– Неважно, – нежно прошептала она. – Что было, то было. И все будет хорошо, как… как только мы сможем встретиться с Конном Лиром.
Квинт немного поразмыслил.
– Верховный друид будет вести службу, так? Когда ты увидишь его там, – он указал на алтарь, смутно видневшийся сквозь концентрические ряды мегалитов, – не сможешь ли ты добежать до него и сообщить ему, кто мы?
Она покачала головой и печально вздохнула.
– Посмотри за тот камень и за этот.
Тогда он увидел две полускрытые в тени фигуры в белых плащах, молча наблюдавшие за ними – и перед каждой поблескивало золотое копье.
– Они не дадут мне убежать далеко, – мрачно сказала Регана. – Это друиды Правосудия. Камень убежища, где мы сейчас сидим, назывался раньше Камнем Убийств, и может стать им снова.
Да сжалятся над нами боги! – подумал Квинт. Он не призывал ни римских, ни кельтских богов – это просто была отчаянная молитва о помощи.
Припекало солнце, из каменного круга, куда все еще прибывал народ, доносилось ритмическое моление Лугу. Пришел бард в зеленом, не оглянувшись на них, извлекая из своей арфы резкие монотонные звуки! Он исчез в храме. Туда же ушли воины-бельги, все, кроме тех, кто остался охранять Пендока. Квинт и Регана остались одни, если не считать белых фигур в тени. Если бы не они, Квинт взял бы ее руку и сжал в своей. Он не мог больше сдерживать нежности к ней, нежности, смешанной со жгучим стыдом за собственную глупость, ввергшую их в беду. Сидя рядом с ним на камне, она казалась очень маленькой и беспомощной, голова ее поникла, солнечные лучи играли на мягких, волнистых волосах. Несмотря на все опасности, сквозь которые они прошли, он ни разу не видел, что она потеряла мужество, но по напряженности ее взгляда, по тому, как плотно были стиснуты алые губы, он понимал, что сейчас она с трудом сдерживает страх.
– Сага… – по-латыни это означало «дорогая», но он прошептал это слово так тихо, что она не расслышала. – Не надо бояться, – добавил он уже громче. – Мы оба побывали в худших переделках.
– Знаю, – она попыталась улыбнуться, – но так страшно, что мы не сумеем добраться до него… видишь ли, он милосерден, но друиды Правосудия – нет. Думаю, меня из-за моей пряжки они не тронут, разве, что я сойду с камня, но тебя… в тот же миг, когда церемония завершится…
Она сцепила руки и умолкла.
Да, подумал Квинт, они меня прикончат. Римлянину, конечно, не будет дозволено увидеть священные обряды и остаться в живых. Прекрасный тайный агент из тебя получился! Миссия в Глочестер! Он был так уверен в успехе, когда они выезжали из крепости… когда? Меньше двух дней назад. А кажется, месяц прошел. И он еще только на полпути – если, разумеется, путь был бы ему открыт.
Всеобщее возбуждение в храме отвлекло его от черных мыслей. Раздалась дикая, резкая музыка – смешение волынок, арф и голосов.
– Гляди! – прошептала Регана. – Там Конн Лир!
Квинт проследил за направлением ее взгляда и увидел, как с дальней стороны храма, между камнями движется процессия. Это были босые, одетые в белое, жрецы, помавающие ветвями омелы и дуба. Они вели белого быка с позолоченными рогами, с венком из пшеничных колосьев на шее. А позади шествовал удивительный впечатляющий человек, также весь в белом. Голову его венчала золотая корона, украшенная серыми крыльями.
Руки Верховного друида были воздеты в молении, лицо было обращено к небу, пока он шел прямо к середине храма и алтарному камню.
Музыка по мере приближения Верховного друида зазвучала громче. Люди падали на колени, крича: «Луг, осияй нас! Луг! Луг!». Солнце палило над алтарем, где для благословения были разложены ячмень и пшеница. Белого быка подвели ближе к алтарю. Два друида держали его за рога.
Началась торжественная древняя церемония, и полный ритуал занимал много времени, Квинту же с Реганой мало что было видно со своего камня. Но был миг, когда Квинт различил блеск золотого серпа в руке Верховного друида, и как серп взметнулся над быком. Тот рухнул без звука. Кровь из его горла окропила алтарь и народ закричал в экстазе. Это не слишком отличалось от жертвоприношений в Риме, и Квинт знал, что кровавый обряд очищает землю и делает ее плодородной в будущем году. Но других частей церемоний он не понимал. Странные танцы с омелой и дубовыми листьями… женщины в черных одеждах с капюшонами, окружившие алтарь с жалобными причитаниями…
Обряды длились, пока солнце не склонилось на запад и лучи его не коснулись камня, который прежде был в тени. Тогда Верховный друид поднялся на этот камень и заговорил с притихшим народом. Квинт мог расслышать его глубокий звучный голос, но не слова, сливавшиеся в тяжелую трель. Голос словно убаюкивал, и Квинт почувствовал сонливость. Он перестал бояться наблюдающих стражей, перестал беспокоиться и строить планы бегства, он взглянул на Регану и увидел, что она тоже успокоилась, напряжение покинуло ее лицо – на нем было внимание, граничившее с экстазом.
Миновали предзакатные часы, и Квинт, внезапно очнувшись от грез, понял, что время их безопасности почти истекло. Багровые лучи догорали, и солнце наполовину скрылось за холмом на западе.
Верховный друид прекратил речь и указал на солнце. Тысяча голосов немедля возобновила исступленные молебствия Лугу, и страх вернулся к Квинту. Он видел, как начала выстраиваться процессия, которая должна была увести Верховного друида прочь туда, откуда он пришел. Увидел, как бард в зеленом неожиданно возник между ближайшими камнями и его ледяной взгляд, устремленный на них. Увидел, как белые друиды Правосудия переложили копья из левых рук в правые.
Регана также видела все это, и что Конн Лир поворачивается дабы уйти, и смятение и страх, сковавшие ее, исчезли. Как только солнце пропало из виду, она схватила ветку омелы с камня убежища, и вскочив на камень, подняла ветку высоко над головой, так, что последние лучи заката коснулись белых, восковых ягод и бледно-зеленых листьев. И закричала во всю мочь:
– Конн Лир! Конн Лир! Подойди ко мне! Тебя зовет Регана, дочь твоей дочери!
Друиды Правосудия подняли свои копья. Дыхание Квинта перехватило. Казалось, голос девушки не достигает подобного расстояния и заглушён молитвами. Какой-то миг Верховный друид не двигался, потом чуть повернулся в их сторону. Регана протянула к нему руки.
Сердце Квинта глухо заколотилось, и он сделал глубокий вздох. Ибо медленно-медленно, тяжелыми шагами, Верховный друид вышел из святилища и направился к ним.
Конн Лир шел среди лабиринта мегалитов, и люди расступались перед ним. Наконец встал, взглянул на Регану, слегка улыбнулся. Его горящий гипнотический взор смягчился.
– Ты испугана, бедное дитя, – произнес он глубоким, глухим голосом. – Ты не доверяешь моей власти? Однако ты была под защитой все время твоего путешествия. Я знал, что ты здесь, и никакого вреда не принесли бы ни тебе, ни… – мудрое старческое лицо повернулось к Квинту, – римлянину, которого ты привела… молодому человеку, которого я уже встречал раньше.
Регана опустилась на колени перед Верховным друидом и прижалась щекой к его руке.
– Я боялась, – прошептала она, – казалось, что мы окружены врагами и не можем добраться до тебя.
– Этот путь записан на звездах и знамениях, – торжественно сказал Конн Лир. – Через страх и зло ты должна прийти к безопасности. Так же, – добавил он, – как многое там записано о будущем, и настанет в свое время.
Бард жался поблизости, опасаясь говорить, но внимательно слушал. Два друида Правосудия также приблизились, и один из них сказал:
– Великий учитель мудрости… этот римлянин… он видел ваши священные обряды, его нельзя отпускать отсюда… живым. Великий учитель, разве ты не помнишь сон? О предателе, который придет к нам переодетым… римском солдате, что идет призывать против нас других римлян!
Верховный друид поднял руку. Его лицо сильно опечалилось, глаза были устремлены на закат, словно он что-то видел в небе.
– Я помню сон, а также пророчество, друид Правосудия. Тем не менее я говорю – этот римлянин останется жить и продолжит свой путь, невредимым. Довольно! – воскликнул он тоном, исключающим всякое неповиновение, ибо друид Правосудия явно собирался возражать. – Я сказал.
Повинуясь силе яростного, горящего взгляда, друид Правосудия побледнел, и, кланяясь, удалился.
– Освободи Пендока, слугу моей внучки, – обратился Конн Лир к барду, затем повернулся к Регане. – Идем, я должен поговорить с тобой и римлянином.
Глава шестая
Признание в любви. – Трава забвения. – Потеря памяти. – Кельтская пряжка. – Путешествие с Браном, немым проводником.
Верховный друид жил в круглом каменном доме посреди большой рощи древних дубов к северу от Стоунхенджа. В священной роще были и другие строения, составляющие некую академию, где жрецы жили и наставляли тех, кто стремился вступить в их орден. Здесь была школа бардов, носящих зеленые плащи, где они изучали поэтические разделы друидических преданий, тогда, как еще одна школа преподавала более практические знания другому рангу друидов, которых называли оваты.
Когда Квинт и Регана следовали за Конном Пиром, они видели как представители жречества прогуливаются, серьезно беседуя между собой. В роще царило умиротворение, и сумерки бросали таинственные тени на темнеющие дубовые листья. Страх перед смертью оставил Квинта. Когда они вошли в удивительный дом Конна Лира, смятение полностью уступило место почтительной тишине.
Квинт оказался в большой круглой комнате, стены которой были завешены тканью, где были изображены деревья и различные символы. Здесь были пятиконечные звезды, солнце, серп молодой луны, кубок, сиявший рубиново-красным, а омела и другие символы на ветках выглядели такими же реальными, как яркий огонь, пылавший в очаге у двери. Комнату заполняли острые смолистые благовония, курившиеся на бронзовой жаровне. Здесь было несколько деревянных скамеек, стол, постель, смутно видневшиеся в свете мерцающих лампад, но конечно же, не они, и даже не гобелены создавали в комнате такое странное настроение. Посреди нее высилась мощная колонна, и Квинту потребовалось время, чтобы понять, что это живое дерево. Огромный дуб пророс сквозь жилище верховного друида и раскинул ветви высоко над его соломенной крышей.
– О, Конн Лир, – воскликнула Регана, сжав руки, – я помню эту комнату, и этот прекрасный запах, хотя была здесь так давно… и нарисованный лес тоже! – Она подошла к гобеленам и с детским удовольствием нежно погладила их.
Суровое лицо Верховного друида смягчилось при взгляде на нее.
– Ах, малышка, – сказал он, – ты долго прожила в жестокой стране иценов… это было необходимо… такова твоя судьба. Но теперь ты можешь остаться со мной.
Квинт испытал несомненную боль, когда увидел радость в глазах девушки. Разве это будущее было не лучше всего для Реганы? И какое право он имеет на разочарование, оттого что должен оставить ее и продолжать свою римскую военную миссию в одиночестве?
– Садись, Квинт Туллий, – неожиданно произнес Конн Лир по-латыни. – Конечно, – он улыбнулся удивлению Квинта, – я могу говорить на твоем языке, когда хочу, и помню твое имя с нашей последней встречи прошлой осенью на кентской дороге.
– Прошу прощения, – Квинт испытал неловкость при мысли о своей тогдашней тщетной попытке схватить этого самого жреца. – Я должен был исполнять приказ.
– Именно. – спокойно согласился Конн Лир.
Верховный друид снял золотую корону с крыльями, обнажив голову, наполовину обритую в друидской тонзуре.
Под седой бородой Квинт различил камень, пестрый, как змеиная кожа, подвешенный на золотом шнуре, однако, в отличие от первой встречи, не испытывал никакого желания смеяться.
Конн Лир – даже сидя на простой деревянной скамье, в грубом каменном доме в глуши Британии – был наиболее царственной фигурой из всех, кого Квинт когда-либо видел. Гораздо более, чем губернатор Светоний, и, со страхом осознал Квинт, даже более, чем император великий август Нерон, чье пухлое и порочное юношеское лицо возникло в его памяти. Квинт немедля пресек эти предательские мысли. Он встал и, несколько стыдясь столь непатриотичного сравнения, резко заявил:
– Я здесь не останусь, Конн Лир. Я должен идти своим путем. Твоя внучка обещала мне…
Он осекся, поскольку Регана, сдавленно всхлипнув, подбежала к Верховному друиду и бросилась к его ногам.
– Да, это правда, высокочтимый мой дед. Прости, что я привела сюда римлянина. Но ты знаешь как переубедить его и отвратить от цели! Ты, Конн Лир, знаешь искусства, которые заставят его увидеть, что его намерение – ужасная ошибка.
– Регана. Ты обещала мне! Я доверился тебе… Думаешь, если ты так быстро говоришь по-кельтски, я ничего не понимаю? Ты обещала мне, что покажешь дорогу в Глочестер!
Она вскинула голову, устремив на него взгляд. Его лицо было таким же белым, как плащ Верховного друида, губы дрожали, когда они отвечала:
– Да, обещала – если ты захочешь пойти.
– Но ты думала, что я не захочу? Ты хотела добраться до Конна Лира только для того, чтобы он подчинил мой разум, как наверное, он сделал на Кентской дороге! Регана, теперь я вижу, что мы происходим из разных народов, мы и мыслим по-разному. Я был дураком, что верил тебе! – сглотнув, он перевел возмущенный взгляд с Реганы на Верховного друида, который встал между разгневанными молодыми людьми, и сказал:
– Спокойно! Квинт Туллий, ты отправишься в Глочестер, как обещала моя внучка.
– Но, Конн Лир! – отчаянно воскликнула Регана, повернувшись к нему. – Ты не знаешь… Квинт идет, чтобы призвать легион, он хочет, чтобы ширились убийства, это поток насилия и крови. Конн Лир, заставь его понять, что римляне не имеют права на нашу землю. Пусть он увидит, что они должны вернуться в свою страну. Не дозволяй ему добавлять новых и новых несчастий к тем, что уже обрушились на нас… и превратили мою названую мать Боадицею… в дьявола!
Она резко осеклась, и спрятав лицо в плаще своего деда, залилась слезами.
Конн Лир нагнулся. Его длинная морщинистая рука коснулась ее затылка.
– Бедное дитя, – сказал он.
Старческое лицо опечалилось, горящий взгляд затуманился, словно обратившись внутрь. Квинт, неловко переминавшийся рядом, оказался забыт, ярость его улеглась. Однако Квинт запретил себе всякую жалость к Ретане, решив ни на шаг не отступать от своей цели. Он подозрительно смотрел на Верховного друида, готовый к защите от любых магических чар.
Через миг Конн Лир вздохнул и выпрямился. Суровость в его чертах сменилась печалью и он заговорил тем певучим голосом, каким говорил, стоя на камне – голосом пророка.
– Будет то, что будет, Регана, – торжественно произнес он. Я спрашивал у всех священных оракулов. Они ответили, будет кровь и еще больше крови… будут страдания… для нашего народа… а в конце… – Он закрыл глаза, а когда снова открыл их взглянул прямо на Квинта, и закончил тем же голосом, но ниже, почти обычным тоном. – А ты, молодой римский солдат… ты пойдешь призвать Второй легион из Глочестера, как велит твоя судьба, но… –Он встряхнул головой, во взгляде его мелькнула несомненная усмешка. – Неважно. Сам узнаешь.
У Квинта едва не закружилась голова от облегчения.
– Тогда я немедленно уйду!
Он услышал сдавленный вздох Реганы и удержался от того, чтобы посмотреть на нее.
– Ты уйдешь после того, как поешь, – сказал Верховный друид. – Мой слуга проводит тебя. Но есть одно условие. Твой путь будет тянуться вдоль наших священных источников и рощ. Там есть вещи, которых тебе не должно видеть. Я также не хочу, дабы ты помнил то, что уже видел сегодня. Я дам тебе траву забвения.
– Нет! – попятившись, воскликнул Квинт. Все его страхи вернулись. – Значит, ты все же хочешь заставить меня забыть задание!
Pot Конна Лира стал жестче.
– Ты глуп, Квинт Туллий! Думаешь, я не мог заставит тебя забыть твое задание без предупреждения? Ты смеешь думать, что я солгал, когда сказал, что доставлю тебя в Глочестер? Зелье сотрет из твоей памяти только один день, не больше.
– А если я откажусь выпить зелье?
– Тогда ты останешься здесь, пока не согласишься.
Квинт стиснул зубы. У него не было выбора, кроме как довериться старому друиду, и он инстинктивно чувствовал необходимость в этом. Но, Великий Юпитер, думал Квинт, какие жуткие и невероятные вещи творятся с ним в этой стране! И при этой мысли он вспомнил о поисках, которые впервые привели его в Британию.
– Конн Лир, – неожиданно сказал Квинт, – возможно, я уже выпил зелье забвения, потому что за весь день ни разу не вспомнил о причине, по которой так хотел увидеть ваш Великий Храм Камней.
– Какой причине? – спросил Верховный друид почти отстраненно, подперев голову рукой.
– Сто лет назад мой прадед Гай Туллий, римлянин, пришедший с Юлием Цезарем, был убит возле…
– Довольно! – возгремел Конн Лир.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22