Соланж подумала, что никогда прежде не встречала таких красавиц.– Скажите, вы сестры? – спросила она.Женщины обменялись веселыми взглядами.– Не по крови, графиня. Теперь поешь, а после мы тебя искупаем. Твой супруг ждет, – ответила рыжеволосая.И обе женщины принялись кормить ее, поднося ко рту кусочки хлеба и дичи. И... постепенно снимали с нее одежду нежными, заботливыми руками.Соланж закрыла глаза. Голова слегка кружилась от милой болтовни женщин. Они говорили о всяких пустяках – о нарядах, драгоценностях. Они были заботливы и дружелюбны. Ловкими, проворными руками они намылили голову Соланж, стараясь, чтобы мыло не попало в глаза. Это было божественно. Соланж сидела в бадье с теплой водой и сонно улыбалась любезным помощницам.– Как вас зовут?– Мое имя Селеста, а она – Мерседес, – ответила светловолосая, кивнув в сторону своей напарницы.Мерседес расплылась в улыбке. У нее были светло серые глаза. Они напомнили Соланж кого-то... но она не в силах была вспомнить, кого.– Прекрасное вино, графиня, не правда ли? – Женщина вновь протянула ей кубок с вином.Проворные руки скользили по телу Соланж, смывая дорожную грязь душистой пеной, в которой было так приятно нежиться.– Пора, графиня, – сказала Селеста. – Граф скоро появится.Мысли Соланж путались, и она уже не могла разобрать, что говорит вслух, а о чем только думает. Быть может, это и вовсе не имело значения. Быть может, эти женщины умели читать ее мысли?Они помогли Соланж выбраться из бадьи и усердно терли ее мягкой тканью до тех пор, пока кожа Соланж не порозовела. Девушке опять захотелось есть, но вся еда куда-то исчезла. Осталось только вино.Соланж вдруг увидела себя со стороны! Вот она стоит нагая, босиком на мраморном полу и дрожит от холода, а женщины вертят ее во все стороны, осматривают, и что-то одобрительно бормочут. Они набросили на плечи Соланж мантию из белого шелка. Неужели и впрямь считают, что в этом одеянии можно согреться? А потом вернулись мужчины, чтобы унести бадью и подносы.Соланж повели к кровати. Пламя свечей ярко озаряло спальню. Женщины уложили ее поверх одеял и шкур, и лишь тогда Соланж осознала, что на ней не мантия, а пелерина. Пелерина из тончайшего шелка. Укрыв ее шкурами, красавицы бесшумно удалились.Соланж осталась одна.«Надо проснуться», – подумала она, но эти слова не в силах были разрушить действие странных чар. Соланж теперь понимала, что дело не в усталости и нервном истощении. Это странное вино затуманило ее разум. Она потеряла счет времени, зыбкая пелена туманила рассудок. Соланж попыталась поднять руку и не смогла. Хотела, было приподнять голову, но сумела лишь немного повернуть ее – в тот самый миг, когда открылась дверь.На пороге стоял Редмонд. Неподвижно, словно статуя. Пламя свечей мешало рассмотреть его лицо, Соланж видела лишь очертания черной фигуры. На нем была просторная длинная мантия, на талии перехваченная поясом. Соланж припомнилась картинка из какой-то книги отца – портрет мага Мерлина.Мерлин – великий чародей! Мерлин – выходец из давнего прошлого! Он пришел сюда, чтобы похитить ее... Нет, он женился на ней. Она, Соланж – жена Мерлина!Он подошел ближе, и теперь свет канделябров ярко освещал его. Чародей обрел облик Редмонда. К Соланж вернулась реальность происходящего. Она заключила брак с врагом своего отца, чтобы сделать его другом Айронстага. Она согласилась стать пешкой в хитроумной игре, которую вели эти двое. Зачем она так поступила? Соланж наморщила лоб, пытаясь вспомнить. Что-то там насчет жертвы...Алый шелк мантии Редмонда был такой же тонкий и блестящий, как белый шелк ее пелерины. На мантии были вышиты непонятные Соланж узоры: круги и квадраты, луна и солнце, очертания рук и глаз.Граф потянулся к ее каштановым локонам. Он наклонил голову, жадно вдыхая их чистый аромат. Потом его рука дотронулась до лица Соланж.Она попыталась уклониться от этого прикосновения и не смогла. Сегодня, в ее первую брачную ночь, она вообще не владела собственным телом, словно скованная льдом.– Ты можешь двигаться, ангел мой, – сказал муж, садясь с нею рядом.Соланж сделала еще одну попытку. Губы ее приоткрылись, жадно ловя воздух. Наконец она села. Граф поддержал ее, обхватив за спину, и наклонил девушку чуть вперед. Шкуры соскользнули, и пелерина распахнулась, обнажив ее тело. Соланж торопливо стянула края пелерины.– Не надо, – сказал Редмонд, оттолкнув ее руку. – Не надо прятаться от меня.Дыхание его было тяжелым. Он сдернул с Соланж пелерину, алчно пожирая глазами ее наготу.– Умоляю!.. – прошептала Соланж, обретя дар речи.Она нагнула голову, и длинные волосы завесой ук рыли ее.– Глупое дитя! – упрекнул граф. – Что я тебе сказал? Учись меня слушаться. Все хорошие жены слушаются своих мужей. Убери волосы.Он протянул руку сквозь шелк волос и, ухватив пальцами ее сосок, так сильно стиснул нежную плоть, что боль отозвалась во всем теле. Соланж собрала одной рукой волосы и отбросила их за спину. Лицо ее пылало от стыда.Редмонд выпустил жену и чуть отодвинулся, чтобы вновь любоваться ею.– Да, ты именно такая, какой я ожидал тебя увидеть. Ты была создана для меня, милая женушка. Ты моя.«Нет, – хотела крикнуть Соланж, – не твоя!» Редмонд обвил рукой ее талию, прижался губами к шее. Затем поднял девушку и усадил к себе на колени.Жар стыда сменился жгучим холодом. Соланж бросило в дрожь, когда губы графа прижались к нежной коже за ухом. Он теснее прижал к себе девушку, покусывая мочку. Рука его скользнула вверх по ее бедру.– Прекрати, – отчетливо проговорила Соланж. – Не надо!И снова все заплясало в сумасшедшем танце. Звук его голоса лишал ее сил. Граф потерся бородой о ее кожу. Когда он отстранился, Соланж увидела в его сияющих глазах свое крохотное отражение. Крик едва не сорвался с ее губ, но Редмонд закрыл ей рот поцелуем и глухо застонал.Соланж не могла дышать. Ей казалось, что он сейчас раздавит, задушит ее. О боже, она не в силах остановить его. Слабость опять охватила ее тело, голова запрокинулась...– А теперь, жена моя, – едва слышно проговорил граф, – я поведу тебя туда, где ты еще никогда не бывала.Он толкнул Соланж на кровать и грубо навалился на нее сверху. Из складок мантии он извлек нечто длинное и блестящее.Кинжал?! В, левой руке граф сжимал серебряный кинжал. Блики света играли на его лезвии.Теперь его улыбка стала почти нежной. Бережно, почти любовно Редмонд коснулся лезвием руки Соланж.Черточка крови выступила на запястье и заалела в свете свечей. Она росла, ширилась, а граф все сильнее нажимал на лезвие кинжала.Все закружилось перед глазами Соланж, и она покорно погрузилась в небытие.За стенами Уэллберна тихо падал первый снег. 5 Франция, 1287 Дэймон был неузнаваем.Нет, черты его лица остались почти прежними. Те же точеные губы, тот же четкий овал лица, та же струящаяся грива черных волос.И все-таки это был другой, новый Дэймон. Перед Соланж предстал суровый воин, сильный и мужественный.Взгляды всех женщин устремились на него. Соланж прекрасно их понимала. Дэймон стал крепче, выше, шире в груди и плечах. В лице появилась некоторая резкость, но это лишь прибавило привлекательности мужественным чертам.Держался он отстраненно, сдержанно, спокойно. Губы, так любимые Соланж, кривила горькая усмешка. Глаза избегали ее взгляда.Соланж стало страшно. Неужели она снова потеряет Дэймона?! Он так нужен ей...Все присутствующие не сводили с них глаз, ловили каждый жест, прислушивались к каждому слову. Они казались Соланж стаей крыс, готовых наброситься на нее.– Госпожа моя, – обратился к ней Дэймон, что же случилось с твоим мужем?Вздрогнув, Соланж вернулась к реальности.– Граф тяжело болел, – сказала Соланж. Лихорадка. Она длилась три дня и три ночи.Дэймон смотрел на нее в упор.– Он умер?– Сегодня ночью.Соланж лгала. Дэймон знал это наверняка. Она делала это виртуозно, куда лучше, чем в детстве. Он прекрасно помнил, как это происходило, и сейчас видел ту же складку у губ, тот же румянец на щеках. Как собирается она заморочить его на сей раз?«Ты хочешь меня?» – вспомнил Дэймон. Он никогда не поверил бы, что эти слова слетели с ее губ, если бы не слышал их сам.«Это игра, – думал Дэймон, – та самая непонятная игра, в которую она решила втянуть и его. Она хочет посмеяться над ним, сделать из него шута себе в утеху. Не ужели он проехал столько миль, чтобы дать обвести себя вокруг пальца?»Губы Дэймона сжались.– Сочувствую твоей потере, графиня. Ты, должно быть, вне себя от горя. Я сожалею, что принес тебе еще одну дурную весть.– Какую весть? – спросила Соланж.– О твоем отце, миледи.Она стиснула руки, но лицо ее осталось бесстрастным.– Что с отцом?– Маркиз, госпожа моя, скончался две недели на зад. Несчастный случай на охоте.Соланж замерла.– После этого происшествия он прожил еще неделю. Тогда-то он и послал за мной и просил меня лично известить тебя о его смерти.– Так это он послал тебя? – прошептала она.– Да, миледи. Это было последнее желание умирающего. Я не мог отказать ему.В голосе Дэймона не было сочувствия к властному старику, который повелевал им даже сейчас, хотя Дэймону казалось, что он давно уже освободился от власти Айронстага.
Он был занят сбором урожая на землях Вульфхавена, когда прибыл посланец от маркиза. Дэймон много лет уже не поддерживал никаких отношений с Генри и не имел ни малейшего желания возобновлять их сейчас. Но, узнав о том, что старый маркиз при смерти, Дэймон поехал в Айронстаг.У Генри оказались переломаны рука, нога и несколько ребер. К тому же старик застудил грудь. Достаточно было одного взгляда, чтобы понять: этот человек уже не жилец на свете. «Как печально умирать в полном одиночестве», – подумал Дэймон.Маркиз был один уже много лет. Леди Маргарет давно покинула его, так и не удостоившись, чести стать маркизой. За ней последовала череда безликих женщин, которые годились лишь на то, чтобы согревать ложе Айронстага. Наконец он женился на милой и скромной девице из Лидса, которая после нескольких выкидышей умерла родами, унеся с собой и жизнь новорожденного младенца. После этого Генри очень быстро превратился в сварливого старца, окруженного несколькими верными слугами, такими же древними, как и он сам. Любимым его занятием стало любоваться своим золотом да составлять карты родовых владений.Дэймон был потрясен его видом, хотя постарался ничем не выдавать своих чувств. Перед ним лежала живая мумия с лихорадочно горящими глазами.Лекарь, сидевший у постели больного, покинул комнату, сердито бормоча, что пациенту не следует много говорить. Генри попытался что-то возразить, но тут же рухнул на подушки без сил.Дэймон молча стоял у постели, стряхивая с сапог на липшую грязь.– Поезжай к Соланж, – произнес Генри хриплым сорванным голосом. – Расскажи ей сам, что случилось.– Это не мое дело, – спокойно ответил Дэймон, хотя при одном лишь звуке ее имени его бросило в холодный пот.Генри судорожно вздохнул.– Локвуд, это моя последняя просьба к тебе. Я тебя вырастил. Я заботился о тебе. Теперь ты должен сделать для меня хотя бы это. Соланж – моя дочь. Вот уже восемь лет я ничего о ней не слышал. – Глаза его затуманились. – Совершенно ничего.Дэймон молчал, обдумывая услышанное. Он знал, что Соланж и ее супруг примерно через год после свадьбы уехали в Дю Клар, французское владение графа, но после этого он тоже не слышал о них ни слова.Впрочем, Дэймон и не старался что-то услышать. Он даже не желал вспоминать о Соланж. Но то, что она за все эти годы не послала весточки отцу, казалось невероятным.Генри надрывно закашлялся.– Я каждый год посылал ей письма, – с трудом продолжил Генри, – и ни разу не получил ответа. Она отсылает моих гонцов прямо от ворот замка, даже не позволив им войти!Дэймон закрыл глаза. Он не хотел иметь с этим ничего общего.– Восемь лет, – прошептал маркиз. – Что с ней стало? Есть ли у нее дети? Неужели сердце ее так очерствело, что она не отзовется даже на предсмертный зов своего отца? Да и жива ли она сама?Жива ли она? Сердце Дэймона сжалось при этих словах. Соланж не могла умереть, иначе он бы знал об этом.«Неужели? – издевательски спросил знакомый внутренний голос. – Ты разве интересовался ее судьбой? С ней могло случиться все, что угодно. Ничего не скажешь, славный рыцарь!»– До меня дошли слухи, – негромко проговорил Генри.– Какие? – поинтересовался Дэймон.– Немыслимые вещи. Алхимия. Поклонение дьяволу...У Дэймона пересохло во рту. Видит бог, он не желает ничего знать об этом!– Я не могу поверить этому. Не могу и не хочу. Поезжай к ней. Сам проверь, жива ли она, – продолжал маркиз хриплым голосом.Дэймон отошел от ложа скорби и принялся раздраженно шагать по комнате. Все его существо противилось тому, чтобы взяться за эту миссию. Но, боже милостивый, Редмонд – алхимик?! Граф Редмонд проводит запрещенные опыты?! Поклоняется сатане?! И с таким человеком обвенчана Соланж?! Быть того не может, это ложь!Дэймон всем сердцем желал, чтобы это было ложью.– Ты одурачил меня, мальчик, – внезапно проскрипел старик. – Ты всех нас одурачил. Не думал я, что у тебя хватит духу, что ты решишься уехать. Клянусь господом, ты обошел всех нас. Ты отправился прямиком к королю! Ты знал, где лежит средоточие власти, верно, мальчик? И сам добыл для себя Вульфхавен.Слабый отзвук давнего гнева всколыхнулся в груди Дэймона.– У меня не было другого выхода. Мне ясно дали понять, что в этом доме я гость нежеланный.Голос Генри окреп.– Да, верно. Однако я ошибся в тебе, Локвуд.– Возможно. А может быть, и нет.– Ты получил рыцарское звание. Вернул свои земли. Сражался, как я слыхал, бок о бок с самим Эдвардом. Говорят, сражался так отважно, что тебя прозвали Локвудским Волком, не знающим страха.– Страхом ничего не достигнешь.
Страх помогает тем, кто печется о свой жизни. Дэймону всегда казалось, что в этом и есть высшая ирония судьбы: именно нежелание жить помогало ему выжить. Он считал, что без любви его жизнь потеряла смысл. Это бессмысленное существование продолжалось и продол жалось. Как же много времени понадобилось ему, чтобы избавиться от безмерного отчаяния! И вот теперь этот старик хочет вернуть его в прошлое!Генри исподтишка наблюдал за Дэймоном. От него не ускользнуло ни одно из чувств, промелькнувших на лице собеседника. Маркиз терпеливо ждал, когда Дэймон успокоится. Он достаточно долго прожил на свете и понимал, что сейчас действует во благо. Хотя бы сейчас.– Поезжай к ней, Локвудский Волк, – повторил он еще раз. – Только ты сумеешь добраться до нее.Дэймон провел ладонью по глазам. А есть ли у него выбор? Ни малейшего! За считанные минуты старик ухитрился уничтожить все доводы Дэймона. Годы возводил он прочную стену, отделяющую его от Соланж, от боли и безысходного отчаяния, и вот она оказалась ненадежнее паутины.О Соланж, проклятая дьяволица, опять она возвращала его в прошлое!Генри умер тем же вечером, до того, как Дэймон успел придумать способ освободиться от его безумного поручения.Именно сейчас он должен быть дома, чтобы успеть собрать урожай, пока не ударили первые морозы. Дэймон не может тратить драгоценное время на то, чтобы плыть через море с вестями к женщине, которая однажды уже отвергла его. Боже милостивый! На дорогу уйдет не меньше месяца. Это же безумие!
И все-таки Дэймон отправился в путь.Путешествие заняло чуть меньше времени, чем он рассчитывал изначально, потому что при переправе через канал дул попутный ветер, а владения графа оказались не так далеко от побережья. Дэймон предпочел ехать один, несмотря на то, что челядь Вульфхавена была готова сопровождать его. Он вежливо, но твердо отказал всем по той причине, что скоро вернется и что гораздо важнее заняться уборкой урожая. Отчасти это было правдой.Однако истинная причина лежала глубже. Дэймон боялся признаться в этом даже самому себе. Причиной всему был его тайный страх, что при виде Соланж он потеряет власть над собой. Дэймон не желал, чтобы это произошло при свидетелях, а потому он должен был встретиться с Соланж один, без спутников. Она была призраком, который жил в его душе все эти годы. Теперь настала пора изгнать этот призрак. Дэймон уже давно не зеленый юнец, каким знала его Соланж. Он мужчина, рыцарь.Вот только сердце этого рыцаря много лет назад вероломно похитила Соланж. Теперь он вернет свою потерю.Каждый день пути был для Дэймона нестерпимой мукой. Всей душой он страстно желал, чтобы это путешествие поскорее закончилось. Как он и предполагал, мысли о Соланж, которые Дэймон много лет загонял в самый дальний уголок своего разума, теперь вырвались на волю.Воспоминания ожили с новой силой. Ее смех. Заразительный смех, который словно щекотал Дэймона, щекотал до тех пор, покуда он сам не начинал смеяться вместе с ней. Ее чистая радость, ее детский восторг перед красотами природы...Улыбка Соланж. Она излучала тепло, ослепляла. Ее волосы – длинные шелковистые локоны.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26