А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 

Ощущение было таким же, как в сгустившемся заряженном воздухе перед тем мгновением, когда должна ударить молния. Он чувствовал эту энергию даже сквозь одежду, когда она обняла его рукой, чтобы помочь добраться до стола, а на обнаженной коже ощущение было гораздо более сильным.Может быть, его одолела лихорадка, а может, он слишком долго был без женщины. Как бы то ни было, но всякий раз, когда добрая докторша прикасалась к нему, его охватывало невыносимое напряжение. Глава 2 Рана снова начала кровоточить.– Давно ли это случилось? – спросила Энни, стараясь прикасаться к больному как можно осторожнее.– Десять дней назад.– Это слишком долгий срок для открытых ран.– Да. – Из-за проклятого Трэйгерна, который шел по его следу с упорством бульдога, ему не удавалось долго отдыхать. Рана открывалась всякий раз, как Маккей вскакивал в седло. Но мысль о том, что Трэйгерн тоже не давал своей ноге необходимого покоя, приносила ему мрачное удовлетворение.От виски в голове у Рейфа все поплыло, и он закрыл глаза, но поймал себя на том, что теперь еще больше сосредоточился на прикосновениях мягких рук этой женщины. Доктор Паркер. «Доктор Э. Т. Паркер», как написано корявыми буквами на вывеске над дверью этой маленькой лачуги. Никогда раньше ему не доводилось слышать о врачах-женщинах.Первое впечатление Маккея о ней нельзя назвать ошеломляющим: худая, усталый, измученный вид, который часто приобретают живущие здесь женщины. Но когда девушка подошла к нему, он увидел ее мягкие карие глаза, спутанную массу шелковистых русых волос, небрежно стянутых сзади в узел, выбивавшиеся из которого светлые и темные прядки обрамляли ее лицо. Она снова прикоснулась к нему, и Рейф ощутил горячее волшебство ее рук. Эти руки! Черт, он просто пьян, только этим и можно все объяснить.– Сначала я приложу компрессы с горячей соленой водой, – объясняла докторша своим спокойным чистым голосом. – Они должны быть почти обжигающими, так что ощущение будет не из приятных.Маккей не открывал глаз.– Так действуйте. – Он подумал о том, что Трэйгерн отстал от него, по крайней мере, на день, но каждая минута, проведенная здесь, будет не в его, Рейфа, пользу.Энни открыла жестянку с морской солью и бросила пригоршню в один из котелков, потом пинцетом опустила кусок ткани в кипящую воду. С минуту подержав его над котелком, чтобы стекла вода, и проверив температуру тыльной стороной кисти, опустила горячую ткань на рану.Маккей сжался, стиснул зубы, но не протестовал. Энни поймала себя на том, что сочувственно похлопывает его левой рукой по плечу, правой прижимая компресс к ране.Когда ткань остыла, она снова опустила ее в кипящую воду.– Я обрабатываю рану солью, чтобы остановить заражение.– Давайте покончим с этим побыстрее, – проворчал он.Энни поражало его умение терпеть боль. Она достала еще один кусок ткани и второй пинцет, и в следующие полчаса прикладывала горячие компрессы, пока кожа вокруг раны не стала темно-красной, а рваные края не побелели. В течение всей этой процедуры пациент лежал совершенно неподвижно, с закрытыми глазами.Взяв хирургические ножницы, Энни туго натянула кожу и быстро срезала белую омертвевшую ткань. Потом нажала пальцами, выдавливая наружу гной и застоявшуюся кровь; показались несколько обрывков ткани и маленький осколок свинца от пули. Во время всей процедуры она тихо разговаривала с больным, объясняя, что она делает, хотя не была уверена, что тот в сознании.Промыв рану настойкой календулы, чтобы остановить кровотечение, приложила к ране масло, которое сама изготовила из свежего тимьяна, чтобы остановить дальнейшее распространение инфекции.– Завтра я начну делать перевязки с подорожником, но на эту ночь сделаю припарки из дикой гвоздики, чтобы вытянуть из раны попавшие туда кусочки ткани.– Завтра меня здесь не будет, – сказал незнакомец, заставив Энни подскочить от неожиданности. Это были первые слова, произнесенные им с того момента, как она начала процедуру. Как он мог терпеть такую боль, без единого звука, без единого движения?– Вы не можете уехать, – мягко возразила Энни. – Думаю, вы не понимаете, насколько серьезно ваше положение. Вы можете умереть от заражения...– Я же пришел сюда, леди, значит, не так уж болен.Она поджала губы.– Да, вы пришли сюда и, наверное, сможете уйти, но при всем этом ваше состояние опасно. Через день или два вы не сможете даже ползать, не то что ходить. Еще через неделю вы, возможно, умрете. С другой стороны, если вы дадите мне три дня, то я постараюсь поставить вас на ноги.Маккей увидел серьезное выражение ее мягких темных глаз и почувствовал лихорадочную боль во всем теле. Дьявол! Вероятно, она права. Хоть она и женщина, но, кажется, чертовски хороший врач. Трэйгерн все еще идет по его следу, а он не в том состоянии, чтобы сражаться с охотником за наградой. Может быть, Трэйгерн так же слаб, как и он, а может, и нет, и Рейф не собирался рисковать без необходимости.Он нуждался в этих нескольких днях отдыха и заботы, которые предлагала ему док, но не смел воспользоваться ими. Во всяком случае, ие здесь. Если бы ему удалось забраться повыше в горы...– Кладите вашу припарку, – приказал он.Энни молча принялась за работу: сорвала свежие стебельки травы из горшка, в котором заботливо ее выращивала, растерла их, приложила к ране и, прикрыв влажными тампонами, туго привязала компресс к телу. В конце этой процедуры больной сел и помог ей придерживать тампоны, пока она прибинтовала их полоской ткани.Он взял рубашку и натянул ее через голову. Энни в отчаянии схватила его за руку.– Не уходите, – умоляюще произнесла она. – Я не знаю, почему вам это кажется необходимым, но, поверьте мне, это очень опасно.Рейф вынул пропитанные кровью полотенца, которые Энни подоткнула под него, и сполз со стола, не обращая внимания на ее ладонь, лежащую на его руке. Энни убрала руку, чувство беспомощности и гнев охватили ее. Как он мог так рисковать жизнью после того, как она столько усилий приложила, чтобы помочь ему? Зачем он вообще пришел к ней за помощью, если не собирается делать то, что она советует?Рейф заправил рубашку в брюки и хладнокровно застегнул их на пуговицы, затем затянул ремень и такими же неторопливыми движениями пристегнул кобуру.Видя, что он натягивает куртку, Энни торопливо заговорила:– Если я дам вам листья подорожника, вы, по крайней мере, постараетесь прикладывать их к ране? Повязка должна быть все время свежей...– Возьмите все, что нужно, – сказал он.– Она в замешательстве заморгала глазами.– Что?– Берите пальто. Вы едете со мной.– Я не могу. У меня здесь пациенты, которым я тоже нужна, и...Маккей вынул револьвер и направил на нее. Энни осеклась, пораженная, и в тишине ясно услышала щелчок взведенного курка.– Я сказал: берите пальто, – спокойно повторил он.Его светлые глаза смотрели со странным выражением, хриплый голос неумолимо отдавал приказы, а тяжелый револьвер в его руке не опускался ни на мгновение. Онемев от изумления, Энни надела пальто, собрала кое-какой еды и упаковала медицинские инструменты и различные травы в свою черную кожаную сумку. Незнакомец леденящим взором следил за каждым ее движением.– Достаточно. – Взяв у девушки мешок с едой, он кивком указал в сторону задней двери. – Выходите туда. Возьмите с собой лампу.Она догадалась, что этот человек, пока ждал ее, уже успел обследовать дом. Гнев охватил Энни. Ее личное жилище не представляло ничего особенного – всего лишь одна небольшая комнатка, но это была ее комната, и столь внезапное вторжение ей очень не понравилось. Однако глупо было обижаться на его бесцеремонность, когда в спину упирается дуло револьвера. Энни вышла из задней двери, а мужчина следовал за ней по пятам.– Седлайте вашего коня.– Я его еще не кормила. – Она понимала, что это возражение неуместно, но ей почему-то казалось несправедли вым, чтобы конь нес ее на себе, не получив корма.– Я не люблю повторять приказы, – предупредил Маккей, понижая голос до шепота, что делало его слова еще более угрожающими.Энни повесила лампу на гвоздь. Крупная гнедая кобыла, все еще под седлом, терпеливо стояла рядом с ее конем.– Побыстрее.Она оседлала коня привычными быстрыми движениями, а потом мужчина жестом отозвал ее назад.– Станьте вон там, подальше.Прикусив губу, Энни подчинилась приказу: она было уже собралась спрятаться за спину коня и выскользнуть из конюшни, пока ее непрошеный гость будет садиться на свою лошадь, но он предусмотрел такую возможность. Заставив ее стать на открытое место, он лишил ее прикрытия.Держа девушку под прицелом, Маккей вывел гнедую из стойла и взобрался в седло. Если бы Энни не наблюдала за ним так пристально, она не заметила бы некоторой неловкости движений, причиной которой была боль. Он прикрепил мешок с едой к своему седлу.– Теперь садитесь на своего коня, детка, и не пытайтесь выкинуть какой-нибудь номер. Просто делайте то, что я вам говорю, и с вами все будет в порядке.Энни оглянулась, ей все еще не верилось, что он действительно может вот так запросто похитить ее. Это был самый обычный день до той минуты, когда он направил на нее дуло револьвера. Если она позволит этому человеку вывезти себя из города, увидят ли ее когда-нибудь живой? Даже если ей удастся сбежать, вряд ли она сумеет в одиночку выжить в глуши. Она слишком многого навидалась здесь, чтобы наивно верить в то, что возвращение в Серебряную Гору будет не более чем простой прогулкой верхом.– Забирайтесь же на лошадь, черт побери! – Угрожающий тон явно говорил о том, что терпение его на исходе.Энни взобралась в седло. Юбки мешали ей, но она понимала, что протестовать бесполезно, так же, как и просить разрешения переодеться в более подходящую одежду.Ей всегда нравилось, что ее дом расположен на окраине города, в удобном и уединенном месте, вдали от шума и пьяных старателей, которые просиживали в салунах и публичных домах до самого рассвета. Однако сейчас она готова была все отдать, чтобы только встретился хоть один пьяный старатель.– Задуйте лампу, – сказал Маккей, и Энни послушно наклонилась вниз с седла, чтобы выполнить его приказ. Внезапная тьма лишила ее зрения, хотя в небе поднимался тонкий серебряный серп прибывающей луны.Бросив поводья, Рейф протянул к ней руку в перчатке, ту, в которой не было револьвера. Гнедая стояла, не шевелясь, благодаря хорошей выучке и силе мощных ног, сжимающих ее бока.– Отдайте мне ваш повод.И снова ей ничего не оставалось, как повиноваться. Маккей пропустил поводья над головой ее коня и обмотал вокруг луки своего седла, так что теперь у ее коня не было другого выбора, как только следовать за ним.– Не вздумайте спрыгнуть с коня, – предупредил он. – Вам не удастся убежать, а я чертовски разозлюсь. – От звука его тихого угрожающего голоса мурашки побежали у Энни по спине. – Не обрадуетесь...Как только они выехали за пределы Серебряной Горы, Рейф перевел гнедую на легкий галоп. Энни вцепилась обеими руками в луку седла. Через несколько минут она уже пожалела, что не догадалась надеть перчатки, потому что холодный ночной воздух обжигал лицо и руки. Когда глаза постепенно привыкли к темноте, девушка поняла, что они направляются на запад, выше в горы. А там, наверху, будет еще холоднее: даже в середине июля она видела снежные шапки на вершинах гор.– Куда мы едем? – спросила Энни, стараясь скрыть дрожь в голосе.– Наверх, – ответил он.– Зачем? И почему вы заставляете меня ехать с вами?– Это же вы сказали, что мне необходим врач, – вяло пояснил Рейф. – Вы врач. А теперь замолчите.Энни последовала совету, но ей потребовалось все свое самообладание, чтобы не впасть в истерику. Хотя она никогда не относила себя к истеричному типу, но в нынешней ситуации потеря самообладания могла быть вполне оправданной. В Филадельфии люди, которые нуждались в докторе, не похищали его.Пугала Энни не только возникшая ситуация, но и сам недавний ее пациент. С того мгновения, как эти холодные бесцветные глаза встретились с ее глазами, ей стало ясно, что этот человек опасен. Она посвятила жизнь заботе о здоровье и жизни других людей, а он был ее прямой противоположностью. И все же ее руки дрожали, когда она касалась его, не только от страха, но и потому, что его сильное мужское тело вызывало в ней ощущение ее собственной слабости. При воспоминании об этом Энни стало стыдно: ведь она врач.Через час ее ступни начали неметь, а пальцы, казалось, готовы были сломаться, если она попытается их согнуть. Ноги и спина болели, и тело сотрясала непрерывная дрожь. Энни смотрела на темный силуэт мужчины, едущего впереди, и удивлялась, как он еще держится в седле. Потеря крови, лихорадка и сильная инфекция уже давно должны были сделать свое дело. Такая выносливость и физическая сила пугали ее, потому что она знала: ей предстояло противостоять им.Ее похититель сказал, что с ней все будет в порядке, но как можно ему верить? Она полностью зависела от его милосердия, но вряд ли это качество свойственно его характеру. Этот человек мог изнасиловать, убить, сделать с ней что угодно, и ее тело, очевидно, никогда даже не найдут. Каждый шаг коня все больше приближал ее к опасности и уменьшал вероятность того, что она сможет добраться до Серебряной Горы, даже если ей удастся бежать.– П-пожалуйста, нельзя ли остановиться на ночлег и развести к-костер? – запинаясь, обратилась к нему Энни и испугалась собственного голоса. Казалось, слова вырвались помимо ее воли.– Нет. – Только одно это слово в ответ, равнодушное и неумолимое.– П-пожалуйста, – повторила она и пришла в ужас, осознав, что умоляет его. – Я т-так замерзла.Он обернулся и посмотрел на нее. Лица его не было видно из-под полей шляпы, только блеск глаз.– Мы пока не можем остановиться.– А к-когда?– Когда я скажу.Но он не сказал, ни разу за все эти бесконечные часы. Спустя какое-то время всадники были вынуждены замедлить движение и перейти на шаг, так как дорога становилась все круче, и Маккею несколько раз приходилось отвязывать повод ее коня и держать в руке, ведя его прямо позади себя. Энни попыталась определить, который час, но обнаружила, что физическая усталость исказила все ее представления о времени. Она заставляла себя ждать, пока ей не покажется, что прошел уже час, потом смотрела на луну и обнаруживала, что та почти не сдвинулась с места.Ступни девушки так окоченели, что малейшее движение пальцами причиняло сильную боль. Ноги дрожали от усталости, потому что осторожность вынуждала ее сжимать колени, чтобы удержаться в седле – руками держаться было бесполезно. Горло болело от холодного воздуха. Она подняла воротник пальто и попыталась спрятать в него голову, но пальто все время распахивалось, а она, не смея отпустить луку седла, не могла придержать его.В молчаливом отчаянии смотрела Энни на широкую мужскую спину перед собой. Если он, такой больной, мог продолжать езду, значит, и она тоже может. Но упрямство и гордость, как оказалось, помогали ей только до тех пор, пока физическое страдание не одолело ее. Будь он проклят, почему он не останавливается? * * * Рейф отрешился от ощущений физического дискомфорта и сосредоточился на одном – как можно дальше оторваться от Трэйгерна. Охотник за наградой сможет проследить его путь до Серебряной Горы: Рейф обнаружил на передней подкове своей лошади согнутый гвоздь, так что для хорошего следопыта, каким был Трэйгерн, оставленные им следы читались так же ясно, как дорожные указатели. Первое, что он сделал, приехав в Серебряную Гору, – нашел кузнеца и перековал лошадь. Его не заботило, узнает ли об этом Трэйгерн, это уже не имело значения: отличить среди тысяч следов вокруг кузницы след его кобылы было почти невозможно, если к тому времени, когда Трэйгерн доберется до Серебряной Горы, какие-то следы еще сохранятся на земле.Сначала Трэйгерн объедет город по широкому кругу в поисках приметного следа согнутого гвоздя. Не найдя его, он вынужден будет въехать в Серебряную Гору и начать расспросы, но у кузницы все следы оборвутся. Рейф прямо из кузницы, перековав лошадь, выехал за пределы города в том же направлении, откуда приехал. Потом повел гнедую на поводу и вернулся в город пешком, стараясь не привлекать ничьего внимания. За время войны он узнал, что лучший способ маскировки – смешаться с толпой. В старательском городке, подобном Серебряной Горе, никто не обратит внимания на еще одного незнакомца, особенно если он не привлечет ничьего взгляда и не заговорит ни с кем сам.Маккей намеревался лишь достать перевязочный материал и карболки для дезинфекции, сделав это тайно, чтобы Трэйгерн не узнал, насколько он болен. Враг мог подобрать любую крупицу информации и использовать ее для своей выгоды. Но осторожность заставила его сперва осмотреть весь город в поисках запасных путей к бегству, в случае необходимости, и он увидел корявые буквы вывески:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31