— Она себя очень плохо чувствует. У нее болит зуб. Шеннон подумала, может, вы меня отвезете в Эдинбург Отвезете?? Что вам стоит?
— А какова награда?
— Мне нечем заплатить. У меня ничего нет, — честно призналась Табризия и с надеждой посмотрела на Джонни Рэйвэна
Цыган рассмеялся.
— Уйти из такого богатого замка с пустыми руками — глупо. Неужели ты действительно такая наивная? — Он испытующе осмотрел ее.
— Когда я приехала в Кокбернспэт, у меня ничего не было, а когда уезжаю — и того меньше, — вздохнула Табризия.
— Так что, ты собираешься предложить мне свое тело? — смело спросил цыган, откровенным, оценивающим взглядом окидывая ее лицо, волосы и полагая, что скрытое
— под накидкой вполне может удовлетворить мужчину, понимающего толк в женщинах.
Табризия задохнулась.
— Нет, нет! Не можете ли вы мне помочь просто из милосердия?
Джонни Рэйвэн с презрением посмотрел на нее.
— Я бы лучше умер, чем попросил кого-нибудь о милосердии. Где твоя гордость, женщина? Гордость — это то, что помогает стать более решительным и не дает сделаться
вечной жертвой этого горестного мира.
Взгляд Табризии упал на изумрудное кольцо на большом пальце. Она ощутила мгновенный укол в сердце, вспомнив о человеке, предавшем ее чувства.
— Вот, возьми, — она сняла ненавистный, отвратительный символ и протянула цыгану.
Он ей не нужен, убеждала себя девушка, она ненавидит этот чертов кусок прекрасного драгоценного камня, сияющего и сверкающего!
— Подожди меня, — приказал Джонни Рэйвэн и тихо соскочил с лошади.
Очень скоро он вернулся с маленькой освежеванной тушкой овцы, подготовленной для завтрашней жарки на вертеле по случаю праздника урожая. Ловко и быстро цыган привязал ее к седлу и снова вскочил на лошадь.
Табризия ничего не сказала ему насчет кражи. Разве Кокберны не живут по тем же законам, что и он? Цыган был о ней явно невысокого мнения, и она попыталась объясниться.
— Я ни в чем не виновата. Нисколько. Это…
— Черт побери! — перебил ее Джонни Рэйвен. — Судьба любит смелых. Ты должна ловить момент и управлять им. Тебе надо было спрятать от, меня кольцо с изумрудом, а как только я ушел, рвануть в Эдинбург на моем коне! — поучал он Табризию, всаживая каблуки в бока животного, тотчас скакнувшего вперед. Он отлично знал местность и ничуть не боялся предательского болота. Табризия усмехнулась. «Может, цыган и прав. Но с этим ощущением надо родиться, — думала она. — Нельзя вот так, враз, взять и перемениться».
— Короче говоря, ты берешь от жизни все, что хочешь. А не боишься расплаты?
— И заплачу не моргнув, — высокомерно бросил он ей, а может, и не ей, а судьбе?
Табризия пожалела, что не думала раньше так, как Джонни. Откровенно говоря, что-то всегда удерживало ее от этого. Ну а теперь все, что удерживало, порвано навечно, она расстается с прошлым навсегда и устремляется навстречу новой жизни. Пусть эти проклятые Кокберны, и в том числе ее отец, знают: она в них ни капельки не нуждается.
Они въехали в обнесенный стеной город со стороны моста Туман с гор сюда еще не спустился, но дым из тысяч труб делал воздух густым от копоти Тэбби волновалась, возвращаясь в Эдинбург Он нравился ей, этот город, в котором она так трудно жила столько лет Ее не смущали ни уличная грязь, ни вонь Он стоял на вершине горного хребта, и ветер без устали гулял по его улицам Черной глыбой высился замок на Касл-Рок, словно царил и властвовал над всем городом Табризия посмотрела на городскую тюрьму и вздрогнула при мысли о темницах в подземелье Она быстро помолилась про себя за бедные души, погибшие там Ее чуть не стошнило от зловония, исходившего от Грассмаркета, где висели окровавленные туши, а груды потрохов разносили вокруг запах тухлятины Они проехали через Тэннэр-Клоуз, где небольшие дома гнили в густой тени Эдинбургского замка.
— Довези меня до Роял-Майл, дальше я пойду пешком, чтобы не вызвать подозрений
Джонни Рэйвэн опустил ее на землю, но все еще держал за руку
— Мне жаль тебя, маленькая рыжая курица.
— А почему ты меня так называешь? — удивилась Табризия
— Потому что куры несут яйца всю свою жизнь, а кончают тем, что их ощипывают, зажав между коленями. Не позволяй, крошка, чтобы так же поступали с тобой! — Цыган
звонко расхохотался и исчез, словно растворился в воздухе.
Табризия шла пешком к дому мужа и чувствовала себя очень странно Все силы она потратила на то, чтобы добраться сюда, а теперь надо придумать какую-то правдоподобную историю и рассказать ее мужчине, который на ней женился. Она знала, на рассвете в доме все спят, но, уверенная, что ей будут несказанно рады, отбросила сомнения и громко постучала.
Швейцар разбудил дворецкого, тот растолкал другого служителя, который сообщил личному слуге Абрахамса, а слуга уже осмелился побеспокоить хозяина. В сопровождении всех троих слуг ростовщик Максвелл Абрахаме, муж украденной жены, вошел в библиотеку, где Табризии велено было ждать Когда похищенная увидела его и открыла рот, собираясь заговорить, слова застряли у нее в горле под его величественным холодным взглядом. Глаза Абрахамса превратились в щелки, когда он разглядывал свою юную жену. Наконец, после долгого и тщательного осмотра он произнес всего одно слово.
— Кто?
Табризия готова была рассказать все, но скрыть лишь имя похитителя
— Не знаю, — слегка заикаясь, произнесла она.
Муж поднял длинную палку, которой обычно доставал книги с верхних полок, и стукнул ею по столу возле нее. Девушку затошнило.
— Лжешь! — прошипел он — Это был Разбойник Кокберн, вот кого ты защищаешь! Я хочу знать — и буду знать в конце концов — почему он это с делал?
Табризия в ужасе застыла Руки и ноги не слушались, тело одеревенело, а язык стал чужим. Солгав, что не знает похитителя, она должна была и дальше стоять на своем
— Я… Я знаю только, что меня увезли в замок, далеко, очень далеко отсюда, и держали под арестом. Я все время пыталась убежать и вот убежала… Мне удалось. Мне очень жаль, что вам пришлось платить за меня выкуп! — горячо и страстно воскликнула Табризия.
— Вздор! Подонки чертовы! — Голос Максвелла звучал как удары кнута. — Я вынужден был заплатить двадцать тысяч золотом за маленькую проститутку из приюта. Золото, которое я, к твоему сведению, не собирался отдавать. Нас обманули. Нас надули! Провели! Его украли прямо из-под носа моей охраны. Можешь не сомневаться, золото мне вернут, а этого типа арестуют и повесят. Ты еще посмотришь, как петля обовьется вокруг его шеи. — Голос Абрахамса скрипел, как немазаная телега, а ноздри раздувались от ярости.
Табризия онемела. И это тот добрый джентльмен, казавшийся ей отцом родным, великодушный и щедрый, милый и обаятельный, спасший ее из холодных стен приюта? Да он расчетливый, гадкий, злой, ядовитый, как змея! Боже мой, неужели абсолютно все мужчины — дьявольское отродье?! А она жертва! Жертва! Какой-то голос вдруг завопил у нее внутри, и Табризия внезапно начала хохотать.
Рука Абрахамса взлетела, от сильной пощечины голова Тэбби откинулась назад. Она почувствовала кровь, потекшую с губы, там, где его кольцо врезалось в кожу, но не закричала, а сидела молча. Сердце ее словно окаменело.
Абрахаме подошел к столу и, вынув несколько листков из ящика, помахал ими у нее перед носом
— Здесь у меня письменные показания от уважаемого человека! Миссис Холл, находившаяся при тебе в каждый миг твоей жизни, подтверждает, что ты еще девственница. Насколько это справедливо? Можно ли верить ей, участнице всего происшедшего?
Табризия молчала.
Абрахаме подозвал своего слугу.
— Дональд, проверь, девственница она или уже нет.
Табризия задохнулась, не веря тому, что они собираются с ней делать. Дональд, огромный детина, подошел к ней, завернул руки за спину, и, ни секунды не колеблясь, хотя вокруг были одни мужчины, залез к ней под юбку и сорвал с нее нижнее белье. Табризия сопротивлялась, плевала ему в лицо, но он едва ли замечал это. Она пыталась увернуться от его рук и громко вопила, когда он засунул палец ей внутрь и тут же его выдернул.
— Она очень маленькая и, по-моему, никогда не знала мужчины.
Отвратительная улыбка перекосила лицо Абрахамса, и липкий холодный ужас пронзил Табризию. Ноги задрожали
— Ну тогда не все потеряно. Приготовь ее к постели, — велел он Дональду.
Табризию отпустили, и Дональд вывел ее из комнаты Она чувствовала, что если еще минуту пробудет там, то просто умрет от стыда Но вспыхнувшая в этот момент ненависть к своим мучителям заставила ее думать иначе. Это они должны умереть от стыда! И Тэбби поклялась если она когда-нибудь выберется отсюда, она заставит заплатить за свои страдания всех мужчин, которые попадутся на ее пути, начиная от графа, ставшего причиной падения ее матери. И уж конечно, ее месть не минует Разбойника Кокберна, из-за которого произошло ее собственное падение!
Тэбби повели вверх по лестнице, в комнату, которую она занимала раньше, когда жила в этом доме счастливой невестой. От присутствия Дональда ее тело покрывалось мурашками. Толстый, толстогубый, с толстыми короткими руками, он готовил ей ванну. Он казался не мужчиной и не женщиной, а каким-то ненормальным бесполым существом. Ей ничего не оставалось, как раздеться и залезть в воду. Дональд не упустил ни одной детали: выбрал прозрачную рубашку, потом, одев Табризию, принялся расчесывать ей волосы.]Табризия вздрагивала от его похотливых прикосновений, но понимала, если она будет бороться, он наставит ей синяков и переломает кости. Оставалось только вытерпеть все, что ее ожидало. Он спрыснул мускусными духами ее груди, и с этого момента Табризия возненавидела этот запах на всю жизнь. Она едва могла дышать, ощущая себя приговоренной к смертной казни. Теперь до конца своих дней она будет бояться всех мужчин. Как только адское испытание останется позади, если она выживет, то — поклялась себе Табризия — купит оружие и до самой смерти ни на секунду не расстанется с ним. О, если бы оно было у нее сейчас! Она убила бы этого гадкого слугу, а потом с радостью избавила мир от его хозяина.
— Зачем я должна это делать? — шепотом заставила себя спросить Табризия.
— Он не может терять времени Он страдает серьезной болезнью.
Это сообщение озадачило девушку. Он хочет сказать, что ее муж при смерти? А между тем минуты утекали, как песок в песочных часах Босую, ее повели вниз по лестнице, на второй этаж особняка. В длинном коридоре стояли мраморные фигуры обнаженных людей в отвратительных позах. Тэбби инстинктивно отворачивалась от них, пока они шли к комнате Абрахамса. Дональд открыл дверь, и она встала на пороге. Он подтолкнул ее сзади, и Табризия оказалась перед Абрахамсом.
В комнате царствовала кровать — на высоком помосте, окруженная длинными свечами, со всех сторон освещавшими ее, как алтарь. Табризия вспомнила Шеннон, сказавшую однажды:
— Трус умирает тысячу раз, герой умирает однажды.
Она шагнула вперед, полная решимости покончить с этим как можно скорее. Старик в кровати жестом поманил ее. Девушка осторожно подошла, думая, удастся ли когда-нибудь ей пробудиться от этого кошмара. Она коснулась коленями кровати, и Абрахаме откинул одеяло, представ перед ней голым. Воспоминания о другой постели, где был Парис, нахлынули на нее. Сравнение было столь нелепым, что она нервно засмеялась. Резкий удар в лицо вернул ее к реальности, заставил вновь посмотреть на мужчину. Страшный, как мертвец, с пергаментного цвета сморщенной кожей, он был совершенно безволосым, только несколько волосинок торчали на руках.
— Зачем Дональд одел тебя в рубашку, из которой видны груди? Он же знает, женская плоть отвращает меня, — пожаловался он.
Табризия стояла, как загипнотизированная, будто на нее смотрела кобра, готовая ужалить. Внезапно ее охватило любопытство. Она наклонилась вперед. Где же то, что она уже видела однажды и что так потрясло ее в обнаженном Парисе? И тут до нее дошло: мужчины не одинаковы. Она вышла из гипнотического состояния, когда старик потянулся к ней рукой и заставил взяться за отвисшую плоть. Не отпуская ее руку, он двигал ею, стараясь возбудиться. «Не слишком успешно, — подумала Табризия, — не больше, чем на дюйм…».
— Быстрее, — велел он, — я должен суметь справиться с твоей девственностью. Твоя кровь — единственное, что может вылечить мою болезнь.
И вдруг она поняла, зачем ее купили в приюте. Все стало ясно, когда она соединила разрозненные части головоломки. Она вздохнула и с притворным сожалением произнесла:
— Слишком поздно, слишком поздно! Вся моя девственная кровь вылилась на простыни Разбойника Кокберна!
В ужасе он отпрянул, будто его ошпарили кипятком. И тут другая мысль осенила Табризию. Она схватила свечи и швырнула в кровать. Альков, на котором она должна была пасть жертвой, запылал, как костер. Но не она была в этом пекле.
Старик звал на помощь, пронзительные вопли разносились по всему дому, ее чуть не сбили с ног кинувшиеся на помощь слуги, но паника и суета сослужили ей добрую службу. Приподняв подол ночной рубашки, путавшейся возле щиколоток, Табризия понеслась, как помешанная, вниз по лестнице, на первый этаж. Она выскочила через главный вход в ночь, на улицу. Холодный воздух ужалил почти нагое тело, заставляя стремительно соображать, чем поскорее прикрыться и где спрятаться. Она взглянула наверх, там языки пламени вырывались из окна спальни. Пробежав за домами, она влетела в конюшню. Теплая испарина от лошадей и навоза заполнила ноздри, лошадь тихо зафыркала, потом гортанно заржала. Табризия надеялась, что животное не разбудит остальных и они не выдадут ее. Внутри стоял кромешный мрак, девушка ничего не видела. Она хотела найти хотя бы попону — в нее можно завернуться.
Табризия судорожно шарила в темноте, и вот ее руки коснулись чего-то тряпичного. Скорее всего одежда мальчишки, помощника конюха, догадалась девушка. Она быстро натянула на ночную рубашку штаны и старый жакет, вздрогнув от запаха пота, ударившего в нос. Одежда была грязная, но больше ничего под руками не оказалось. Табризия прилегла на сено отдохнуть. Она дрожала в панике. Куда ей идти? В этом тряпье, босиком, без денег… И нет места на земле, куда она могла бы отправиться. А идти надо, и как можно скорее, чтобы не рисковать, иначе ее обнаружат. Постепенно Тэбби успокоилась. Главное — она сбежала, и наконец надо взять свою жизнь в собственные руки. Она — дочь графа, и, Бог свидетель, ей следует начать действовать в соответствии с этим высоким титулом.
В конце концов, у нее есть дом, полный слуг, и единственное, что от нее требуется, — найти его. Рассвет окрашивал небо в розовый цвет, когда Тэбби выскользнула из конюшни и пошла по узкой улочке. Она шагала мимо дряхлых обветшалых строений, мимо домов без окон, черных от грязи и копоти столетий Внизу были какие-то конторы, лавки, торгующие джином, магазины старой одежды На улицу в эту пору выходили коробейники, торговавшие всем — от селедки до мужских ботинок Табризия заметила, что мальчишки, снующие вокруг, все полуголые и, кстати, тоже босиком, как она Женщин было мало Несколько проституток расходились по домам, все еще в пьяном дурмане от виски, выпитого в подвалах, где они провели ночь, Бог знает, чем расплачиваясь Это убило и маму — ее настигла медленная смерть от бедности и голода Тэбби поклялась с ней такого не случится!
Александрия рассказывала, где находится их городской дом Она пошла вниз по Роял-Майл, мимо церкви Сент-Джайлз в Кэннонгейте. Дома здесь были большие, узкие, но высокие, в несколько этажей На стене каждого — герб хозяина Она остановилась, изучая герб, на котором красовался лебедь с двумя шеями Нет, не тот А, вот он! Лев, поднимающийся из короны Герб Кокбернов А над ним — герб графа Ормистана, что указывало Табризии она дошла до цели
Девушка взбежала вверх по лестнице и громко постучала в тяжелую входную дверь Домоправительница, которая только что поднялась, не спешила ответить на стук Это была хорошая женщина, но на ее спокойном лице появилось раздражение, поскольку ее потревожили в неподходящий час Она открыла дверь и увидела девушку в потрепанной мальчишеской одежде.
Убирайся, нам не нужны тут нищие! — замахала она руками
— Нищие? Нищие? — вспылила Табризия и вскинула голову, будто была королевой — Добрая женщина, я дочь графа Ормистана! Прочь с дороги! Отойди! Пропусти!
Женщина с сомнением взглянула на нее. Потом увидела босые ноги и сказала:
— У графа нет дочери.
Табризия оттолкнула ее:
— Я не собираюсь стоять на пороге и спорить со слугами Ты слепая, если не видишь, что я Кокберн — Она сделала жест, будто отпускала женщину, стоявшую с открытым от изумления ртом — Прежде чем ты уйдешь, отправь в Танталлон сообщение о том, что я в городском доме. И пришли горничную с горячей водой для ванны. А потом пусть мне приготовят горячую ячменную лепешку с медом на завтрак И позаботься принести ее мне.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37