Газну. После его смерти оно продолжало существовать как нечто вроде коллективной собственности военных, хотя и под саманидским сюзеренитетом; оно открыло для ислама Центральный и Восточный Афганистан, все еще остававшийся языческим. Зять Алптегина, Сабуктегин, которого армия в 977 г. сделала правителем, закрепился на завоеванных землях, предотвратил мятеж и тем самым спас Хорасан для Саманидов и подготовил базу для дальнейших завоеваний, преимущественно в восточном направлении. На пограничных территориях добровольные «борцы за веру» (гузат), которых прежде использовали большей частью в войне против тюрок, все охотнее стали вступать в войска солдатского государства. Последнее, вместо того чтобы бороться с разрушительными последствиями соперничества между различными частями армии, начало новую захватническую войну. Сын Сабуктегина, Махмуд (отметим мусульманское имя), использовал возможности, присущие современной ему политической системе, и, победив в нескольких крупных кампаниях, создал огромное государство, включавшее множество самых разнообразных этнических групп. Его целостность обеспечивалась армией, получавшей денежное вознаграждение, источником которого была военная добыча (не военные лены), и потому непосредственно зависевшей от правителя и всегда готовой к немедленным действиям; она яростно защищала суннитский толк ислама и иранизацию в сфере культуры. В 999 г. Саманиды были «ликвидированы», в 1009 г. Систан был вырван из рук последних Саффаридов, и там сразу же была учреждена газнавидская администрация; в последующие годы были разбиты белуджи в Мекране. Куда более важным было заключенное с тюрками Караханидами соглашение, по которому они оставили себе Трансоксанию, в то время как земли, лежащие к югу от Амударьи (Окса), включая Хорезм (Хиву), перешли к Махмуду. Здесь он учредил новую династию.
Одно из подразделений тюрок-огузов во главе с родом Сельджук расположилось на южном берегу Окса, чтобы защитить страну от возможных набегов Караханидов. В это время все больше и больше буидских территорий попадало в руки Махмуда; в 1029 г. был захвачен Рей, и вскоре у буидских князей остались лишь Фарс и Керман. Уже в 1019 г. халиф даровал Газнавидам титул Йамин ад-Даула, «Правая рука государства», и они вознамерились завладеть Ираком и тем самым вновь дать халифу суннитского протектора; этот план так и не был осуществлен.
Огромную историческую роль сыграли экспедиции в Индию, организованные между 1001 г. и концом царствования Махмуда. Они пронесли «священную войну» вплоть до южных районов Гуджарата и города Каннауджа в центре Индии на Ганге. Несмотря на сопротивление, временами принимавшее героический характер, разобщенные индийские князья не могли состязаться с газнавидской кавалерией и лучниками. Исламский империализм отпраздновал один из своих величайших триумфов: храмовые твердыни были взяты штурмом, их идолы разбиты и сокровища разграблены. Религиозное рвение войск неопровержимо свидетельствовало о непримиримой ненависти к язычникам. Махмуд, вне всякого сомнения, заложил основы величия индийского ислама, но он также несет ответственность за опасную напряженность в отношениях (существующую и поныне) между мусульманами и индуистами, хотя после замирения завоеванных территорий он обращался с представителями прочих религий корректно и даже допускал индийцев в свою армию. Последующие же правители позволили себе те необузданные акты жестокости, которые запечатлелись в памяти покоренных народов. Вызывающие ужас рассказы тогдашних и даже более поздних авторов, таких, как Саади (ум. 1292), о штурме храмового центра Сумната (1026) основываются скорее не на фактах, а на общем настроении того времени.
Однако, хотя Махмуд нашел силы признать существование немусульманских религиозных общин, он не пожелал терпеть деятельность несуннитских общин в исламе. Он разогнал семеричников в долине Инда и энергично боролся против них в иранских провинциях; когда был захвачен Рей, огромная библиотека Буидов была сожжена из-за ее шиитского характера. Махмуд проявлял в борьбе против сектантства такое рвение, какое прочие мусульманские правители, особенно сунниты, выказывали только в случае возникновения политической угрозы. Опору для своей автократической власти он искал в принципе cuius regio eius religio («чья власть, того и вера»), сравнимом с византийским отождествлением национального чувства и веры, т е. с безоговорочной преданностью подавляющего большинства народа религиозной общине, превосходящей лояльность по отношению к династии, не говоря уже о «нации».
Новая империя открыла необычайно широкие возможности для историка. При Махмуде величайший из мусульманских ученых, хорезмийский естествоиспытатель, астроном, историк, знаток искусства и писатель Абу Райхан ал-Бируни (973–1048), создал свое описание Индии, не имеющее равных в мусульманской науке. Подобно остальным его произведениям, оно уникально и помимо своего фактического содержания, так как Бируни подверг критическому анализу свои собственные взгляды и культурную ситуацию в исламском мире в целом.
Махмуд, могущественнейший мусульманский правитель своего времени, сумел сохранить равновесие между иранскими и афгано-индийскими владениями династии. С его смертью власть Газнавидов в Персии начала ослабевать. Основные интересы Масуда, сына Махмуда и его преемника, были сосредоточены в Индии, и он не смог своевременно противостоять притязаниям сельджуков. За несколько лет огузы (арабы их называли туркуманами, т е. туркменами) во главе с братьями Тогрул-беком и Чагры-беком завоевали Центральную Персию и Западный Хорасан и в 1040 г. при Дандакане, около Мерва, нанесли решающее поражение армии Масуда, собранной слишком поздно и наспех. Они изгнали Газнавидов из Хорасана, а затем стали их преемниками в Персии, Своей столицей они сделали Исфахан и оттуда оказывали постоянное давление в южном направлении. Наконец в 1055 г. Тогрул-бек по призыву халифа смог вступить в Багдад. Вскоре после этого сельджуки присоединили Северную Сирию к иранским и иракским провинциям традиционного Халифата. Впервые за 300 лет восточная халифская империя была восстановлена как государственное образование, хотя и при чужеземном руководстве. Этому государству суждено было просуществовать около 60 лет. Его единству с самого начала угрожала разнородность включенных в него территорий, а еще больше – традиционные тюркские формы организации, уже оказавшиеся фатальными для Караханидов, которые поручили управлять империей принцам при верховной власти главы рода, следствием чего были рост сепаратизма и конечный распад государства.
Сельджуки были заботливые администраторы и энергичные полководцы, но едва ли они добились бы столь быстрого успеха, если бы не приняли твердо суннитскую доктрину и, таким образом, не избавились в будущем от проблем, которые возникли перед Газнавидами с их индийской ориентацией. В то время как Сабуктегин и его преемники принесли ислам на восток, сельджуки распространили учение на западе. В 1029 г., перед самой смертью Махмуда, туркмены начали «священную войну» против византийской Армении. При Алп-Арслане (1063–1072), втором сельджукском правителе в Багдаде, тюрки прорвались через византийскую линию – укреплений в восточную часть Малой Азии. Сражение при Маназкарте (Манзикерт), состоявшееся в 1071 г., открыло сельджукам путь к завоеванию Малой Азии; больше половины ее было включено в независимое de facto Сельджукское государство (теоретически то была часть значительно более крупных владений сельджуков), управлявшееся сначала (с 1077 г.) из Никеи, а после ее утраты (1079) – из Коньи (Иконий). Примерно в конце столетия государства крестоносцев в Антиохии и Эдессе отрезали его от центральных сельджукских областей. Несмотря на культурный расцвет Сельджукского государства Рума, достигший кульминации в последней четверти XII в. и в период существования Латинской империи в Константинополе, долгосрочным следствием вторжения тюркских кочевников явились экономический упадок Малой Азии, деградация сельского хозяйства, а главное – городской культуры. Потеря греками власти привела также к неизбежному экономическому и, не считая столицы, культурному вырождению на тех землях, которые еще оставались христианскими, но которые неуклонно, хотя и медленно, становились исламскими. Сельджукиды Рума никогда всерьез не пытались уничтожить Византию; их политический идеал, судя по всему, был двойственным: дар ал-ислам должен быть подчинен им, но христианский мир в дар ал-харб должен остаться под властью константинопольского императора.
Объединенное Сельджукское государство благоденствовало около 40 лет; практически оно было ограничено Ираком и Персией. Методы управления улучшались, режим возглавил консолидацию суннитского ислама, образование поощрялось, и почти 30 лет выдающийся деятель вазир Низам ал-Мулк железной рукой вершил все дела, часто несмотря на противодействие халифа и даже сельджукского султана, чьим атабеком (опекуном и воспитателем) он первоначально был; но всего этого было недостаточно, чтобы устранить постоянные источники слабости. Наиболее экономически развитые в то время области распространения ислама, города-оазисы Центральной Азии и Египет, лежали вне сферы власти Сельджукидов; пропасть между тюркской правящей военной кастой и персо– и арабоязычным населением сохранялась. Отсутствие согласия среди членов династии вело к мятежам принцев, занимавших ключевые посты военачальников и наместников, причем не только при каждой смене монарха, но и всякий раз, когда ситуация казалась им благоприятной. Перс Низам ал-Мулк попытался заменить рыхлую родовую федерацию централизованной абсолютной монархией по сасанидскому образцу; однако он потерпел неудачу: в центральных областях из-за политической инертности гражданской администрации и нехватки денег, а в отдаленных арабоязычных землях – вследствие слабости Сельджукидов, над которыми местные правители, принадлежавшие к самым различным этническим группам и пришедшие к власти самыми разными путями, постоянно насмехались. Месопотамия и Сирия представляли собой калейдоскоп второстепенных сил – городов-государств, бедуинских и солдатских княжеств, – существующих в более или менее устойчивых рамках сельджукского «Великого царствования», в постоянной вражде пруг с другом, с центральной властью и с медленно гибнущими Фатимидами.
В 1087 г. Низам ал-Мулк вынужден был признать внутреннюю логику развития акта и передать «военные лены», свободные от налогов, армейским офицерам; однако ему пришлось расстаться с надеждой, что это освобождение «ленников» заставит их с большей терпимостью относиться к сельскому населению. До сих пор он настаивал на сохранении краткосрочной аренды и лишь формально даровал мукта право на владение определенной собственностью. Но с ростом опоры на феодальное ополчение все более обычными становились незаконный захват собственнических прав и приобретение земельных владений, которые не могли быть отобраны в качестве лена. Процесс развития землевладельческой военной аристократии, не только благоприятствовавший укреплению стабильности на местах, но и способствовавший распаду государства, был завершен при первых Сельджукидах. О его связи с нехваткой денег ясно свидетельствует аналогичный, хотя и более медленный, процесс, протекавший в Египте. То же, но как бы с противоположной стороны доказывает успех каракитаев, которые через поколение после смерти Низам ал-Мулка ворвались в Трансоксанию с востока и сумели сохранить силу своей армии после окончательного уничтожения сельджуков к северу от Окса, сдержав «феодализацию» путем выплаты войскам жалованья в денежной форме.
В основе государственной философии Сельджукской империи лежала знаменитая «Сийасат-наме» («Книга об управлении») Низам ал-Мулка, которую он написал незадолго до своей смерти. Она согласуется с общемусульманской концепцией, в соответствии с которой «государство вместе с подданными принадлежит султану» и, следовательно, держатели ленов считаются только их протекторами. Эта концепция никогда не оспаривалась в теории, но ее сторонники никогда не обладали достаточной властью, чтобы осуществить этот «отеческий деспотизм» на практике.
Сельджуков хорошо помнят на Западе в связи с их вторжением в Малую Азию и участием в событиях Первого крестового похода. С исламской точки зрения более важно то обстоятельство, что они получили контроль над султанатом в Багдаде и, таким образом, создали политические условия для успешной «реанимации» суннитского ислама. Несомненно, что даже без сельджукской гегемонии в Ираке семеричная ересь была бы больше не способна на империалистическую экспансию; и так же несомненно, что именно крестоносцы в конце XI в. вбили клин между фатимидским Египтом и его аванпостами; даже если они и не прервали связь между батинитской оппозицией и халифом, они ее затруднили. И все же мы должны признать, что целью сельджукского режима была консолидация суннизма и что добивался он этого главным образом интеллектуальным оружием. Тот факт, что 1 нваря 1060 г. халиф изменил почетный титул Тогрул-бека – Рукн ад-Даула («Столп государства») на Рукн ад-Дин («Столп веры»), имел не одно только формальное значение.
Разрушение религии Закона, поощрявшееся – не всегда сознательно – мистиками, учение которых распространилось как среди широких масс, так и в образованных кругах, различия между верой ученого и рядового мусульманина, религиозные сомнения, бывшие следствием постоянных политических и экономических кризисов, унылая монотонность антинаучной, антифилософской, короче говоря, антиинтеллектуальной ханбалитской ортодоксальности – все эти факторы в сочетании с непреоборимой силой исмаилитской пропаганды явились причиной того, что мистики уже в позднебуидский период стали рассматривать шариат как необходимую предпосылку суфийского просвещения и побуждать теологов к признанию мистических форм благочестия. Однако в действительности перемены пришли сверху. Низам ал-Мулк прекратил преследование ашаритской «компромиссной теологии», которая была близка мутазилизму по методике, а ханбалитскому правоверию – по содержанию, освободил столицу от политического давления со стороны ханбалитов и по мере сил содействовал изучению фикха, выдвинув на первое место свой собственный шафиитский толк.
Перс Газали из Туса (1058–1111) был приглашен в «Низамийю», и, хотя он создал свое исчерпывающее опровержение батинитского учения и энциклопедическое «Возвращение наук о вере» только после смерти вазира (который в 1092 г. пал жертвой кинжала убийцы-ассасина), эти работы были написаны в духе Низам ал-Мулка. Основой суннитского ислама отныне становился синтез религиозного закона и мистического, более интенсивного познания бога, которое лучше всех описал и проанализировал Газали, сам проведший десять лет в уединении и размышлении. И тот же Газали, не убоявшись нападок фанатиков, возвел поныне существующее здание веры, где равно находят приют теологический рационализм религиозных истин и благочестие, в котором нуждается простой народ. Духовное единство в мусульманской общине могло быть достигнуто лишь путем узаконения народных культовых форм, в первую очередь культа Пророка и святых, и отказа от мирских стремлений.
Однако синтез, осуществленный Газали, пробивал себе дорогу лишь постепенно; в 1150 г. труды ученого были публично сожжены, что нередко случалось в том столетии; то же самое произошло с батинитской энциклопедией «Чистых братьев». Потребовалось некоторое время, чтобы деградация научной мысли стала заметной. Низам ал-Мулк был покровителем великого математика и астронома Омара Хайама (ум. 1122), более известного на Западе своими четверостишиями (не все из которых подлинны). Сам Газали был знатоком греческой философии, которую он проницательно опровергает во взглядах Авиценны. Но век все более жаждал безопасности и близости к богу, экстаза и покаяния, он желал радоваться человеческой слабости и наслаждаться божественным безумием иллюминатов. В то же самое время он стремился к порядку и авторитету; он мечтал ответить на хаотичность политической жизни и на постоянное отсутствие экономической и военной стабильности возвратом к общине, ради существования и могущества которой только и стоило жить.
В этой обстановке естественные науки совсем сошли на нет, однако куда более рафинированные литература и языковедение устояли. Написанные рифмованной прозой маленькие новеллы (макамы), в жанре которых Харири из Басры (ум. 1122) старался превзойти лучшие образцы X в.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Одно из подразделений тюрок-огузов во главе с родом Сельджук расположилось на южном берегу Окса, чтобы защитить страну от возможных набегов Караханидов. В это время все больше и больше буидских территорий попадало в руки Махмуда; в 1029 г. был захвачен Рей, и вскоре у буидских князей остались лишь Фарс и Керман. Уже в 1019 г. халиф даровал Газнавидам титул Йамин ад-Даула, «Правая рука государства», и они вознамерились завладеть Ираком и тем самым вновь дать халифу суннитского протектора; этот план так и не был осуществлен.
Огромную историческую роль сыграли экспедиции в Индию, организованные между 1001 г. и концом царствования Махмуда. Они пронесли «священную войну» вплоть до южных районов Гуджарата и города Каннауджа в центре Индии на Ганге. Несмотря на сопротивление, временами принимавшее героический характер, разобщенные индийские князья не могли состязаться с газнавидской кавалерией и лучниками. Исламский империализм отпраздновал один из своих величайших триумфов: храмовые твердыни были взяты штурмом, их идолы разбиты и сокровища разграблены. Религиозное рвение войск неопровержимо свидетельствовало о непримиримой ненависти к язычникам. Махмуд, вне всякого сомнения, заложил основы величия индийского ислама, но он также несет ответственность за опасную напряженность в отношениях (существующую и поныне) между мусульманами и индуистами, хотя после замирения завоеванных территорий он обращался с представителями прочих религий корректно и даже допускал индийцев в свою армию. Последующие же правители позволили себе те необузданные акты жестокости, которые запечатлелись в памяти покоренных народов. Вызывающие ужас рассказы тогдашних и даже более поздних авторов, таких, как Саади (ум. 1292), о штурме храмового центра Сумната (1026) основываются скорее не на фактах, а на общем настроении того времени.
Однако, хотя Махмуд нашел силы признать существование немусульманских религиозных общин, он не пожелал терпеть деятельность несуннитских общин в исламе. Он разогнал семеричников в долине Инда и энергично боролся против них в иранских провинциях; когда был захвачен Рей, огромная библиотека Буидов была сожжена из-за ее шиитского характера. Махмуд проявлял в борьбе против сектантства такое рвение, какое прочие мусульманские правители, особенно сунниты, выказывали только в случае возникновения политической угрозы. Опору для своей автократической власти он искал в принципе cuius regio eius religio («чья власть, того и вера»), сравнимом с византийским отождествлением национального чувства и веры, т е. с безоговорочной преданностью подавляющего большинства народа религиозной общине, превосходящей лояльность по отношению к династии, не говоря уже о «нации».
Новая империя открыла необычайно широкие возможности для историка. При Махмуде величайший из мусульманских ученых, хорезмийский естествоиспытатель, астроном, историк, знаток искусства и писатель Абу Райхан ал-Бируни (973–1048), создал свое описание Индии, не имеющее равных в мусульманской науке. Подобно остальным его произведениям, оно уникально и помимо своего фактического содержания, так как Бируни подверг критическому анализу свои собственные взгляды и культурную ситуацию в исламском мире в целом.
Махмуд, могущественнейший мусульманский правитель своего времени, сумел сохранить равновесие между иранскими и афгано-индийскими владениями династии. С его смертью власть Газнавидов в Персии начала ослабевать. Основные интересы Масуда, сына Махмуда и его преемника, были сосредоточены в Индии, и он не смог своевременно противостоять притязаниям сельджуков. За несколько лет огузы (арабы их называли туркуманами, т е. туркменами) во главе с братьями Тогрул-беком и Чагры-беком завоевали Центральную Персию и Западный Хорасан и в 1040 г. при Дандакане, около Мерва, нанесли решающее поражение армии Масуда, собранной слишком поздно и наспех. Они изгнали Газнавидов из Хорасана, а затем стали их преемниками в Персии, Своей столицей они сделали Исфахан и оттуда оказывали постоянное давление в южном направлении. Наконец в 1055 г. Тогрул-бек по призыву халифа смог вступить в Багдад. Вскоре после этого сельджуки присоединили Северную Сирию к иранским и иракским провинциям традиционного Халифата. Впервые за 300 лет восточная халифская империя была восстановлена как государственное образование, хотя и при чужеземном руководстве. Этому государству суждено было просуществовать около 60 лет. Его единству с самого начала угрожала разнородность включенных в него территорий, а еще больше – традиционные тюркские формы организации, уже оказавшиеся фатальными для Караханидов, которые поручили управлять империей принцам при верховной власти главы рода, следствием чего были рост сепаратизма и конечный распад государства.
Сельджуки были заботливые администраторы и энергичные полководцы, но едва ли они добились бы столь быстрого успеха, если бы не приняли твердо суннитскую доктрину и, таким образом, не избавились в будущем от проблем, которые возникли перед Газнавидами с их индийской ориентацией. В то время как Сабуктегин и его преемники принесли ислам на восток, сельджуки распространили учение на западе. В 1029 г., перед самой смертью Махмуда, туркмены начали «священную войну» против византийской Армении. При Алп-Арслане (1063–1072), втором сельджукском правителе в Багдаде, тюрки прорвались через византийскую линию – укреплений в восточную часть Малой Азии. Сражение при Маназкарте (Манзикерт), состоявшееся в 1071 г., открыло сельджукам путь к завоеванию Малой Азии; больше половины ее было включено в независимое de facto Сельджукское государство (теоретически то была часть значительно более крупных владений сельджуков), управлявшееся сначала (с 1077 г.) из Никеи, а после ее утраты (1079) – из Коньи (Иконий). Примерно в конце столетия государства крестоносцев в Антиохии и Эдессе отрезали его от центральных сельджукских областей. Несмотря на культурный расцвет Сельджукского государства Рума, достигший кульминации в последней четверти XII в. и в период существования Латинской империи в Константинополе, долгосрочным следствием вторжения тюркских кочевников явились экономический упадок Малой Азии, деградация сельского хозяйства, а главное – городской культуры. Потеря греками власти привела также к неизбежному экономическому и, не считая столицы, культурному вырождению на тех землях, которые еще оставались христианскими, но которые неуклонно, хотя и медленно, становились исламскими. Сельджукиды Рума никогда всерьез не пытались уничтожить Византию; их политический идеал, судя по всему, был двойственным: дар ал-ислам должен быть подчинен им, но христианский мир в дар ал-харб должен остаться под властью константинопольского императора.
Объединенное Сельджукское государство благоденствовало около 40 лет; практически оно было ограничено Ираком и Персией. Методы управления улучшались, режим возглавил консолидацию суннитского ислама, образование поощрялось, и почти 30 лет выдающийся деятель вазир Низам ал-Мулк железной рукой вершил все дела, часто несмотря на противодействие халифа и даже сельджукского султана, чьим атабеком (опекуном и воспитателем) он первоначально был; но всего этого было недостаточно, чтобы устранить постоянные источники слабости. Наиболее экономически развитые в то время области распространения ислама, города-оазисы Центральной Азии и Египет, лежали вне сферы власти Сельджукидов; пропасть между тюркской правящей военной кастой и персо– и арабоязычным населением сохранялась. Отсутствие согласия среди членов династии вело к мятежам принцев, занимавших ключевые посты военачальников и наместников, причем не только при каждой смене монарха, но и всякий раз, когда ситуация казалась им благоприятной. Перс Низам ал-Мулк попытался заменить рыхлую родовую федерацию централизованной абсолютной монархией по сасанидскому образцу; однако он потерпел неудачу: в центральных областях из-за политической инертности гражданской администрации и нехватки денег, а в отдаленных арабоязычных землях – вследствие слабости Сельджукидов, над которыми местные правители, принадлежавшие к самым различным этническим группам и пришедшие к власти самыми разными путями, постоянно насмехались. Месопотамия и Сирия представляли собой калейдоскоп второстепенных сил – городов-государств, бедуинских и солдатских княжеств, – существующих в более или менее устойчивых рамках сельджукского «Великого царствования», в постоянной вражде пруг с другом, с центральной властью и с медленно гибнущими Фатимидами.
В 1087 г. Низам ал-Мулк вынужден был признать внутреннюю логику развития акта и передать «военные лены», свободные от налогов, армейским офицерам; однако ему пришлось расстаться с надеждой, что это освобождение «ленников» заставит их с большей терпимостью относиться к сельскому населению. До сих пор он настаивал на сохранении краткосрочной аренды и лишь формально даровал мукта право на владение определенной собственностью. Но с ростом опоры на феодальное ополчение все более обычными становились незаконный захват собственнических прав и приобретение земельных владений, которые не могли быть отобраны в качестве лена. Процесс развития землевладельческой военной аристократии, не только благоприятствовавший укреплению стабильности на местах, но и способствовавший распаду государства, был завершен при первых Сельджукидах. О его связи с нехваткой денег ясно свидетельствует аналогичный, хотя и более медленный, процесс, протекавший в Египте. То же, но как бы с противоположной стороны доказывает успех каракитаев, которые через поколение после смерти Низам ал-Мулка ворвались в Трансоксанию с востока и сумели сохранить силу своей армии после окончательного уничтожения сельджуков к северу от Окса, сдержав «феодализацию» путем выплаты войскам жалованья в денежной форме.
В основе государственной философии Сельджукской империи лежала знаменитая «Сийасат-наме» («Книга об управлении») Низам ал-Мулка, которую он написал незадолго до своей смерти. Она согласуется с общемусульманской концепцией, в соответствии с которой «государство вместе с подданными принадлежит султану» и, следовательно, держатели ленов считаются только их протекторами. Эта концепция никогда не оспаривалась в теории, но ее сторонники никогда не обладали достаточной властью, чтобы осуществить этот «отеческий деспотизм» на практике.
Сельджуков хорошо помнят на Западе в связи с их вторжением в Малую Азию и участием в событиях Первого крестового похода. С исламской точки зрения более важно то обстоятельство, что они получили контроль над султанатом в Багдаде и, таким образом, создали политические условия для успешной «реанимации» суннитского ислама. Несомненно, что даже без сельджукской гегемонии в Ираке семеричная ересь была бы больше не способна на империалистическую экспансию; и так же несомненно, что именно крестоносцы в конце XI в. вбили клин между фатимидским Египтом и его аванпостами; даже если они и не прервали связь между батинитской оппозицией и халифом, они ее затруднили. И все же мы должны признать, что целью сельджукского режима была консолидация суннизма и что добивался он этого главным образом интеллектуальным оружием. Тот факт, что 1 нваря 1060 г. халиф изменил почетный титул Тогрул-бека – Рукн ад-Даула («Столп государства») на Рукн ад-Дин («Столп веры»), имел не одно только формальное значение.
Разрушение религии Закона, поощрявшееся – не всегда сознательно – мистиками, учение которых распространилось как среди широких масс, так и в образованных кругах, различия между верой ученого и рядового мусульманина, религиозные сомнения, бывшие следствием постоянных политических и экономических кризисов, унылая монотонность антинаучной, антифилософской, короче говоря, антиинтеллектуальной ханбалитской ортодоксальности – все эти факторы в сочетании с непреоборимой силой исмаилитской пропаганды явились причиной того, что мистики уже в позднебуидский период стали рассматривать шариат как необходимую предпосылку суфийского просвещения и побуждать теологов к признанию мистических форм благочестия. Однако в действительности перемены пришли сверху. Низам ал-Мулк прекратил преследование ашаритской «компромиссной теологии», которая была близка мутазилизму по методике, а ханбалитскому правоверию – по содержанию, освободил столицу от политического давления со стороны ханбалитов и по мере сил содействовал изучению фикха, выдвинув на первое место свой собственный шафиитский толк.
Перс Газали из Туса (1058–1111) был приглашен в «Низамийю», и, хотя он создал свое исчерпывающее опровержение батинитского учения и энциклопедическое «Возвращение наук о вере» только после смерти вазира (который в 1092 г. пал жертвой кинжала убийцы-ассасина), эти работы были написаны в духе Низам ал-Мулка. Основой суннитского ислама отныне становился синтез религиозного закона и мистического, более интенсивного познания бога, которое лучше всех описал и проанализировал Газали, сам проведший десять лет в уединении и размышлении. И тот же Газали, не убоявшись нападок фанатиков, возвел поныне существующее здание веры, где равно находят приют теологический рационализм религиозных истин и благочестие, в котором нуждается простой народ. Духовное единство в мусульманской общине могло быть достигнуто лишь путем узаконения народных культовых форм, в первую очередь культа Пророка и святых, и отказа от мирских стремлений.
Однако синтез, осуществленный Газали, пробивал себе дорогу лишь постепенно; в 1150 г. труды ученого были публично сожжены, что нередко случалось в том столетии; то же самое произошло с батинитской энциклопедией «Чистых братьев». Потребовалось некоторое время, чтобы деградация научной мысли стала заметной. Низам ал-Мулк был покровителем великого математика и астронома Омара Хайама (ум. 1122), более известного на Западе своими четверостишиями (не все из которых подлинны). Сам Газали был знатоком греческой философии, которую он проницательно опровергает во взглядах Авиценны. Но век все более жаждал безопасности и близости к богу, экстаза и покаяния, он желал радоваться человеческой слабости и наслаждаться божественным безумием иллюминатов. В то же самое время он стремился к порядку и авторитету; он мечтал ответить на хаотичность политической жизни и на постоянное отсутствие экономической и военной стабильности возвратом к общине, ради существования и могущества которой только и стоило жить.
В этой обстановке естественные науки совсем сошли на нет, однако куда более рафинированные литература и языковедение устояли. Написанные рифмованной прозой маленькие новеллы (макамы), в жанре которых Харири из Басры (ум. 1122) старался превзойти лучшие образцы X в.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30