— Теперь в путь! — сказали они.
Через час каждый из них, хорошо экипировавшись и запасшись кругленькой суммой в золоте в складке пояса, отправился в путь своей дорогой. Арман-Луи и Рено помчались галопом, лошадь Магнуса шла мерным шагом, а конь Каркефу бежал рысью.
35. Увеселительная прогулка
Гонец, которого баронесса д`Игомер поспешила отправить к г-ну де Шофонтену, был не единственным, кто мчался верхом по её заданию. Второй, тоже с письмом, обязан был обнаружить Жана де Верта.
Баронесса, по счастью, не знала, где он находился, и поэтому довольно много должно было пройти времени, прежде чем ему удалось бы узнать, что происходило в замке неизвестной союзницы, которую ему послала судьба. Это был ещё один шанс для Армана-Луи и Рено перехватить курьера, но они не знали все равно об этом шансе, об этой новой опасности, которой должны были подвергнуться пленницы из-за неожиданного прибытия командира баварских отрядов.
Баронессе д`Игомер удавалось под разными предлогами удерживать Диану и Адриен у себя в течение четырех или пяти дней. В первый раз не было получено достаточно сведений; назавтра те, что были получены, показались неточными; на следующий день шел дождь. В ласках и лести недостатка не было только предупредительность и услужливость во всем. Когда баронесса поняла, что больше нельзя продолжать эту игру, не вызывая подозрений, то однажды утром сообщила, что получена положительная новость о возвращении королевы в Штральзунд, и они выехали без дальнейшего промедления.
На самом деле в дорогу тронулись к исходу дня. Г-жа д`Игомер ехала верхом рядом с м-ль де Сувини и м-ль де Парделан, потому что, как она сказала, не хотела покидать своих юных подруг до тех пор, пока они не попадут в надежные руки. Какая красивая у неё была улыбка, когда она говорила это!
Ее сопровождали многочисленные слуги, так что при виде этой кавалькады, ведомой оруженосцем и охраняемой вооруженными людьми, горожане кланялись и сбегались зеваки, чтобы наблюдать это шествие, похожее на проезд королевской свиты.
При первой ночевке один из шведов, бывших в личном эскорте м-ль де Парделан, заболел, и его пришлось оставить в трактире. Так же было и в последующий раз, когда они остановились на ночлег, а затем и третий швед последовал вскоре за своими товарищами.
«Вот что странно! — подумал оруженосец м-ль де Парделан. — Невиданное дело, чтобы крепкие мужики вдруг так ослабели!».
М-ль де Сувини не могла отделаться от некоторой тревоги, дивясь этой эпидемии, которая напала на шведов в их эскорте; она заметила, кроме того, что отряд м-ль д`Игомер каждый день пополнялся новыми слугами, тогда как свита м-ль де Парделан уменьшалась.
Все эти неизвестные всадники, появлявшиеся один за другим, были вооружены до зубов. Их можно было принять за флибустьеров, вознамерившихся высадиться на сушу для захвата какого-нибудь королевства.
— Это не кажется тебе странным? — спросила она однажды вечером у Дианы. — То, что среди наших людей лихорадка, но её нет ни у кого из людей госпожи д`Игомер.
— Вероятно, это потому, что её люди лучше одеты, или потому что привыкли к климату Германии.
— Но почему как только один из наших людей сваливается больным в постель, в свите, которая следует за баронессой, появляется новое лицо?
— Это для того, чтобы восстановить равновесие.
— А зачем тогда ещё и эти сабли, эти пистолеты, эти протазаны?
— Госпожа д`Игомер — особа, у которой культ осторожности; она не хочет, чтобы хоть одна лошадь пала из-за твоей очаровательной головки или хоть одно кружево сорвалось с моей оборки.
— Гм! Наши лошади и наше кружево ей очень признательны! Но, скажи мне, если мое знание географии не изменяет мне, Штральзунд — это небольшой городок, расположенный к северу от Берлина?
— Разумеется.
— Отчего же тогда мы едем к югу? Когда мы приближались к городку, где мы должны были ночевать вчера вечером, я нашла глаза Большой Медведицы — они сверкали слишком яркими звездами.
— Тем лучше. Ну а потом?
— Мы повернулись к ним спиной.
— Это потому что дорога повернула, — ответила Диана.
— Есть повороты, которым я не доверяю, — возразила Адриен.
На следующий день она спросила об этом оруженосца, которому г-н де Парделан доверил свою дочь: тот тоже был встревожен, он был уверен, что ночью они находились дальше от Штральзунда, чем в день отъезда. Адриен решительно сказала об этом г-же д`Игомер, которая слегка покраснела.
— Я не хотела извещать вас об этом, — ответила та, потому что дороги кишат разбойниками, и я вынуждена была свернуть на проселочную дорогу. Она нас немного увела в сторону, но зато она более безопасна.
Каждый вечер, уединяясь, баронесса принимала у себя гонца, белого от пыли и черного от грязи, вскоре после чего тот вновь уезжал. Для женщины, которая так сильно боялась разбойников, думалось м-ль де Сувини, баронесса принимала у себя гонцов со слишком уж свирепыми лицами. Менее подозрительным выглядело бы, пожалуй, разве что лицо преступника, которого накануне сняли бы с виселицы.
— Что это за люди? — спросила м-ль де Сувини. — Среди них нет ни одного, лицо которого не приводило бы меня в трепет.
— Я согласна, у них не ангельские лица, — ответила м-ль де Парделан. — Но если госпоже д`Игомер нужны верные люди, которые обеспечивали бы ей безопасность на дороге, неужели же, ты думаешь, что этим стали бы заниматься ангелы?
И вот наступил момент, когда у оруженосца, который отвечал за жизнь двух кузин, остались в распоряжении только четыре или пять здоровых людей. И он сообщил об этом своей госпоже.
— Мой долг сообщить вам, что сейчас вы полностью находитесь в распоряжении госпожи баронессы д`Игомер. Если неожиданно возникнет какая-нибудь опасность, я могу погибнуть, но вас не спасти.
М-ль де Парделан знала оруженосца с давних пор и знала как человека решительного, которого не просто было взволновать, но, увидев, с какой тревогой он говорил, она пришла в трепет.
— Вы всерьез опасаетесь чего-то? — спросила она.
— Пока положительно ничего ещё не позволяет мне думать, что баронесса, которая оказывает вам такое великолепное гостеприимство, вынашивает против вас и мадемуазель де Сувини какие-то враждебные замыслы, но мы находимся далеко от шведского гарнизона и к тому же едем по стране, где подозрительные лица возникают точно из-под лошадиных копыт.
— Но мы все время поворачиваемся спиной к Большой Медведице, — сказала Адриен.
В этот момент г-жа д`Игомер удивила кузин. У неё было сияющее лицо.
— У меня хорошие новости, — заговорила она, обнимая Диану. — Дорога свободна, мы можем сойти с проселочной дороги и идти прямо к Штральзунду. Я не покину вас, пока вы не достигнете конечной цели своего путешествия. Но как же это грустно!
Диана поцеловала её.
— Ну, что ты скажешь теперь о своих безумных страхах?
Ты снова будешь говорить о Большой Медведице? — обратилась Диана к Адриен.
Между тем, один гонец, примчавшийся на взмыленной и дрожащей в коленях лошади, проделавшей длинный путь, вошел в трактир. Госпожа д`Игомер поспешно покинула двух кузин и устремилась ему навстречу.
36. Хитрость против хитрости
Магнус, как мы знаем, выехал из лагеря Густава-Адольфа медленным шагом, тогда как г-н де ла Герш и Рено исчезли в облаке пыли. Магнус, конечно же, просто придерживался древней мудрости: тише едешь — дальше будешь. Его лошадь упруго и ровно била копытами по земле, а Магнус размышлял.
Затеянная им операция была не из легких, но он участвовал и в более трудных, и с помощью Бога и Болтуньи наделся выпутаться из нее. На первой развилке дороги он решительно взял направление к югу и вновь и вновь занялся тем самым ремеслом разведчика, которое было привычно для него когда-то и для которого он, казалось, был создан. Он не пропустил ни одного человека, ни одного странника, ни одного солдата, ни одного торговца, которого бы он не расспросил, ни одной кареты, ни одной повозки, ни носилок, которых бы он не изучил взглядом, ни одного кавалерийского отряда, с которым бы не смешался, ни коробейника или цыгана, с которым бы он не поговорил, ни нищего или монаха, с которым бы не посидел под деревом или за кружкой пива. Если он останавливался в трактире, он обходил все комнаты, если он удостаивался гостеприимства в замке, через час он уже знал, какие гости побывали в нем в течение полугода; если он проходил через город или какой-нибудь поселок, то за одну ночь узнавал все о каждом его доме. Мимо него не прошла ни одна кавалькада, которую бы он не сопровождал в течение одного или двух часов. Он следовал правилу: «Вино дано человеку, чтобы развязать ему язык», и потому предлагал выпить разным людям, испытывающим жажду. Мало кто отказывался опрокинуть стаканчик, и таким образом он вскоре узнал, что за люди, будь то мужчины или женщины, следовали по окрестным дорогам.
— Как только я нападу на след мадемуазель де Сувини, — говорил он, — я пойду на край света.
У Магнуса уже были кое-какие сведения, позволявшие ему сделать несколько предположений о двух пропавших пленницах, когда однажды утром, пристегивая свою переметную суму к седлу своей лошади, он увидел гонца с залитым кровью лицом, входящего в двор трактира, который Магнус собирался уже было покинуть. Человек ругался как безбожник; лошадь его прихрамывала. Изучив его взглядом, Магнус разглядел гербы Жана де Верта, вышитые на рукаве гонца, и тотчас он вынул ногу из стремени и подошел ко вновь прибывшему.
— Чтоб тебе провалиться в преисподнюю! — ругался гонец на лошадь, ударив животное кулаком по голове. — Еще пятнадцать лье надо проехать, а у меня едва ли хватает сил добраться до кровати!
В самом деле, видно было, что всадник, только что спешившийся, едва держался на ногах.
— А ваш хозяин позволяет вам спать в пути?! — спросил Магнус.
Гонец посмотрел на солдата.
— Ах, если бы речь не шла о срочном задании, — живо откликнулся он. — А тут каждая минута дорога! Дьявол! А из-за этой проклятой лошади, у которой недостает четырех подков сразу и которая бросает меня головой на груду камней, мне не успеть! И при этом я теряю двадцать золотых экю!
Новый удар кулаком обрушился на голову лошади, которая зашаталась и заржала от боли.
И сам, валясь от усталости и от ушибов, гонец упал на скамейку.
Неожиданно Магнуса озарила догадка и, поглядев внимательно в лицо раненому, вытиравшему окровавленный лоб, он сказал:
— Двадцать золотых экю, которые дал бы вам барон Жан де Верт и ещё двадцать других, которые не преминула бы вам предложить госпожа баронесса д`Игомер, — да, вы теряете большие деньги!
Раненый вздрогнул.
— Откуда вы это знаете?
— Я состоял на службе госпожи баронессы каких-то восемь дней назад, — смело и дерзко ответил Магнус, — и, Бог знает, ждет ли она с нетерпением послание вашего хозяина! Мне кажется, что вы ещё располагаете временем, чтобы получить ваши жалкие двадцать экю, но наверняка есть способ выудить из кошелька баронессы за доставленное послание и пятьдесят и даже сто экю!
— Сто? — вскричал раненый, сделав усилие, чтобы подняться, и снова без сил упал на скамейку.
— Послушайте! Тут есть две веревочки: дернишь за одну, которая называется мадемуазель де Сувини, дернешь за другую, которая называется мадемуазель де Парделан, — и на тебя посыплется целая пригоршня золота.
— Я был почти у цели, и все потерял! — произнес с досадой раненый, стиснув кулаки.
— А все от того, что у лошади плохие ноги!
Гонец в ответ тяжело вздохнул, поглаживая пальцами складку в поясе, в которой он хранил деньги. Между тем, он искоса разглядывал Магнуса.
— Ну что ж, — сказал Магнус. — Как водится между товарищами, надо помогать друг другу. Сколько бы вы дали честному человеку, который возьмется скакать за вас?
— Десять золотых экю.
— Двадцать! — возразил Магнус, который не хотел, уступая некстати, вызвать подозрения у гонца.
— Сколько бы ни заплатила вам госпожа баронесса, остальное будет мое?
Магнус, казалось, колебался.
— Ладно, — сказал он наконец.
Гонец медленно вытащил депешу из своего камзола.
— Проклятая лошадь! — снова произнес он, держа послание большим и указательным пальцем.
Магнус, пожирая письмо глазами, все же не торопился брать его.
Пальцы гонца в свою очередь не спешили расставаться с посланием.
— Кто поручится мне за вашу честность? — спросил он вдруг, остановив на Магнусе встревоженный взгляд.
— Никто! — медленно ответил Магнус. — Если вы считаете, что сделаете все сами, в добрый путь! Попытайтесь! Я вовсе не собирался откладывать свои дела и менять дорогу; мысль прийти на помощь товарищу и заработать честные деньги — вот единственное, что заставило меня говорить. Но если вы в моих услугах не нуждаетесь, доброго сна!
Говоря это, Магнус сделал вид, что уходит. Раненый остановил его.
— Вот депеша, держите! — сказал он. — Помните, что если вы не доставите её, и спешно, вы ответите за это перед монсеньором Жаном де Вертом. Вы его знаете?
— Немного.
— Этого достаточно. У Его милости длинные руки и ещё более длинная шпага, и когда она развлекается, это всегда приводит меня в дрожь, но когда Его милость разжимает кулак, из него сыплется золотой дождь.
— Все будет сделано наилучшим образом — этот знатный сеньор останется доволен. А теперь скажи, где я найду госпожу баронессу д`Игомер.
— В деревне возле Бургсталя, у вывески «Три мага», она там задержится до завтрашнего вечера.
— Я буду иметь честь приветствовать её завтра утром.
— Гм! У вашей лошади ноги как у оленя? — с завистью проговорил гонец.
— Она как птица!
Депеша перешла из рук раненого в руки Магнуса, который подавил глубокий вздох удовлетворения, распиравший его грудь. Не слишком поспешно сунув руку с письмом в карман, он сказал гонцу:
— Я — славный малый. Когда в меня верят, я плачу авансом: вот десять золотых экю, которые будут задатком нашего договора.
— Поезжайте быстрее! — крикнул раненый. — Не каждый день везет встретить человека, у которого под курткой солдата скрывается кошелек еврея.
— Еще один вопрос, приятель! Возможно, случится, что Жан де Верт спросит меня о ваших новостях, и возможно также, что мне понадобится взять ваше имя: как вас зовут?
— Карл Мейер.
— Ладно. Если я должен стать Карлом Мейером, я сделаю все, чтобы он был мной доволен.
Магнус ехал всю ночь, требуя от своей лошади, которую до того щадил, всю её силу и прыть. На мгновение ему пришло в голову сломать сургучную печать на депеше, ощупывая которую, его пальцы беспрестанно пытались выяснить, что же внутри; он проник бы таким образом в тайные намерения Жана де Верта, и ему удалось бы расстроить их, но как бы он предстал без депеши перед г-жой д`Игомер? Каким способом смог он бы связаться с пленницами? Самым главным было прежде всего найти их и остаться рядом с ними, а план их освобождения он придумал бы потом. Войдя в доверие баронессы, Магнус изучил бы затем обстоятельства и действовал бы, сообразуясь с ними.
Оставив эти мысли, Магнус пустил свою лошадь и с высоко поднятой головой въехал в деревню, посреди которой красовалась подвешенная на столбе вывеска, на желтом фоне которой были изображены три турка в блестящих одеждах зеленого и красного цвета.
Он стоял перед трактиром «Три мага».
Поклонившись г-же д`Игомер, Магнус с готовностью положил руку на голову Болтуньи. М-ль де Сувини и м-ль де Парделан были отныне под защитой шпаги, которая предала его только один раз, когда Магнус дрался с г-ном де ла Герш.
«И это было предостережение с Небес!» — подумал Магнус.
Радостью озарилось лицо баронессы, после того как она пробежала глазами депешу, врученную ей подставным гонцом.
— Его светлость барон Жан де Верт извещает меня, что он едет следом за вами, — сказала баронесса. — Только Богу известно, с каким нетерпением я ждала этого!
— Он разделяет это нетерпение, — холодно ответил Магнус.
— Его светлость определяет вас ко мне на службу.
— Я знаю это.
— И я уверена, что могу полностью положиться на вас.
— Я этого заслуживаю.
— Я приставляю вас к охране двух молодых особ, которые упрямятся, не желая следовать советам тех, кто их любит, — и у которых преступные желания сбежать.
— Ручаюсь вам, они не сбегут. Только через мой труп! Госпожа д`Игомер понизила голос и, глядя на Магнуса, невозмутимо стоящего перед ней, проговорила:
— У мадемуазель де Парделан и мадемуазель де Сувини есть оруженосец, который упорно не желает покидать их, несмотря на свой преклонный возраст. Дайте ему понять, чтобы он удалился.
— Аргументов будет предостаточно. Он исчезнет.
— Вы меня великолепно понимаете.
— Господин Жан де Верт всегда отмечал, что я весьма умен. Смею надеяться, что госпожа баронесса, разделит однажды это утверждение.
— Я в этом не сомневаюсь; но поскольку вы так рассчитываете на силу вашего красноречия, те же аргументы, которые помогут вам отстранить оруженосца, употребите так же и в отношении четырех или пяти слуг, которые его сопровождают и которые не менее упрямы.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56 57 58 59 60