Сандакан опасался, что даяки, обнаружив пустой лагерь, немедленно пустятся в погоню за ушедшими, и потому давал своим людям лишь очень краткие передышки, достаточные только для возобновления убывающих сил.После полудня зоркий глаз Сандакана обнаружил в степи несколько столбов пыли, поднимавшихся в том направлении, где вырисовывался массивный силуэт Кайдангана.— Гонятся за нами! — озабоченно сказал он, прикидывая расстояние, отделяющее отряд от близкого уже Кинабалу. — Прибавь, прибавь ходу! — командовал он.И маленький отряд, словно гонимый ураганом, мчался к спасительному убежищу.К вечеру, когда они добрались до Кинабалу, нагрянули даяки под предводительством Теотокриса. Но их попытка отрезать дорогу не удалась, потому что небольшим количеством еще остававшейся в запасе картечи Сандакан разогнал нападающих и увел своих людей, не понеся потерь, в дебри Кинабалу. Здесь отряд, умело используя выгоды позиции, укрепленной самой природой, мог спокойно ожидать прибытия подмоги.В то время как люди отряда возились, наскоро сооружая брустверы из обломков камней, бревен срубленных тут же деревьев и пластов глины, Янес, как будто отыскивая что-то, бродил по лагерю.— Ей-Богу, его здесь нет! — ворчал он. — Чудеса, право! Потеряли мы его на дороге, что ли? Посеяли в болотах, чтобы весной он нам дал богатый урожай?— Что ты ищешь? — наконец обратил внимание на его безуспешные, но настойчивые поиски Сандакан.— Да.. Назумбату! Куда девался этот прелестный экземпляр предателя и шпиона?— А он тебе очень нужен? Хочешь полюбоваться его кривой физиономией? — засмеялся Сандакан.— Нет, конечно! Просто любопытно, как он ухитрился улизнуть…— Если только он жив! — серьезно сказал Сандакан.— Неужели ты заставил кого-нибудь прикончить эту полураздавленную гадину? — удивился Янес.— Ничуть не бывало. Я только предоставил его собственной участи. Мне надоело таскать его за собой в качестве пленника. У нас и без того люди выбиваются из сил, неся провиант и оружие, а в нем было без малого двести фунтов. В плену он стал жиреть, как свинья, которую откармливают на убой. Ну, я и решил отделаться от него: попросту оставил его в покинутом нами лагере на вершине Кайдангана.— А если его там отыщут даяки Теотокриса?— Их счастье! Но боюсь, Назумбате все же несдобровать. Естественно, я не мог его оставить свободным. Пришлось забить ему в рот кляп, связать его веревками по рукам и ногам, так что, когда даяки на рассвете ворвутся в лагерь, они увидят огромную, неподвижно лежащую куклу, и легко может статься, сгоряча прирежут нашего друга Назумбату. Надеюсь, однако, ты не очень долго будешь носить по нему траур, дружище?Янес, разумеется, только рассмеялся и, прекратив поиски, пошел выбирать себе местечко поудобнее, где бы на свободе мог курить свои драгоценные сигары и мечтать о далекой родине, об Ассаме, о тоскующей без него рани Ассама, прелестной Сураме. XVII. Подмога Нельзя сказать, чтобы пребывание отряда Сандакана в естественной крепости, которую представлял собой занятый им пик Кинабалу, было очень веселым: даяки под предводительством Теотокриса окружили гору со всех сторон, и надо отдать греку должное, — он умело использовал полученный им у Кайдангана жестокий урок. Во-первых, опасаясь, что осажденные могут опять улизнуть, уйдя с вершины Кинабалу по какой-нибудь неведомой тропинке, Теотокрис на этот раз действительно образцово поставил дело осады, расположив свои войска живым кольцом вокруг Кинабалу, так что, если бы Сандакан и захотел увести оттуда своих людей, им пришлось бы грудью прокладывать себе дорогу, пробиваясь через заслон даяков.Во-вторых, не решаясь больше повторять рискованных опытов с приступами и посылать на смерть своих солдат, Теотокрис, тем не менее держал осажденных под неусыпным надзором, окружая ночью их лагерь даяками, подползавшими со всех сторон и постоянно обменивавшимися выстрелами с часовыми.Разумеется, при этом плохо вооруженные даяки несли потери, попадая под пули воинов Сандакана. Но необходимость отстреливаться от лазутчиков истощала силы гарнизона, лишая осажденных возможности спать по ночам, поэтому Сандакан скоро был вынужден разделить людей на несколько смен и заставлять лучших солдат спать днем.К этому постоянно поддерживаемому маневрами лазутчиков Теотокриса напряжению добавлялась и тревога за быстрое истощение съестных припасов, и без того уже очень скромных. Посылаемые на охоту стрелки мало-помалу истребили буквально всю живность в ближайших окрестностях вершины Кинабалу, выловили даже черепах, не говоря уже о перебитых без пощады крикливых и юрких обезьянах, тяжеловесных тапирах и медлительных бабируссах. Люди почти голодали, довольствуясь половинными рационами. Лучше других переносили голод негрито: они, привычные к полной лишений скитальческой жизни, питались тем, что казалось совершенно непригодным для еды. Они без разбору поедали различные фрукты, коренья, даже листья некоторых растений, их женщины разыскали под одной из скал залежи странной синеватой мягкой и жирной глины, и все племя набросилось на нее, как на лакомство.По объяснению Янеса, в этом не было ничего удивительного: «землееды», или геофаги , попадаются почти на всем пространстве земного шара. Глина, которую охотно во время голода поглощают туземцы Борнео, а также некоторые племена Африки, Америки и Австралии, содержит, между прочим, некоторый, хотя, быть может, и незначительный, процент усвояемых человеком минеральных веществ. Но сколько-нибудь долго так питаться, разумеется, невозможно. Правда, говорят, негрито Австралии все же ухитряются, употребляя съедобную глину, переживать целые недели полного голодания, не теряя при этом сил.Однако непременным условием при этом является возможность поглощать воду в любом количестве.К счастью для осажденных, на Кинабалу в воде недостатка не было, и вода была превосходного качества: всегда холодная, чистая, как хрусталь, абсолютно свободная от органических примесей, и притом очень приятная на вкус.Янес шутя говорил, что эта вода напоминает ему шампанские вина далекой Европы, хотя по временам и уверял, что предпочел бы бутылку крепкого, душистого рома целой дюжине шампанского. Впрочем, пока у португальца имелся достаточный запас великолепных маленьких сигар, он терпеливо переносил все.По расчетам Сандакана, если только посланным за Самбильонгом разведчикам удалось беспрепятственно достичь морского берега и Самбильонг немедленно тронулся в путь на выручку, его отряд должен добраться до вершин горы Кинабалу на пятый, самое позднее на шестой день.Но прошел и пятый, и шестой день.По договоренности с Сапогаром и вождем негрито Самбильонг должен был сообщить о своем приближении с помощью световых сигналов, разведя костры на вершине никем не занятого Кайдангана или на опушке леса, где когда-то уже пылало дерево, подожженное гонцами Сандакана в знак того, что они благополучно добрались до места.Но по ночам дозорные напрасно глядели в ту сторону, ожидая увидеть желанные огни. Ночи были темны, воздух чист и прозрачен. Зоркий глаз немедленно разглядел бы огонь даже небольшого костра на расстоянии хотя бы в тридцать миль. Увы, огней не было видно. И мало-помалу легкое уныние стало овладевать осажденными. Быть может, смелые разведчики бесплодно пожертвовали своими жизнями, погибнув в какой-нибудь ловушке, расставленной Теотокрисом, и напрасно ждать выручки? Самбильонг далеко. Самбильонг не знает ничего о той опасности, в которой находится Сандакан. Самбильонг не успеет придти на выручку.Но Сандакан не поддавался унынию:— Самбильонг придет! — твердил он упрямо.К вечеру седьмого дня среди осаждавших стало заметно некоторое оживление: их отряды суетились, переходили с места на место, куда-то поспешно уходили. Теотокрис появлялся то здесь, то там.— Держу пари, Самбильонг близко! — сделал вывод из наблюдения Янес.Но охотников спорить не было: каждый страстно желал, чтобы предположение Янеса оправдалось и чтобы суета в лагере врагов объяснялась действительно тревогой, вызываемой приближением отряда Самбильонга.Прошло еще немного времени, и уже совсем близко от подножия Кинабалу послышались трескотня ружейных выстрелов, а следом тяжелые вздохи пушек.— Спингарды Самбильонга! — воскликнул радостно Сандакан.— Друзья! Помощь близка! — кричал он, блестя глазами. — Самбильонг прокладывает к нам дорогу через ряды наших врагов. Можем ли мы оставаться равнодушными зрителями его борьбы с даяками?— Нет, нет! — понеслись отовсюду крики.Оставив в лагере женщин и детей под охраной нескольких стрелков и двух спингард, Сандакан моментально сформировал две колонны из остальных людей. Взяв с собой только оружие и патроны, обе колонны налегке, беглым шагом, спустились с вершины Кинабалу, волоча за собой и две оставшиеся спингарды, заряженные картечью.Они ринулись туда, откуда доносилось эхо все более разгоравшейся перестрелки, врезались с тыла в ряды не ожидавших вылазки даяков, рубили, кололи, топтали и гнали врагов, прокладывая себе путь вперед и вперед.По временам, когда силы нападающих слабели, по сигналу Сандакана отряд приостанавливался. Ободренные этим даяки тут же собирались вокруг толпами и кидались в контратаку. Но тогда ряды расступались, из-за людей показывались жерла ненасытных спин-гард, картечь со стоном и визгом врывалась в ряды противника, разгоняла их, и опять колонна, сомкнувшись, набрасывалась в неудержимом порыве как один человек на врага.После одной из таких яростных стычек Сандакан остановился, в недоумении глядя на странное зрелище, представшее перед его глазами: ему было теперь ясно видно, как колонна Самбильонга, подвигавшаяся тоже беглым шагом, прокладывает себе дорогу по направлению к Кинабалу. Но эта колонна казалась, по крайней мере, раза в три больше, чем был отряд Самбильонга, когда Сандакан покидал его в котте даяков.Да, это Самбильонг. С ним четыре спингарды. С ним его люди. Некоторых Сандакан уже довольно легко мог узнать. И в то же время рядом с ними, не уступая им в умении владеть оружием и в отчаянной храбрости, дерутся и другие воины. И этих других гораздо больше ста человек.— Что за чудеса? — невольно пробормотал Сандакан.— По-видимому, Самбильонг получил подкрепление! — высказал предположение Янес, который тоже обратил внимание на многочисленность отряда Самбильонга.— Его решительно неоткуда было получить! — ответил Сандакан. — Разве только восстали из мертвых старые бойцы Мопрачема, погибшие в прежних боях, и пришли на помощь к своему вождю!— Ну, это едва ли. Воскресшие вряд ли бы орали, как сумасшедшие! — отозвался Янес.— Значит, Самбильонг заключил союз с каким-нибудь племенем прибрежных или островных даяков! — высказал более вероятное предположение Тремаль-Наик.— Так или иначе, но в колонне Самбильонга больше двухсот человек. Посмотрим, Теотокрис, сумеешь ли ты теперь помешать мне проложить путь к логовищу хищника, раджи Голубого озера! — в восторге крикнул Сандакан и, взмахнув саблей, повел свою дружину на соединение с приближающимися воинами Самбильонга.Теперь уже было рискованно пускать в дело карабины: стреляя по даякам Теотокриса, можно было задеть шедших на помощь друзей. Поэтому Сандакан, сомкнув ряды, скомандовал: «В паранги!», и его маленький отряд во главе с лучшими бойцами — старыми пиратами Мопрачема, артистами в фехтовании, ринулся вперед и через несколько минут ожесточенной схватки уже соединился с людьми отряда Самбильонга. Соединенным отрядам, прекрасно снабженным боевыми припасами, воодушевленным удачным исходом предприятия, то есть своевременным подходом подкреплений и только что одержанной победой над врагом, не составляло особого труда изменить походный строй и направиться к вершине Кинабалу. При их приближении к укрепленному лагерю небольшой отряд даяков, по-видимому, пытавшийся, пользуясь отсутствием главных сил, завладеть укрепленным лагерем и несколько раз штурмовавший брустверы, был вынужден отступить, спасая собственную жизнь бегством. Но это удалось очень немногим, потому что даяки находились между двух огней.Прежде чем отгородиться в грозном для врагов укреплении на вершине Кинабалу, Сандакан решил прибегнуть к весьма решительной и рискованной мере. Во время вылазки он обнаружил, что за время державшейся всю последнюю неделю засухи травы в низине высохли, тогда как по склонам горы зелень, питаемая влагой стекающих с горных вершин ручьев, была еще свежа, зелена и сочна. Учтя это, Сандакан отдал соответствующий приказ, засуетились ассамцы, негрито и малайцы, разбрасывая по степи пучки подожженной сухой травы. В сотне мест сразу задымились вороха сена, сизоватый дымок клубами стал подниматься к голубому небу. Столбы дыма все росли и росли. Сначала они были почти вертикальными. Но вот от вершин Кинабалу вниз потянула заметная струя воздуха, и столбы дыма начали уклоняться к равнине. Ниже, ниже». Веселых огней становилось все больше… Через какую-то четверть часа по степи двигалась, удаляясь от Кинабалу по направлению к Голубому озеру колоссальная огненная стена,' мчавшаяся с поразительной быстротой и пожиравшая все на своем пути. Над этой исполинской стеной бегущего огня стояли целые тучи багрового дыма. И там, высоко-высоко над ней, носились стаями тысячи степных хищных птиц, почуявших легкую добычу: пожар выгонял всех из гнезд, нор и логовищ, гнал перед собой волну спасавшихся от огня животных, и хищные птицы, которым можно было не бояться огня, налетали на беглецов, убивали их мощными ударами когтей и клювов и уносили еще трепещущую добычу в небесные выси.А там, где проходила огненная стена, почва покрывалась толстым слоем золы, и местами под золой виднелись трупы застигнутых огнем и погубленных им животных. Привычный глаз охотника зачастую угадывал по очертаниям какого-либо холма, что здесь нашел свою могилу бродячий буйвол, там — быстроногая лань, а тут — злая хищница пантера. Как ни быстр ее бег, как ни сильны ее стальные мускулы, огонь пожара оказался и сильнее, и быстрее…Среди могил животных попадались и могилы людей: огонь так быстро охватил всю равнину, подгоняемый поднявшимся ветром, он с такой ужасающей быстротой гнался по ней, что далеко не все соратники Теотокриса успели унести ноги.Почти целую неделю бушевал степной пожар. Воздух казался насыщенным плававшими в нем частицами гари и зноем. По временам дышалось так трудно, что люди отряда Сандакана приходили в отчаяние. Пожар вызвал вокруг такую сухость, что и растительность влажных склонов Кинабалу высыхала и умирала.Но Сандакан знал, что делал: пожар разогнал, а может быть, погубил даяков, собранных Теотокрисом для того, чтобы преградить доступ к Голубому озеру, или, во всяком случае, нарушил так тщательно разработанные греком планы упорной обороны.Глядя на еще дымящуюся степь, Янес как-то сказал:— Красивое зрелище, черт возьми!— Не хуже картины странствования по лесу носорогов с цепями на ногах и факелами на головах! — отозвался Сандакан, зорко всматриваясь в мглистую даль.— Одно другого стоит! — подтвердил Каммамури.— Был бы сердечно рад, — опять вступил в разговор португалец, — если бы наш любезный друг Теотокрис был вынужден бежать от этого адского огня.— Глубоко убежден, — откликнулся Сандакан, — что он заблаговременно смылся от пожара, оставив на произвол судьбы своих даяков, как только увидел, какая опасность грозит его собственной шкуре. И теперь он сидит где-нибудь в надежном убежище и обдумывает новые планы, как бы напакостить нам. Я вижу, что этот человек в завязавшейся с нами борьбе поставил на карту все. Проигрыш для него страшнее смерти.— И он проиграет! — отозвался Тремаль-Наик.— Надеюсь, что проиграет! — спокойно ответил Сандакан. — Потому что, если он выиграет, то проиграем мы. А ведь и мы на карту поставили все. Возврата, пути к отступлению нет. Я или свергну раджу Голубого озера и завладею страной моих предков, или погибну здесь. Я столько лет лелеял планы завоевания родного края, планы отмщения тем, кто когда-то погубил моих родных и близких, что от мести не откажусь. Даже если бы я знал, что меня ждет смерть, как только я наступлю ногой на труп Белого дьявола, я и то не отступил бы ни на шаг. Кровь моих близких взывает к отмщению. Я — малаец!..Глаза Сандакана горели странным огнем, руки судорожно подергивались, и на его смуглом лице, в котором что-то напоминало могучего орла, играла свирепая улыбка.На другой день после того как пожар, уничтожив все, что было ему доступно, стих, отряд Сандакана, покинув ненужный уже лагерь в горах, опять тронулся в путь, придерживаясь прежнего направления, к Голубому озеру. Отряд теперь насчитывал почти четыреста человек. Это была целая армия, в изобилии снабженная боевыми припасами и обладавшая грозной артиллерией из восьми спингард, внушавших даякам непреодолимый ужас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18