— Я люблю ночь, — прошептал он. — Внутри я не мог уснуть.
— Джесс…
— Лобо.
Он поправил ее так же, как она его поправляла со своим именем. Она чувствовала его желание, чтобы она приняла это имя и все, что ему сопутствовало.
— А откуда взялся Джесс?
Он долго молчал, как будто взвешивая, стоит ли говорить ей.
— Он умер давным-давно, — наконец сказал он.
— Сколько ему было лет? — Уиллоу знала, что он говорит о себе, о Джессе, которым он был когда-то — и оставался сейчас. Только он не хотел этого признать.
Он потер затылок и пожал плечами.
— Лет семь. Точно не помню.
Лобо не знал, почему сказал ей это. Он не хотел. Он не собирался ничего ей говорить. Он не хотел никому ничего сообщать о себе.
Но она больше не выспрашивала, и это удивило его. Она отвернулась, глядя в небо.
— Орион, охотник, — сказала она.
Он посмотрел туда же, но не понял, что она имеет в виду. Она почувствовала его замешательство.
— Узоры, — сказала она. — Звезды составляют созвездия, картинки на небе, — добавила она, заметив его озадаченный взгляд.
Черт, для него это были просто звезды. Он опять посмотрел на нее. При лунном свете она выглядела еще прелестнее. Каштановые волосы были темнее, и глаза стали синее, такими глубокими и светящимися, что у него снова все заболело внутри.
— Глядите, — сказала она, указывая пальцем. — Эта группа звезд похожа на ковш.
Он посмотрел, но не увидел. Ему это казалось просто кучкой звезд. Кроме того, он не мог сосредоточиться на чем-либо, кроме сладкого запаха ее волос, кроме нежного движения губ, когда она говорила.
— Ага, — сказал он, так как она вроде ждала ответа.
Она вдруг улыбнулась недостатку уверенности в его голосе. Очевидно, он не был мечтателем.
Уиллоу взглянула на него, на строгий профиль, на неулыбчивые губы. Но они улыбались однажды, когда он целовал ее очень, очень нежно. Ей хотелось спросить его о столь многом, но она боялась, что вопросы могут оттолкнуть его, заставят его сбежать, как было много раз раньше.
Она выбрала один, который, она рассчитывала, наименее вероятно обратит его в бегство:
— Почему вы решили остаться?
Он молчал так долго, что она уже не надеялась получить ответ. Он все еще смотрел вверх, и ей захотелось толкнуть его, чтобы привлечь его внимание.
Наконец, он сказал:
— Мне не нравится, когда мне указывают, что делать.
Она подумала, что он, должно быть, имел в виду Салливэна. Салливэн не обрадовался бы, узнав, что это из-за него, конечно, если так было в самом деле и Джесс не использовал его просто как повод остаться.
— Вы действительно работали на мистера Ньютона?
Он опять прислонился к загородке.
— Эге.
— А теперь?
— Не люблю людей, которые меня обманывают.
Уиллоу прикусила губу. Она решила, что проще было бы выдоить полудикую, пасущуюся на воле корову, чем заставить Джесса разговориться. Все что угодно было бы проще.
— А Ньютон вас обманул?
— Он не сказал некоторые подробности.
— Такие как? — настаивала она.
— Я не воюю с детьми, — без выражения произнес он. — Ньютон ничего не сказал о детях, когда послал за мной. — Как будто взвешивая, что сказать, он замолчал.
— Такие вещи могут повредить репутации, — добавил он, как бы оправдываясь.
— А это так важно.
— Леди, в моем бизнесе это чертовски важно. — Он сказал это намеренно грубо, но от Уиллоу было не так просто отвязаться.
— Алексу это не понравится, — заметила она.
— Он переживет.
Поколебавшись, Уиллоу наконец спросила:
— Значит, с этим покончено?
Он повернулся и уставился на нее.
— Леди, все только начинается. Ньютон нанимает каждого человека с револьвером, какого только может найти. Вас ждет война на ранчо, и если вы заботитесь о детишках, вам надо убираться отсюда.
Она отвернулась от его испытующего взгляда.
— Это их единственный дом. Они проголосовали, чтобы остаться.
— Голосовали? Детишки? — озадаченно сказал он. Уиллоу кивнула.
— Вас можно как-нибудь убедить?
— Если я уеду, вы можете ручаться, что тогда не будет войны на ранчо?
Лобо фыркнул.
— Когда приехал Кантон? Ну уж нет. Котел уже кипит и никто вроде не заинтересован тушить огонь. Но вам не требуется торчать в самой гуще.
— Вам знаком… мистер Кантон?
— Эге, мы знакомы.
— Недавно он убил одного на танцах.
— Вот как?
Слова прозвучали вызовом. Предположение, что профессионалы и должны убивать, хотя невысказанное, было достаточно ясным.
Уиллоу проглотила внезапно возникший комок в горле. Он пытался напугать ее, и чем упорнее он старался, тем больше она удивлялась, почему.
— Почему вас называют Лобо?
Он пожал плечами.
— Так меня называли апачи. Имя не хуже других.
— Но хуже, чем Джесс?
Он нахмурился.
— Я сказал вам, что он умер.
Уиллоу промолчала, но ее сомнение заполнило наступившее молчание. Он отвернулся.
— Лобо — подходящее имя, леди. Можете мне поверить.
— Волк — общественное животное, — сказала Уиллоу, как будто читая по книжке, — он находит подругу на всю жизнь.
Лобо повернулся и ледяным взглядом уставился на нее:
— Если он не отверженный, изгнанный из собственной стаи — и тогда он начинает бросаться на своих.
В этом замечании не было жалобы, только спокойное сообщение факта.
— Так оно и было?
У Лобо все внутри перевернулось. Он не собирался сказать то, что сказал, прежде он даже никогда сознательно этого не формулировал. Он похолодел, поняв, до какой степени потерял контроль над собой.
— Леди, я занимался такими вещами, от которых вас бы стошнило. Так что почему бы вам не пойти в ваш милый маленький домик и не оставить меня в покое.
Уиллоу была в нерешительности. Она ощущала его смятение, и оно отражало ее собственные бурлящие чувства.
— Мне не важно, что было раньше, — наконец сказала она.
Он грубо рассмеялся:
— Вы меня совсем не боитесь?
Она знала, ему хотелось бы, чтобы она сказала да. Она знала, что должна бы сказать да. Она бы должна прийти в ужас от кого-то с такой жизнью, с такой репутацией. Но она не боялась.
— Нет, — ответила она.
— Вы не знаете меня, леди.
— Уиллоу.
Он тряхнул головой.
— И уж во всяком случае вы не должны быть здесь со мной.
— Салливэн согласился бы с вами.
Женщина в ней не смогла удержаться от сарказма. Раз ему не нравилось, когда ему указывали, что делать, то предупреждение Салливэна, возможно, заставит его остаться.
Он резко повернул голову.
— У него есть на вас права?
Глаза его горели зелено-голубым огнем.
— Только права друга, — сказала она.
— Он таращился на девицу Ньютон коровьими глазами.
— Это хорошо, — удовлетворенно сказала Уиллоу.
Он подозрительно посмотрел на нее. Он ее не понимал. Не понимал ничего ровным счетом. Любая другая женщина из тех, что он знал, пришла бы в бешенство, не оказавшись в центре внимания.
— Вы долго жили у апачей? — негромко спросила она. Это был скользкий вопрос, и его тело напряглось.
— Достаточно долго.
Она почувствовала, как он замкнулся, если только было возможно замкнуться еще больше. Как будто и не было того поцелуя — только он так живо запечатлелся в ее памяти.
Она дотронулась до его руки, обвитой вокруг столба.
— Спасибо, что решили остаться.
Казалось, его рука дрожала, и она решила, что ей это почудилось.
— Может, вы недолго будете благодарны, — коротко ответил он.
— Значит, вы остаетесь?
— На несколько дней, — предупредил он. — Но в городе это не понравится. Обычно меня нигде не приветствуют.
— Если Алекс мог вас нанять, то и я могу, — горячо сказала она.
— Но у Ньютона есть деньги, а у вас?..
Снова намек был совершенно ясен, и она стала пунцовой. Она надеялась, что при лунном свете это не будет заметно, но увидела блеск в его глазах и поняла, что надежда была напрасной.
Ее мысли вернулись к тому, что не давало ей покоя, к насильственной смерти неделей раньше.
— Мистер Кантон…
— Марш Кантон, — уточнил Лобо.
— Вам не надо будет драться с ним, если я останусь?
При этом мучившем ее вопросе ее рука слегка задрожала. Его глаза все еще блестели.
— Туча людей ждет этого.
— Я не хочу, чтобы вы остались, если…
— Я думаю, леди, что теперь Марш Кантон и я, скорее всего, на одной стороне.
— Я никогда не видела никого… такого быстрого, — прошептала она. Он потер шею.
— Да, он неплох. Вы не хотите спросить, может, я тоже неплох?
Ей не хотелось думать о нем в этом смысле. Она предпочитала представлять его выводящим бедного Юпитера из сарая.
— Нет, — тихо ответила она.
— Видите ли, это моя специальность, — почти рассерженно настаивал он. — Я не герой, как вы хотели бы считать. Я убийца совсем как Кантон. Хотите знать, сколько человек я убил?
Ее взгляд был прикован к его глазам, к бурлившим в них опасным водоворотам. Она уловила открытое самоуничижение в его голосе, но ей было безразлично, что он говорил — она только чувствовала, как ей хотелось дотронуться… и прижаться… и…
— Когда я убил первый раз, мне было двенадцать, — продолжал он тем же тоном. — Двенадцать. Чэду примерно столько же, я думаю. Я увидел, что у меня это здорово получается.
Его полные мучительных воспоминаний и даже ярости глаза горели, глядя на нее. И она чувствовала, что ее нужда в нем растет, что сердце ее колотится неодолимым желанием показать ненужность его самоуничижения.
Но она не могла шевельнуться, и у нее не было таких слов, которые не вызовут злобу или боль, или не прозвучат глупыми и наивными. Она чувствовала, что он ждет именно этого, чтобы иметь предлог уехать. Притяжение между ними было сильнее прежнего, и Лобо хотел, чтобы она сказала или сделала что-то, способное его уничтожить, но она так же решительно не собиралась этого делать. Между ними простиралось молчание — но и что-то еще, настолько сильное, что ни один не мог отступить.
Предложи она заботу или сочувствие, Лобо вырвался бы из-под ее влияния, но она не предлагала ни того, ни другого. Вместо этого она согревала его неведомым светом понимания, безусловного согласия. Он наслаждался этим светом, ощущая свою цельность впервые за все время, что он мог вспомнить. И он внезапно понял, что всегда искал именно это, не свободу, а что-то до того неуловимое, что ему не удавалось даже дать этому название.
Слишком поздно. Внутри его все извивалось и корчилось страданием, когда он осознал этот неоспоримый факт. Он слишком сросся с неприятностями. Та репутация, которую он так тщательно лелеял, теперь оказалась петлей на его шее. Чем старше он становился, тем туже затягивалась веревка. С этим он мог жить, но не мог жить с пониманием того, что это также была петля на шее любого, имевшего неосторожность привязаться к нему.
Он с усилием отступил на шаг, чтобы разорвать мгновенно возникшую близость, более глубокую, чем он когда-либо знал, чем ощущал, погружая свое мужество в тело женщины.
— Леди, вам надо бежать без оглядки! — Голос был резким, хриплым. — Вам и этим детишкам ни к чему неприятности, которые я приношу.
Она шевельнула губами, пытаясь что-то сказать, как-то выразить свою веру в него, но прежде чем смогла найти слова, он заговорил снова.
— А мне уж совсем не требуетесь вы. — Он подчеркнул последнее слово, как будто пробуя убедить себя, и отступил еще на шаг.
— Джесс…
Казалось, рот его смягчился на мгновение, и он стоял в нерешительности. Потом его губы снова сжались и взгляд стал жестким. Он чуть заметно, издевательски поклонился.
— Если я собираюсь быть вам чем-то полезен, мадам, мне лучше пойти спать.
Он лениво проследовал к сараю и скрылся внутри, оставив Уиллоу чувство поражения и одиночества.
Глава 14
Когда следующим утром Уиллоу поднялась после беспокойного сна, она подошла к окну, откинула занавески и посмотрела в сторону сарая. Она совсем не хотела этого. Наоборот, она пыталась от этого удержаться.
С таким же успехом она могла пытаться не дышать. Ее глаза высматривали его, хотя она знала, что, скорее всего, он еще спит. Когда она вернулась в комнату, было очень поздно, а теперь солнце только чуть выглядывало. Она услышала шум внизу, наверное, Эстелла собиралась вставать. Это был воскресный день. В школу ехать не надо. Обычно она возила детей в церковь, Чэд всегда отказывался ехать, как и Эстелла, и она их понимала. Оба чувствовали себя неуверенно среди чужих людей. Принуждать их значило только делать хуже.
Но все мысли о церкви, о том, чтобы оставить ранчо даже на несколько часов, рассеялись, как только показался Джесс. Он с Брэди затаскивал доски в новый сарай. Движения Брэди были неловкими, движения Джесса плавными и изящными, казалось, не требовавшими усилий.
Он был без рубашки, и его кожа блестела в лучах раннего утреннего солнца, отливая бронзой. Его песочного цвета густые прямые волосы были взъерошены, как будто он причесывался пальцами. Дневной свет не притушил окружавший его ореол силы и опасности, бывший его неотъемлемой частью, и не смягчил резкие черты его лица. Уиллоу проглотила комок в горле, удивляясь, как это ее мог привлечь Джесс, хотя он был платный убийца. Потому что это притяжение никуда не делось, эта яростная, захватывающая потребность, нараставшее в низу живота возбуждение при виде его. Но, кроме того, теперь появился страх.
Наемник, подумала она снова. Он представлял собою все, что должно бы ее отталкивать. Он не был ни паладином, каким она его считала, ни рыцарем, ни крестоносцем. Но он стал их защитником. Почему-то он сам решил им стать, но это не меняло того, что он был тем, кем был.
Она тряхнула головой, стараясь лучше разглядеть его. Даже на таком расстоянии она ощущала силу его притяжения и задалась вопросом, чувствует ли он то же самое. Или все это было лишь в ее воображении, воображении жаждущей любви старой девы?
Она подошла к шкафу и нахмурилась, разглядывая платья. Все они, за исключением того, что она надевала на танцы, были явно респектабельными и практичными, Уиллоу не могла себе позволить излишеств.
Всячески ругая себя за глупость, она, наконец, выбрала темно-синее платье, которое, хотя немного вылиняло, оттеняло глубину ее глаз и сияние чуть загорелой кожи. Кроме того, у него были короткие рукава фонариками, и в нем было прохладно.
Она надела его, понимая — это значит, что в церковь она не поедет. Хотя платье было достаточно скромным, оно не подходило для церковной службы.
С чувством ученика, прогуливающего школу, она расчесала волосы до блеска и долго раздумывала, оставить их распущенными или завязать обычным удобным узлом. Она выбрала среднее, заплетя их в одну толстую косу, спускавшуюся до середины спины. Несмотря на зловещий шепоток в закоулках сознания, она чувствовала себя беззаботной и до нелепости счастливой, когда открыла дверь и вошла в кухню.
Близнецы накрывали на стол, а Салли Сью глазела в окно, крепко прижав к себе любимую тряпичную куклу. Эстелла стояла у плиты, помешивая содержимое кастрюли. В духовке что-то пеклось, и аромат заполнял кухню.
Уиллоу сморщила нос на едва ощутимый запах подгоревшей еды.
Эстелла напевала. Руки были мягкими и чистыми, и Уиллоу осознала вдруг, что раньше никогда не слышала, чтобы Эстелла напевала. Когда Эстелла заметила Уиллоу, она повернулась к ней и смущенно улыбнулась.
— Я сказала Джереми поставить лишнюю тарелку, верно?
Уиллоу не потребовалось спрашивать, почему. Она только кивнула и с любопытством спросила:
— Он вам нравится, да?
Эстелла чуть наклонила голову.
— Он не смотрит на меня странно… как будто я неполноценная или вроде того. — В ее голосе слышался стыд, и Уиллоу задалась вопросом, исчезнет ли он когда-нибудь. Эстелла стыдилась не только своего глаза, но также своего прошлого. Ей так долго пришлось чувствовать себя бесполезной и недостойной, что она стала этому верить. Уиллоу благословляла Джесса за то, что он не отнесся к Эстелле с осуждением, и у нее промелькнула мысль — было ли это потому, что его самого так часто осуждали.
Запах горелого усилился, и Уиллоу решила, что надо что-то делать.
— А где Чэд?
— На улице, — сказала Эстелла.
— Джереми, позови его, и Брэди, и Джесса.
Джереми охотно послушался, с удовольствием оставив Джимми завершение скучной работы.
— Как вы думаете, ему понравится овсянка? — озабоченно спросила Эстелла. — У нас совсем нет бекона.
— Я думаю, овсянка и бисквиты — это просто чудесно, — сказала Уиллоу, желая, чтобы у них было что-то более основательное. Но засуха и неотвратимая гибель огорода заставили ее считать деньги. У них были кофе, молоко, и свежее масло и джем, который подарила им миссис Макинтайр.
Дверь с шумом распахнулась, и в кухню ворвался Джереми.
— Они идут, — сообщил он, и Уиллоу издала вздох облегчения.
Она сомневалась, станет ли Джесс есть вместе с ними. Эстелла с детьми были бы ужасно разочарованы, не говоря о ней самой.
Наконец он вошел, застегивая рубашку, с мокрым от быстрого ополаскивания лицом. Казалось, в кухне ему было не по себе, как будто он не привык к компании, но он достаточно свободно уселся на указанное Чэдом место между ним и Салли Сью.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39