— Он утверждает, что борьба против тирании — естественное право и даже священный долг народов…
— Постой, кто ее написал? Здесь напечатано: «Марат». Я такой фамилии не слышала.
Жак смутился. Сам он почти ничего не слышал об авторе. Что же рассказать о нем Бабетте?
— Марат — врач. Только он сейчас не лечит больных, а пишет книги и статьи, выступает где может, проповедуя равенство людей.
— Я думаю, что поняла бы его книгу, если бы прочитала своими глазами то, что написано. Но ты зря, братец, думаешь, что меня занимает только рукоделье. Хочешь, я расскажу тебе, что со мной приключилось в воскресенье?
— Расскажи.
— Я пошла в церковь к мессе, взяла с собой, как всегда, молитвенник, а это был вовсе и не молитвенник…
Бабетта оживилась. От ее обычной сдержанности не осталось и следа, синие глаза блестели.
— Понимаешь, это был совсем не молитвенник! — повторила она.
— Как так? Не понимаю.
— Это была светская книга — «Похождения Телемака» Фенелона . Я читала ее дома, да так увлеклась, что взяла ее с собой в церковь, а молитвенник оставила на столе.
Оба дружно рассмеялись.
— Представляю, как ты испугалась.
— Еще бы! Я поскорей захлопнула книгу, прикрыла ее, как могла, пальцами и шалью, а сама, уж конечно, думала не о молитве и не о том, что проповедовал кюре. У меня была лишь одна мысль, как бы ни он, ни Жанетта, с которой я была в церкви, ничего не заметили. Как ты полагаешь, большая я грешница?
И она снова засмеялась. Жак радостно смотрел на нее. Как непохожа она на сестер: болтливую Виолетту и высокомерную Жанетту!
Между тем Бабетта легко встала со стула и направилась к двери. А Жаку так не хотелось, чтобы она ушла!
— Бабетта, куда ты? Я хочу сказать тебе что-то важное…
Бабетта остановилась, вскинула на него глаза.
— О чем это ты?
— Ты рассказала мне свою маленькую тайну. И я в ответ хочу доверить тебе свою, и даже не маленькую.
И, повинуясь безотчетному порыву, Жак рассказал ей все, что сам знал о Фирмене Одри.
Бабетта слушала затаив дыхание.
— Что я могу сделать? Как помочь тебе в твоих поисках?
— Боюсь, ты мне ничем не можешь помочь… Вот я узнал, что невесту Фирмена звали Эжени Леклер или Лефлер, что она была белошвейкой и кончила тем, что сошла с ума.
— Постой, постой!.. — Бабетта наморщила лоб, силясь что-то припомнить.
— Неужели ты поможешь мне ее найти?
— Не знаю… Может быть, это всё глупости, простое совпадение. Не хочу тебя обнадеживать понапрасну.
— Говори, говори, не тяни!
— Понимаешь, здесь на улице Муфтар живет белошвейка, то есть она не белошвейка… — волнуясь и путаясь говорила Бабетта. — Теперь она вышивает платочки и косынки, но когда-то шила и бельё… Она безумная, фамилии я ее не знаю. Но имя тоже Эжени. В квартале ее зовут Поющей Сорокой. Может быть, это она и есть. Я, конечно, не знаю. Но Виолетта что-то ей заказывает…
— Виолетта? Надо сейчас же с ней поговорить.
— Не торопись, братец! Даже не думай говорить с ней без меня. Ты же знаешь, какая она насмешница! Я поговорю с ней сама.
Оставшись один, Жак почувствовал раскаяние. Ведь рассказав Бабетте о Фирмене, он невольно согрешил против отца Поля. Но юноша тут же успокоился. «Бабетта сохранит тайну. Ей можно довериться во всем! К тому же она обещала мне помочь!»
Через несколько дней Бабетте удалось устроить так, чтобы они остались втроем.
— Послушай, Виолетта! — обратилась к ней сестра. — Как зовут ту женщину, которая в прошлый раз сплела тебе из кружев косынку? Помнишь, эта косынка еще нам всем так понравилась!
— Поющая Сорока! А зачем тебе?
— А как ее настоящее имя? Ведь должно быть у нее имя!
— Раз она сумасшедшая, не все ли равно, как ее зовут.
— Послушай, Виолетта, ты можешь быть серьезной хотя бы на минуту? Расскажи толком все, что ты о ней знаешь.
— А зачем это тебе?
— Это нужно не мне, а Жаку.
— Жаку?! Уж не книгу ли какую он хочет у нее купить? Так ведь разума у нее не больше, чем у ее сороки… Жак, что ты хочешь о ней узнать?
— Прежде всего ее имя.
— А зачем?
— Я знаю сам: ее зовут Эжени. А фамилия Лекер.
— И вовсе не Лекер!
— Тогда Лефлер!
— А может быть, ни Лекер, ни Лефлер, а Лемер!
— Перестань дурачиться, Виолетта! — прикрикнул на нее Жак.
Девушки еще никогда не видали его таким сердитым.
Но Жак тут же спохватился, что суровость может только испортить все дело и сказал уже другим тоном:
— Ты прекрасно знаешь, Виолетта, что если ты мне скажешь, как зовут эту белошвейку, я в долгу у тебя не останусь. Мне удалось купить на днях очень ценные книги и…
Жаку не пришлось договаривать: практичная Виолетта, так же как и ее старшая сестра, знала, что выгодно приобретенные книги сулят им всевозможные удовольствия.
— Эжени Лефлер живет не так далеко, — сдалась Виолетта. — Пройдись на улицу Муфтар. Все ее там знают. Теперь она уже старая, совсем не выходит из дому, а когда-то, говорят, была красавицей. Притом она замечательная мастерица. И, даром что безумная, делает из шелка такие цветы, что у нее их охотно заказывают важные дамы.
— А при чем тут Поющая Сорока?
— У нее живет ученая сорока. У сорок-то вообще век короток. Так, говорят, какая-то добрая душа подменяет ей птицу каждый раз, когда старая умирает. Я, конечно, не знаю, правда ли это…
— Где же она живет?
— Кто? Сорока? — с насмешкой спросила Виолетта.
— Да нет, Эжени Лефлер, конечно!
— Она живет в доме девять по улице Муфтар…
Глава двенадцатая
ДРУЖИТЬ ТАК ДРУЖИТЬ!
Хорошо, когда у тебя есть друг! Услышал Жак от Адора последние политические новости, сделал удачную покупку, вот он и спешит поделиться всем этим с другом. А о письмах из деревни и говорить нечего! Кто, как не Шарль, должен первый выслушать, что происходит у Жака дома!
Новости из деревни приходили невеселые.
Выслушав Жака, Шарль говорил:
— Да и у меня, признаться, тоже ничего хорошего нет. Приезжал наш сосед из деревни, рассказывал, до лета хлеба нипочем не хватит. Мы вдобавок живем так далеко, что, когда везем на мельницу наше зерно и оливки, тратим полдня на поездку туда да столько же на обратный путь. Дорога лежит через реку, там водовороты, а мостов нет. И все-таки приходится возить хлеб именно туда. Ведь не сами мы себе мельников выбираем. Как прикажет сеньор! Дома, что у тебя, что у меня, никуда от сеньора не уйдешь. Пляши под его дудку, и всё! Словно цепью к нему прикованы. Не то в Париже. Возьми хоть господина Бажона. Видит, что я стараюсь, он и дает мне работу получше, пусть и потруднее. О тебе уж и говорить нечего — ты ведь сам себе хозяин…
А Жак вспоминал первый день своего пребывания в доме тети Пежо, и в ушах звенел скрипучий голос Франсуазы: «Не любить книги надо, надо уметь предложить их покупателю!» Вспоминались и насмешки сестер, и косые взгляды тетушки! Хорошо, хоть теперь она поверила в честность и добросовестность Жака и перестала проверять каждое вырученное и истраченное им су… Но разве Жак не зависит целиком от нее? И Жак горячо говорил:
— Всякий хозяин плох, что в Париже, что в деревне — всё одно!
Сейчас роли Жака и Шарля переменились. Прежде Жак прислушивался к каждому слову «старого парижанина» Шарля и даже внимал его практическим советам.
Но мало-помалу Жак стал непререкаемым авторитетом для Шарля. Шарль восхищался начитанностью Жака, его знанием книг. Теперь не он Жаку, а Жак ему сообщал все, что делается в городе. Шарль узнавал у своего ювелира главным образом столичные сплетни. Жак из кабинета и лавки приносил политические новости, которые сейчас все так жадно ловили.
Шарль очень ценил, что Жак никогда не показывает своего превосходства и охотно делится с ним своими знаниями. Он, как Жак в детстве, жадно смотрел на книжные шкафы в лавке. Но времени для чтения у бедняги почти не оставалось после утомительной для глаз работы ювелира. И он предпочитал, чтобы Жак пересказывал ему прочитанное.
Бессознательно Шарль стал даже подражать Жаку. Шарль присмотрелся к тому, как разговаривает Жак с тетей Франсуазой. Почтительно? Да, но без тени подобострастия или лести. Глядишь, Шарль тоже усвоил такой тон по отношению к господину Бажону. Может быть, хозяин даже не замечает этого, но Шарль полон достоинства, когда говорит с ним. А прежде этого не было.
Во время одной из бесед, когда она приняла особо доверительный характер, Жак рассказал другу историю Фирмена. Она поразила Шарля.
— Так вот какие люди томятся в Бастилии! А я-то, осел, верил, что в Бастилию попадают только мошенники, фальшивомонетчики и злостные банкроты! — сказал он сокрушенно.
И когда Шарль со всем пылом, на который был только способен, потребовал, чтобы впредь все поиски Фирмена они вели вместе, Жак почувствовал, что Шарль потрясен до глубины души.
Жак теперь часто забегал в мастерскую господина Бажона. Сначала хозяин Шарля косился на стройного юношу, но мало-помалу переменил свое отношение к нему. Одно то, что Жак был в родстве с почтенной семьей Пежо, хорошо его рекомендовало. К тому же юноша вел себя так скромно и солидно, что господин Бажон стал встречать его приветливо. Теперь при появлении Жака он уже больше не принимался перевешивать на крошечных весах крупинки золота и осколки драгоценных камней, бросая на пришельца обидно-подозрительные взгляды. В них Жак читал опасение, как бы гость не соблазнился его сокровищами.
В этот раз Жак вбежал к Шарлю, запыхавшийся, взволнованный.
— Скорей кончай уборку, мне надо с тобой поговорить! У меня такие дела, такие дела!..
Шарль вытаращил глаза.
— Что ты говоришь! Неужто ты нашел Фирмена?
— Экий ты скорый! — разочарованно сказал Жак. Он-то думал удивить друга, рассказав, какая ему выпала удача — он нашел Эжени. А Шарль сразу решил, что найден Фирмен, будто это такое простое дело. — Отыскал я не Фирмена, а набрел на след его невесты.
— Этой самой Эжени?
— Ну да, сейчас я тебе все расскажу по порядку. Давай помогу тебе, чтобы ты скорей управился. — И, засучив рукава, он принялся помогать другу убирать мастерскую.
Когда наконец Жак начал свой рассказ, Шарль слушал его, затаив дыхание и не перебивая, хотя ему не терпелось поскорей узнать все подробности.
Как только Жак умолк, Шарль воскликнул:
— Надо первым делом разыскать Эжени!
— Да и разыскивать нечего. Я знаю ее адрес.
— Я пойду с тобой!
— Нет! Я пойду один. Как знать, она может испугаться. Если она и впрямь тронутая, она и меня, наверное, не очень ласково встретит…
— Пожалуй, ты прав… Но, если через нее тебе удастся разыскать Робера, как быть тогда?
— Как быть?! — Глаза Жака сверкнули. — Я убью его! Убью своими руками!
— Ты? — Шарль растерянно взглянул на Жака. — Ты мог бы его убить?
— Он трус и предатель! Он предал самое святое, что есть на свете, — дружбу. Как же прикажешь с ним поступить?!
Шарль задумался, а потом робко спросил:
— Вот ты говоришь: друг. Робер был другом Фирмена. А ты… ты мне друг?
— Вот тебе и на! — рассмеялся Жак. — Неужто ты сомневаешься?
— Нет, я верю, что мы настоящие друзья. А если друзья, значит, все друг другу говорить. — Шарль вдруг запнулся. Он вспомнил о Виолетте. Смутился и Жак. Он тоже подумал в эту минуту, что они с Шарлем всегда избегают разговоров о сестрах Пежо.
Стараясь побороть смущение, Шарль быстро закончил:
— А главное, помогать друг другу в беде и в горе…
— В беде и в горе, это просто. А в счастье, в удаче, как тогда?
— Ну, это уж совсем просто. Счастье делить легко…
— Нет, нет, счастье-то как раз делить трудно! Возьми, к примеру: станешь ты через два года мастером-ювелиром, а потом, глядишь, и собственным делом обзаведешься. А я? Я и к этому времени, и после все буду бегать и в дождь, и в жару по набережным да по бульварам в поисках хорошей книги… Может, ты и вовсе не захочешь со мной знаться тогда.
— Что ты! Что за ерунду ты говоришь! — Шарль возмутился, и на его открытом лице выразилось такое искреннее негодование, что Жаку это даже доставило удовольствие. — Может, ты раньше меня в люди выбьешься и тогда скажешь: горе я готов с тобой делить, ну, а счастье ни-ни?
Тут пришла пора возмутиться Жаку.
— Ну, брат, это на меня совсем непохоже! И ты это прекрасно знаешь. Но вот что я сейчас подумал: о чем мы с тобой, два дурака, говорим? Разве счастье в том, чтобы быть богатым, хоть оно и неплохо и самому каждый день обедать, и чтобы все твои близкие сыты были… Счастье…
— В чем оно?
Жак задумался.
— Не могу ответить сразу. Знаю одно: не в сытости. А ты как думаешь?
— Как и ты. Но где искать счастья — не знаю…
Жак вдруг рассмеялся от души:
— У нас еще есть время над этим подумать… Ты про Ореста и Пилада слыхал?
— Н-нет…
— Это были такие друзья — их дружбе ни разлука, ни беда, ни нужда не могли стать помехой. Этот миф мне еще отец Поль рассказывал, когда я в деревне жил. А в лавке у меня чудесная книга про них есть. Приходи нынче ко мне, я тебе почитаю… Вот кто умел дружить!
— И мы сумеем! — твердо сказал Шарль.
— Сумеем! — подтвердил Жак. — И в беде, и в счастье! Дружить так дружить!
Глава тринадцатая
ПОЮЩАЯ СОРОКА
Когда, подойдя к маленькому домику, затесавшемуся между двух более высоких домов, Жак робко спросил у привратницы, живет ли здесь госпожа Лефлер, она посмотрела на него очень внимательно и ответила вопросом:
— Поющая Сорока?
Он утвердительно кивнул головой.
В просторной комнате, куда его ввели, почти не было мебели. Вся обстановка состояла из кушетки, маленького столика, на который были кучей набросаны лоскутки какой-то шелковой материи, мотки ниток разных цветов, обрывки всевозможных лент. Впрочем, в комнате было очень чисто. Такой же опрятной казалась сидевшая у стола с шитьем в руках женщина маленького роста, выглядевшая почти ребенком. Однако, всмотревшись, Жак увидел сеть морщин на детском личике, румяном, похожем на печеное яблоко. Когда Жак приблизился, женщина подняла на него прозрачные, почти кукольные глаза. И только тут Жак заметил, что по полу, описывая круги возле женщины, ходит сорока, важно поглядывая черными бусинками-глазами.
— Вы ко мне? — спросила женщина молодым, слегка надтреснутым голосом. Видимо, что-то в Жаке — то ли его юность, то ли сдержанность манер — расположило Эжени, вызвало ее доверие. — Вы друг Фирмена? Это он вас прислал?
Не дожидаясь ответа, женщина заговорила быстро-быстро, поминутно теряя связь между мыслями и словами:
— Вы, наверное, учились вместе с Фирменом… Я так боялась, что он заболеет. Там холодно, очень холодно… Я хотела вышить ему платок на шею. Вы знаете, когда болит голова, очень хорошо держать ее в тепле… Я всегда это говорила Фирмену… — Женщина вдруг рассмеялась совершенно сознательно и добавила: — Еще тогда, когда я не была Поющей Сорокой.
Как бы вторя своей хозяйке, сорока на полу издала какие-то странные гортанные звуки, и Жаку стало не по себе от всей этой обстановки. «Что за чертовщина!» — подумал он.
— Вы говорили о Фирмене, — робко напомнил он Эжени. — Скажите, давно вы его не видали?
Лицо Эжени стало необычайно серьезно.
— Он со мной все время, всегда, — ответила она. — И никого другого я не слышу. А он говорит. Только другие не догадываются. Но пусть этого не знает тот… с пустыми глазами. — Она наморщила лоб и строго погрозила пальцем неизвестно кому, может быть, тому, кто ей виделся позади Жака. — Они решили, что если упрятали Фирмена туда, значит, его больше нет на свете… Габи, замолчи! — обратилась она к сороке. — Ты опять заглушаешь его голос. Он пришел, а ты поёшь…
«Только в голову сумасшедшей может прийти такая несуразность: „человек с пустыми глазами“. Что это значит — пустые глаза? Куда же они делись, если они пустые?! — думал Жак. — Кто этот человек с пустыми глазами? И как узнать, где Робер? Тряпичник сказал, что друг Фирмена был толстый, а с лица невидный… Легко ли искать человека по таким признакам?»
— Скажите, а господин Робер… — начал было Жак, но при упоминании этого имени Эжени пришла в неописуемое волнение и ее лицо исказилось от гнева.
— Робер! Я его прокляла! Он должен сгинуть с лица земли!..
И она начала повторять какие-то бессмысленные слова. Все попытки Жака вернуть ее к действительности были бесполезны.
Еще полчаса такой же бессвязной речи Эжени, и Жак понял, что ему от нее ничего не добиться.
Попрощавшись с белошвейкой, которая очень мило протянула ему маленькую, высохшую ручку и пригласила приходить еще, Жак вышел из ее комнаты на улицу. Солнце светило, и на серой поверхности стен вдруг заиграли отблески его лучей. Унылая улочка сразу словно ожила, и дома перестали казаться такими сумрачными и одноцветными. Жак постоял с минуту в раздумье. С лестницы шумно спустилась привратница.
— Вы уже были у госпожи Эжени? — с любопытством спросила она.
— Да, — ответил Жак.
— Вы не ее племянник? Господин Морис?
— К сожалению, нет.
— Она все время твердит о своем племяннике Морисе, надеется, что он придет, навестит ее. А он и глаз не кажет. Мы начинаем думать, что бедняжка просто все выдумала, а его и на свете нет… До чего же она несчастна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
— Постой, кто ее написал? Здесь напечатано: «Марат». Я такой фамилии не слышала.
Жак смутился. Сам он почти ничего не слышал об авторе. Что же рассказать о нем Бабетте?
— Марат — врач. Только он сейчас не лечит больных, а пишет книги и статьи, выступает где может, проповедуя равенство людей.
— Я думаю, что поняла бы его книгу, если бы прочитала своими глазами то, что написано. Но ты зря, братец, думаешь, что меня занимает только рукоделье. Хочешь, я расскажу тебе, что со мной приключилось в воскресенье?
— Расскажи.
— Я пошла в церковь к мессе, взяла с собой, как всегда, молитвенник, а это был вовсе и не молитвенник…
Бабетта оживилась. От ее обычной сдержанности не осталось и следа, синие глаза блестели.
— Понимаешь, это был совсем не молитвенник! — повторила она.
— Как так? Не понимаю.
— Это была светская книга — «Похождения Телемака» Фенелона . Я читала ее дома, да так увлеклась, что взяла ее с собой в церковь, а молитвенник оставила на столе.
Оба дружно рассмеялись.
— Представляю, как ты испугалась.
— Еще бы! Я поскорей захлопнула книгу, прикрыла ее, как могла, пальцами и шалью, а сама, уж конечно, думала не о молитве и не о том, что проповедовал кюре. У меня была лишь одна мысль, как бы ни он, ни Жанетта, с которой я была в церкви, ничего не заметили. Как ты полагаешь, большая я грешница?
И она снова засмеялась. Жак радостно смотрел на нее. Как непохожа она на сестер: болтливую Виолетту и высокомерную Жанетту!
Между тем Бабетта легко встала со стула и направилась к двери. А Жаку так не хотелось, чтобы она ушла!
— Бабетта, куда ты? Я хочу сказать тебе что-то важное…
Бабетта остановилась, вскинула на него глаза.
— О чем это ты?
— Ты рассказала мне свою маленькую тайну. И я в ответ хочу доверить тебе свою, и даже не маленькую.
И, повинуясь безотчетному порыву, Жак рассказал ей все, что сам знал о Фирмене Одри.
Бабетта слушала затаив дыхание.
— Что я могу сделать? Как помочь тебе в твоих поисках?
— Боюсь, ты мне ничем не можешь помочь… Вот я узнал, что невесту Фирмена звали Эжени Леклер или Лефлер, что она была белошвейкой и кончила тем, что сошла с ума.
— Постой, постой!.. — Бабетта наморщила лоб, силясь что-то припомнить.
— Неужели ты поможешь мне ее найти?
— Не знаю… Может быть, это всё глупости, простое совпадение. Не хочу тебя обнадеживать понапрасну.
— Говори, говори, не тяни!
— Понимаешь, здесь на улице Муфтар живет белошвейка, то есть она не белошвейка… — волнуясь и путаясь говорила Бабетта. — Теперь она вышивает платочки и косынки, но когда-то шила и бельё… Она безумная, фамилии я ее не знаю. Но имя тоже Эжени. В квартале ее зовут Поющей Сорокой. Может быть, это она и есть. Я, конечно, не знаю. Но Виолетта что-то ей заказывает…
— Виолетта? Надо сейчас же с ней поговорить.
— Не торопись, братец! Даже не думай говорить с ней без меня. Ты же знаешь, какая она насмешница! Я поговорю с ней сама.
Оставшись один, Жак почувствовал раскаяние. Ведь рассказав Бабетте о Фирмене, он невольно согрешил против отца Поля. Но юноша тут же успокоился. «Бабетта сохранит тайну. Ей можно довериться во всем! К тому же она обещала мне помочь!»
Через несколько дней Бабетте удалось устроить так, чтобы они остались втроем.
— Послушай, Виолетта! — обратилась к ней сестра. — Как зовут ту женщину, которая в прошлый раз сплела тебе из кружев косынку? Помнишь, эта косынка еще нам всем так понравилась!
— Поющая Сорока! А зачем тебе?
— А как ее настоящее имя? Ведь должно быть у нее имя!
— Раз она сумасшедшая, не все ли равно, как ее зовут.
— Послушай, Виолетта, ты можешь быть серьезной хотя бы на минуту? Расскажи толком все, что ты о ней знаешь.
— А зачем это тебе?
— Это нужно не мне, а Жаку.
— Жаку?! Уж не книгу ли какую он хочет у нее купить? Так ведь разума у нее не больше, чем у ее сороки… Жак, что ты хочешь о ней узнать?
— Прежде всего ее имя.
— А зачем?
— Я знаю сам: ее зовут Эжени. А фамилия Лекер.
— И вовсе не Лекер!
— Тогда Лефлер!
— А может быть, ни Лекер, ни Лефлер, а Лемер!
— Перестань дурачиться, Виолетта! — прикрикнул на нее Жак.
Девушки еще никогда не видали его таким сердитым.
Но Жак тут же спохватился, что суровость может только испортить все дело и сказал уже другим тоном:
— Ты прекрасно знаешь, Виолетта, что если ты мне скажешь, как зовут эту белошвейку, я в долгу у тебя не останусь. Мне удалось купить на днях очень ценные книги и…
Жаку не пришлось договаривать: практичная Виолетта, так же как и ее старшая сестра, знала, что выгодно приобретенные книги сулят им всевозможные удовольствия.
— Эжени Лефлер живет не так далеко, — сдалась Виолетта. — Пройдись на улицу Муфтар. Все ее там знают. Теперь она уже старая, совсем не выходит из дому, а когда-то, говорят, была красавицей. Притом она замечательная мастерица. И, даром что безумная, делает из шелка такие цветы, что у нее их охотно заказывают важные дамы.
— А при чем тут Поющая Сорока?
— У нее живет ученая сорока. У сорок-то вообще век короток. Так, говорят, какая-то добрая душа подменяет ей птицу каждый раз, когда старая умирает. Я, конечно, не знаю, правда ли это…
— Где же она живет?
— Кто? Сорока? — с насмешкой спросила Виолетта.
— Да нет, Эжени Лефлер, конечно!
— Она живет в доме девять по улице Муфтар…
Глава двенадцатая
ДРУЖИТЬ ТАК ДРУЖИТЬ!
Хорошо, когда у тебя есть друг! Услышал Жак от Адора последние политические новости, сделал удачную покупку, вот он и спешит поделиться всем этим с другом. А о письмах из деревни и говорить нечего! Кто, как не Шарль, должен первый выслушать, что происходит у Жака дома!
Новости из деревни приходили невеселые.
Выслушав Жака, Шарль говорил:
— Да и у меня, признаться, тоже ничего хорошего нет. Приезжал наш сосед из деревни, рассказывал, до лета хлеба нипочем не хватит. Мы вдобавок живем так далеко, что, когда везем на мельницу наше зерно и оливки, тратим полдня на поездку туда да столько же на обратный путь. Дорога лежит через реку, там водовороты, а мостов нет. И все-таки приходится возить хлеб именно туда. Ведь не сами мы себе мельников выбираем. Как прикажет сеньор! Дома, что у тебя, что у меня, никуда от сеньора не уйдешь. Пляши под его дудку, и всё! Словно цепью к нему прикованы. Не то в Париже. Возьми хоть господина Бажона. Видит, что я стараюсь, он и дает мне работу получше, пусть и потруднее. О тебе уж и говорить нечего — ты ведь сам себе хозяин…
А Жак вспоминал первый день своего пребывания в доме тети Пежо, и в ушах звенел скрипучий голос Франсуазы: «Не любить книги надо, надо уметь предложить их покупателю!» Вспоминались и насмешки сестер, и косые взгляды тетушки! Хорошо, хоть теперь она поверила в честность и добросовестность Жака и перестала проверять каждое вырученное и истраченное им су… Но разве Жак не зависит целиком от нее? И Жак горячо говорил:
— Всякий хозяин плох, что в Париже, что в деревне — всё одно!
Сейчас роли Жака и Шарля переменились. Прежде Жак прислушивался к каждому слову «старого парижанина» Шарля и даже внимал его практическим советам.
Но мало-помалу Жак стал непререкаемым авторитетом для Шарля. Шарль восхищался начитанностью Жака, его знанием книг. Теперь не он Жаку, а Жак ему сообщал все, что делается в городе. Шарль узнавал у своего ювелира главным образом столичные сплетни. Жак из кабинета и лавки приносил политические новости, которые сейчас все так жадно ловили.
Шарль очень ценил, что Жак никогда не показывает своего превосходства и охотно делится с ним своими знаниями. Он, как Жак в детстве, жадно смотрел на книжные шкафы в лавке. Но времени для чтения у бедняги почти не оставалось после утомительной для глаз работы ювелира. И он предпочитал, чтобы Жак пересказывал ему прочитанное.
Бессознательно Шарль стал даже подражать Жаку. Шарль присмотрелся к тому, как разговаривает Жак с тетей Франсуазой. Почтительно? Да, но без тени подобострастия или лести. Глядишь, Шарль тоже усвоил такой тон по отношению к господину Бажону. Может быть, хозяин даже не замечает этого, но Шарль полон достоинства, когда говорит с ним. А прежде этого не было.
Во время одной из бесед, когда она приняла особо доверительный характер, Жак рассказал другу историю Фирмена. Она поразила Шарля.
— Так вот какие люди томятся в Бастилии! А я-то, осел, верил, что в Бастилию попадают только мошенники, фальшивомонетчики и злостные банкроты! — сказал он сокрушенно.
И когда Шарль со всем пылом, на который был только способен, потребовал, чтобы впредь все поиски Фирмена они вели вместе, Жак почувствовал, что Шарль потрясен до глубины души.
Жак теперь часто забегал в мастерскую господина Бажона. Сначала хозяин Шарля косился на стройного юношу, но мало-помалу переменил свое отношение к нему. Одно то, что Жак был в родстве с почтенной семьей Пежо, хорошо его рекомендовало. К тому же юноша вел себя так скромно и солидно, что господин Бажон стал встречать его приветливо. Теперь при появлении Жака он уже больше не принимался перевешивать на крошечных весах крупинки золота и осколки драгоценных камней, бросая на пришельца обидно-подозрительные взгляды. В них Жак читал опасение, как бы гость не соблазнился его сокровищами.
В этот раз Жак вбежал к Шарлю, запыхавшийся, взволнованный.
— Скорей кончай уборку, мне надо с тобой поговорить! У меня такие дела, такие дела!..
Шарль вытаращил глаза.
— Что ты говоришь! Неужто ты нашел Фирмена?
— Экий ты скорый! — разочарованно сказал Жак. Он-то думал удивить друга, рассказав, какая ему выпала удача — он нашел Эжени. А Шарль сразу решил, что найден Фирмен, будто это такое простое дело. — Отыскал я не Фирмена, а набрел на след его невесты.
— Этой самой Эжени?
— Ну да, сейчас я тебе все расскажу по порядку. Давай помогу тебе, чтобы ты скорей управился. — И, засучив рукава, он принялся помогать другу убирать мастерскую.
Когда наконец Жак начал свой рассказ, Шарль слушал его, затаив дыхание и не перебивая, хотя ему не терпелось поскорей узнать все подробности.
Как только Жак умолк, Шарль воскликнул:
— Надо первым делом разыскать Эжени!
— Да и разыскивать нечего. Я знаю ее адрес.
— Я пойду с тобой!
— Нет! Я пойду один. Как знать, она может испугаться. Если она и впрямь тронутая, она и меня, наверное, не очень ласково встретит…
— Пожалуй, ты прав… Но, если через нее тебе удастся разыскать Робера, как быть тогда?
— Как быть?! — Глаза Жака сверкнули. — Я убью его! Убью своими руками!
— Ты? — Шарль растерянно взглянул на Жака. — Ты мог бы его убить?
— Он трус и предатель! Он предал самое святое, что есть на свете, — дружбу. Как же прикажешь с ним поступить?!
Шарль задумался, а потом робко спросил:
— Вот ты говоришь: друг. Робер был другом Фирмена. А ты… ты мне друг?
— Вот тебе и на! — рассмеялся Жак. — Неужто ты сомневаешься?
— Нет, я верю, что мы настоящие друзья. А если друзья, значит, все друг другу говорить. — Шарль вдруг запнулся. Он вспомнил о Виолетте. Смутился и Жак. Он тоже подумал в эту минуту, что они с Шарлем всегда избегают разговоров о сестрах Пежо.
Стараясь побороть смущение, Шарль быстро закончил:
— А главное, помогать друг другу в беде и в горе…
— В беде и в горе, это просто. А в счастье, в удаче, как тогда?
— Ну, это уж совсем просто. Счастье делить легко…
— Нет, нет, счастье-то как раз делить трудно! Возьми, к примеру: станешь ты через два года мастером-ювелиром, а потом, глядишь, и собственным делом обзаведешься. А я? Я и к этому времени, и после все буду бегать и в дождь, и в жару по набережным да по бульварам в поисках хорошей книги… Может, ты и вовсе не захочешь со мной знаться тогда.
— Что ты! Что за ерунду ты говоришь! — Шарль возмутился, и на его открытом лице выразилось такое искреннее негодование, что Жаку это даже доставило удовольствие. — Может, ты раньше меня в люди выбьешься и тогда скажешь: горе я готов с тобой делить, ну, а счастье ни-ни?
Тут пришла пора возмутиться Жаку.
— Ну, брат, это на меня совсем непохоже! И ты это прекрасно знаешь. Но вот что я сейчас подумал: о чем мы с тобой, два дурака, говорим? Разве счастье в том, чтобы быть богатым, хоть оно и неплохо и самому каждый день обедать, и чтобы все твои близкие сыты были… Счастье…
— В чем оно?
Жак задумался.
— Не могу ответить сразу. Знаю одно: не в сытости. А ты как думаешь?
— Как и ты. Но где искать счастья — не знаю…
Жак вдруг рассмеялся от души:
— У нас еще есть время над этим подумать… Ты про Ореста и Пилада слыхал?
— Н-нет…
— Это были такие друзья — их дружбе ни разлука, ни беда, ни нужда не могли стать помехой. Этот миф мне еще отец Поль рассказывал, когда я в деревне жил. А в лавке у меня чудесная книга про них есть. Приходи нынче ко мне, я тебе почитаю… Вот кто умел дружить!
— И мы сумеем! — твердо сказал Шарль.
— Сумеем! — подтвердил Жак. — И в беде, и в счастье! Дружить так дружить!
Глава тринадцатая
ПОЮЩАЯ СОРОКА
Когда, подойдя к маленькому домику, затесавшемуся между двух более высоких домов, Жак робко спросил у привратницы, живет ли здесь госпожа Лефлер, она посмотрела на него очень внимательно и ответила вопросом:
— Поющая Сорока?
Он утвердительно кивнул головой.
В просторной комнате, куда его ввели, почти не было мебели. Вся обстановка состояла из кушетки, маленького столика, на который были кучей набросаны лоскутки какой-то шелковой материи, мотки ниток разных цветов, обрывки всевозможных лент. Впрочем, в комнате было очень чисто. Такой же опрятной казалась сидевшая у стола с шитьем в руках женщина маленького роста, выглядевшая почти ребенком. Однако, всмотревшись, Жак увидел сеть морщин на детском личике, румяном, похожем на печеное яблоко. Когда Жак приблизился, женщина подняла на него прозрачные, почти кукольные глаза. И только тут Жак заметил, что по полу, описывая круги возле женщины, ходит сорока, важно поглядывая черными бусинками-глазами.
— Вы ко мне? — спросила женщина молодым, слегка надтреснутым голосом. Видимо, что-то в Жаке — то ли его юность, то ли сдержанность манер — расположило Эжени, вызвало ее доверие. — Вы друг Фирмена? Это он вас прислал?
Не дожидаясь ответа, женщина заговорила быстро-быстро, поминутно теряя связь между мыслями и словами:
— Вы, наверное, учились вместе с Фирменом… Я так боялась, что он заболеет. Там холодно, очень холодно… Я хотела вышить ему платок на шею. Вы знаете, когда болит голова, очень хорошо держать ее в тепле… Я всегда это говорила Фирмену… — Женщина вдруг рассмеялась совершенно сознательно и добавила: — Еще тогда, когда я не была Поющей Сорокой.
Как бы вторя своей хозяйке, сорока на полу издала какие-то странные гортанные звуки, и Жаку стало не по себе от всей этой обстановки. «Что за чертовщина!» — подумал он.
— Вы говорили о Фирмене, — робко напомнил он Эжени. — Скажите, давно вы его не видали?
Лицо Эжени стало необычайно серьезно.
— Он со мной все время, всегда, — ответила она. — И никого другого я не слышу. А он говорит. Только другие не догадываются. Но пусть этого не знает тот… с пустыми глазами. — Она наморщила лоб и строго погрозила пальцем неизвестно кому, может быть, тому, кто ей виделся позади Жака. — Они решили, что если упрятали Фирмена туда, значит, его больше нет на свете… Габи, замолчи! — обратилась она к сороке. — Ты опять заглушаешь его голос. Он пришел, а ты поёшь…
«Только в голову сумасшедшей может прийти такая несуразность: „человек с пустыми глазами“. Что это значит — пустые глаза? Куда же они делись, если они пустые?! — думал Жак. — Кто этот человек с пустыми глазами? И как узнать, где Робер? Тряпичник сказал, что друг Фирмена был толстый, а с лица невидный… Легко ли искать человека по таким признакам?»
— Скажите, а господин Робер… — начал было Жак, но при упоминании этого имени Эжени пришла в неописуемое волнение и ее лицо исказилось от гнева.
— Робер! Я его прокляла! Он должен сгинуть с лица земли!..
И она начала повторять какие-то бессмысленные слова. Все попытки Жака вернуть ее к действительности были бесполезны.
Еще полчаса такой же бессвязной речи Эжени, и Жак понял, что ему от нее ничего не добиться.
Попрощавшись с белошвейкой, которая очень мило протянула ему маленькую, высохшую ручку и пригласила приходить еще, Жак вышел из ее комнаты на улицу. Солнце светило, и на серой поверхности стен вдруг заиграли отблески его лучей. Унылая улочка сразу словно ожила, и дома перестали казаться такими сумрачными и одноцветными. Жак постоял с минуту в раздумье. С лестницы шумно спустилась привратница.
— Вы уже были у госпожи Эжени? — с любопытством спросила она.
— Да, — ответил Жак.
— Вы не ее племянник? Господин Морис?
— К сожалению, нет.
— Она все время твердит о своем племяннике Морисе, надеется, что он придет, навестит ее. А он и глаз не кажет. Мы начинаем думать, что бедняжка просто все выдумала, а его и на свете нет… До чего же она несчастна!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23