Он ленивым движением поймал ее за руку, притянул девушку к себе. Пока он не добьется своего, она не уйдет.
– Лжец! Негодяй! – Она негодовала, ибо считала, что он обманул ее. – Вы же обещали, что я буду вольна идти в дом, как только произнесу ваше имя.
– Я сдержу слово, – сказал виконт примирительно. – Со временем.
Он провел ее! Мауре хотелось пнуть что подвернется под ногу – так она была сердита. Слишком большое удовольствие получает Эверод, играя с ней, чтобы позволить ей ускользнуть так легко. Еще хуже то, что гордость подстегивала ее гнев и упрямство. Ей ведь не хотелось уходить от него. В доме Уоррингтонов ее ожидали долг и ответственность. А Эверод всегда олицетворял свободу и приключения. До тех пор пока они не встретились, Маура не осознавала в полной мере, как ей его не хватало. Когда они остались в саду наедине, она легко поверила, что эта ночь таит в себе какое-то волшебство. «Ну что за беда, если он меня поцелует украдкой раз-другой?» – так нашептывал ей внутренний голос, уговаривая ее не спешить. Взойдет солнце – и хрупкое перемирие между нею и Эверодом испарится, как утренняя роса; он вновь станет холодным и чужим человеком, который считает ее своим врагом, хотя сердце его противится таким рассуждениям.
– Ну что же вы, Маура? Сдаваться без боя – это так на вас не похоже, – сказал виконт, потихоньку оттесняя ее, пока она не натолкнулась на каменный забор, отгораживающий сад. – Если бы вы, скажем, назвали меня по имени и поцеловали нежно в губы, вот тогда я, наверное, позволил бы вам убежать и тепленькую постель.
– Вам хочется поиграть, милорд? – спросила она едко. Эверод рассмеялся, оценив ее чувство юмора.
– Да, радость моя. Почти все негодяи обожают безнравственные игры. Достанет ли вам смелости остаться и рискнуть своей добродетелью?
Какое-то темное неизведанное ощущение поднялось внизу ее живота. Маура задрожала.
– Только прикоснитесь ко мне, и я закричу, – предупредила она.
– Несомненно! – Он согласился слишком быстро, и ответ был подозрительно похож на обещание. – Так что же, милая Маура, поцелуете вы меня или хотите, чтобы я принудил вас к этому?
Она даже задохнулась от его наглости:
– Вы лишились всяких понятий о порядочности?
– Так и есть. – Эверод упер обе руки в стену, как бы заключая Мауру в клетку. – А вы, Маура Кигли, лишь оттягиваете неизбежное.
Поцелуй.
– Ну что ж, ладно, – сказала она с обидой, даже враждебно, как будто терпеть его ласку было для нее тяжким испытанием. – Нагнитесь: у меня затекает шея всякий раз, как…
Стены, делившие сад на участки, были высотой по пояс. Эверод подхватил Мауру и усадил на стену.
– Быть может, у меня и нет совести, но я не допущу, чтобы дама, желающая меня поцеловать, терпела неудобства.
Снова он над ней смеялся. Его янтарно-зеленые глаза сверкали, приглашая и Мауру забыть о строгости светских условностей.
Поцелуй же его!
Потому что еще немного – и все для нее будет отравлено сознанием того, что Эверод принудил ее к этому поцелую. Маура расправила плечи, желая показать, что ее не пугают ни сам Эверод, ни его поцелуи, от которых сладко ныло сердце.
Балансируя руками, чтобы не свалиться со стены, она наклонилась вперед, губы ее приоткрылись. Эверод, скрестив руки на груди, стоял прямо перед ней. Его снисходительная усмешка показывала, что он не верит в храбрость Мауры. Ну ладно, сейчас она ему докажет!
Девушка не удержалась на стене и неминуемо рухнула бы вниз, если бы Эверод не подхватил ее и не прижал к себе. Он недовольно ойкнул, когда обе ее протянутые вперед руки ударили его в грудь. Маура ухватила его за галстук и потянула к себе до тех пор, пока их уста не соприкоснулись.
Казалось, все звуки ночи отодвинулись куда-то далеко-далеко, когда девушка стала покрывать губы Эверода нежными поцелуями. Он застонал, прижимаясь к ее устам. Ободренная, Маура отпустила галстук, и пальчики ее переместились выше, обхватив виконта за шею. Он сжал девушку крепче, она даже раскрыла губы, дивясь его силе. Эверод не замедлил этим воспользоваться. Он всегда был по натуре завоевателем, и вот теперь его язык ворвался во влажные глубины ее рта, настоятельно побуждая ее не медлить с ответной лаской.
Ее тело повиновалось инстинкту. Мауру обдало жаром, когда она почувствовала, как соски до боли затвердели и уперлись в корсет. Она слегка потерлась языком о язык виконта, и эта столь откровенная ласка так взволновала ее, что даже голова пошла кругом. В глубинах ее существа зародилось и стало расти желание, грозя разорвать ее изнутри, если она не найдет пути к его удовлетворению. Это ощущение было сродни боли, волнение Мауры нарастало, и она напряглась, тесно прижимаясь к Эвероду. Теперь Маура хотела от него большего. Она еще не осознала, чего именно, но чего-то куда опаснее простого поцелуя.
Медленно, неохотно она отстранилась.
– Таунсенд, – простонала Маура охрипшим голосом, полным удивления. Она улыбнулась Эвероду, испытывая непреодолимое желание поцеловать его снова.
– Ах, леди, вы меня искушаете, – вздохнул он.
Не принимая ее молчаливого приглашения продолжать, Эверод осторожно опустил девушку, пока ее ноги не коснулись вновь земли. Целомудренным движением служанки он поправил ее сбившиеся юбки.
Он отпускал ее.
Теперь, после огненно-страстного поцелуя, Мауру обидело то, что Эверод не стремился к продолжению.
– Я сделала что-то не так?
– Вы свою задачу выполнили с душой, и это заслуживает восхищения. Считайте, что условия нашего уговора соблюдены. Вы вольны возвратиться в дом, как я и обещал, – ответил он.
Он развернул ее лицом к дому и подтолкнул, не так уж и нежно, однако это движение далось ему не без труда.
Вообще-то Маура должна была бы благодарить судьбу. Эвероду явно наскучило ее дразнить, и теперь он готов был отпустить ее. Девушка сдержалась и не надула губки, но ей было обидно, что поцелуй так мало значил для него. Ночная тьма скрыла ее обиду и разочарование, но та же тьма мешала Мауре разглядеть выражение его лица, и от этого ее неудовольствие стало еще сильнее.
Она пошла вперед и вдруг остановилась.
– Вам не понравился наш поцелуй? – Она поморщилась, потому что легкая дрожь в голосе выдала ее чувства больше, чем ей хотелось бы. – Нет-нет, не отвечайте, не нужно! Я задала нелепый вопрос. Доброй ночи, лорд Эверод.
Маура слышала, что рассказывают о нем шепотом светские дамы. Эверод перецеловал сотни женщин, а десятки уложил в постель. Что же мог значить для такого искушенного соблазнителя один неумелый поцелуй?
Она не успела дойти до лестницы, как Эверод поймал ее за руку и снова притянул в свои объятия. Его рука легла ей на затылок, он заставил девушку поднять голову и посмотреть ему в глаза.
– Ты выглядишь такой невинной, – мечтательно протянул он, разглядывая ее лицо своими янтарно-зелеными глазами, в которых разгорался огонь. – В это верится с трудом, если вспомнить, что твоя лживая тетушка приложила руку к твоему воспитанию. А ведь Жоржетта терпеть не может ничего, что ей неподвластно. Она развращает людей просто из врожденной злобности.
– Милорд, я люблю свою тетушку, но все же я – не она, – спокойно возразила на это Маура.
– Невинная девушка или расчетливая искусительница… Но думаю, разгадка этой тайны ничего не изменит в нашей судьбе, – проговорил Эверод, а его рука между тем скользнула по плечу Мауры и сплелась с ее рукой. И ее руку он положил не на сердце себе, как ожидала Маура, а чуть пониже пояса. Она непременно отдернула бы руку, если бы Эверод не держал ее, вынуждая поглаживать рвущееся из одежд могучее орудие.
– Удовольствие женщины действует на мужчину как сильнейшее стимулирующее средство, – пробормотал он, поглаживая подбородком ее затылок. – Если уж простой поцелуй возбуждает меня, то я стремлюсь дальше – к тому, чтобы разложить тебя на своей постели и ублажить на совесть, так чтобы у тебя и тени сомнений не осталось, какое наслаждение я получил.
Маура выдернула свою руку подальше от того жесткого, длинного, чем он намеревался похитить ее невинность, если она не уйдет от него тотчас же.
– Я не принадлежу к числу ваших любовниц, – она резко отстранилась от Эверода, – тех, кто служит вам для недолгих развлечений, и кого вы прогоняете по своему капризу. Я дочь дворянина и невинная девушка.
Он равнодушно пожал плечами.
– Да какая разница, невинна ты или нет? Уж поверь мне, ты станешь извиваться не хуже любой ненасытной бабы, у которой между ног оказался страстный мужчина. Ты станешь царапать меня и молить, выкрикивать мое имя, когда я буду снова и снова врываться в твою влажную теснину, и так до тех пор, пока нас не сожжет до конца безумный пламень первобытной потребности, пылающий внутри.
Маура задрожала с головы до ног, когда ее мысленному взору представилась картина совокупления с Эверодом. На свою беду она вполне понимала, о какой первобытной потребности он говорит. Как и стоящего рядом мужчину, ее толкали все дальше загадочная власть этой потребности и предвкушение тех восторгов, которые она сулила. Когда ее поцеловал Роуэн, Маура не почувствовала ничего, кроме раздражения. Отчего же его старший брат так неудержимо притягивал ее? Независимо от того, стремился ли он к мщению, искал ли обычного удовольствия, лорд Эверод не принадлежал к числу джентльменов, за которых выходят замуж порядочные девушки. Полюбить его – значит навеки разбить свое сердце.
Полюбить.
Боже, только не это! Неужто она уже успела влюбиться в отчаянного волокиту? Не говоря больше ни слова, Маура изо всех сил рванулась к дому, взлетела по ступенькам со всей скоростью, какую позволяли длинные юбки, и мигом проскользнула в дверь. Она слышала, как Эверод тихонько посмеивается над ее поспешным бегством.
– Я приснюсь вам, милая леди.
Последние слова Эверода звучали у Мауры в ушах, пока усталость наконец не взяла над ней верх.
Глава 13
– Я надеялся, что ты объявишься, – сказал Фэйн Карлайл, герцог Солити, открывая дверь Эвероду. – А Кэдд и Рэм собирались зайти в «Прихоть Мойры» и еще в некоторые твои излюбленные заведения, чтобы посмотреть, нет ли тебя там.
Эверод снял шляпу и рукой пригладил волосы.
– Некоторые мои излюбленные заведения не годятся для Рэма как человека семейного. Если он там нарвется на неприятности, его графиня сделает меня евнухом.
Или одна из моих бывших возлюбленных.
Они с Солити прошли в библиотеку. Два часа ночи. В такое время слуги, должно быть, не встают с постели, А вообще-то Эверод не мог припомнить ни единого случая, когда дверь ему открывал не сам Солити, а кто-то другой. Он очень дорожил дружбой Солити и тем, что герцог старался создать для него какое-то подобие семьи.
– А где твоя герцогиня? – Пока они не вошли в библиотеку, Эверод старался говорить потише: он не хотел поднять на ноги весь дом.
– Спит. – Солити указал на бутылку бренди, но Эверод покачал головой. В голове у него и так все перепуталось, он не хотел туманить разум еще больше.
– Теперь, когда она ждет ребенка, она быстро утомляется, да и тошнота мучит ее постоянно, – объяснил Солити; в его зеленых глазах отразилась тревоги о женщине, в которой теперь для него сосредоточился весь мир. – Она презирает себя за то, что считает непозволительной слабостью. Джипси старается ей помогать, но у этой девочки талант превращать самое простое дело черт знает во что.
Вспомнив недавние проделки Джипси, герцог так захохотал, что повалился на диван. Он прижал руки к груди, будто боялся лопнуть от смеха. Ну если он и сожалел о прежней холостой жизни, то очень умело это скрывал. В прежние времена Эверод никогда не видел, чтобы его друг был так доволен жизнью.
– А у тебя что? – спросил Солити; веселость его утихла, он протянул руку за спину и поправил подушку. – Броули мне тут долго выговаривал за то, что я позволил тебе отойти от карточного стола.
– В задницу Броули! – хмыкнул Эверод.
– И то правда, – согласился герцог, нисколько не обижаясь из-за того, что его зятю нанесено оскорбление. – Но меня огорчает то, что он был прав. После происшествия в театре у меня сложилось впечатление, что ты решил держаться подальше от Уоррингтонов и этой барышни… Как бишь ее? Мэри? – Он сделал неопределенный жест.
– Маура… Маура Кигли, – подсказал Эверод, ни на минуту не веривший, что его друг забыл имя Мауры и ее положение в семье Уоррингтонов. Солити был умнее и сообразительнее, чем все les sauvages nobles, вместе взятые. – Племянница графини.
– А тебе она кто? – Солити сверлил друга взглядом. – Кэдд заметил, что ты увивался вокруг Мауры Кигли отнюдь не как двоюродный братец. А еще он…
Напоминание о том, что Кэдд проявил интерес к Мауре, вновь пробудило в Эвероде прежнее ожесточение.
– Хватит с меня! Пусть Кэдд катится к черту со своими наблюдениями. Если он не рехнулся, пусть не показывается мне на глаза хотя бы ближайшие дни. Я же предупреждал его, а он наплевал на это и побежал к леди Фанкутт просить, чтобы она познакомила его с Маурой.
– Что-то происходит вокруг этой племянницы, – заметил Солити, прикрыв глаза. – Когда ты с нею танцевал, Уоррингтоны прямо из кожи выпрыгивали.
Эверод и сам не знал, от чего он получил больше удовольствия: от того ли, что Маура, не обращая внимания на родственников, решилась танцевать с ним, или же от того, что его отец, Роуэн и Жоржетта кипели от злости.
– Мой младший братец готов был вызвать меня на дуэль за то, что я осмелился дотронуться до руки Мауры. Этот щенок вообразил себя влюбленным. Ты бы только видел, как он млел возле нее, когда…
Солити приоткрыл один глаз.
– Только не это!
– Не это? Что «не это»? – Эверод наклонился и пододвинул еще один стул, чтобы положить на него свои длинные ноги. Солити открыл глаза и набросился на Эверода с упреками:
– Только не говори мне, что ты отправился вслед за Уоррингтонами в их особняк. А тем более – тайком проник в их усадьбу.
– Лондонский особняк принадлежит мне, – сказал Эверод, устраиваясь поудобнее в кресле. – Он будет моим, когда Уоррингтон удовлетворит мои заветные мечты о своей скорейшей кончине.
Эверод с опозданием сообразил, что прошло всего два года с тех пор, как Солити унаследовал герцогский титул после смерти своего отца. Старик умер скоропостижно, и друг Эверода до сих пор скорбел об этой утрате.
– Не надо шутить такими вещами, – сказал герцог; глаза его сузились от гнева. – Возможно, ты никогда не простишь Уоррингтона за то, что он чуть не убил тебя; все равно он твой отец. Кроме того, я хорошо тебя знаю, Эверод: ты не захочешь обагрить руки его кровью.
– Ты мне приписываешь добросердечие, которого сам я в себе не нахожу, – небрежным тоном ответил Эверод. – Ладно, не стоит меня поучать. У меня нет ни малейшего желания встречаться ни с отцом, ни с братом на рассвете с пистолетами в руках. Для чего причинять себе неудобства, ежели Уоррингтоны предоставили мне развлечение и способ развеять скуку?
– Мисс Кигли.
Эверод ссутулился и подпер щеку кулаком.
– Ты так говоришь, словно не одобряешь моих намерений.
– Соблазнять невинных девушек ради своего удовольствия – занятие низкое, я такого никогда не одобрял. – Голос Солити звучал резко, напоминая Эвероду, что так они могут стать врагами, а этого виконт никоим образом не желал. – Я бы с удовольствием умыл кровью лорда Тэтчера Стендиша за то, что он соблазнил мою сестру, но Фэйр испытывала такое унижение, она была поражена в самое сердце изменой этого мерзавца и упросила нас с отцом отказаться от мщения.
Эверод успокоился.
Он уж и позабыл о несчастной любви леди Фэйр к Стендишу, а сам Солити почти никогда не упоминал об этом происшествии. Семье Карлайлов удалось заглушить большую часть сплетен, а бесстыдную похвальбу Стендиша выдать за клевету. Прошло всего несколько недель, и новый скандал отвлек внимание бомонда от сестры Солити.
– К тому же ты не ограничишься соблазнением мисс Кигли, – нарушил неловкое молчание Солити.
Эверод между тем вспоминал, как несмелые уста Мауры прижимались к его губам. Она была совершенно неопытна в таких делах, но его плоти было все равно. Он настолько возбудился, что желал в тот миг лишь одного – прижать ее покрепче к стене и раствориться в ее женской нежности. Он насмехался теперь над самим собой за то, что едва не потерял рассудок.
– Напрасно ты так думаешь, – сказал виконт, прикрывая зевок тыльной стороной ладони. – Если Маура Кигли будет послушна у меня в постели, это сделает меня весьма терпимым по отношению к Уоррингтонам. Она очень предана моему отцу. Вот и посмотрим, согласится ли она пожертвовать своей невинностью ради него?
А может быть, ради того, чтобы загладить свою вину.
Сможет ли она отдаться ему, чтобы искупить свою ложь, которой выгораживала свою тетушку?
– Лично мне противно такое намерение. – Солити даже сплюнул и сел прямо. – Довольствуйся обычной данью от вдовушек и куртизанок, Эверод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27
– Лжец! Негодяй! – Она негодовала, ибо считала, что он обманул ее. – Вы же обещали, что я буду вольна идти в дом, как только произнесу ваше имя.
– Я сдержу слово, – сказал виконт примирительно. – Со временем.
Он провел ее! Мауре хотелось пнуть что подвернется под ногу – так она была сердита. Слишком большое удовольствие получает Эверод, играя с ней, чтобы позволить ей ускользнуть так легко. Еще хуже то, что гордость подстегивала ее гнев и упрямство. Ей ведь не хотелось уходить от него. В доме Уоррингтонов ее ожидали долг и ответственность. А Эверод всегда олицетворял свободу и приключения. До тех пор пока они не встретились, Маура не осознавала в полной мере, как ей его не хватало. Когда они остались в саду наедине, она легко поверила, что эта ночь таит в себе какое-то волшебство. «Ну что за беда, если он меня поцелует украдкой раз-другой?» – так нашептывал ей внутренний голос, уговаривая ее не спешить. Взойдет солнце – и хрупкое перемирие между нею и Эверодом испарится, как утренняя роса; он вновь станет холодным и чужим человеком, который считает ее своим врагом, хотя сердце его противится таким рассуждениям.
– Ну что же вы, Маура? Сдаваться без боя – это так на вас не похоже, – сказал виконт, потихоньку оттесняя ее, пока она не натолкнулась на каменный забор, отгораживающий сад. – Если бы вы, скажем, назвали меня по имени и поцеловали нежно в губы, вот тогда я, наверное, позволил бы вам убежать и тепленькую постель.
– Вам хочется поиграть, милорд? – спросила она едко. Эверод рассмеялся, оценив ее чувство юмора.
– Да, радость моя. Почти все негодяи обожают безнравственные игры. Достанет ли вам смелости остаться и рискнуть своей добродетелью?
Какое-то темное неизведанное ощущение поднялось внизу ее живота. Маура задрожала.
– Только прикоснитесь ко мне, и я закричу, – предупредила она.
– Несомненно! – Он согласился слишком быстро, и ответ был подозрительно похож на обещание. – Так что же, милая Маура, поцелуете вы меня или хотите, чтобы я принудил вас к этому?
Она даже задохнулась от его наглости:
– Вы лишились всяких понятий о порядочности?
– Так и есть. – Эверод упер обе руки в стену, как бы заключая Мауру в клетку. – А вы, Маура Кигли, лишь оттягиваете неизбежное.
Поцелуй.
– Ну что ж, ладно, – сказала она с обидой, даже враждебно, как будто терпеть его ласку было для нее тяжким испытанием. – Нагнитесь: у меня затекает шея всякий раз, как…
Стены, делившие сад на участки, были высотой по пояс. Эверод подхватил Мауру и усадил на стену.
– Быть может, у меня и нет совести, но я не допущу, чтобы дама, желающая меня поцеловать, терпела неудобства.
Снова он над ней смеялся. Его янтарно-зеленые глаза сверкали, приглашая и Мауру забыть о строгости светских условностей.
Поцелуй же его!
Потому что еще немного – и все для нее будет отравлено сознанием того, что Эверод принудил ее к этому поцелую. Маура расправила плечи, желая показать, что ее не пугают ни сам Эверод, ни его поцелуи, от которых сладко ныло сердце.
Балансируя руками, чтобы не свалиться со стены, она наклонилась вперед, губы ее приоткрылись. Эверод, скрестив руки на груди, стоял прямо перед ней. Его снисходительная усмешка показывала, что он не верит в храбрость Мауры. Ну ладно, сейчас она ему докажет!
Девушка не удержалась на стене и неминуемо рухнула бы вниз, если бы Эверод не подхватил ее и не прижал к себе. Он недовольно ойкнул, когда обе ее протянутые вперед руки ударили его в грудь. Маура ухватила его за галстук и потянула к себе до тех пор, пока их уста не соприкоснулись.
Казалось, все звуки ночи отодвинулись куда-то далеко-далеко, когда девушка стала покрывать губы Эверода нежными поцелуями. Он застонал, прижимаясь к ее устам. Ободренная, Маура отпустила галстук, и пальчики ее переместились выше, обхватив виконта за шею. Он сжал девушку крепче, она даже раскрыла губы, дивясь его силе. Эверод не замедлил этим воспользоваться. Он всегда был по натуре завоевателем, и вот теперь его язык ворвался во влажные глубины ее рта, настоятельно побуждая ее не медлить с ответной лаской.
Ее тело повиновалось инстинкту. Мауру обдало жаром, когда она почувствовала, как соски до боли затвердели и уперлись в корсет. Она слегка потерлась языком о язык виконта, и эта столь откровенная ласка так взволновала ее, что даже голова пошла кругом. В глубинах ее существа зародилось и стало расти желание, грозя разорвать ее изнутри, если она не найдет пути к его удовлетворению. Это ощущение было сродни боли, волнение Мауры нарастало, и она напряглась, тесно прижимаясь к Эвероду. Теперь Маура хотела от него большего. Она еще не осознала, чего именно, но чего-то куда опаснее простого поцелуя.
Медленно, неохотно она отстранилась.
– Таунсенд, – простонала Маура охрипшим голосом, полным удивления. Она улыбнулась Эвероду, испытывая непреодолимое желание поцеловать его снова.
– Ах, леди, вы меня искушаете, – вздохнул он.
Не принимая ее молчаливого приглашения продолжать, Эверод осторожно опустил девушку, пока ее ноги не коснулись вновь земли. Целомудренным движением служанки он поправил ее сбившиеся юбки.
Он отпускал ее.
Теперь, после огненно-страстного поцелуя, Мауру обидело то, что Эверод не стремился к продолжению.
– Я сделала что-то не так?
– Вы свою задачу выполнили с душой, и это заслуживает восхищения. Считайте, что условия нашего уговора соблюдены. Вы вольны возвратиться в дом, как я и обещал, – ответил он.
Он развернул ее лицом к дому и подтолкнул, не так уж и нежно, однако это движение далось ему не без труда.
Вообще-то Маура должна была бы благодарить судьбу. Эвероду явно наскучило ее дразнить, и теперь он готов был отпустить ее. Девушка сдержалась и не надула губки, но ей было обидно, что поцелуй так мало значил для него. Ночная тьма скрыла ее обиду и разочарование, но та же тьма мешала Мауре разглядеть выражение его лица, и от этого ее неудовольствие стало еще сильнее.
Она пошла вперед и вдруг остановилась.
– Вам не понравился наш поцелуй? – Она поморщилась, потому что легкая дрожь в голосе выдала ее чувства больше, чем ей хотелось бы. – Нет-нет, не отвечайте, не нужно! Я задала нелепый вопрос. Доброй ночи, лорд Эверод.
Маура слышала, что рассказывают о нем шепотом светские дамы. Эверод перецеловал сотни женщин, а десятки уложил в постель. Что же мог значить для такого искушенного соблазнителя один неумелый поцелуй?
Она не успела дойти до лестницы, как Эверод поймал ее за руку и снова притянул в свои объятия. Его рука легла ей на затылок, он заставил девушку поднять голову и посмотреть ему в глаза.
– Ты выглядишь такой невинной, – мечтательно протянул он, разглядывая ее лицо своими янтарно-зелеными глазами, в которых разгорался огонь. – В это верится с трудом, если вспомнить, что твоя лживая тетушка приложила руку к твоему воспитанию. А ведь Жоржетта терпеть не может ничего, что ей неподвластно. Она развращает людей просто из врожденной злобности.
– Милорд, я люблю свою тетушку, но все же я – не она, – спокойно возразила на это Маура.
– Невинная девушка или расчетливая искусительница… Но думаю, разгадка этой тайны ничего не изменит в нашей судьбе, – проговорил Эверод, а его рука между тем скользнула по плечу Мауры и сплелась с ее рукой. И ее руку он положил не на сердце себе, как ожидала Маура, а чуть пониже пояса. Она непременно отдернула бы руку, если бы Эверод не держал ее, вынуждая поглаживать рвущееся из одежд могучее орудие.
– Удовольствие женщины действует на мужчину как сильнейшее стимулирующее средство, – пробормотал он, поглаживая подбородком ее затылок. – Если уж простой поцелуй возбуждает меня, то я стремлюсь дальше – к тому, чтобы разложить тебя на своей постели и ублажить на совесть, так чтобы у тебя и тени сомнений не осталось, какое наслаждение я получил.
Маура выдернула свою руку подальше от того жесткого, длинного, чем он намеревался похитить ее невинность, если она не уйдет от него тотчас же.
– Я не принадлежу к числу ваших любовниц, – она резко отстранилась от Эверода, – тех, кто служит вам для недолгих развлечений, и кого вы прогоняете по своему капризу. Я дочь дворянина и невинная девушка.
Он равнодушно пожал плечами.
– Да какая разница, невинна ты или нет? Уж поверь мне, ты станешь извиваться не хуже любой ненасытной бабы, у которой между ног оказался страстный мужчина. Ты станешь царапать меня и молить, выкрикивать мое имя, когда я буду снова и снова врываться в твою влажную теснину, и так до тех пор, пока нас не сожжет до конца безумный пламень первобытной потребности, пылающий внутри.
Маура задрожала с головы до ног, когда ее мысленному взору представилась картина совокупления с Эверодом. На свою беду она вполне понимала, о какой первобытной потребности он говорит. Как и стоящего рядом мужчину, ее толкали все дальше загадочная власть этой потребности и предвкушение тех восторгов, которые она сулила. Когда ее поцеловал Роуэн, Маура не почувствовала ничего, кроме раздражения. Отчего же его старший брат так неудержимо притягивал ее? Независимо от того, стремился ли он к мщению, искал ли обычного удовольствия, лорд Эверод не принадлежал к числу джентльменов, за которых выходят замуж порядочные девушки. Полюбить его – значит навеки разбить свое сердце.
Полюбить.
Боже, только не это! Неужто она уже успела влюбиться в отчаянного волокиту? Не говоря больше ни слова, Маура изо всех сил рванулась к дому, взлетела по ступенькам со всей скоростью, какую позволяли длинные юбки, и мигом проскользнула в дверь. Она слышала, как Эверод тихонько посмеивается над ее поспешным бегством.
– Я приснюсь вам, милая леди.
Последние слова Эверода звучали у Мауры в ушах, пока усталость наконец не взяла над ней верх.
Глава 13
– Я надеялся, что ты объявишься, – сказал Фэйн Карлайл, герцог Солити, открывая дверь Эвероду. – А Кэдд и Рэм собирались зайти в «Прихоть Мойры» и еще в некоторые твои излюбленные заведения, чтобы посмотреть, нет ли тебя там.
Эверод снял шляпу и рукой пригладил волосы.
– Некоторые мои излюбленные заведения не годятся для Рэма как человека семейного. Если он там нарвется на неприятности, его графиня сделает меня евнухом.
Или одна из моих бывших возлюбленных.
Они с Солити прошли в библиотеку. Два часа ночи. В такое время слуги, должно быть, не встают с постели, А вообще-то Эверод не мог припомнить ни единого случая, когда дверь ему открывал не сам Солити, а кто-то другой. Он очень дорожил дружбой Солити и тем, что герцог старался создать для него какое-то подобие семьи.
– А где твоя герцогиня? – Пока они не вошли в библиотеку, Эверод старался говорить потише: он не хотел поднять на ноги весь дом.
– Спит. – Солити указал на бутылку бренди, но Эверод покачал головой. В голове у него и так все перепуталось, он не хотел туманить разум еще больше.
– Теперь, когда она ждет ребенка, она быстро утомляется, да и тошнота мучит ее постоянно, – объяснил Солити; в его зеленых глазах отразилась тревоги о женщине, в которой теперь для него сосредоточился весь мир. – Она презирает себя за то, что считает непозволительной слабостью. Джипси старается ей помогать, но у этой девочки талант превращать самое простое дело черт знает во что.
Вспомнив недавние проделки Джипси, герцог так захохотал, что повалился на диван. Он прижал руки к груди, будто боялся лопнуть от смеха. Ну если он и сожалел о прежней холостой жизни, то очень умело это скрывал. В прежние времена Эверод никогда не видел, чтобы его друг был так доволен жизнью.
– А у тебя что? – спросил Солити; веселость его утихла, он протянул руку за спину и поправил подушку. – Броули мне тут долго выговаривал за то, что я позволил тебе отойти от карточного стола.
– В задницу Броули! – хмыкнул Эверод.
– И то правда, – согласился герцог, нисколько не обижаясь из-за того, что его зятю нанесено оскорбление. – Но меня огорчает то, что он был прав. После происшествия в театре у меня сложилось впечатление, что ты решил держаться подальше от Уоррингтонов и этой барышни… Как бишь ее? Мэри? – Он сделал неопределенный жест.
– Маура… Маура Кигли, – подсказал Эверод, ни на минуту не веривший, что его друг забыл имя Мауры и ее положение в семье Уоррингтонов. Солити был умнее и сообразительнее, чем все les sauvages nobles, вместе взятые. – Племянница графини.
– А тебе она кто? – Солити сверлил друга взглядом. – Кэдд заметил, что ты увивался вокруг Мауры Кигли отнюдь не как двоюродный братец. А еще он…
Напоминание о том, что Кэдд проявил интерес к Мауре, вновь пробудило в Эвероде прежнее ожесточение.
– Хватит с меня! Пусть Кэдд катится к черту со своими наблюдениями. Если он не рехнулся, пусть не показывается мне на глаза хотя бы ближайшие дни. Я же предупреждал его, а он наплевал на это и побежал к леди Фанкутт просить, чтобы она познакомила его с Маурой.
– Что-то происходит вокруг этой племянницы, – заметил Солити, прикрыв глаза. – Когда ты с нею танцевал, Уоррингтоны прямо из кожи выпрыгивали.
Эверод и сам не знал, от чего он получил больше удовольствия: от того ли, что Маура, не обращая внимания на родственников, решилась танцевать с ним, или же от того, что его отец, Роуэн и Жоржетта кипели от злости.
– Мой младший братец готов был вызвать меня на дуэль за то, что я осмелился дотронуться до руки Мауры. Этот щенок вообразил себя влюбленным. Ты бы только видел, как он млел возле нее, когда…
Солити приоткрыл один глаз.
– Только не это!
– Не это? Что «не это»? – Эверод наклонился и пододвинул еще один стул, чтобы положить на него свои длинные ноги. Солити открыл глаза и набросился на Эверода с упреками:
– Только не говори мне, что ты отправился вслед за Уоррингтонами в их особняк. А тем более – тайком проник в их усадьбу.
– Лондонский особняк принадлежит мне, – сказал Эверод, устраиваясь поудобнее в кресле. – Он будет моим, когда Уоррингтон удовлетворит мои заветные мечты о своей скорейшей кончине.
Эверод с опозданием сообразил, что прошло всего два года с тех пор, как Солити унаследовал герцогский титул после смерти своего отца. Старик умер скоропостижно, и друг Эверода до сих пор скорбел об этой утрате.
– Не надо шутить такими вещами, – сказал герцог; глаза его сузились от гнева. – Возможно, ты никогда не простишь Уоррингтона за то, что он чуть не убил тебя; все равно он твой отец. Кроме того, я хорошо тебя знаю, Эверод: ты не захочешь обагрить руки его кровью.
– Ты мне приписываешь добросердечие, которого сам я в себе не нахожу, – небрежным тоном ответил Эверод. – Ладно, не стоит меня поучать. У меня нет ни малейшего желания встречаться ни с отцом, ни с братом на рассвете с пистолетами в руках. Для чего причинять себе неудобства, ежели Уоррингтоны предоставили мне развлечение и способ развеять скуку?
– Мисс Кигли.
Эверод ссутулился и подпер щеку кулаком.
– Ты так говоришь, словно не одобряешь моих намерений.
– Соблазнять невинных девушек ради своего удовольствия – занятие низкое, я такого никогда не одобрял. – Голос Солити звучал резко, напоминая Эвероду, что так они могут стать врагами, а этого виконт никоим образом не желал. – Я бы с удовольствием умыл кровью лорда Тэтчера Стендиша за то, что он соблазнил мою сестру, но Фэйр испытывала такое унижение, она была поражена в самое сердце изменой этого мерзавца и упросила нас с отцом отказаться от мщения.
Эверод успокоился.
Он уж и позабыл о несчастной любви леди Фэйр к Стендишу, а сам Солити почти никогда не упоминал об этом происшествии. Семье Карлайлов удалось заглушить большую часть сплетен, а бесстыдную похвальбу Стендиша выдать за клевету. Прошло всего несколько недель, и новый скандал отвлек внимание бомонда от сестры Солити.
– К тому же ты не ограничишься соблазнением мисс Кигли, – нарушил неловкое молчание Солити.
Эверод между тем вспоминал, как несмелые уста Мауры прижимались к его губам. Она была совершенно неопытна в таких делах, но его плоти было все равно. Он настолько возбудился, что желал в тот миг лишь одного – прижать ее покрепче к стене и раствориться в ее женской нежности. Он насмехался теперь над самим собой за то, что едва не потерял рассудок.
– Напрасно ты так думаешь, – сказал виконт, прикрывая зевок тыльной стороной ладони. – Если Маура Кигли будет послушна у меня в постели, это сделает меня весьма терпимым по отношению к Уоррингтонам. Она очень предана моему отцу. Вот и посмотрим, согласится ли она пожертвовать своей невинностью ради него?
А может быть, ради того, чтобы загладить свою вину.
Сможет ли она отдаться ему, чтобы искупить свою ложь, которой выгораживала свою тетушку?
– Лично мне противно такое намерение. – Солити даже сплюнул и сел прямо. – Довольствуйся обычной данью от вдовушек и куртизанок, Эверод.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27