Услышав мое приглашение войти, он заколебался.
– Я всего лишь проходил мимо, – сказал он. – Просто хотел увидеться с мистером Коллопи.
Но все же он вошел. Я был рад, что военные действия на время утихли. Мистер Коллопи протянул вошедшему руку, не вставая с кресла.
– Берите стул, Рафферти, берите стул. Нынче слегка суматошный вечер.
– Совершенно верно, мистер Коллопи. Очень суматошный.
– Не хотите ли выпить со мной?
– Нет, мистер Коллопи... Только по выходным, вы же знаете. Таково мое правило, железное правило. Я обещал это своей жене.
– Хорошо. Держите слово. Наше старое слово должно быть твердым. То есть, я хотел сказать, наше собственное слово. Я же вручаю себя Господу, поскольку не слишком хорошо себя чувствую. Вернее, совсем плохо.
Он поднялся, чтобы подойти к кувшину.
– Вы, конечно, знаете, за чем я зашел?
– Разумеется. И я сделал это. Оно здесь.
Поставив стакан рядом с глиняным кувшином, мистер Коллопи вытащил из-за пресса длинный пакет, завернутый в оберточную бумагу, и бережно положил его на стол. Затем налил себе выпить и сел.
– Название этого предмета, Рафферти, стоит того, чтобы его запомнили.
К моему удивлению, он повернулся ко мне.
– Эй ты, – сказал он, – как по-гречески будет вода?
– Hydor, – ответиля. – High door.
– А измерение чего-нибудь. Как греки это называли?
– Metron. Met her on. Измерение.
– Разве я вам этого не говорил, Рафферти? Предмет, лежащий на столе, – медицинский гидрометр. Как мы и договаривались, вы отнесете его миссис Флаэрти. Скажите ей, чтобы была аккуратна, снимала показания днем и ночью в течение двух недель, начиная с полудня следующей субботы. И чтобы сохраняла записи самым тщательным образом.
– О, я понимаю, как это важно, мистер Коллопи. И я передам это миссис Флаэрти.
– В наше новое время вы ни черта не стоите, если не умеете собирать статистические сведения. Столбцы чисел, один за другим. Чтение и вычисление процентов. Допустим, они созовут для разбирательства этого дела Королевскую Комиссию. Как мы будем выглядеть, если не сможем представить заверенную статистику? Как мы будем выглядеть, давая показания?
– Не очень убедительными, это несомненно, – сказал Рафферти.
– Но мы покажем себя во всей красе, прежде чем мир и люди спросят друг друга, кто позволил нам это. Разве не так?
– Совершенно верно, так.
– А когда миссис Флаэрти снимет и сообщит нам показания прибора, мы передадим его на следующие недели миссис Клохесси.
– Отличная идея, мистер Коллопи.
– И я предвижу одну вещь. Когда мы получим все показания и сравним их, черт побери, вы найдете в них очень мало отличий, только небольшие вариации. Возможно, мы установим новый великий научный закон. Кто знает?
– Вы так думаете, мистер Коллопи?
– Да, именно таким образом в прошлом изменялась история мира. Терпеливые люди, наблюдающие какое-то определенное явление, решают какую-то нетривиальную проблему. И что, скажите на милость, случается дальше? По чистой случайности они решают совершенно другую проблему. И меня не волнует, сколько проблем уже решено с помощью медицинского гидрометра, мы озабочены всего лишь тем, как правильно его применить.
– Послушайте-послушайте, мистер Коллопи. Я должен прямиком бежать к миссис Флаэрти.
– Да пребудет с вами Господь, Рафферти. Увидимся на очередном собрании в пятницу вечером.
– Отлично. Доброй ночи.
И он ушел, а я сразу же последовал за ним. Поскольку меня ждало свидание с друзьями. И с Пенелопой.
12
Казалось, в нашей маленькой кухне все осталось по-прежнему, но в ней больше не появлялся мой брат, и вместе с его уходом прекратились маленькие скандальчики между ним и мистером Коллопи. Простите, но я не могу привести здесь подлинную запись слов и действий, сопровождавших его отъезд. В разговоре с Анни он особо подчеркнул, как важно, чтобы она разбудила его пораньше – тогда он будет уверен, что успеет на мерный почтовый катер из Кингстона в Холихед. Анни сделала как ее просили, но не обнаружила ни брата в постели, ни его вещей в комнате. Он незаметно ускользнул где-то в середине ночи, может быть для того, чтобы досмотреть свой последний ирландский сон в чей-нибудь чужой постели, а может быть, для того, чтобы отметить отъезд прощальной пирушкой с ближайшими друзьями. Я почувствовал себя оскорбленным тем, что он включил и меня в список лиц, подвергнутых бойкоту, поскольку считал себя кем-то вроде его сотоварища-конспиратора. Не говоря уже о том, что, в конце концов, был его братом. Что касается мистера Коллопи, таинственное исчезновение брата привело его в ярость. Я так никогда и не узнал, почему именно. Но предполагаю, что тот планировал величественную церемонию прощания, с молитвой о даровании попутного ветра и, быть может, с преподнесением в качестве дара одного из своих смертельно опасных для горла бритвенных лезвий. Мистер Коллопи все время искал случая сделать это, и в присутствии слушателей, черпая вдохновенье из своего глиняного кувшина, он, несомненно, достиг бы самых вершин ораторского искусства. Неожиданным отъездом брат выказал свое пренебрежение к мистеру Коллопи как к шоумену и тем самым глубоко оскорбил его. Он при случае спросил меня, не собирается ли брат приехать с визитом на Рождество, и я честно ответил, что не имею ни малейшего представления. Анни, похоже, вообще не заметила в доме никаких перемен, если не считать того, что у нее поубавилось работы.
Примерно через три недели после бегства брата я получил от него письмо. Оно было запечатано в длинный дорогой конверт, в левом верхнем углу которого были изображены переплетающиеся буквы L.U.A. (Позднее я был очень удивлен, узнав из ирландского словаря, что lua означает пинок.) Внутри конверта был гладкий листок тонкой дорогой бумаги яркого цвета. Заголовок, набранный блестящими жирными черными буквами, гласил:
ЛОНДОНСКАЯ УНИВЕРСИТЕТСКАЯ АКАДЕМИЯ
(LONDON UNIVERSITY ACADEMY)
120 Тули-стрит, Лондон.
Ниже по всему левому полю шел список предметов, преподаваемых в Академии: Бокс, Иностранные Языки, Ботаника, Разведение Домашней Птицы, Журналистика, Выпиливание Лобзиком, Археология, Плавание, Дикция, Диетология, Лечение Высокого Кровяного давления, Джиу-джитсу, Политические Науки, Гипноз, Астрономия, Медицина на дому, Работы по дереву, Акробатика и Хождение по Проволоке, Ораторское Искусство, Музыка, Уход за Зубами, Египтология, Курс для желающих похудеть, Психиатрия, Разведка Нефти, Проектирование Железных Дорог, Лечение Рака, Избавление от Плешивости, Французская Кухня, Бридж и другие Карточные Игры, Атлетика на свежем воздухе, Профилактика и Лечение Фурункулеза, Стирка Белья, Шахматы, Огородничество, Разведение Овец, Травление и Гравировка Металлов, Колбасное Производство на Дому, Классическая Античность, Магия с Последующим Разоблачением и еще несколько предметов, сути которых я, как ни старался, по их названиям понять не смог. Какие дисциплины должны соответствовать таким, например, названиям, как Три Шара? Или Панпендаризм? Или Культивация Кислотности? А вот и само письмо:
Прости, я не мог написать раньше не только потому, что был ужасно занят поселением на Тули-стрит и устройством там офиса, но и потому, что должен был встречаться с разными людьми и устанавливать с ними контакты. Полагаю, все были слегка шокированы, когда в то утро обнаружили, что птичка упорхнула. Но вынести официальное прощание с мистером Коллопи, бесконечно тянущееся и тошнотворное, с пьяными слезами, текущими по его щекам, с изможденным отцом Фартом, дающим мне свое благословение на пышной латыни, и, возможно, с тихо плачущей мисс Анни, было выше моих сил. Ты знаешь, как я ненавижу такого рода вещи. Они действуют мне на нервы. Тем не менее прости меня за то, что я не посвятил в свой план тебя, но для его осуществления было крайне важно, чтобы Коллопи оставался в неведении. Поскольку он обладает чудесным даром доставлять всем неприятности и совать повсюду свой нос, чтобы наградить всех своим грязным чиханием. Ты знаешь, что у него есть брат в полиции Хенли? Это недалеко от моего дома. Если он узнает мой настоящий адрес – который ты ни при каких обстоятельствах не должен открывать этому педерасту, – я уверен, парень начнет совать нос в мои дела. Все, что я о нем знаю, говорит за то, что он может оказаться даже хуже, чем сам Коллопи. Нечего и говорить, что я не воспользовался ни одним из адресов, которые мне дал преподобный отец Фарт, поскольку иезуиты могут оказаться куда теснее связанными с полицией, чем простые люди. После того как я немного встану на ноги, ты сможешь приехать и начать помогать мне, поскольку, как я понял, род деятельности, которым я занялся, находится еще в зачаточном состоянии. Если вести дело должным образом, можно грести деньги лопатой, и каждому найдется работа. К тому же жить здесь гораздо лучше. Пивные здесь лучше, еда хорошая и дешевая, а улицы не кишат вечно толкающимся народом, как в Дублине. Информацию о любом предмете или человеке на Земле можно получить за фунт стерлингов, а часто даже просто за пару стаканов выпивки.
Не придавай слишком большого значения списку преподаваемых дисциплин на полях. Не вижу причин, по которым не следовало бы заниматься всем этим и еще многими другими вещами, например Религиозным Паломничеством. Но я еще не довел содержимое этого листка до широкой публики. Ты можешь рассматривать этот список как манифест, как программу того, что мы намерены делать. Наша действительная цель – массовое распространение знаний, улучшение и цивилизация рода человеческого. Мы проектируем мир будущего, мир мудрых и гениальных людей, умеющих делать все одинаково хорошо, нетерпимых к нытикам, трусам, подлецам и политиканам. Не Утопию, но общество, в котором все ненужные ошибки, неудачи и неправильные поступки будут исключены. Простейший способ решить эту проблему – нанести удар по причине всего этого, которая кроется в невежестве и недостатке образования или в неправильном образовании. Каждый день ты встречаешь людей, бродящих вокруг с мешаниной в голове. Жизнь приводит их в замешательство, они практически ничего не понимают и убеждены только в одном – в конце концов они должны умереть. Я не собираюсь заходить слишком далеко и разубеждать их в этом, но верю, что смогу предложить им несколько хороших способов наполнить смыслом оставшиеся дни. Неделю назад я встретил на Тауэрбридж-роуд совершенно замечательного негра, по-видимому моряка. Это был абсолютно невежественный тип, но за три встречи я научил его играть в шахматы. Теперь он весьма горд собой и считает себя колдуном. Однажды вечером я выпивал с одной из тысяч дамочек, наводняющих здешние улицы. Она хотела, чтобы я пошел с ней, но я отказался. По ее акценту я понял, что она из Ирландии, и действительно, она оказалась из Кэслконнела, что в графстве Шэннон. Все та же старая история про работу в качестве горничной, про тиранку-хозяйку и ее молокососа сынка, который пытался затащить ее в кровать, как только она принималась за уборку постелей. Она пришла к заключению, что если в этой стране приняты такого сорта вещи, она может, по крайней мере, брать за это плату. В ее доводах присутствовала некоторая логика, но было до боли ясно, что она почти ничего не знает о бизнесе. Я заговорил с ней о ее матери и о зеленых холмах Родины. И почти тотчас услышал ее плач. Хотя, возможно, причиной ее слез был джин. Эти девицы весьма чувствительны к такого сорта вещам. Но пусть у тебя не складывается впечатление, будто я заделался проповедником, который еженощно спасает заблудшие души, наводняющие пивные. Это была единственная странная ночь, когда я был свободен. Обычно я слишком занят для подобных похождений. Общее число работников в нашем офисе в настоящий момент равно четырем. Кроме меня это машинистка, клерк и Еще Другой. Еще Другой – это мой партнер, который вложил в предприятие немалую сумму. С его деньгами и моими мозгами – нет в мире силы, способной нас остановить. К тому же у него есть влиятельная мамочка, которая живет в большом доме в Хемпстеде. Он не живет вместе с ней и вообще-то не слишком с ней ладит, видимо потому, что, когда он был моложе, она заставила его провести два года в Оксфорде. Он говорит, что это место повергло его в ужас. Он подписывается как М. Б. Бернс. Когда я решил узнать его имя (нельзя же заводить партнера в совершенно новом деле и знать при этом только его фамилию, ведь имя необходимо хотя бы для того, чтобы сделать ему выговор или выругать), выяснилось, что полностью парня зовут Мильтон Байрон Бернс. Возможно, это сделало его объектом злых шуток со стороны оксфордских недоучек и отравило ему жизнь. Он довольно-таки темный тип, но знает, что такое тяжелый труд, и умеет разговаривать с людьми. Он не поэт, конечно же, но убежден, что его давно умерший отец считал себя поэтом. И вследствие этого пришел к выводу, что обязан почтить память гениев прошлого, дав своему несчастному сыну их имена. В настоящий момент между нами наметились легкие разногласия. Он решил, что одним из видов деятельности, которыми нам следует заняться, является реклама в газетах, журналах и где только можно. Он считает это многообещающим полем деятельности. Он прав в том, что на этом можно сделать большие деньги, но у нас нет стартового капитала. Пока нет. Я продолжаю талдычить ему, что гораздо больше счастья и морального удовлетворения можно получить, обучая десять тысяч англичан тому, как правильно играть в бильярд, по четыре гинеи за четыре урока, нежели урывать куски и пресмыкаться в этом вертепе рекламы. Но он заявил, что вовсе не желает делать кого бы то ни было счастливым и определенно не желает быть счастлив сам; он просто хочет сделать кучу денег. Я нахожу подобное умонастроение слегка циничным, но уверен, что в скором времени мне удастся привить ему свои здоровые взгляды. Мы дважды обедали с его матушкой, и я нашел, что она весьма умна. Чувствую, пройдет совсем немного времени, и она сделается патроном нашей Академии и поможет ей на самой важной стадии вливанием горячей красной крови LSD. Ты знаешь, для чего нужны богачи и почему мы не должны им завидовать и обижаться на них? Это люди, пришедшие в наш мир во всеоружии, чтобы помогать другим. Какой контраст они составляют с людьми, подобными Коллопи, которые тратят все свое время на то, чтобы мешать и надоедать всем остальным, совать повсюду свой нос, выискивая дурное, чтобы сделать его еще хуже, вмешиваться во все, пререкаться, разжигать ненависть и раздувать ссоры между друзьями. Не один раз я задумывался над тем, чтобы начать преподавать курс, озаглавленный: Ваш Собственный Бизнес и Забота о Нем. Я мог бы взять Коллопи в качестве вольнослушателя. Я пашу вместе с еще одним человеком – пожилым холостяком, который владеет табачным магазином и проводит свободное время, читая древнегреческих философов. Нравится ли мне эта компания? Да, и даже очень, поскольку теперь мне не нужно покупать сигареты, а леди домовладетельница так стара, что порой забывает брать с меня квартирную плату.
Храни все, что я тебе сообщил в этом письме или сообщу каким-либо иным образом, в секрете и не давай никому в Дублине адрес моей фирмы. Скоро напишу тебе снова. Пересказывай мне все новости, какие услышишь. Вложенный в конверт фунт передай Анни вместе с моими комплиментами. Желаю всего наилучшего.
Я вздохнул и положил письмо в карман. На самом деле в нем не было ничего существенного.
13
Все последующие месяцы погода была особенно отвратительной: был сезон сплошных ливней и жестоких ветров, а температура по ночам была такой, что мне приходилось класть поверх одеяла еще два пальто. Однако мистер Коллопи упорно игнорировал ночную непогоду. Частенько он покидал дом около восьми вечера, и знакомые говорили мне, что его прячущуюся под промокшим зонтом фигуру нередко можно было встретить с краю небольшой толпы, собирающейся на уличный митинг на углу Фостер-плейс и Эбби-стрит. Его посещения не имели никакого отношения к целям или темам этих митингов. Он ходил туда, чтобы прерывать ораторов своими критическими замечаниями, при этом неизменно подразумевал свои таинственные занятия. Его основное требование состояло в том, что сперва надо заняться наиболее неотложными вещами. Если митинг защищал забастовку против низкой заработной платы на железных дорогах, он с яростью отвечал, что инертность Корпорации для страны является гораздо более скандальной и насущной темой.
Однажды вечером он пришел домой насквозь промокшим и, вместо того чтобы сразу улечься в постель, сел возле плиты, ища утешения в своем глиняном горшке.
– Папа, ради Бога, иди спать, – сказала Анни. – Ты вымок до нитки. Отправляйся в постель, а я приготовлю тебе пунш.
– О, нет, – сердито ответил он. – В такой ситуации мне поможет закалка старого игрока в херлинг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14
– Я всего лишь проходил мимо, – сказал он. – Просто хотел увидеться с мистером Коллопи.
Но все же он вошел. Я был рад, что военные действия на время утихли. Мистер Коллопи протянул вошедшему руку, не вставая с кресла.
– Берите стул, Рафферти, берите стул. Нынче слегка суматошный вечер.
– Совершенно верно, мистер Коллопи. Очень суматошный.
– Не хотите ли выпить со мной?
– Нет, мистер Коллопи... Только по выходным, вы же знаете. Таково мое правило, железное правило. Я обещал это своей жене.
– Хорошо. Держите слово. Наше старое слово должно быть твердым. То есть, я хотел сказать, наше собственное слово. Я же вручаю себя Господу, поскольку не слишком хорошо себя чувствую. Вернее, совсем плохо.
Он поднялся, чтобы подойти к кувшину.
– Вы, конечно, знаете, за чем я зашел?
– Разумеется. И я сделал это. Оно здесь.
Поставив стакан рядом с глиняным кувшином, мистер Коллопи вытащил из-за пресса длинный пакет, завернутый в оберточную бумагу, и бережно положил его на стол. Затем налил себе выпить и сел.
– Название этого предмета, Рафферти, стоит того, чтобы его запомнили.
К моему удивлению, он повернулся ко мне.
– Эй ты, – сказал он, – как по-гречески будет вода?
– Hydor, – ответиля. – High door.
– А измерение чего-нибудь. Как греки это называли?
– Metron. Met her on. Измерение.
– Разве я вам этого не говорил, Рафферти? Предмет, лежащий на столе, – медицинский гидрометр. Как мы и договаривались, вы отнесете его миссис Флаэрти. Скажите ей, чтобы была аккуратна, снимала показания днем и ночью в течение двух недель, начиная с полудня следующей субботы. И чтобы сохраняла записи самым тщательным образом.
– О, я понимаю, как это важно, мистер Коллопи. И я передам это миссис Флаэрти.
– В наше новое время вы ни черта не стоите, если не умеете собирать статистические сведения. Столбцы чисел, один за другим. Чтение и вычисление процентов. Допустим, они созовут для разбирательства этого дела Королевскую Комиссию. Как мы будем выглядеть, если не сможем представить заверенную статистику? Как мы будем выглядеть, давая показания?
– Не очень убедительными, это несомненно, – сказал Рафферти.
– Но мы покажем себя во всей красе, прежде чем мир и люди спросят друг друга, кто позволил нам это. Разве не так?
– Совершенно верно, так.
– А когда миссис Флаэрти снимет и сообщит нам показания прибора, мы передадим его на следующие недели миссис Клохесси.
– Отличная идея, мистер Коллопи.
– И я предвижу одну вещь. Когда мы получим все показания и сравним их, черт побери, вы найдете в них очень мало отличий, только небольшие вариации. Возможно, мы установим новый великий научный закон. Кто знает?
– Вы так думаете, мистер Коллопи?
– Да, именно таким образом в прошлом изменялась история мира. Терпеливые люди, наблюдающие какое-то определенное явление, решают какую-то нетривиальную проблему. И что, скажите на милость, случается дальше? По чистой случайности они решают совершенно другую проблему. И меня не волнует, сколько проблем уже решено с помощью медицинского гидрометра, мы озабочены всего лишь тем, как правильно его применить.
– Послушайте-послушайте, мистер Коллопи. Я должен прямиком бежать к миссис Флаэрти.
– Да пребудет с вами Господь, Рафферти. Увидимся на очередном собрании в пятницу вечером.
– Отлично. Доброй ночи.
И он ушел, а я сразу же последовал за ним. Поскольку меня ждало свидание с друзьями. И с Пенелопой.
12
Казалось, в нашей маленькой кухне все осталось по-прежнему, но в ней больше не появлялся мой брат, и вместе с его уходом прекратились маленькие скандальчики между ним и мистером Коллопи. Простите, но я не могу привести здесь подлинную запись слов и действий, сопровождавших его отъезд. В разговоре с Анни он особо подчеркнул, как важно, чтобы она разбудила его пораньше – тогда он будет уверен, что успеет на мерный почтовый катер из Кингстона в Холихед. Анни сделала как ее просили, но не обнаружила ни брата в постели, ни его вещей в комнате. Он незаметно ускользнул где-то в середине ночи, может быть для того, чтобы досмотреть свой последний ирландский сон в чей-нибудь чужой постели, а может быть, для того, чтобы отметить отъезд прощальной пирушкой с ближайшими друзьями. Я почувствовал себя оскорбленным тем, что он включил и меня в список лиц, подвергнутых бойкоту, поскольку считал себя кем-то вроде его сотоварища-конспиратора. Не говоря уже о том, что, в конце концов, был его братом. Что касается мистера Коллопи, таинственное исчезновение брата привело его в ярость. Я так никогда и не узнал, почему именно. Но предполагаю, что тот планировал величественную церемонию прощания, с молитвой о даровании попутного ветра и, быть может, с преподнесением в качестве дара одного из своих смертельно опасных для горла бритвенных лезвий. Мистер Коллопи все время искал случая сделать это, и в присутствии слушателей, черпая вдохновенье из своего глиняного кувшина, он, несомненно, достиг бы самых вершин ораторского искусства. Неожиданным отъездом брат выказал свое пренебрежение к мистеру Коллопи как к шоумену и тем самым глубоко оскорбил его. Он при случае спросил меня, не собирается ли брат приехать с визитом на Рождество, и я честно ответил, что не имею ни малейшего представления. Анни, похоже, вообще не заметила в доме никаких перемен, если не считать того, что у нее поубавилось работы.
Примерно через три недели после бегства брата я получил от него письмо. Оно было запечатано в длинный дорогой конверт, в левом верхнем углу которого были изображены переплетающиеся буквы L.U.A. (Позднее я был очень удивлен, узнав из ирландского словаря, что lua означает пинок.) Внутри конверта был гладкий листок тонкой дорогой бумаги яркого цвета. Заголовок, набранный блестящими жирными черными буквами, гласил:
ЛОНДОНСКАЯ УНИВЕРСИТЕТСКАЯ АКАДЕМИЯ
(LONDON UNIVERSITY ACADEMY)
120 Тули-стрит, Лондон.
Ниже по всему левому полю шел список предметов, преподаваемых в Академии: Бокс, Иностранные Языки, Ботаника, Разведение Домашней Птицы, Журналистика, Выпиливание Лобзиком, Археология, Плавание, Дикция, Диетология, Лечение Высокого Кровяного давления, Джиу-джитсу, Политические Науки, Гипноз, Астрономия, Медицина на дому, Работы по дереву, Акробатика и Хождение по Проволоке, Ораторское Искусство, Музыка, Уход за Зубами, Египтология, Курс для желающих похудеть, Психиатрия, Разведка Нефти, Проектирование Железных Дорог, Лечение Рака, Избавление от Плешивости, Французская Кухня, Бридж и другие Карточные Игры, Атлетика на свежем воздухе, Профилактика и Лечение Фурункулеза, Стирка Белья, Шахматы, Огородничество, Разведение Овец, Травление и Гравировка Металлов, Колбасное Производство на Дому, Классическая Античность, Магия с Последующим Разоблачением и еще несколько предметов, сути которых я, как ни старался, по их названиям понять не смог. Какие дисциплины должны соответствовать таким, например, названиям, как Три Шара? Или Панпендаризм? Или Культивация Кислотности? А вот и само письмо:
Прости, я не мог написать раньше не только потому, что был ужасно занят поселением на Тули-стрит и устройством там офиса, но и потому, что должен был встречаться с разными людьми и устанавливать с ними контакты. Полагаю, все были слегка шокированы, когда в то утро обнаружили, что птичка упорхнула. Но вынести официальное прощание с мистером Коллопи, бесконечно тянущееся и тошнотворное, с пьяными слезами, текущими по его щекам, с изможденным отцом Фартом, дающим мне свое благословение на пышной латыни, и, возможно, с тихо плачущей мисс Анни, было выше моих сил. Ты знаешь, как я ненавижу такого рода вещи. Они действуют мне на нервы. Тем не менее прости меня за то, что я не посвятил в свой план тебя, но для его осуществления было крайне важно, чтобы Коллопи оставался в неведении. Поскольку он обладает чудесным даром доставлять всем неприятности и совать повсюду свой нос, чтобы наградить всех своим грязным чиханием. Ты знаешь, что у него есть брат в полиции Хенли? Это недалеко от моего дома. Если он узнает мой настоящий адрес – который ты ни при каких обстоятельствах не должен открывать этому педерасту, – я уверен, парень начнет совать нос в мои дела. Все, что я о нем знаю, говорит за то, что он может оказаться даже хуже, чем сам Коллопи. Нечего и говорить, что я не воспользовался ни одним из адресов, которые мне дал преподобный отец Фарт, поскольку иезуиты могут оказаться куда теснее связанными с полицией, чем простые люди. После того как я немного встану на ноги, ты сможешь приехать и начать помогать мне, поскольку, как я понял, род деятельности, которым я занялся, находится еще в зачаточном состоянии. Если вести дело должным образом, можно грести деньги лопатой, и каждому найдется работа. К тому же жить здесь гораздо лучше. Пивные здесь лучше, еда хорошая и дешевая, а улицы не кишат вечно толкающимся народом, как в Дублине. Информацию о любом предмете или человеке на Земле можно получить за фунт стерлингов, а часто даже просто за пару стаканов выпивки.
Не придавай слишком большого значения списку преподаваемых дисциплин на полях. Не вижу причин, по которым не следовало бы заниматься всем этим и еще многими другими вещами, например Религиозным Паломничеством. Но я еще не довел содержимое этого листка до широкой публики. Ты можешь рассматривать этот список как манифест, как программу того, что мы намерены делать. Наша действительная цель – массовое распространение знаний, улучшение и цивилизация рода человеческого. Мы проектируем мир будущего, мир мудрых и гениальных людей, умеющих делать все одинаково хорошо, нетерпимых к нытикам, трусам, подлецам и политиканам. Не Утопию, но общество, в котором все ненужные ошибки, неудачи и неправильные поступки будут исключены. Простейший способ решить эту проблему – нанести удар по причине всего этого, которая кроется в невежестве и недостатке образования или в неправильном образовании. Каждый день ты встречаешь людей, бродящих вокруг с мешаниной в голове. Жизнь приводит их в замешательство, они практически ничего не понимают и убеждены только в одном – в конце концов они должны умереть. Я не собираюсь заходить слишком далеко и разубеждать их в этом, но верю, что смогу предложить им несколько хороших способов наполнить смыслом оставшиеся дни. Неделю назад я встретил на Тауэрбридж-роуд совершенно замечательного негра, по-видимому моряка. Это был абсолютно невежественный тип, но за три встречи я научил его играть в шахматы. Теперь он весьма горд собой и считает себя колдуном. Однажды вечером я выпивал с одной из тысяч дамочек, наводняющих здешние улицы. Она хотела, чтобы я пошел с ней, но я отказался. По ее акценту я понял, что она из Ирландии, и действительно, она оказалась из Кэслконнела, что в графстве Шэннон. Все та же старая история про работу в качестве горничной, про тиранку-хозяйку и ее молокососа сынка, который пытался затащить ее в кровать, как только она принималась за уборку постелей. Она пришла к заключению, что если в этой стране приняты такого сорта вещи, она может, по крайней мере, брать за это плату. В ее доводах присутствовала некоторая логика, но было до боли ясно, что она почти ничего не знает о бизнесе. Я заговорил с ней о ее матери и о зеленых холмах Родины. И почти тотчас услышал ее плач. Хотя, возможно, причиной ее слез был джин. Эти девицы весьма чувствительны к такого сорта вещам. Но пусть у тебя не складывается впечатление, будто я заделался проповедником, который еженощно спасает заблудшие души, наводняющие пивные. Это была единственная странная ночь, когда я был свободен. Обычно я слишком занят для подобных похождений. Общее число работников в нашем офисе в настоящий момент равно четырем. Кроме меня это машинистка, клерк и Еще Другой. Еще Другой – это мой партнер, который вложил в предприятие немалую сумму. С его деньгами и моими мозгами – нет в мире силы, способной нас остановить. К тому же у него есть влиятельная мамочка, которая живет в большом доме в Хемпстеде. Он не живет вместе с ней и вообще-то не слишком с ней ладит, видимо потому, что, когда он был моложе, она заставила его провести два года в Оксфорде. Он говорит, что это место повергло его в ужас. Он подписывается как М. Б. Бернс. Когда я решил узнать его имя (нельзя же заводить партнера в совершенно новом деле и знать при этом только его фамилию, ведь имя необходимо хотя бы для того, чтобы сделать ему выговор или выругать), выяснилось, что полностью парня зовут Мильтон Байрон Бернс. Возможно, это сделало его объектом злых шуток со стороны оксфордских недоучек и отравило ему жизнь. Он довольно-таки темный тип, но знает, что такое тяжелый труд, и умеет разговаривать с людьми. Он не поэт, конечно же, но убежден, что его давно умерший отец считал себя поэтом. И вследствие этого пришел к выводу, что обязан почтить память гениев прошлого, дав своему несчастному сыну их имена. В настоящий момент между нами наметились легкие разногласия. Он решил, что одним из видов деятельности, которыми нам следует заняться, является реклама в газетах, журналах и где только можно. Он считает это многообещающим полем деятельности. Он прав в том, что на этом можно сделать большие деньги, но у нас нет стартового капитала. Пока нет. Я продолжаю талдычить ему, что гораздо больше счастья и морального удовлетворения можно получить, обучая десять тысяч англичан тому, как правильно играть в бильярд, по четыре гинеи за четыре урока, нежели урывать куски и пресмыкаться в этом вертепе рекламы. Но он заявил, что вовсе не желает делать кого бы то ни было счастливым и определенно не желает быть счастлив сам; он просто хочет сделать кучу денег. Я нахожу подобное умонастроение слегка циничным, но уверен, что в скором времени мне удастся привить ему свои здоровые взгляды. Мы дважды обедали с его матушкой, и я нашел, что она весьма умна. Чувствую, пройдет совсем немного времени, и она сделается патроном нашей Академии и поможет ей на самой важной стадии вливанием горячей красной крови LSD. Ты знаешь, для чего нужны богачи и почему мы не должны им завидовать и обижаться на них? Это люди, пришедшие в наш мир во всеоружии, чтобы помогать другим. Какой контраст они составляют с людьми, подобными Коллопи, которые тратят все свое время на то, чтобы мешать и надоедать всем остальным, совать повсюду свой нос, выискивая дурное, чтобы сделать его еще хуже, вмешиваться во все, пререкаться, разжигать ненависть и раздувать ссоры между друзьями. Не один раз я задумывался над тем, чтобы начать преподавать курс, озаглавленный: Ваш Собственный Бизнес и Забота о Нем. Я мог бы взять Коллопи в качестве вольнослушателя. Я пашу вместе с еще одним человеком – пожилым холостяком, который владеет табачным магазином и проводит свободное время, читая древнегреческих философов. Нравится ли мне эта компания? Да, и даже очень, поскольку теперь мне не нужно покупать сигареты, а леди домовладетельница так стара, что порой забывает брать с меня квартирную плату.
Храни все, что я тебе сообщил в этом письме или сообщу каким-либо иным образом, в секрете и не давай никому в Дублине адрес моей фирмы. Скоро напишу тебе снова. Пересказывай мне все новости, какие услышишь. Вложенный в конверт фунт передай Анни вместе с моими комплиментами. Желаю всего наилучшего.
Я вздохнул и положил письмо в карман. На самом деле в нем не было ничего существенного.
13
Все последующие месяцы погода была особенно отвратительной: был сезон сплошных ливней и жестоких ветров, а температура по ночам была такой, что мне приходилось класть поверх одеяла еще два пальто. Однако мистер Коллопи упорно игнорировал ночную непогоду. Частенько он покидал дом около восьми вечера, и знакомые говорили мне, что его прячущуюся под промокшим зонтом фигуру нередко можно было встретить с краю небольшой толпы, собирающейся на уличный митинг на углу Фостер-плейс и Эбби-стрит. Его посещения не имели никакого отношения к целям или темам этих митингов. Он ходил туда, чтобы прерывать ораторов своими критическими замечаниями, при этом неизменно подразумевал свои таинственные занятия. Его основное требование состояло в том, что сперва надо заняться наиболее неотложными вещами. Если митинг защищал забастовку против низкой заработной платы на железных дорогах, он с яростью отвечал, что инертность Корпорации для страны является гораздо более скандальной и насущной темой.
Однажды вечером он пришел домой насквозь промокшим и, вместо того чтобы сразу улечься в постель, сел возле плиты, ища утешения в своем глиняном горшке.
– Папа, ради Бога, иди спать, – сказала Анни. – Ты вымок до нитки. Отправляйся в постель, а я приготовлю тебе пунш.
– О, нет, – сердито ответил он. – В такой ситуации мне поможет закалка старого игрока в херлинг.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14