонницей расхожего мнения о том, что худоба это красиво. Женщина с формами намного привлекательнее, и, насколько Бет знала, большинство мужчин согласились бы с этим.
— Пойдемте на кухню, — сказала она, улыбаясь. Вот, выпей кофе, Мак, а я на полчасика закрою магазин.
Пару часов спустя, завернувшись после отличного расслабляющего массажа в белый махровый халат, Тара сидела в общем зале для отдыха «Парадиз Коннекшн», потягивая натуральный мультифруктовый экзотический коктейль и размышляя, чем она заслужила такое блаженство. Мак еще не выходил, поэтому Тара могла просто наслаждаться окружающей обстановкой, любуясь экзотическими растениями и вдыхая пьянящие ароматы эфирных масел.
Тара поставила бокал на ротанговый столик, взяла журнал и погрузилась в изучение новомодных диет и глянцевых фотографий голливудских звезд. Трудно было поверить, что она вот так отдыхает. Она почти всегда на ногах. Обычным отдыхом для нее были пешие прогулки на природе, с рюкзаком за плечами и компасом. Она любила идти без определенной цели, куда глаза глядят. Если бы только ей удалось в свое время объяснить Маку всю прелесть таких прогулок. За полчаса все ее заботы улетучивались, даже самые неприятные.
Природа — прекрасный доктор, и Тара знала, что больше не захочет жить в большом городе.
— Как твоя голова?
Она подняла глаза и увидела Мака, который с улыбкой смотрел на нее. На нем тоже был белый халат, волосы были гладко зачесаны назад, с лица исчезло выражение беспокойства. Он сразу помолодел, вид у него был почти мальчишеский.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13