– подсказал виконт.
Жоржетта подняла на него взгляд. Ее голубые глаза блестели от слез.
– Это верная смерть.
Эверод впоследствии не мог припомнить, как с глухим воплем отчаяния он протолкнул горлышко флакона между ее губами. Потребовались объединенные усилия Кэдда, Солити и Рэма, чтобы оттащить его от Жоржетты. Вот он только что душил ее – ив следующий миг уже сидит в кресле в противоположном углу, а Кэдд и Рэмскар удерживают его за плечи. Жоржетта повалилась на колени. Эверод видел, как она, всхлипывая и задыхаясь, вставляет в рот пальцы. Она согнулась пополам, и ее вырвало на пол.
«Значит, мне удалось-таки влить ей в глотку эту жидкость», – безразлично подумал Эверод.
Рэмскар стиснул его плечо.
– Я пойду позову кого-нибудь из слуг. – И граф быстро вышел.
– Кэдд, меня очень тревожит то, что нет Мауры. Отыщи ее. Разбуди, если потребуется, но не возвращайся без нее, – поручил Эверод маркизу.
Когда тот ушел, Эверод пересек комнату и присел на корточки перед Жоржеттой. Ей удалось избавиться от яда, и теперь она устало опустилась на пол.
– За что?
Отец так любил ее! Двенадцать лет тому назад граф ради нее выгнал из дому своего наследника. Если бы Уоррингтон не поверил тогда лживым уверениям графини, то вынужден был бы признать, что женился на вероломной шлюхе.
Потрясенная тем, как Эверод набросился на нее, Жоржетта больше не отрицала своей вины.
– Уоррингтон на тридцать лет старше меня, – угрюмо проговорила она. – По справедливости я уже давно должна была стать богатой вдовой.
Ее исполненный горечи взгляд обратился к мужу. Глаза графа были закрыты, но грудь с трудом вздымалась и опадала, показывая, что он еще жив.
– Живуч же старый козел, – пробормотала Жоржетта, подтягивая колени к груди. – Он не должен был так страдать. Вот лорд Пертон…
Лорд Пертон также погиб от руки своей молодой женушки. Эверод сцепил пальцы.
– Двенадцать лет быть женой человека, которого ты рано или поздно собиралась убить? Отчего ты выжидала так долго?
Ее лицо приобрело воинственное выражение.
– Не думаю, что ты мне поверишь, Эверод, но я люблю своего мужа. Ни один из моих любовников не обращался со мной так, как он. Он был очень нежен, предоставлял мне все, что я пожелаю, стоило мне только слово сказать.
– Любовь. Доброта. Уважение. Большинство жен не склонны убивать мужей, которые так к ним относятся. – Эверод не старался скрыть насмешку в голосе.
– Лицемер! Мы с тобой гораздо больше похожи, нежели ты признаешься самому себе или своим надутым друзьям, – сказала Жоржетта, подавшись вперед и понижая голос так, чтобы другие не могли их услышать. – Ты свалял дурака, когда не согласился на мое предложение. Как только твой отец умрет и титул перейдет к тебе, я не смогу выйти за тебя замуж по закону, но я стала бы твоей, – промурлыкала она.
Подобно пауку, Жоржетта столь долго плела свою сеть, что уверовала, будто все остальные станут слепо исполнять ее замыслы. Как же ее должно было разочаровать то, что муж все не умирал, Маура влюбилась в Эверода, а не в Роуэна, сам же Эверод никак не желал вернуться в постель Жоржетты.
Эверод вздрогнул от омерзения. Он встал и обменялся взглядами с Солити.
– За содеянное ты отправишься на виселицу, Жоржетта.
– Должна тебя удивить. – Она с усмешкой подняла на него глаза. – Если Уоррингтон выживет, он за меня заступится. Я скажу ему, что тревожилась о нем и по неосторожности дала слишком большую дозу. Твой отец меня любит! – воскликнула она и ударила себя в грудь. – Он поверит, что это была простая случайность.
Если отец выживет.
– Есть люди, которые станут свидетельствовать против тебя.
– Ты для Уоррингтона ничто, – презрительно бросила Жоржетта. – Ты со своими друзьями можешь угрожать мне сколько угодно, но в конце концов меня поддержит моя семья.
Эверод вскинул на нее удивленный взгляд. Жоржетта вовсе не походила на женщину, которая поставила все на карту ради своей свободы и проиграла. Слишком уж уверенно она держалась, словно перехитрила его, а он никак не мог разгадать, в чем именно.
В комнату ворвался Кэдд.
– А где Маура?
Маркиз поднял руку, призывая его помолчать и послушать.
– Я проверил все спальни. Ее нигде нет. Тогда я решил поговорить с дворецким. – Кэдд схватил Эверода за руку и встряхнул его. – До нас здесь побывал Роуэн. Маура уехала с ним.
Виконт резко повернулся к мачехе, его янтарно-зеленые глаза недобро прищурились.
– Куда они поехали?
Хохот графини заполнил спальню.
– А ты думал, тебе удастся отнять у меня Мауру? – Пошатываясь, хватаясь за стену, она выпрямилась. – Ну так ты опоздал. Роуэн и Маура поженятся прежде, чем ты сумеешь их разыскать! – выпалила она с явной издевкой.
Эверод схватил ее и прижал к стене, но Жоржетта только смеялась ему в лицо.
– Куда Роуэн ее повез?
– По ту сторону границы, – злорадно бросила в ответ Жоржетта. Ее глаза сверкали торжеством, и хотя Эверод чуть не вдавил ее в стену, мачеха смотрела на него с превосходством, как победитель. – Боже мой, в каком затруднении ты оказался! Уоррингтон на смертном одре, а Маура сбежала, чтобы стать женой твоего брата. Что же тебе делать? Бросишься ли ты сломя голову спасать свою возлюбленную? – Жоржетта покачала головой. – Что ж, это было бы подвигом в твоем духе. Но если ты покинешь тяжелобольного отца, власти, скорее всего, поверят, что ты меня соблазнил и мы вместе отравили его. Ты много выигрываешь от его смерти, а если принять во внимание неприятные события прошлого… – Она оборвала фразу и пожала плечами, тут же задохнувшись от боли.
Солити ухватил Эверода за плечо.
– Вот этого не нужно! Если она доведет тебя до убийства, она победит. – Видя, что эти доводы на Эверода не подействовали, он добавил: – Подумай о Мауре и об отце. Ты нужен им.
Эверод кивнул, соглашаясь с другом. Как бы это ни было заманчиво, Жоржетта не умрет от его руки. Где-то там Маура один на один с Роуэном. Виконт ощутил горечь во рту, когда подумал, что он сам в этом отчасти виноват.
– В каком месте они собираются пересечь границу?
Жоржетта фыркнула:
– Если у тебя будет быстрый конь и сам дьявол станет тебе помогать, ты поспеешь как раз вовремя, чтобы поцеловать свежеиспеченную невестку.
Глава 25
– Маура! Мы же вот-вот станем мужем и женой, – снисходительно объяснил Роуэн, когда она застыла на пороге комнаты, только что снятой им на постоялом дворе. – Нет ничего дурного в том, чтобы провести ночь в одной постели. Да к тому же других свободных комнат у хозяина просто нет.
Они уже больше суток провели в пути, направляясь в Гретна-Грин, и оба устали от бесконечной тряски в тесном экипаже. Поэтому, когда Роуэн предложил отдохнуть несколько часов, Маура охотно с ним согласилась. Она страстно молилась о том, чтобы горячий обед и короткий сон прогнали уныние и сомнения, которые нарастали у нее по мере приближения к цели их побега.
На обед подали вареную баранину, пирог с телятиной, горошек, лук, водянистый вареный картофель и очень горький эль. Скромная еда не могла удовлетворить ее тонкий вкус, но горячая пища и эль наполнили и согрели ее пустой желудок.
Маура нахмурилась, увидев узкую койку, которую Роуэн предлагал ей разделить с ним. Девушка сомневалась, что эта постель окажется хотя бы столь же сносной, как обед.
Роуэн увидел, что Маура все еще колеблется, и накопившееся в нем раздражение прорвалось наружу. Пробормотав под нос ругательство, он быстро подошел к ней и за руку втащил в комнату, Маура подошла к маленькому камину, намеренно не обращая внимания на громко сопевшего Роуэна. Его раздражало то, как она держится, однако Мауре было не до него – она слишком устала.
Они проехали много миль, Лондон был теперь далеко, но от этого печаль в ее сердце не улеглась. Темная часть ее души винила Эверода за то, что здоровье Уоррингтона резко пошатнулось. Маура размышляла о том, обрадуется ли Эверод, когда вести о кончине отца дойдут до него.
– Как ты думаешь, Роуэн, он еще жив? – спросила она, стараясь не отрывать взгляда от мерцающих в камине угольков.
– Кто жив? Ах да, отец! – откликнулся Роуэн, с трудом выдергивая руку из рукава измятого сюртука. Он несколько раз сильно встряхнул сюртук, затем повесил его на спинку стула. – Ты же видела, в каком он состоянии, любовь моя. Не сомневаюсь, что его жизнь пришла к своему неизбежному завершению.
Дядя умер. После всего, что произошло, эта мысль казалась невыносимой. Роуэн не говорил больше ни слова, и Маура бросила взгляд в его сторону. Он смотрел на нее, снова нахмурившись. Перед нею вдруг приподнялась завеса будущего. За этой завесой скрывались годы, которые ей предстоит провести вдвоем с непрерывно брюзжащим, вечно недовольным ею Роуэном.
– А ты полагаешь, будто он еще жив?
При этом обвинении ее тонкая бровь изогнулась дугой.
– А ты разве так не думаешь?
Роуэн, волнуясь, пригладил волосы.
– Ну конечно. Что за нелепый вопрос! Я, в конце концов, самый преданный его сын.
Ему в голову пришла неприятная мысль, и Роуэн прищурил глаза. Эта мысль побудила его сердито подойти к Мауре и схватить ее за запястья. Большими пальцами он потер нежную кожу ее рук.
– А как же твоя преданность, Маура? Она столь же непостоянна, как и твое сердце?
Девушка выдержала его горящий взгляд.
– Непостоянство предполагает утрату. Но смею тебя заверить: тебе мое сердце никогда не принадлежало. – Она вырвалась из его рук и отошла подальше от человека, стать женой которого пообещала умирающему дяде. Часы, проведенные наедине с Роуэном, заставили ее усомниться в разумности этой клятвы, данной под сильным нажимом родных. Маура замешкалась у кровати, в горле застрял ком. Она ощутила жар тела Роуэна за миг до того, как он обхватил руками ее бедра. Девушка попыталась было увернуться, но он безжалостно вцепился в нее и удержал на месте.
– Твоя правда, – выдохнул Роуэн Мауре в ухо и положил подбородок ей на плечо. – Ты не подпускала меня ни к своему сердцу, ни к своему телу. Если вдуматься, это смешно: ведь я, единственный из Лидсоу, предложил тебе руку и сердце. А что же мой дражайший старший брат? Эверод искусно соблазнил тебя красивыми словами или же просто нагнул да и лишил невинности?
Маура застыла в его объятиях. Прежняя усталость отступила, как только она осознала всю опасность своего положения. Если Эверод предпочитал искушать, то в поведении его брата было что-то угрожающее. С той минуты, как они покинули лондонский особняк Уоррингтонов, Роуэн стал неуловимо меняться. Интуиция ясно говорила Мауре о том, что ее жених вполне способен просто-напросто швырнуть ее на кровать и силой утвердить свои притязания, если она будет и дальше перечить ему.
По щеке Мауры скатилась одинокая слеза.
– Твой брат, Роуэн, лжец и законченный негодяй. А подробности уже не имеют никакого значения. – Она смахнула слезинку, слегка повернулась в его объятиях и выжала из себя бледную улыбку. – Я за тебя выхожу замуж.
– Вы действительно не видели эту женщину? – Эверод сунул прямо под нос хозяину постоялого двора миниатюрный портрет Мауры, взятый им в доме Уоррингтонов. От страха опоздать и от усталости он уже с трудом держал себя в руках. – Волосы темно-русые. Глаза цвета морской волны после бури. – «Господи! Я описываю ее цветистым языком романов!» – Она, должно быть, путешествует вместе с одним джентльменом.
Трактирщик продолжал отрицательно качать головой, и Эверод глухо заворчал и скрипнул зубами. Но попробовал все же продолжить расспросы.
– Вероятно, они очень торопились. Могли остановиться у вас всего на одну ночь или даже на несколько часов.
Конечно же, Жоржетта велела Роуэну как можно реже останавливаться, пока они с Маурой не доберутся до Гретна-Грин. Графиня изначально не доверяла Эвероду, не знала точно, каковы его чувства к Мауре. Она обязательно должна была предупредить Роуэна, чтобы тот был настороже.
– Да нет, милорд. Кабы я увидел такую хорошенькую девицу, то уж наверняка бы запомнил, – сказал трактирщик с глубоким сожалением. – Что, не с тем убежала, да? Какой стыд! Желаю вам непременно догнать ее.
Эверод с такой силой грохнул кулаком по неструганым доскам стойки, что все находившиеся поблизости невольно вздрогнули. В эту минуту он бы с радостью подрался, только вот задерживаться было нельзя. Он раздраженно поблагодарил трактирщика и вышел.
Во дворе виконт прищурился от яркого солнечного света. Его измученному телу отнюдь не улыбалось провести еще один день в седле, но только так можно было надеяться догнать экипаж Роуэна. Пока один из грумов ходил за его конем, Эверод устало облокотился на забор. Он раскрыл ладонь и снова, уже в сотый раз, посмотрел на портрет Мауры. С каждым часом надежда догнать ее таяла. При мысли о том, что Роуэн дотрагивается до нее, Эверод приходил в бешенство.
Он снова мысленно вернулся к той ночи, когда Жоржетта хохотала ему в лицо и злорадно говорила, что он опоздал и не сумеет помешать Роуэну жениться на Мауре. Впрочем, этот смех сменился хриплыми проклятиями, когда пришел констебль и увел ее из дому. Долгие часы, проведенные у постели отца, Эверод подвергался невыносимой пытке: душа его разрывалась между больным отцом и любимой женщиной. Да, любимой! Теперь, когда он мог потерять Мауру, Эверод не боялся признаться самому себе, что любит ее. Солити и остальные друзья уговаривали его поспешить. Они обещали, что сами будут ухаживать за Уоррингтоном. И все же в ту ночь Эверод был не в силах оставить отца. Он знал, что Маура огорчится, если он это сделает.
– Я непременно отыщу тебя, – пообещал он, обращаясь к портрету. На этой дороге были еще два постоялых двора, где Роуэн мог остановиться, чтобы поесть и сменить лошадей. Несмотря на задержку, у Эверода было два преимущества: скорость и решимость. Когда он догонит Роуэна, власти Жоржетты над его семьей придет конец.
Эверод почесал небритое лицо и спрятал миниатюру во внутренний карман сюртука.
– Нет, Маура, Роуэн не победил! Даже если он станет твоим мужем, я обещаю, что твой свадебный букет украсит его свежую могилу.
Глава 26
Невеста была испугана. Жених пьян. Не слишком-то ободряющее начало супружеской жизни. Или даже свадьбы.
Маура расхаживала туда-сюда перед кузницей, а тем временем пожилой господин по имени Джозеф Пейсли мрачно ожидал, когда же парочка, бесцеремонно поднявшая его с постели среди ночи, соблаговолит войти внутрь чисто выбеленной кузни и даст ему возможность сочетать их браком. Мистер Пейсли даже разбудил по такому случаю двух односельчан, дабы они стали свидетелями на свадьбе.
Роуэн, прислонившись к дверце экипажа, смотрел на Мауру затуманенными от выпитого глазами.
– Мы же… ты же… пообещала отцу, что выйдешь за меня замуж, Маура, – выговорил он, махнув зажатой в руке бутылкой отличного бренди мистера Пейсли. – Ты же понимаешь, мы не можем вот так вернуться и сказать умирающему, что не исполнили его последнюю волю.
Маура плотнее запахнула концы наброшенной сверху шали. Было еще темно, и немало времени оставалось до того часа, когда восходящее солнце рассеет сгустившиеся тени. Девушка замерзла, проголодалась, а долгие часы в тесной духоте экипажа отнюдь не убедили ее в том, что Роуэн станет образцовым мужем, каким рисовала его тетушка Жоржетта.
– Напрасно мы уехали из Лондона, Роуэн, – сказала Маура, вспомнив, какой бессильной была рука Уоррингтона, которую она пожала на прощание. – Если это и вправду был последний час твоего отца, он должен был умереть в окружении родных и близких. Он заслужил это.
Тетушка Жоржетта там совсем одна, ей, наверное, так страшно.
– Ну, довольно! – крикнул Роуэн, отбрасывая бутылку. Она упала на землю, перевернулась, и разлившееся бренди в тусклом свете фонаря показалось Мауре кровью.
Роуэн потянулся, чтобы схватить ее за руку, и промахнулся. Он прищурил глаз и с третьей попытки схватил-таки ее за пальцы.
– Сейчас мы войдем туда. Произнесем эти чертовы клятвы перед попом от кувалды – и все, мы муж и жена. А по пути домой мы скрип… скреп… – Он потряс головой, чтобы она слегка прояснилась. – Скрепим наш брачный союз, и, быть может, по воле Провидения отец будет еще тепленьким и ты сможешь припасть к его руке.
Маура уперлась ногами в землю, вынуждая Роуэна остановиться.
– Ты говоришь об этом так холодно!
– А мне самому холодно, Маура. И я устал. – Он хотел пригладить волосы и сбил с головы шляпу. Вцепившись в Мауру, чтобы не упасть, Роуэн не без труда наклонился и поднял шляпу с земли.
– Роуэн!
– Нет-нет, я ее уже нашел. – И он резким движением нахлобучил шляпу. – Жоржетта го-о-оворила, что ты будешь послушной женой. Не станешь поднимать шум. Мы сможем продолжать, как и прежде, а ты ничего и не узнаешь. – Он приложил к губам палец.
Ах, вот оно что!
– Мы? – Маура резко вырвала у него свою руку. – Вы с тетушкой Жоржеттой…
Боже правый, неужто нет ни одного мужчины из семьи Лидсоу, с которым не спала тетушка Жоржетта?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
Жоржетта подняла на него взгляд. Ее голубые глаза блестели от слез.
– Это верная смерть.
Эверод впоследствии не мог припомнить, как с глухим воплем отчаяния он протолкнул горлышко флакона между ее губами. Потребовались объединенные усилия Кэдда, Солити и Рэма, чтобы оттащить его от Жоржетты. Вот он только что душил ее – ив следующий миг уже сидит в кресле в противоположном углу, а Кэдд и Рэмскар удерживают его за плечи. Жоржетта повалилась на колени. Эверод видел, как она, всхлипывая и задыхаясь, вставляет в рот пальцы. Она согнулась пополам, и ее вырвало на пол.
«Значит, мне удалось-таки влить ей в глотку эту жидкость», – безразлично подумал Эверод.
Рэмскар стиснул его плечо.
– Я пойду позову кого-нибудь из слуг. – И граф быстро вышел.
– Кэдд, меня очень тревожит то, что нет Мауры. Отыщи ее. Разбуди, если потребуется, но не возвращайся без нее, – поручил Эверод маркизу.
Когда тот ушел, Эверод пересек комнату и присел на корточки перед Жоржеттой. Ей удалось избавиться от яда, и теперь она устало опустилась на пол.
– За что?
Отец так любил ее! Двенадцать лет тому назад граф ради нее выгнал из дому своего наследника. Если бы Уоррингтон не поверил тогда лживым уверениям графини, то вынужден был бы признать, что женился на вероломной шлюхе.
Потрясенная тем, как Эверод набросился на нее, Жоржетта больше не отрицала своей вины.
– Уоррингтон на тридцать лет старше меня, – угрюмо проговорила она. – По справедливости я уже давно должна была стать богатой вдовой.
Ее исполненный горечи взгляд обратился к мужу. Глаза графа были закрыты, но грудь с трудом вздымалась и опадала, показывая, что он еще жив.
– Живуч же старый козел, – пробормотала Жоржетта, подтягивая колени к груди. – Он не должен был так страдать. Вот лорд Пертон…
Лорд Пертон также погиб от руки своей молодой женушки. Эверод сцепил пальцы.
– Двенадцать лет быть женой человека, которого ты рано или поздно собиралась убить? Отчего ты выжидала так долго?
Ее лицо приобрело воинственное выражение.
– Не думаю, что ты мне поверишь, Эверод, но я люблю своего мужа. Ни один из моих любовников не обращался со мной так, как он. Он был очень нежен, предоставлял мне все, что я пожелаю, стоило мне только слово сказать.
– Любовь. Доброта. Уважение. Большинство жен не склонны убивать мужей, которые так к ним относятся. – Эверод не старался скрыть насмешку в голосе.
– Лицемер! Мы с тобой гораздо больше похожи, нежели ты признаешься самому себе или своим надутым друзьям, – сказала Жоржетта, подавшись вперед и понижая голос так, чтобы другие не могли их услышать. – Ты свалял дурака, когда не согласился на мое предложение. Как только твой отец умрет и титул перейдет к тебе, я не смогу выйти за тебя замуж по закону, но я стала бы твоей, – промурлыкала она.
Подобно пауку, Жоржетта столь долго плела свою сеть, что уверовала, будто все остальные станут слепо исполнять ее замыслы. Как же ее должно было разочаровать то, что муж все не умирал, Маура влюбилась в Эверода, а не в Роуэна, сам же Эверод никак не желал вернуться в постель Жоржетты.
Эверод вздрогнул от омерзения. Он встал и обменялся взглядами с Солити.
– За содеянное ты отправишься на виселицу, Жоржетта.
– Должна тебя удивить. – Она с усмешкой подняла на него глаза. – Если Уоррингтон выживет, он за меня заступится. Я скажу ему, что тревожилась о нем и по неосторожности дала слишком большую дозу. Твой отец меня любит! – воскликнула она и ударила себя в грудь. – Он поверит, что это была простая случайность.
Если отец выживет.
– Есть люди, которые станут свидетельствовать против тебя.
– Ты для Уоррингтона ничто, – презрительно бросила Жоржетта. – Ты со своими друзьями можешь угрожать мне сколько угодно, но в конце концов меня поддержит моя семья.
Эверод вскинул на нее удивленный взгляд. Жоржетта вовсе не походила на женщину, которая поставила все на карту ради своей свободы и проиграла. Слишком уж уверенно она держалась, словно перехитрила его, а он никак не мог разгадать, в чем именно.
В комнату ворвался Кэдд.
– А где Маура?
Маркиз поднял руку, призывая его помолчать и послушать.
– Я проверил все спальни. Ее нигде нет. Тогда я решил поговорить с дворецким. – Кэдд схватил Эверода за руку и встряхнул его. – До нас здесь побывал Роуэн. Маура уехала с ним.
Виконт резко повернулся к мачехе, его янтарно-зеленые глаза недобро прищурились.
– Куда они поехали?
Хохот графини заполнил спальню.
– А ты думал, тебе удастся отнять у меня Мауру? – Пошатываясь, хватаясь за стену, она выпрямилась. – Ну так ты опоздал. Роуэн и Маура поженятся прежде, чем ты сумеешь их разыскать! – выпалила она с явной издевкой.
Эверод схватил ее и прижал к стене, но Жоржетта только смеялась ему в лицо.
– Куда Роуэн ее повез?
– По ту сторону границы, – злорадно бросила в ответ Жоржетта. Ее глаза сверкали торжеством, и хотя Эверод чуть не вдавил ее в стену, мачеха смотрела на него с превосходством, как победитель. – Боже мой, в каком затруднении ты оказался! Уоррингтон на смертном одре, а Маура сбежала, чтобы стать женой твоего брата. Что же тебе делать? Бросишься ли ты сломя голову спасать свою возлюбленную? – Жоржетта покачала головой. – Что ж, это было бы подвигом в твоем духе. Но если ты покинешь тяжелобольного отца, власти, скорее всего, поверят, что ты меня соблазнил и мы вместе отравили его. Ты много выигрываешь от его смерти, а если принять во внимание неприятные события прошлого… – Она оборвала фразу и пожала плечами, тут же задохнувшись от боли.
Солити ухватил Эверода за плечо.
– Вот этого не нужно! Если она доведет тебя до убийства, она победит. – Видя, что эти доводы на Эверода не подействовали, он добавил: – Подумай о Мауре и об отце. Ты нужен им.
Эверод кивнул, соглашаясь с другом. Как бы это ни было заманчиво, Жоржетта не умрет от его руки. Где-то там Маура один на один с Роуэном. Виконт ощутил горечь во рту, когда подумал, что он сам в этом отчасти виноват.
– В каком месте они собираются пересечь границу?
Жоржетта фыркнула:
– Если у тебя будет быстрый конь и сам дьявол станет тебе помогать, ты поспеешь как раз вовремя, чтобы поцеловать свежеиспеченную невестку.
Глава 25
– Маура! Мы же вот-вот станем мужем и женой, – снисходительно объяснил Роуэн, когда она застыла на пороге комнаты, только что снятой им на постоялом дворе. – Нет ничего дурного в том, чтобы провести ночь в одной постели. Да к тому же других свободных комнат у хозяина просто нет.
Они уже больше суток провели в пути, направляясь в Гретна-Грин, и оба устали от бесконечной тряски в тесном экипаже. Поэтому, когда Роуэн предложил отдохнуть несколько часов, Маура охотно с ним согласилась. Она страстно молилась о том, чтобы горячий обед и короткий сон прогнали уныние и сомнения, которые нарастали у нее по мере приближения к цели их побега.
На обед подали вареную баранину, пирог с телятиной, горошек, лук, водянистый вареный картофель и очень горький эль. Скромная еда не могла удовлетворить ее тонкий вкус, но горячая пища и эль наполнили и согрели ее пустой желудок.
Маура нахмурилась, увидев узкую койку, которую Роуэн предлагал ей разделить с ним. Девушка сомневалась, что эта постель окажется хотя бы столь же сносной, как обед.
Роуэн увидел, что Маура все еще колеблется, и накопившееся в нем раздражение прорвалось наружу. Пробормотав под нос ругательство, он быстро подошел к ней и за руку втащил в комнату, Маура подошла к маленькому камину, намеренно не обращая внимания на громко сопевшего Роуэна. Его раздражало то, как она держится, однако Мауре было не до него – она слишком устала.
Они проехали много миль, Лондон был теперь далеко, но от этого печаль в ее сердце не улеглась. Темная часть ее души винила Эверода за то, что здоровье Уоррингтона резко пошатнулось. Маура размышляла о том, обрадуется ли Эверод, когда вести о кончине отца дойдут до него.
– Как ты думаешь, Роуэн, он еще жив? – спросила она, стараясь не отрывать взгляда от мерцающих в камине угольков.
– Кто жив? Ах да, отец! – откликнулся Роуэн, с трудом выдергивая руку из рукава измятого сюртука. Он несколько раз сильно встряхнул сюртук, затем повесил его на спинку стула. – Ты же видела, в каком он состоянии, любовь моя. Не сомневаюсь, что его жизнь пришла к своему неизбежному завершению.
Дядя умер. После всего, что произошло, эта мысль казалась невыносимой. Роуэн не говорил больше ни слова, и Маура бросила взгляд в его сторону. Он смотрел на нее, снова нахмурившись. Перед нею вдруг приподнялась завеса будущего. За этой завесой скрывались годы, которые ей предстоит провести вдвоем с непрерывно брюзжащим, вечно недовольным ею Роуэном.
– А ты полагаешь, будто он еще жив?
При этом обвинении ее тонкая бровь изогнулась дугой.
– А ты разве так не думаешь?
Роуэн, волнуясь, пригладил волосы.
– Ну конечно. Что за нелепый вопрос! Я, в конце концов, самый преданный его сын.
Ему в голову пришла неприятная мысль, и Роуэн прищурил глаза. Эта мысль побудила его сердито подойти к Мауре и схватить ее за запястья. Большими пальцами он потер нежную кожу ее рук.
– А как же твоя преданность, Маура? Она столь же непостоянна, как и твое сердце?
Девушка выдержала его горящий взгляд.
– Непостоянство предполагает утрату. Но смею тебя заверить: тебе мое сердце никогда не принадлежало. – Она вырвалась из его рук и отошла подальше от человека, стать женой которого пообещала умирающему дяде. Часы, проведенные наедине с Роуэном, заставили ее усомниться в разумности этой клятвы, данной под сильным нажимом родных. Маура замешкалась у кровати, в горле застрял ком. Она ощутила жар тела Роуэна за миг до того, как он обхватил руками ее бедра. Девушка попыталась было увернуться, но он безжалостно вцепился в нее и удержал на месте.
– Твоя правда, – выдохнул Роуэн Мауре в ухо и положил подбородок ей на плечо. – Ты не подпускала меня ни к своему сердцу, ни к своему телу. Если вдуматься, это смешно: ведь я, единственный из Лидсоу, предложил тебе руку и сердце. А что же мой дражайший старший брат? Эверод искусно соблазнил тебя красивыми словами или же просто нагнул да и лишил невинности?
Маура застыла в его объятиях. Прежняя усталость отступила, как только она осознала всю опасность своего положения. Если Эверод предпочитал искушать, то в поведении его брата было что-то угрожающее. С той минуты, как они покинули лондонский особняк Уоррингтонов, Роуэн стал неуловимо меняться. Интуиция ясно говорила Мауре о том, что ее жених вполне способен просто-напросто швырнуть ее на кровать и силой утвердить свои притязания, если она будет и дальше перечить ему.
По щеке Мауры скатилась одинокая слеза.
– Твой брат, Роуэн, лжец и законченный негодяй. А подробности уже не имеют никакого значения. – Она смахнула слезинку, слегка повернулась в его объятиях и выжала из себя бледную улыбку. – Я за тебя выхожу замуж.
– Вы действительно не видели эту женщину? – Эверод сунул прямо под нос хозяину постоялого двора миниатюрный портрет Мауры, взятый им в доме Уоррингтонов. От страха опоздать и от усталости он уже с трудом держал себя в руках. – Волосы темно-русые. Глаза цвета морской волны после бури. – «Господи! Я описываю ее цветистым языком романов!» – Она, должно быть, путешествует вместе с одним джентльменом.
Трактирщик продолжал отрицательно качать головой, и Эверод глухо заворчал и скрипнул зубами. Но попробовал все же продолжить расспросы.
– Вероятно, они очень торопились. Могли остановиться у вас всего на одну ночь или даже на несколько часов.
Конечно же, Жоржетта велела Роуэну как можно реже останавливаться, пока они с Маурой не доберутся до Гретна-Грин. Графиня изначально не доверяла Эвероду, не знала точно, каковы его чувства к Мауре. Она обязательно должна была предупредить Роуэна, чтобы тот был настороже.
– Да нет, милорд. Кабы я увидел такую хорошенькую девицу, то уж наверняка бы запомнил, – сказал трактирщик с глубоким сожалением. – Что, не с тем убежала, да? Какой стыд! Желаю вам непременно догнать ее.
Эверод с такой силой грохнул кулаком по неструганым доскам стойки, что все находившиеся поблизости невольно вздрогнули. В эту минуту он бы с радостью подрался, только вот задерживаться было нельзя. Он раздраженно поблагодарил трактирщика и вышел.
Во дворе виконт прищурился от яркого солнечного света. Его измученному телу отнюдь не улыбалось провести еще один день в седле, но только так можно было надеяться догнать экипаж Роуэна. Пока один из грумов ходил за его конем, Эверод устало облокотился на забор. Он раскрыл ладонь и снова, уже в сотый раз, посмотрел на портрет Мауры. С каждым часом надежда догнать ее таяла. При мысли о том, что Роуэн дотрагивается до нее, Эверод приходил в бешенство.
Он снова мысленно вернулся к той ночи, когда Жоржетта хохотала ему в лицо и злорадно говорила, что он опоздал и не сумеет помешать Роуэну жениться на Мауре. Впрочем, этот смех сменился хриплыми проклятиями, когда пришел констебль и увел ее из дому. Долгие часы, проведенные у постели отца, Эверод подвергался невыносимой пытке: душа его разрывалась между больным отцом и любимой женщиной. Да, любимой! Теперь, когда он мог потерять Мауру, Эверод не боялся признаться самому себе, что любит ее. Солити и остальные друзья уговаривали его поспешить. Они обещали, что сами будут ухаживать за Уоррингтоном. И все же в ту ночь Эверод был не в силах оставить отца. Он знал, что Маура огорчится, если он это сделает.
– Я непременно отыщу тебя, – пообещал он, обращаясь к портрету. На этой дороге были еще два постоялых двора, где Роуэн мог остановиться, чтобы поесть и сменить лошадей. Несмотря на задержку, у Эверода было два преимущества: скорость и решимость. Когда он догонит Роуэна, власти Жоржетты над его семьей придет конец.
Эверод почесал небритое лицо и спрятал миниатюру во внутренний карман сюртука.
– Нет, Маура, Роуэн не победил! Даже если он станет твоим мужем, я обещаю, что твой свадебный букет украсит его свежую могилу.
Глава 26
Невеста была испугана. Жених пьян. Не слишком-то ободряющее начало супружеской жизни. Или даже свадьбы.
Маура расхаживала туда-сюда перед кузницей, а тем временем пожилой господин по имени Джозеф Пейсли мрачно ожидал, когда же парочка, бесцеремонно поднявшая его с постели среди ночи, соблаговолит войти внутрь чисто выбеленной кузни и даст ему возможность сочетать их браком. Мистер Пейсли даже разбудил по такому случаю двух односельчан, дабы они стали свидетелями на свадьбе.
Роуэн, прислонившись к дверце экипажа, смотрел на Мауру затуманенными от выпитого глазами.
– Мы же… ты же… пообещала отцу, что выйдешь за меня замуж, Маура, – выговорил он, махнув зажатой в руке бутылкой отличного бренди мистера Пейсли. – Ты же понимаешь, мы не можем вот так вернуться и сказать умирающему, что не исполнили его последнюю волю.
Маура плотнее запахнула концы наброшенной сверху шали. Было еще темно, и немало времени оставалось до того часа, когда восходящее солнце рассеет сгустившиеся тени. Девушка замерзла, проголодалась, а долгие часы в тесной духоте экипажа отнюдь не убедили ее в том, что Роуэн станет образцовым мужем, каким рисовала его тетушка Жоржетта.
– Напрасно мы уехали из Лондона, Роуэн, – сказала Маура, вспомнив, какой бессильной была рука Уоррингтона, которую она пожала на прощание. – Если это и вправду был последний час твоего отца, он должен был умереть в окружении родных и близких. Он заслужил это.
Тетушка Жоржетта там совсем одна, ей, наверное, так страшно.
– Ну, довольно! – крикнул Роуэн, отбрасывая бутылку. Она упала на землю, перевернулась, и разлившееся бренди в тусклом свете фонаря показалось Мауре кровью.
Роуэн потянулся, чтобы схватить ее за руку, и промахнулся. Он прищурил глаз и с третьей попытки схватил-таки ее за пальцы.
– Сейчас мы войдем туда. Произнесем эти чертовы клятвы перед попом от кувалды – и все, мы муж и жена. А по пути домой мы скрип… скреп… – Он потряс головой, чтобы она слегка прояснилась. – Скрепим наш брачный союз, и, быть может, по воле Провидения отец будет еще тепленьким и ты сможешь припасть к его руке.
Маура уперлась ногами в землю, вынуждая Роуэна остановиться.
– Ты говоришь об этом так холодно!
– А мне самому холодно, Маура. И я устал. – Он хотел пригладить волосы и сбил с головы шляпу. Вцепившись в Мауру, чтобы не упасть, Роуэн не без труда наклонился и поднял шляпу с земли.
– Роуэн!
– Нет-нет, я ее уже нашел. – И он резким движением нахлобучил шляпу. – Жоржетта го-о-оворила, что ты будешь послушной женой. Не станешь поднимать шум. Мы сможем продолжать, как и прежде, а ты ничего и не узнаешь. – Он приложил к губам палец.
Ах, вот оно что!
– Мы? – Маура резко вырвала у него свою руку. – Вы с тетушкой Жоржеттой…
Боже правый, неужто нет ни одного мужчины из семьи Лидсоу, с которым не спала тетушка Жоржетта?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27