Дядей Рокамболь называл сэра Вильямса.
Лакей поторопился немедленно исполнить приказание своего господина.
Когда все было готово, Рокамболь отпустил лакея, сказав ему:
— Ты можешь идти спать. Лакей поклонился и вышел.
Рокамболь запер за ним дверь, опустил гардины и сел на свое место.
— Мы теперь, дядя, одни, — сказал он, — и можем поговорить.
— И мы поговорим, мой сынок, так как мне нужно дать тебе много инструкций. Но раньше всего — где помещены твои финансы?
— Мои или клуба?
— Черт побери! Конечно, твои.
Увы! — заметил печально Рокамболь, — они находятся в самом грустном виде. Я проиграл вчера сто луидоров. Вы мне посоветовали.
— Отлично, очень хорошо. Необходимо уметь проигрывать. Это, выходит, сеять немного, а собирать обильно.
— У меня на конюшне три лошади, — продолжал Рокамболь, — лакей, грум. Титина тоже чего-нибудь да стоит.
— Ты бросишь ее. Титина чересчур вульгарная женщина. Я тебе найду получше ее.
— Все это, — продолжает Рокамболь, — при разумном ведении дела составляет бюджет в сорок тысяч ливров годового дохода.
— Как!? — вскрикнул баронет. — Ты тратишь такую сумму!?
— Пока нет еще, но вы бы могли, дядя, прибавить и еще кое-что.
— Хорошо, если ты будешь дельно работать.
— Черт побери! Мне кажется, что я недурно веду дела.
— Гм! Относительно…
И сэр Вильямс улыбнулся самым добродушным образом.
— И если бы вы давали одним тысячным билетом более…
— В год или в месяц?
— В месяц, дядюшка.
— Мой сын, — заметил серьезно баронет, — бог свидетель, что я не имею привычки жалеть для дела каких-нибудь пустяков вроде свечных огарков.
— О, я это хорошо знаю, — ответил Рокамболь.
— Но, однако, я ожидаю того, что у нас называется коммерцией.
— Это верно, дядя.
— Это мое правило. Впрочем, если ты желаешь тысячной прибавки, то я не вижу причины отказать тебе в ней.
— Вы знаете, дядя, что я не сплю за работой.
— Дело в том, — проговорил сэр Вильямс, — что теперешнее дело стоит того, чтобы о нем подумать.
— Я вполне уверен в этом, дядя, так как вы мне сказали, что дело стоит кой-чего.
— Оно колоссально… баснословно, — ответил холодно баронет.
— Можно узнать, в чем оно заключается?
— Конечно, так как я вполне доверяю тебе.
— Ваше доверие хорошо помещено, — заметил тихо Рокамболь, — я уже больше не дурак, чтобы изменять вам.
— Ясно, — прервал его хладнокровно сэр Вильямс, — что между подобными нам личностями преданность, благодарность и подобные слова — мыльные пузыри. Между мной и тобой заключаются выгоды. Истинная дружба не имеет других законов.
— Вы, верно, говорите о золоте, дядя.
— Если ты найдешь кого-нибудь, кто покажется тебе более энергичен и более выгоден для тебя, то ты не останешься моим.
— Я никогда не был подлецом, — ответил Рокамболь, наливая баронету в стакан вина.
— Но так как ты не найдешь человека лучше меня, то я и не стесняюсь открыться и доверить тебе часть моих планов.
— Посмотрим их.
— Во-первых, — спросил сэр Вильямс, — как ты находишь мою комедию, которую я разыграл, чтобы вернуться в семейство моего брата?
— О, великолепно! — ответил Рокамболь с восторгом. — Ваша бесчувственность на большой дороге была так хорошо разыграна, что если бы я не был почтальоном, то вас бы, наверное, раздавили. Сцена встречи, раскаяние, угрызения совести и ваша жизнь — все это стоит вне всякой похвалы, дядя.
— Не правда ли?
— Только, — возразил Рокамболь, — я не понимаю одного: что вам за охота продолжать так долго играть эту роль Мне кажется, что это просто невыносимо.
— Что делать. А необходимо, чтобы я постепенно приготовил мою маленькую месть. Они все теперь в моих руках.
И баронет счел по пальцам.
— Во-первых, Арман — хозяину честь.
— Вы знаете, — заметил Рокамболь, — что у меня для него приготовлен ловкий удар ножа.
— Погоди еще. Черт побери, как ты торопишься! Жанна еще не любит меня, а нужно, чтобы она полюбила. Да и ребенок наследовал бы ему.
И адская улыбка, которая появилась в это время на губах баронета, оледенила душу Армана де Кергаца.
— За ним, — продолжал сэр Вильямс, — следует mademoiselle Баккара. О, эта, в тот день, когда она будет в моих руках, горько пожалеет, что ушла от доктора Бланш.
— Однако она очень мила, — заметил Рокамболь, — но она дурно окончила. Если бы она вела себя как следует, ей предстояло бы прелестное будущее. Женщина, подобная ей и в ваших руках, дядюшка, проложила бы себе славную дорогу.
— В моих руках есть одна особа, подобная ей.
— Ого! Увижу я ее?
— Я тебя познакомлю с ней, если ты будешь умен, — возразил баронет отеческим тоном, как бы обещая своему сыну какую-нибудь игрушку.
— Честное слово, дядюшка! — вскричал Рокамболь, растроганный до глубины души подобным вниманием к его особе, — если бы чувствительность была сродни мужчинам, то я бы расцеловал ваши руки. Вы просто сливки всех дядюшек.
— Ладно, — ответил, улыбаясь, сэр Вильямс. — Но все-таки давай продолжать наш счет: после Баккара я, конечно, не позабуду нашего друга Фернана Роше. Этот господин не желал побывать невинным на галерах, так его пошлют туда за преступление. Он очень богат, чтобы украсть, ну так мы сделаем из него убийцу. Ты знаешь, любовь очень полезная вещь.
— A mademoiselle Эрмина? — полюбопытствовал Рокамболь.
— Мой милый, — проговорил баронет с убийственным спокойствием, — если мне отказывает женщина, которую я хотел сделать своей, то я сумею раздавить эту женщину так, чтобы она погрязла и потопила с собой в своем позоре свое счастье, спокойствие, дорогое имя.
— Трое, — сосчитал Рокамболь.
— Затем, — продолжал баронет, — мы, конечно, устроим что-нибудь и для этого честного Леона Роллана — мерзавца, из-за которого у меня убили Коляра.
— А Вишня? — спросил еще раз негодяй.
— Между нами говоря, — ответил ему сэр Вильямс, — я не хочу делать вреда Вишне. Только эта старая каналья Бопрео, к которому я еще питаю маленькую слабость, влюблен в нее, как и в первые дни их встречи, и я…
— Все ли это?
— Да… Кажется…
— Но Жанна?
— О, эта, — сказал сэр Вильямс, — я ее ненавижу, но я любил ее. — Это слово в устах ужасного начальника клуба червонных валетов было равносильно смертному приговору для графа Армана де Кергаца.
— Дядя, — проговорил Рокамболь, — а можно узнать, что вы желаете предпринять в отношении всех этих Особ?
— Нет, — ответил решительно баронет, — неужели ты не знаешь, мой сын, что человек, который хочет отомстить за себя, должен скрывать от других план своей мести.
— Итак, вы будете продолжать носить по ночам власяницу?
— Конечно.
— И спать зимой в нетопленой комнате?
— Да.
— — И работать по двенадцать часов в день, занимаясь перепиской?
— Нет, так как мой любезнейший братец дал мне теперь, другое занятие.
— Уж не сделал ли он вас своим управляющим? — спросил насмешливо Рокамболь.
— Лучше этого, мой друг: он назначил меня начальником своей полиции.
Рокамболь, подносивший в это время ко рту стакан с вином, откинулся назад и разразился гомерическим смехом.
— Невозможно! — вскричал он.
— Да, мой сын, — продолжал баронет, между тем как в его глазах просвечивал адский огонь. — Вот до чего дошел этот человек — у него есть своя полиция. Ты знаешь, мой милый, какая это полиция. Это просто сборище глухих и слепых. Эта полиция могла узнать только то, что уже успело обежать весь свет, то есть то, что есть клуб червонных валетов.
— Боже! — вскрикнул Рокамболь, подскакивая на своем месте, — что вы наделали, дядя!
— Отличную штуку: я сделал громоотвод. Представь только себе то, что как бы ни была худа эта полиция, но ведь она могла когда-нибудь наткнуться на какое-нибудь дело нашего общества.
— Это верно, — заметил Рокамболь.
— Итак, — продолжал сэр Вильямс, — самое дельное — парализовать действия этой полиции и направлять ее. Я признаю этот способ и одобряю его. Я поместил маленький документ куда следует. Этот документ говорит о клубе червонных валетов, об их обществе и целях. Но подробности были скрыты. Тогда-то граф поторопился вверить мне новую великую обязанность: открыть начальника этого общества.
— Ну, так что же вы теперь будете делать? — спросил председатель клуба червонных валетов.
— Я открою этих бандитов.
— У! — прошептал пораженный Рокамболь.
— То есть ты снарядишь четырех или пять человек, которым мы сообщим только одни пустяки и которым дадим вообще ничего не значащие поручения, и таким образом, отдав их в руки полиции, мы доставим возможность удовлетвориться вполне правосудию и вместе с тем спасем все наше общество. Ну, что ты на это можешь сказать?
— Дядя, — пробормотал Рокамболь, находясь в каком-то немом восторге, — вы просто великий человек — гений.
— Необходимо же быть хоть чем-нибудь на этом свете, — ответил смиренно сэр Вильямс.
— Итак, — возразил Рокамболь, — все это великолепно, но если вы сохраняете в тайне вашу месть, то не должен ли я, по крайней мере, знать кое-что и о том предприятии, которое вы называете гигантским и для которого вы приказали мне собрать тех шестерых членов нашего общества, которых вы видели сегодня вечером.
Осторожный человек должен всегда сохранять свое последнее слово до самого конца.
Баронет отодвинул стол, закурил сигару, откинулся в своем кресле, вздохнул несколько раз и медленно сказал:
— Ты знаешь уже, что богатый голландец маркиз Ван-Гоп проводит зимы в Париже. Он получил около шестисот ливров годового дохода, но все это ничто в сравнении с тем. что он мог бы иметь, если бы он не женился.
— О, — заметил Рокамболь, — вот это так странно.
— Это вот следствие чего. У маркиза Ван-Гопа был дядя. Этот дядя покинул родину без гроша и, отправившись в Индию, поступил там на службу компании и вскоре приобрел баснословное состояние. После своей смерти он оставил двадцать миллионов своей единственной дочери, прижитой им с одной индианкой, эта дочь была помещена в один из английских институтов.
Ну, — прервал Рокамболь, — это начинает пахнуть романтическим.
— Роман есть история жизни, мой сын, — возразил ему серьезно баронет. — Но я продолжаю. Десять лет тому назад маркиз отправился в Индию, чтобы повидаться со своим дядей, там он влюбился в свою кузину, Кузина не замедлила сделать то же и категорически объявила своему отцу, что она не будет ничьей женою, кроме него.
Но, на беду, маркиз, по обыкновению всех богатых голландцев, вздумал предпринять путешествие. Он начал с Антильских островов, побывал в испанской гавани, где и влюбился тотчас же в молоденькую креолку по имени Пепа Альварес. Маркиз был молод и легкомыслен, и вместо того, чтобы жениться на своей кузине, он вступил в брак с сеньоритой Пепой Альварес.
— Глупец, — пробормотал Рокамболь, — разве можно обращаться так с двадцатью миллионами.
— Положим. Я продолжаю. Но маркиз не воображал, какой вулкан страсти он зажег в сердце молодой индианки. Она полюбила его. Вот уже восемь лет, как маркиз женат, и уже пять лет, как индианка только и мечтает о том, как бы ей отомстить.
— Следовательно, она ненавидит маркиза?
— Напротив. Она обожает его больше, чем когда-нибудь.
— Боже! — заметил простодушно Рокамболь. — А между тем нет ничего легче, как избавиться от соперницы, когда человек родился в Индии и владеет притом двадцатью миллионами.
Сэр Вильямс пожал плечами.
— Ты еще молод, — заметил он с презрением. Рокамболь внимательно посмотрел на него.
— Черт побери! — заметил он. — Мне кажется, что есть более пятидесяти способов сделать человека вдовцом. Если бы эта индианка дала мне сто тысяч франков…
— Она обещала мне пять миллионов, — ответил холодно баронет.
Рокамболь вскрикнул от удивления.
— И маркиза жива еще? — спросил он.
— Да, — ответил баронет.
— В таком случае она обещала вам их только час тому назад.
— Нет, уже целый год.
— И вы…. ждали?
— Мой сын, — прервал его сэр Вильямс, — наш разговор доказывает мне…
— Что?
— То, что ты недурной исполнитель, но очень плохой сообразитель.
— Но?.. — спросил Рокамболь, кусая себе губы.
— Неужели ты предполагаешь, — начал внушительно сэр Вильямс, — что если какая-нибудь женщина любит мужчину, который не любит ее, а любит, наоборот, другую женщину, то достаточно убить эту женщину, чтобы он полюбил ту?
— Вы правы, дядя.
— Но пойми же, молодой повеса, что маркиз любит свою жену и что если бы его жена умерла, то он был бы способен убить себя. И тогда индианка потеряла бы все.
— Я понимаю, наконец, дядя.
— На самом же деле надо устроить дело так, чтобы маркиз не любил своей жены, когда она умрет, и вместе с тем не любил бы и другой женщины, кроме индианки.
— Черт побери!
— Так как индианка поняла это очень хорошо, то ей и не оставалось больше ничего делать, как обратиться ко мне и предложить мне пять миллионов.
.. — Где вы ее встретили? — спросил Рокамболь, заинтересованный рассказом баронета.
— В Нью-Йорке в прошлом году; о, это целая история, которую я тебе и расскажу.
— Послушаем, — пробормотал Рокамболь. Баронет закурил вторую сигару и продолжал:
— Это было за несколько дней до нашего отъезда из Нью-Йорка. Вообще, надо сказать, нам очень не посчастливилось в Америке, где наш баланс то поднимался, то опускался, так что я уехал в Европу всего со ста тысячами франков — как видишь, очень незавидной суммой, если принять во внимание наше трехлетнее пребывание в Соединенных Штатах.
Однажды вечером мимо меня проехала карета, запряженная четырьмя лошадьми. В этой карете сидела женщина лет двадцати пяти, но с такой странной физиономией, что я ее никогда не забуду. Эта женщина и я обменялись взглядами. Карета остановилась.
— Кого вы ищете? — спросил я ее.
— Твердого человека, — ответила она.
— Вы страдаете, верно, от любви, и вы подобны теперь игрушке, у которой отняли, ее тигра?
— Да, — ответила она. — Я ненавижу насмерть.
— Мщение стоит дорого.
— — У меня двадцать миллионов, — ответила она холодно.
Я не нашел нужным расспрашивать больше и поместился около нее.
Она сделала знак, и наш экипаж проворно поехал и остановился вскоре за городом около небольшой виллы, находящейся в прелестном саду.
Я сошел первым и помог ей сойти.
Она посадила меня на диван и рассказала историю, которую ты уже знаешь.
— Я вас не знаю, — сказала она, — я не знаю, откуда вы, но я прочла в ваших глазах, что вы тот, кого я искала для моей мести.
— И вы не ошиблись, — ответил я. — Но что вы хотите сделать?
— Я люблю своего кузена и хочу быть его женой.
— Для этого нужно, — заметил я, — чтобы маркиза умерла.
— . Я это знаю, и нет ничего легче, как сделать это. У меня есть рабы, которые по первому моему слову закололи бы мою соперницу. Но он будет любить ее и мертвой. Я не хочу этого.
— Что вы дадите тому, кто уничтожит все препятствия и заставит вашего кузена полюбить вас?
— Все, что он захочет.
— В таком случае, — сказал я, — в тот день, когда вы сделаетесь маркизой Ван-Гоп, вы мне дадите пять миллионов.
— И она умрет?
— Да.
— Умрет и будет забыта?
— Умрет и будет проклинаема тем, кто ее обожал. Она пристально посмотрела на меня.
— Вы говорите, — промолвила она медленно, — что она умрет насильственной смертью?
— Да.
— От чьей же руки?
— От руки ее собственного мужа. Индианка радостно вскрикнула.
— О, — проговорила она, — разве это возможно?
— В Париже все возможно, когда я там.
— Но наконец…
— А! — сказал я. — Вы хотите узнать? Это бесполезно. Для вас довольно того, что через год маркиза будет убита и проклята своим мужем и. что через два месяца после этого вы выйдете замуж за вашего кузена, который и проведет остальное время своей жизни у ваших ног
Она молча встала и, подойдя к рабочему столу, отворила его.
— Вот вам и задаток, — заметила она, подавая мне листочек бумаги; я взглянул на него и прочел:
«Уплатить подателю сего пятьсот тысяч ливров. Моему банкиру г. Маршону в Лондоне.
Дай Натха Ван-Гоп»
Индианка понимала дело. Можно было безбоязненно начать свои услуги.
После этого она написала еще чек. Этот был написан в виде векселя.
«По предъявлении я уплачу подателю пять миллионов. Дай Натха, маркиза Ван-Гоп»
— Вы поставите число, — сказала она, — в день моей свадьбы, так как это обязательство будет действительно только с того дня.
— Сударыня, — сказал я, — я уезжаю завтра в Париж, где маркиз Ван-Гоп обыкновенно проводит зимы. Не думайте и не занимайтесь мной и будьте уверены, что я сдержу свои обещания. Если вы получите письмо из Буживаля, без подписи, в котором вас будут просить приехать, то не медлите.
Я простился с индианкой, и через два дня после этого мы были уже в открытом море.
— И… — полюбопытствовал Рокамболь, — виделись ли вы снова с Дай Натха, дядя?
— Вчера, — ответил баронет.
— Она в Париже?
— Два дня, она дожидается.
И при этих словах на губах сэра Вильямса показалась адская улыбка.
Рокамболь понял, что маркиза Ван-Гоп осуждена на смерть за пять миллионов пятьсот тысяч ливров.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19