Он и прижал галеру к берегу, турки бежали, а нас освободили. Тех, у кого нашлась родня или поручители, отпустили домой, а таким как я французы предложили наняться на их галеры. Пришлось согласиться, и нам выдали штаны, куртки и шапки, все красного цвета. Кормили сытно, ежедневно давали полфунта мяса и вино, а били только за дело.
— Как же ты оказался в Париже, а потом и в Голландии?
— У французского короля есть обычай — по большим праздникам на галеры приходит его ближайший боярин и за хорошее поведение освобождает одного из гребцов. Это из тех, что приговорены судом. В такой день устраивают угощение и разные игрища. Вот я и вызвался биться с их знаменитым, бойцом по имени Гран Чемпион. Схватились, и как он не тужился, я положил его на обе лопатки. Стали французы меня величать, поднесли шипучего вина, стали называть «Москов чемпион». В ту пору господин Постников из Посольского приказа был в Марселе проездом из Италии, где изучал разные науки. Прослышал он про меня и пожелал увидеть. А когда выслушал мою историю, то, дай Бог ему здоровья, забрал с собой, а потом послал к Андрею Артамоновичу… Ваня, а куда лохматый-то делся? Купец наш на берегу один стоит!
Не оборачиваясь, Иван глянул в подставленное зеркальце. Господин Брант и верно был один. А тем временем у ворот почтового двора слуга в красной куртке вытащил платок и махал им, словно отгонял мух.
Лаврентий, хотя и качался, изображая пьяного, но зеркало держал твердо. И за своей спиной Иван увидел, что трое мужчин, одетых как зажиточные горожане, появились из-за угла и направились к господину Бранту. Значит не стали рыскать по дорогам, сторожили около барж с товаром, чтобы взять наверняка.
Двое стали по бокам купца, третий положил ему руку на плечо и что-то сказал. С лица господина Бранта пропал румянец, и он на негнущихся ногах последовал за мужчинами.
— За работу, казак, — негромко произнес Иван.
В этот послеобеденный час людей на набережной было немного, и все произошло очень быстро.
Лаврентий молниеносно выхватил саблю и смахнул три пальца с руки незнакомца, лежавшей на плече господина Бранта. Из-под своего плаща Иван высунул дула пистолетов и заставил двух оставшихся незнакомцев попятиться к набережной. Слышал, как за его спиной гневно хрипит Лаврентий, и видел ужас и растерянность в их глазах. У самого края щелкнул курками пистолетов и решительно шагнул вперед. Когда оба незнакомца свалились в воду, первым закричал и замахал руками, стал звать на помощь, требовал притащить багры и веревки.
Увидел, что третий незнакомец, белый как полотно, сорвал с себя треуголку и, зажимая ею покалеченную кисть руки, спешит убраться подальше от набережной. Господин Брант прислонился к стене и, хватая ртом воздух, держится за грудь. Тут же суетится прибежавший откуда-то его слуга. Что-то быстро-быстро говорит и сует хозяину коврижку, покрытую сахарной глазурью.
В этих местах пекут замечательные медовые коврижки, которые славятся на всю Германию. Каждый путник стремится отведать такое лакомство.
На берегу канала продолжалась суматоха, вытаскивали свалившихся в воду. Тем временем пассажиры размещались в почтовой карете, которая с немецкой аккуратностью отправлялась в путь в точно назначенное время. Дальше ехали без приключений. Господин Брант отдышался и сидел, сжавшись в комок. От молитвенника почти не отрывал глаз и лишь иногда робко улыбался, глядя на страшного русского казака, клинок которого просвистел у самого его уха, но даже не разрезал сукна кафтана.
В Любеке длинные ящики были благополучно перегружены на судно под английским флагом. Старые знакомые Ивана, помнившие его еще как боцмана с «Сирены», радостно отметили встречу в старом добром «Белом ките». Чуть позднее некоторым личностям, которые и здесь проявили интерес к господину Бранту и его грузу, пришлось исчезнуть из порта. Тем более что их вожаку проломили голову оловянной пивной кружкой. Господин же Брант получил свой вексель и остался очень доволен выгодной сделкой. А купца из Архангельска, который принял груз, заверил, что готов и дальше вести дела с русскими друзьями. И добавил, что сильно ошибаются все те, кто считает московитов доверчивыми, бестолковыми, ничего не понимающими в современной коммерции и способными лишь к мелкой торговле.
Копенгаген и датские проливы миновали благополучно и вместе с несколькими другими судами присоединились к конвою, идущему в Архангельск.
Северное море встретило неласково. Над волнами неслись рваные черные тучи, временами хлестал холодный дождь. Ветер гудел в снастях, обрушивал на палубу зло шипящие волны. Тяжело груженые торговые суда шли, переваливаясь с борта на борт. Их капитаны не пытались соблюдать строй и лишь старались держать общий курс и не столкнуться друг с другом. Некоторым доставалось больше всего, и, зарываясь в волны, они все время отставали. Именно около них чаще всего появлялся приставленный к каравану английский фрегат. Он стремительно носился в тучах брызг, совершал крутые повороты, подгонял отстающих. Время от времени с него раздавались пушечные выстрелы, которые должны были привлечь внимание торговых моряков к сигналам флагмана каравана — голландского линейного корабля.
Иван уже знал, что фрегат называется «Кентавр», имеет сорок пушек и отчаянного командира, которого зовут Сумасшедший Дик и который не любит убавлять паруса при свежем ветре. Стоять в туче холодных брызг не хотелось, и Иван спустился в коморку к архангельскому купцу, где уже устроился казак Лаврентий. Да и самому было интересно послушать последние новости из России.
Но долго беседовать землякам не пришлось. На палубе раздались крики и топот ног, стук колес орудийных станков и свистки боцманской дудки. Когда Иван опять очутился наверху, то увидел, как из серой дымки, окутавшей лежащие у самого горизонта берега Норвегии, появились два остроносых суденышка. Они быстро приближались к каравану и очень резво скакали с волны на волну, отсекая от остальных отставшие суда. «Кентавр» спешил им навстречу, но ему приходилось совершать дополнительные маневры, чтобы двигаться против ветра.
С мостика капитан англичанин приказал открыть огонь, но обе легкие пушки торгового судна не доставали до нападавших. Их прислуга неумело суетилась у орудий, стреляла почти не целясь. Уже можно было определить, что приближаются два гукера, на каждом из которых могло находиться до сотни вооруженных людей. Были это обычные пираты или каперы, имеющие свидетельства какого-либо государства, не имело значения. Ядра их пушек уже падали совсем рядом.
Одно ударило в борт, и Иван услышал крики и русскую брань. Двое матросов были разорваны на куски, а щепки расколотых палубных досок поранили еще нескольких. Одна из них хлестнула Лаврентия по голове, и он ругался, пытаясь унять хлеставшую кровь.
Иван встал к ближайшему орудию, прицелился, сделал выстрел. Перебежал ко второму…
Суда каравана потеряли порядок и лихорадочно палили во все стороны. Нападавшие шныряли между ними, а фрегат пытался их перехватить. Наконец, ему удалось встать бортом к одному из гукеров и дать полный залп, а затем и второй. Тут подали голос и тяжелые пушки голландца, а торговые суда обрели некоторое подобие строя. Вскоре волны добивали остатки одного из нападавших, а его напарник спешил укрыться в прибрежной дымке. На судах каравана раздались радостные крики, и в честь «Кентавра» гремело «ура».
Но от фрегата отвалили баркасы и начали переходить от одного судна к другому. Крики смолкли, и Иван понял, что последует за этим. Ни для кого не являлось секретом, как порой происходит пополнение королевского флота.
— Приготовь, хозяин, свой торговый патент и документы на груз, — сказал он архангельскому купцу. — Ты, Лаврентий, поправляйся, дома расскажешь, что тут случилось. Сейчас будет общая проверка. Свой французский паспорт я выкину, если найдут, то повесят как шпиона.
На борт уже поднимались вооруженные английские матросы. Возглавлявший их лейтенант отдал честь капитану и перебросился с ним несколькими словами. Хмурая команда обреченно выстроилась вдоль борта.
— На фрегате «Кентавр» нехватка людей, в этом бою мы понесли потери, — громко объявил лейтенант. — С вашего судна мы забираем шесть человек. Кто добровольно согласен служить в королевском флоте?
Строй матросов остался неподвижным, и офицер сам отобрал людей. На пассажиров не обратил внимания, лишь бегло просмотрел их бумаги. С некоторым интересом взглянул на забинтованную голову и длинные усы Лаврентия, но остановился перед Иваном.
— Капитан сказал, что ты неплохо стреляешь из пушки. Марш на баркас.
— Я подданный русского царя. Вот бумага из посольства на имя воеводы в Архангельске.
— Убери эту тарабарщину. Ты находишься на палубе английского корабля, на ней все обязаны подчиняться английским законам. После войны можешь жаловаться в Адмиралтейство.
— Война началась?
— Началась! — Лейтенант повысил голос. — Веселее, парни! Теперь будем топить французов и испанцев на законном основании! Призовые деньги потекут к нам рекой!
— Гип-гип-ура! — дружно откликнулась вся палуба.
— Добровольцы на баркас!
Глава 21
Когда баркас подошел к «Кентавру», стало ясно, что в недавнем бою он мало пострадал и командир просто воспользовался возможностью пополнить свою команду. Такелаж был в полном порядке, а пробитые ядрами паруса уже успели заменить. В носовой части белели свежие доски, которыми заделали пробоину, и добротный стук молотков свидетельствовал о том, что плотники исправляют внутренние повреждения.
Не было заметно разрушений и на верхней палубе, где возле грот-мачты толпились люди, доставленные с других судов. Возле них, широко расставив ноги, обтянутые белыми гетрами со множеством модных пуговиц, покачивались рослые морские пехотинцы в алых кафтанах. Перед неровным строем новичков прохаживался боцман, голова которого была повязана красным платком, а через плечо перекинут просмоленный линек с узелками на конце. По качающейся палубе он ступал уверенно, так что никто не мог усомниться в том, что этот плотный мужчина не боится качки и имеет настоящие «морские ноги».
На мостике, рядом с двумя рулевыми, вцепившимися в рукоятки большого штурвала, стоял улыбающийся мужчина. Ростом невысок, на плечах, поверх шерстяной фуфайки, накинут синий мундир с золотыми позументами на воротнике и на рукавах. Судя по тому, с каким почтением к нему относились все на мостике, это и был капитан фрегата, прозванный Сумасшедшим Джеком.
Вскоре все услышали его голос. Звонкий, почти мальчишеский:
— Не горюйте, парни, что расстались со спокойной жизнью и сытым пайком на торговых судах! Вам выпала честь послужить на королевском флоте! Станете настоящими моряками! Вам помогут опытные наставники и строгая дисциплина. Как у нас шутят — для военного корабля и для виселицы подойдет любой!
Иван, самый высокий среди новичков, стоял в первом ряду и за спиной слышал чье-то недовольное ворчание. Упоминали какой-то билль о правах и другие парламентские акты. Про себя же думал: «Вот придем в Архангельск, там разберемся. Жалобу подам самому воеводе, а вздумаете удерживать силой, брошусь за борт. До родной земли доберусь вплавь…»
— …Вы все зачисляетесь матросами на фрегат «Кентавр», — продолжал капитан. — Годовой оклад 14 фунтов стерлингов. Из них будет удержан взнос на содержание больных и раненных моряков из расчета шесть пенсов в месяц. Сейчас писарь внесет ваши имена в матросские книжки. Желаю, чтобы в них делались записи только красными чернилами, которыми у нас отмечают заслуги и награды. При захвате вражеского судна, его стоимость оценивается представителями Адмиралтейства, и каждый из вас получает свою долю. В прошлом году «Кентавр» ходил в Средиземное море, где встречался с алжирскими пиратами. Нам повезло — не только освободили пленных христиан, но и хорошо заработали. Некоторые из наших «смоленых стариков» привезли домой по 400 фунтов!
Капитан сделал паузу, но радостных криков не последовало. И тогда прозвучало:
— Ваш непосредственный начальник — боцман Симеон! Исполнять все его приказы!
Засвистела боцманская дудка, и вперед выступил писарь с толстой тетрадью в руках.
— Капитан, я протестую! — раздался крик из задних рядов. — Я нанимался на торговое судно, но уже отслужил срок в королевском флоте. Мой контракт с Адмиралтейством кончился еще в прошлом году! Я имею право и отказываюсь…
— Двадцать плетей! — прозвучало в ответ.
Морские пехотинцы немедленно схватили кричавшего и распластали на ближайшей пушке. Положенное число раз просвистела плеть с пучком ременных узелков на конце, а вахтенный матрос тут же смыл с палубы брызги крови.
Теперь новобранцы один за другим подходили к трапу, на ступеньках которого примостился писарь. Рядом с ним возвышался боцман и одаривал каждого быстрым оценивающим взглядом.
— Имя, откуда родом?
— Иван Плотников, русский, из Новгорода.
— Черт возьми, не знаю, как такое пишется.
— Где учился морскому делу? — спросил боцман Симеон. — Точно знаю, что у русских нет флота.
— Служил на голландском судне «Сирена».
— Не будем мудрить, мистер Симеон. Записываю его просто — Джон Матрос.
— Лейтенант считает тебя пушкарем. Становись на третье орудие правого борта. Во время авралов будешь в палубной команде у фок-мачты. Внизу получишь койку, запомнишь ее номер и место, где будешь спать.
Еще стоя на верхней палубе, Иван прикинул, что длина фрегата не превышает 25, а ширина пяти саженей. Его низкие и темные подпалубные помещения были до отказа забиты людьми. Установленные на батарейной палубе тяжелые орудия уткнулись стволами в закрытые порты и оставляли свободного пространства ровно столько, сколько требовалось для их обслуживания. В узких проходах между ними зияли темные провалы люков, которые вели в трюмы и кладовые, расположенные еще ниже. Скоро узнал, что на более чем три сотни людей на корабле имеется только один гальюн на десять мест, и что даже самое строгое начальство не могло заставить каждого справлять свои потребности в положенном месте. И хотя все темные закоулки палубы регулярно промывались и драились щетками, а все внутренние помещения окуривались специальными составами, тяжелый запах оставался. К нему примешивались ароматы множества вечно сырых вещей и немытых человеческих тел. К счастью, острый запах смолы, предохранявший все корабельные предметы и снасти от быстрого гниения, заглушал многие из них.
Корабельная служба шла заведенным порядком, парусные и артиллерийские учения сменялись авралами и различными работами. Отдых разрешался в определенное время, когда в специально отведенном для этого месте на батарейной палубе можно было подвесить свою койку и немного поспать. Рядом, не более чем в 14 дюймах от тебя, храпели и бормотали во сне соседи, а в дальнем конце палубы в спертом воздухе тускло светился фонарь, над головой топали работающие с парусами вахтенные, внизу громко чавкала помпа, откачивающая из трюма вонючую воду, стекавшую со всех помещений корабля. В борт глухо били волны, и порой потоки соленой воды обрушивались на спящих через неплотно задраенные люки.
По причине плохой погоды огонь на камбузе не разводили, и первые дни рацион состоял из сухих галет, окаменевшего сыра, потемневшей за долгие годы хранения солонины и бурой воды, в которой плавало множество каких-то козявок. Хотя ром выдавали исправно, и только он помогал согреться в сырых помещениях. Но может быть поэтому некоторые поседевшие на службе моряки и говорили, что именно эти ежедневные чарочки и ожидание развеселого отдыха в портовых тавернах и составляют одну из главных прелестей корабельной службы.
На пятый день погода улучшилась, и выглянуло солнце. Весело запылал камбуз, и аппетитный запах горячего варева разнесся по всем палубам. Через распахнутые люки и орудийные порты хлынул свежий воздух. Громко пропела боцманская дудка, призывая всех на верхнюю палубу. Старший лейтенант, мистер Франклин, немолодой, но бодрый мужчина, с задубевшим от морского ветра лицом и потерявшими цвет волосами, обходил фрегат и всюду находил непорядок. За ним следовал боцман и на лету принимал приказания, крепким словом, свистом дудки и линьком напоминал подчиненным об их обязанностях. Работа кипела, потрепанный штормом фрегат вновь приобретал щеголеватый облик военного корабля.
Вместе с другими номерами расчета Иван возился у пушки и время от времени бросал взгляды по сторонам. По положению солнца быстро определил, что фрегат изменил курс и идет на юго-запад. Раз-другой взглянул в орудийный порт и не увидел ни одного из судов каравана. Неужели всех разнесло по океану? И теперь фрегат рыщет в поисках отставших?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54