А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Сигнала не было. И вдруг…Гортанный, полный тревоги крик прорезал, словно бичом, воздух.В поселке, за изгородью, заметались огоньки. Отовсюду появились фигуры воинов, выскакивавших из хижин с оружием в руках.— Тревога! Тревога! — звенел призывный, будоражащий нервы крик. — Враги, враги близко!.. На защиту! К оружию!— Где враги? Кто видел? — отвечали ему испуганные голоса.— Там, там… Я видел темные фигуры! Я слышал шум…— Быть может, пробирается бабирусса Бабирусса — дикая свинья, обитающая на островах Малайского архипелага.

? Или «господин леса», орангутанг, испуганный грозой, покинул свое гнездо? Или дикий кабан, логовище которого залито потоком дождевой воды?— Нет, нет. Я видел — блеснуло оружие. Там, на опушке…— Тащите мирим. Пушка заряжена? Фитиль! Где фитиль?Сандакану из его убежища в чаще кустарников перед палисадами было видно, как обитатели деревни, освободив от чехла длинноствольную неуклюжую медную пушку, направили ее жерло на грозно шумевший лес.— Ложись на землю! Ни слова, ни звука! — скомандовал Сандакан своим воинам.Мгновение спустя пушка даяков рявкнула, сноп пламени вырвался из ее жерла, словно огненный меч, рассекший мглу бурной ночи, и ядро врезалось в лесную чащу, круша ветви деревьев.— Стреляйте еще! — кричали суетившиеся около пушки воины. И выстрелы гремели снова и снова.Четвертое ядро, посланное наугад, достигло своей цели: оно свалило, почти разорвав пополам, одного из прятавшихся рядом с Сандаканом воинов. Несчастный взмахнул обеими руками, роняя ружье, и, выпрямившись во весь рост, упал с глухим шумом, подминая под себя ветви гигантского папоротника.— Они здесь! Вон они! — слышались возбужденные голоса защитников котты, наконец обнаруживших место, где скрывались осаждавшие поселок враги.И в этот момент Сандакан дал сигнал идти на приступ: издали донесся пронзительный свист Самбильонга, извещавший о том, что котта окружена со всех сторон.Воины, словно подгоняемые ветром, помчались к палисадам.На пути им встречались рвы, усеянные заостренными кольями с отравленными ядом анчара наконечниками, но нападавшие перекидывали через них ручные мостки. За рвами шел частокол, под прикрытием которого защитники деревни осыпали осаждающих тучами стрел из луков, ружейными и пистолетными пулями и крошечными стрелами из любимого оружия даяков — сумпитанов. В то же время арьергард нападавших, укрываясь в тени деревьев, отвечал редкими, но смертоносными выстрелами, поражая отдельных канониров, возившихся около пушки, и внося этим невероятное замешательство среди защитников.Грохот выстрела, более громкого, чем рев мирима, возвестил сражающимся, что участь первого палисада уже решена: нападавшие подложили пороховую петарду к подножию палисада, и ее взрыв, обративший в осколки крепкие стволы тикового и железного деревьев, открыл им дорогу ко второму палисаду. Минуту спустя последовал второй взрыв, потом третий. Нападавшие были уже внутри осажденного поселка, и бой кипел между хижинами, на небольшой площадке. Мирим, все защитники которого были уже перебиты, сначала смолкл, потом заговорил снова. Но теперь он служил уже не защитникам, а нападавшим: завладев пушкой, воины Сандакана повернули ее к поселку и осыпали выстрелами хижины, в которых забаррикадировались отчаянно защищавшиеся даяки.Ядра мирима пронизывали, как пронизывает иголка полотно, тонкие, сплетенные из ветвей и обмазанные глиной, а то и просто представлявшие собой подобие циновок, стены конических хижин, убивали или калечили спрятавшихся там и делали невозможным сопротивление. Бой был недолгим, но жарким. И когда среди защитников котты началась паника, над поселком даяков прозвучал властный крик Сандакана, перекрывший шум голосов сражающихся.— Где Назумбата? Неужели вы допустили, чтобы эта собака скрылась?— Он тут, вождь! — отвечали десятки голосов. — Он в этой хижине. И словно дожидаясь этого зова, из хижины, более высокой, чемдругие, выскочил полуодетый даяк с пистолетом в одной руке и с кривым крисом в другой. Он молнией бросился на осаждавших, свалил двоих и уже был готов скрыться за палисадом, но пуля из пистолета Сандакана была быстрее его — Назумбата с перебитой выстрелом ногой упал на землю. Воины хотели прикончить его, но Сандакан крикнул:— Этот человек — мой! Назумбата! Ты — мой пленник.И потом, обернувшись к немногим из уцелевших защитников деревни, оборонявшихся с отчаянным мужеством, опять громко и властно закричал:— Бросайте оружие! Вы побеждены! Я пощажу вашу жизнь!Сопротивление было бесполезно: котта даяков была в руках нападающих. И бойцы сложили оружие. Плачущие женщины, дрожащие дети выползали из своих укрытий и бродили среди живых и мертвых, опознавая уцелевших и погибших. Какая-то хижина пылала, посылая к небу клубы багрового дыма и озаряя кровавым светом дикую картину взятой приступом и усеянной трупами деревни.И на площади перед домом старейшины котты стоял, словно дух-разрушитель, человек с блиставшими огнем суровыми очами. Скрестив руки на груди, он поставил ногу на лежавшего на пропитанной кровью земле Назумбату — поверженного в прах врага.На победителе была роскошная одежда индийского раджи, сверкавшая бриллиантами, изумрудами и рубинами. Это был Сандакан. II. Пираты острова Борнео Когда сражение, решившее участь даякского поселка, закончилось, начавшийся было пожар скоро затушен, так что всего было уничтожено не более десятка хижин, трупы убраны, раненые и пленные отведены и отнесены на край деревни и около них расставлена стража, Сандакан вошел в хижину к своему пленнику. Тот лежал на полу, связанный по рукам и ногам крепкими веревками, что лишало его возможности двигаться. В полумгле хижины только блестели его глаза.Оглядевшись вокруг, Сандакан не мог удержаться от гневного восклицания. То, что он видел в этой хижине, принадлежавшей вождю небольшого отдельного племени даяков, не могло не вызвать в его душе презрения и гнева. По стенам, по балкам, подпиравшим крышу, по стропилам, над входом в хижину и крошечным оконцем — везде висели страшные украшения: черепа людей, сохранившие волосы. И по ним можно было судить, что это головы взрослых воинов, стариков и детей, мужчин и женщин. Да, тот, кто обитал в этой хижине, должен был пользоваться среди своих диких сородичей большим почетом. Скорее всего, в вожди его выбрали только потому, что ни у кого в деревне не было столь богатой коллекции черепов и скальпов — этих страшных трофеев кровавых походов.Неважно, чей именно череп достался в качестве добычи, и каким именно путем, — важно количество… Пусть под нож убийцы, тенью крадущегося среди кустов, попал беззащитный дряхлый старик или слабый ребенок. Пусть убита женщина, неосторожно забредшая далеко от деревни в лес, воин убит в равном бою один на один или предательски зарезан во сне — все это не важно: доблесть даяка ценится по числу принесенных им в родную деревню черепов или скальпов. Чем больше, тем лучше…Пленник Сандакана мог похвалиться своей ужасной коллекцией, мог предъявить несколько десятков своих страшных трофеев, показать и скальп, снятый с головы длиннокосого китайца, и череп, напоминающий череп негрито Негрито (от исп. «маленький негр») — группа племен на Филиппинах. Автор допускает неточность: негрито никогда не обитали на Борнео. Скорее всего, речь идет о других представителях негроидной расы — семангах, потомках древнейшего населения островов Малайского архипелага.

, и скальп светлокудрого европейского ребенка…— Как поживаешь, приятель? — насмешливо окликнул Сандакан пленника. Тот попытался отвернуться от обжигающего его лицо властного взора Сандакана, но это ему не удалось.— Ну, что же ты молчишь? — продолжал Сандакан. — Ага, понимаю! Ты не ожидал, что так скоро опять попадешься в мои руки. Помнишь, ты был у меня в плену на острове Гайя? Я подозревал, что ты — подосланный моими врагами шпион. Но ты так клялся в своей невиновности…— Я невиновен! — простонал пленник.— Может быть. Но зачем же ты сбежал? Ведь ты жил у меня скорее на правах гостя, чем пленника. С тобой обращались по-дружески…— Я стосковался по родине. Захотелось вернуться к нашему племена— Похвальные чувства! — иронически одобрил Сандакан. — Похвально, похвально! Но, знаешь ли, милый мой, когда люди исчезают так внезапно, их исчезновение всегда внушает кое-какие подозрения…— Я невиновен! Я ничего не сделал против тебя, господин!— Может быть, может быть… Но понимаешь, во время побега ты имел неосторожность обронить листок, исчерченный какими-то знаками. А мои люди знают письмена лесных даяков. И вот твоя записка оказалась расшифрованной. Я прочел ее…Пленник застонал, побледнел и закрыл полные ужаса глаза. По его телу пробежала легкая судорога.— Видишь ли, — продолжал Сандакан, казалось, бесстрастным голосом, — в этой записке содержался довольно полный отчет о тех силах, которыми я располагаю, о количестве собравшихся около меня бойцов, о выстроенных нами укреплениях. Даже отмечено, и, надо сказать по совести, отмечено с большой проницательностью, делающей тебе честь, что целью моих военных приготовлений служит завоевание земель у Голубого озера. И твое донесение было предназначено именно радже этого государства, радже Кинабалу, тому, кого даяки называют «Белым дьяволом», который когда-то, сбежав с английской каторги, сумел войти в доверие к отбросам народа, самым кровожадным, самым свирепым из даяков. С их помощью и поддержкой он предательским нападением в мирное время овладел моей родиной, убил моего отца, убил мою мать, моих сестер и братьев. Он хотел уничтожить весь наш род, чтобы никто не мог отомстить ему, чтобы никто не помешал ему жить по-королевски, господствуя над беззащитным прекрасным краем, над страной Голубого озера. Но, как видишь, я уцелел в этой бойне, я спасся. И вот, много лет спустя я возвращаюсь в дебри Борнео. Возвращаюсь, чтобы отомстить авантюристу, самозваному радже, врагу моего народа. И первый, кто попадает в мои руки — это ты, шпион, наемный убийца, посланец раджи Кинабалу. Ну, здравствуй! Привет тебе, доблестный воин, обладатель огромного количества скальпов и черепов, из которых большую часть ты добыл, прокрадываясь змеей по ночам в поселения мирных людей…И опять дрожь пробежала по всему телу пленника.Но он овладел собой.— Я не участвовал в походе на страну твоих предков. Я был тогда еще ребенком. Тебе не за что мстить мне! — сказал он тусклым, дрожащим голосом. — И потом.. Все это было так давно. Неужели ты пришел мстить по истечении не одного десятка лет?— Да! — ответил сухо Сандакан. — Я собирался с силами.— Ты собирался с силами?! — воскликнул удивленно пленник. — Ты, кого называют «ужасом морей»?— Твой владыка заставил меня сделаться ужасом морей! — глухо отозвался Сандакан.— Ты — вождь островных пиратов…— Да. Я, у которого отнято, похищено все, отнята возможность мирной жизни, я стал пиратом и вождем пиратов! — прозвучал еще глуше ответ Сандакана.— Но ты и раньше был могуществен. Разве не ты заставил дрожать раджу Варауни? Разве не ты сверг и изгнал раджу Саравака Джеймса Брука, перед которым трепетала половина Борнео? Разве не ты завоевал Ассам и сделал раджой твоего друга, Янеса? Чего же ты ждал? Почему не приходил мстить раньше?Не отвечая на вопрос, Сандакан спросил:— Значит, ты знаешь все?— Весть о твоих подвигах дошла до страны Кинабалу!— Или, вернее, самозваный белый раджа, убийца моих родных, держал вокруг меня хороших шпионов, сообщавших ему о каждом моем шаге! И нет ничего невероятного в том, что это он натравливал на меня англичан, чтобы они отняли у меня приютивший меня утолок земли, мое последнее убежище, мой остров! Но оставим это. Ты уличен, Назумбата! Я знаю все. Твои минуты сочтены. Отвечай же прямо, говори правду: ты знаешь путь отсюда в страну Кинабалу?— Туда нет дорог, господин! — ответил, немного придя в себя, пленник.— Знаю. Но тебе известны горы и леса, которые надо пройти, чтобы пробраться к Голубому озеру. Если ты проведешь меня и моих воинов туда, я подарю тебе жизнь. Я отпущу тебя на свободу. Согласен?Пленник несколько мгновений, словно колеблясь, раздумывал.— Хорошо! — сказал он наконец. — Если я оправлюсь от нанесенной тобой раны, я согласен провести тебя в глубь страны. Но с тобой не должен идти большой отряд.— Почему? — насторожился Сандакан.— Потому что нам придется проходить страну даяков Кайданган, могущественного и воинственного племени. Мимо его воинов может проскользнуть незамеченной только горсточка людей, но тщетно пытаться пройти целому войску.— Я не боюсь собирателей черепов и охотников за скальпами! — сказал гордо Сандакан.— Но мне-то нет охоты потерять свою голову! — отозвался пленник. — Если ты задумаешь вести с собой большой отряд, то лучше просто прикажи кому-нибудь из твоих воинов прикончить меня. Все равно, гибели не избежать.— А мне сдается, что ты рассчитываешь завести меня в ловушку и выдать с головой радже Кинабалу. Ну, ладно. Мы еще вернемся к этому разговору. А пока ты мне нужен.И Сандакан отдал распоряжение своим спутникам-малайцам перевязать раны пленника и спешно изготовить носилки для того, чтобы его можно было взять с собой в далекий путь.В это время в хижину вошел один из малайцев и доложил, что в предрассветной тишине ясно слышны выстрелы пушек. Сандакан встревожился.— Неужели подверглась нападению наша флотилия?— Нет, господин! — ответил посланец. — Паровое судно и наши прао стоят на рейде в полной безопасности.— Тогда, может быть, кто-нибудь напал на яхту и она отстреливается? Самбильонг! Ты останешься с двадцатью воинами стеречь пленных и поддерживать сообщение с берегом. Мы же отправимся Узнать, в чем дело.И маленький отряд, держа оружие наготове, покинул только что взятый приступом поселок. Но Сандакан знал, что котта остается в верных руках: на протяжении уже многих лет Самбильонг, такой же бездомный изгнанник без роду и племени, как и он сам, не раз исполнял самые рискованные и ответственные поручения своего вождя и своей беззаветной храбростью и опытностью заслужил его полное доверие.В колонне, сопровождавшей к берегу Сандакана, находился и Назумбата: его несли в наскоро сделанных носилках.— Смотрите, ребята, — обратился Сандакан к воинам, несшим пленника. — Это не человек, а ядовитая змея! Он сумеет убежать и с перебитой ногой. Стерегите его!Хотя еще стояла ночь и путь пролегал в густых зарослях, до берега колонна добралась довольно быстро и без всяких приключений.Там, у прибрежных скал, в небольшой бухте, колыхалась какая-то черная масса, в которой взгляд моряка без труда различил бы небольшое паровое судно водоизмещением около двухсот тонн. Несколько поодаль от парохода виднелись силуэты четырех парусных судов, оснащенных как малайские прао.На сигнал, поданный свистом, отозвалась стоявшая на вахте команда парохода. По объяснению вахтенных, вокруг маленькой флотилии не было замечено ничего подозрительного, но часа полтора—два тому назад издалека доносились звуки пушечных выстрелов. Всего было четыре выстрела.Обеспокоенный Сандакан перевел свой отряд на борт парохода и отдал распоряжение пустить судно полным ходом в ту сторону, откуда доносились звуки выстрелов. Команда держала машину под паром, в полной готовности, так что пароход задержался лишь на несколько минут, чтобы поднять якорь. Затем, описав полукруг, помчался, рассекая носом все еще сильную волну, набегавшую с моря. Следом пошли, конечно, значительно отставая, парусные суда.— Прибавить ходу. Еще прибавить! — нетерпеливо командовал Сандакан, расхаживая по капитанскому мостику и пристально вглядываясь в темноту ночи.Он беспрерывно курил длинную индийскую трубку, чубук которой был снизу доверху, словно чешуей, покрыт инкрустацией из перламутра, золота, драгоценных камней. Рука, державшая чубук, не была спокойна, как обычно. Поминутно она судорожно сжималась, так что драгоценному чубуку грозила нешуточная опасность быть сломанным.— Еще угля в топки. Прибавить ходу! — командовал время от времени Сандакан.И пароход, мчавшийся со скоростью не менее тринадцати с половиной —четырнадцати узлов, дрожавший всем телом, словно разъяренный конь, рвался вперед и вперед.Прошло около четверти часа этой сумасшедшей гонки, когда до слуха Сандакана донесся характерный звук, напоминающий раскат грома. Сомнений не было: у бухты Кудат, по направлению к которой несся пароход, что-то творилось. Там кто-то стрелял из большой судовой пушки.По силе звука можно было предположить, что стреляют не далее, как в шести-семи милях.Прошло еще несколько минут. Опять донеслось эхо выстрела, а затем Сандакан уловил еще целую гамму звуков: это была трескотня довольно беспорядочных ружейных выстрелов.Казалось, на рев большого и страшного зверя нестройным хором отозвалась лаем стая окружавших хищника собак, злобных и трусливых, не смевших накинуться на врага.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18