— воскликнула леди Лора. На ее лице был написан ужас.
— Все говорили! Вы помните ту карикатуру, которую мы с вами видели в витрине типографии? Леди Лора поморщилась:
— Я не догадывалась, что тебе в столь нежном возрасте уже было понятно, что означали те рисунки и комментарии, Джослин вдруг поняла, что тогда леди Лоре было всего лет девятнадцать или двадцать. Видимо, она была потрясена не меньше, чем ее племянница. И потом ей каждый день приходилось выслушивать злобные сплетни о Клео в салонах и бальных залах Лондона. Неудивительно, что она была так рада уехать следом за Эндрю Киркпатриком в действующую армию.
— Тот день был отнюдь не единственным. — Джослин криво улыбнулась. — Слуги называли ее потаскухой, когда думали, что я их не слышу. То же самое говорили и благовоспитанные юные леди в закрытом пансионе в Бате, куда меня отправил отец. В том самом, откуда я сбежала. А был еще благородный лорд, который пытался меня соблазнить на балу в честь выезда в свет его собственной дочери: он полагал, что я унаследовала склонности моей матери. «Дочка — что мамочка», — сказал он, а потом запихнул язык мне в рот.
— Боже правый, почему ты ни о чем мне не рассказывала? Или отцу… — Лора позеленела от возмущения. — Ты всегда казалась такой… такой спокойной. Тебе было всего четыре, когда твоя мать уехала, и не было заметно, чтобы ты по ней скучала. Если ты когда-то и спрашивала, что стало с мамой, то я об этом, во всяком случае, никогда не слышала.
— Конечно, я ни о чем не спрашивала! — Джослин начало трясти. — Даже маленький ребенок знает, какие темы затрагивать запрещено?
— Клео была женщиной упрямой и совершила немало ужасных ошибок, но шлюхой она не была, — решительно заявила Лора. — Они с твоим отцом влюбились друг в друга с первого взгляда и поженились спустя считанные недели после встречи. Когда пламя первой страсти погасло, то супруги обнаружили, что у них нет ничего общего.
Она печально покачала головой.
— Они могли бы жить отдельно друг от друга, как делают многие аристократы, но каждому из них хотелось, чтобы супруг… воплощал в себе все их мечты. Они не могли принять друг друга такими, какими в действительности были. А как они ссорились — это просто уму непостижимо! Ссорились на людях, ссорились, оставаясь наедине… Это была какая-то извращенная любовь, которая проявлялась в форме гнева и ненависти. Ты ничего этого не помнишь?
— О, я помню, — едва слышно прошептала Джослин. — Помню.
Она зажмурилась, и в ее памяти взорвались крики отца: «Ты — женщина, а это значит, что ты жалкая лгунья и шлюха! Будь проклят тот час, когда я тебя встретил!»
Ее мать впадала в ярость и била дорогой фарфор, проклиная мужа за жестокость и измены. А никем не замеченная девочка в это время жалась в углу огромной гостиной Чардтон-Эбби, потрясенная гневными криками родителей, испуганная настолько, что даже не могла убежать. Эта ссора, как и множество других, занозой засела в ее памяти.
Она прижала руку к груди, стараясь умерить боль, которая не оставляла ее всю жизнь.
— Мои воспоминания очень отрывочны. Расскажите мне все, что случилось, так, как вы это запомнили. Лора кусала губы.
— К тому времени, когда я начала выезжать в свет, твои родители дошли до предела, каждый стремился как можно больнее ранить другого. Твой отец сделал своей любовницей одну из самых знаменитых куртизанок Лондона, что было достаточно вызывающе. Грандиозный скандал грянул, когда он посмел привести ее на бал, который давала Клео, — прямо в супружеский дом.
Мы болтали с Клео, когда Эдвард ввел свою любовницу в бальную залу. Клео побледнела как полотно. Она прекрасно стреляла, и, думаю, будь у нее в этот момент пистолет, она всадила бы пулю прямо ему в сердце. Но они просто поругались, громко и скандально, в присутствии едва ли не всего высшего света Лондона, и она уехала с бала с бароном фон Ротенбургом — прусским дипломатом, который давно добивался ее благосклонности.
Между Клео и Ротенбургом начался демонстративно бурный роман, который дал твоему отцу достаточно материала для развода. После того бала она больше не появлялась в своем доме. Твой отец отказался ее впустить даже собрать личные вещи. Он приказал все упаковать и отослать Ротенбургу — вместе с вызовом на дуэль. Эдвард в результате даже не был ранен, а Ротенбург получил пулю в легкие и умер спустя пять лет.
Джослин массировала пульсирующие болью виски.
— Боже милосердный, сколько же жизней погубила эта женщина?
— Ты не должна винить мать в разводе. Твой отец был виноват не меньше ее. Может, даже больше, — печально проговорила ее тетка. — Я любила и Клео, и Эдварда, но между ними было нечто роковое, что заставляло их проявлять все самые дурные черты их характера.
— И поэтому она убежала с другим мужчиной, — с глубочайшим презрением заметила Джослин. — Какое высокоморальное решение всех проблем!
— Клео не была женщиной легкого поведение. Она никогда не завела бы любовника, если бы твой отец не довел ее до этого. В конце концов она полюбила Ротенбурга, но он был католиком, и его семья отказалась принять разведенную женщину. Хотя он все равно был готов на ней жениться, она не захотела ссорить его с родными, поэтому жила с ним до его смерти как любовница.
Стараясь подавить невольное восхищение, которое вызвал у нее отказ матери разрушить отношения любовника с родными, Джослин спросила:
— А как она умерла?
— В день после похорон Ротенбурга она поехала верхом на его жеребце и… и попыталась перепрыгнуть через слишком широкий овраг. Погибли и конь, и она сама. — На лице Лоры отразилось страдание. — Пожалуйста, не думай о ней плохо, Джослин. Пусть она отдавала свою любовь не слишком осмотрительно, но сердце у нее было доброе, и она щедро открывала его другим.
Так вот какой была история благородной, прекрасной и страстной Клео, графини Кромарти. Душевная боль, которая жила в душе Джослин с раннего детства, вырвалась на свободу. Вскочив с дивана, она зашагала по комнате, нервно ломая руки. Едва справляясь с мучительными спазмами, перехватившими горло, она страдальчески вскрикнула:
— А если она была такая чудесная, то что же таится во мне?
Она стремительно повернулась к тетке, и из глаз ее хлынули давно сдерживаемые слезы.
— Что же во мне такого ужасного, что моя собственная мать могла бросить меня? Без капли раскаяния или сожаления?
Она пыталась сказать что-то еще, но не смогла. Тело ее вдруг бессильно обмякло, и она скорчилась на полу, обхватив себя руками, словно пытаясь закрыть ту рану, которая истерзала ее душу.
— В чем я виновата? — прорыдала Джослин, чувствуя, что ее сердце готово разорваться. — В чем же я виновата?!
— Боже милосердный! — дрожащим голосом воскликнула Лора. В следующую секунду она уже опустилась на колени рядом с Джослин и обняла ее, укачивая, словно малое дитя. — Милая моя девочка, неужели ты так думала все эти годы? Почему ты ни о чем меня не спрашивала? Я сказала бы тебе правду!
— Я и так знала правду, — пробормотала Джослин. — Что моя мать — шлюха и что она бросила меня! Ушла, даже не оглянувшись.
— Все было совсем не так! Клео долго пыталась добиться, чтобы ты была с ней. Один раз она поехала в Чарлтон-Эбби, чтобы повидаться с тобой. Думала, что Эдвард в Лондоне, но он оказался дома и пригрозил, что отстегает ее плетьми. Кричал, что убьет ее, если она еще раз попытается проникнуть к тебе.
Клео пыталась убедить его, доказывала, что если ты не можешь унаследовать его титул, то он должен отдать тебя ей. Когда Эдвард отказал ей, она упала перед ним на колени умоляя, чтобы он позволил хотя бы увидеться с тобой Но он не согласился и на это. — Лора расплакалась. — Я была в ужасе, но всю глубину ее страдании я смогла понять только тогда, когда сама стала матерью.
— Мне кажется, что отец счел меня самым подходящим средством для того, чтобы наказать ненавистную жену, — с горечью проговорила Джослин. — И возможно, она хотела заполучить меня по той же причине — чтобы причинить ему боль. Я была пешкой в войне короля и королевы.
— Не путай гнев Эдварда по отношению к Клео и его искреннюю любовь к тебе, — ответила Лора. — Позже он признавался мне, что страшно боялся, как бы она с Ротенбургом тайком не увезли тебя на континент. И этот страх имел под собой основания. При разводе женщина не имеет абсолютно никаких прав. В глазах всего света на Клео осталось клеймо неверной жены, и власти и пальцем не пошевелили бы, чтобы помочь ей. Я уверена, что если бы она могла тебя выкрасть, то сделала бы это. В течение следующих пяти лет, до самой смерти Клео, твой отец следил за тем, чтобы тебя постоянно охранял один из особо доверенных слуг.
— А мою няню Джилли он выгнал потому, что боялся, как бы она не встала на сторону моей матери? Лора вздохнула:
— Наверное, так оно и было. Я говорила ему, что это жестоко и по отношению к тебе, и по отношению к Джилли, но он боялся, как бы она не позволила твоей матери увезти тебя. Вся прислуга души в Клео не чаяла. Ты во многом на нее похожа.
Потеря любящей и заботливой Джилли была равносильна потере второй матери. А потом она потеряла и тетю Лору — та вышла замуж. К тому времени как Джослин исполнилось пять лет, она уже знала, что любить кого-то — значить терять их.
Удивляясь осведомленности тетки, Джослин спросила:
— А откуда вам так много известно о мыслях и чувствах моей матери?
— Она стала мне сестрой, и мне невыносимо было ее потерять. Мы переписывались до самой смерти Клео. Я посылала ей твои рисунки, рассказывала, как ты растешь. После того как я вышла замуж и уехала из Чарлтон-Эбби, домоправительница писала мне о тебе, чтобы я могла передавать все новости твоей матери. Клео часто спрашивала, говоришь ли ты о ней, но ты ни слова о ней не упоминала, — тихо добавила леди Лора. — Я не могла заставлять ее страдать еще больше, и я лгала — говорила, что ты часто о ней спрашиваешь, вспоминаешь ее.
— Я все время о ней думала, только боялась спрашивать, — прошептала Джослин.
— Чего же ты боялась? — Лора ласково гладила ее по голове.
Джослин зажмурилась, пытаясь освоиться с совершенно новыми ощущениями.
— Кажется, я считала, что если когда-нибудь спрошу о ней, то папа отошлет из дома и меня тоже.
— Он никогда не сделал бы ничего такого! — Лора крепко обняла племянницу. — Он любил тебя сильнее всего и всех на свете. Поскольку ты никогда не спрашивала о матери и казалась всем довольной, он решил, что так лучше для тебя — никогда не упоминать о прошлом. Он был очень рад тому, что их развод тебя не затронул.
— Не затронул? — Смех Джослин звучал почти истерически. — Да вся моя жизнь была исковеркана из — за их развода!
— Мы с ним и не подозревали, что ты восприняла все так тяжело и что подвергалась таким оскорблениям. — Лора чуть отстранилась и веско сказала:
— Но не сомневайся в том, что тебя любили. Мне кажется, что Эдвард не женился снова главным образом потому, что хотел посвятить тебе как можно больше времени и внимания.
— А я-то думала, что ему просто нравилась нескончаемая вереница любовниц, — ядовито бросила Джослин. Это тоже повлияло на ее взгляды: она была уверена в том, что мужчины не способны сохранять верность. — А дядя Эндрю был вам верным мужем? Вообще супружеская верность существует? — Она мгновенно пожалела о том, что задала этот вопрос, но тетка совершенно спокойно ответила:
— Да, Дрю всегда был мне верен. Он дал мне слово, и я никогда в нем не сомневалась. Так же как у него никогда не было повода сомневаться во мне.
— И вы действительно так счастливы, как это кажется со стороны? — робко спросила Джослин. — Я сомневалась в том, что среди людей с нашим положением бывают счастливые браки.
— Какой ты стала циничной, — вздохнула леди Лора. — Да, дорогая, мы с Дрю счастливы. О, у нас были ссоры — такое случается у всех супружеских пар. Но та любовь, которая соединила нас в юности, с годами стала только крепче.
Джослин дрожащим голосом проговорила:
— И вы считаете, что моя мать меня действительно любила?
— Я в этом уверена. Незадолго до своей смерти Клео написала мне письмо. Только потом я поняла… поняла, что она со мной прощалась. — Лора судорожно вздохнула. — Она написала, что больше всего жалеет о том, что лишилась тебя и никогда не увидит, как ты взрослеешь. Она прислала тебе подарок, но я не решилась его передать. Ты ведь всегда отказывалась говорить о матери, и я не хотела рисковать, боялась, что ты расстроишься. Как жаль, что мне не хватило ума понять, что происходит на самом деле!
Она встала и протянула Джослин руку.
— Пойдем. Пора сделать то, что надо было сделать уже давно.
Глава 33
Джослин молча поднялась следом за теткой в ту спальню, которую супруги Киркпатрик занимали всякий раз, когда приезжали в Лондон. Они всегда спали в одной постели в отличие от большинства супружеских пар своего круга. Видимо, это следовало считать еще одним доказательством того, что брак может быть счастливым.
Леди Лора открыла шкатулку с драгоценностями, извлекла оттуда небольшую — размером меньше ладони — плоскую овальную коробочку из перегородчатой эмали и вручила ее Джослин. Это оказался футляр с миниатюрой удивительно тонкой работы.
Дрожащие пальцы Джослин с трудом справились с замочком. Наконец коробочка открылась. Внутри оказалось миниатюрное изображение золотоволосой молодой жен-шины — удивительной красавицы с карими глазами. В рамку напротив портрета был вставлен пергамент, на котором изящным почерком были выведены слова: «Моей дочери Джослин со всей моей любовью».
Рука Джослин судорожно сжала коробочку — лицо матери вызвало целый поток воспоминаний. Они играют в саду — и мать надевает ей на голову венок из цветов Она, восторженно улыбаясь, сидит у матери на коленях, и они скачут верхом по холмам, окружающим Чарлтон-Эбби. Они играют в гардеробной, полной кружев и шелков, и мать совсем не сердится на Джослин за то, что она случайно испортила новую шляпку…
По щекам Джослин заструились счастливые слезы: она открыла сердце добрым воспоминаниям, отринутым вместе с невыносимой болью разлуки и разочарования. Мать любила ее! Она уехала, но помнила о дочери, она страдала от разлуки не меньше, чем Джослин!
Леди Лора молча обняла ее за плечи и дала выплакаться. Когда слезы наконец иссякли, Лора спросила:
— Теперь ты лучше понимаешь свою мать? Джослин кивнула.
— Не знаю, заживут ли мои раны полностью, но я хотя бы поняла, где они находятся и почему появились.
— Мне побыть этим вечером с тобой? Я вполне могу отказаться от званого обеда.
— Я хотела бы остаться одна. Мне надо о многом подумать. — Джослин вздохнула. — Может быть, теперь я смогу разобраться в собственной жизни.
— У вас с Дэвидом сложности?
— Боюсь, что да. И все очень серьезно.
— Он очень похож на Эндрю, моя милая, — заметила леди Лора. — Если ты сделаешь ваш брак настоящим, Дэвид никогда тебя не подведет.
— Возможно, уже поздно. — Джослин не захотела вдаваться в подробности и заговорила о другом:
— Вам придется переодеться, — Она указала на платье тети. — Я залила его слезами.
— Ничего страшного. Зато ты наконец-то избавилась от своих заблуждений, — сказала леди Лора, вызывая свою камеристку. — Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?
— Совершенно уверена. — Джослин в смущении поцеловала тетю в щеку. — Я всегда относилась к вам как к родной матери. Теперь у меня их две.
Лора улыбнулась:
— Я всегда мечтала о дочери, но даже собственную дочь не могла бы любить больше, чем тебя.
Обе прослезились, но в этот момент вошла вызванная Лорой камеристка, и тетя с племянницей тотчас же взяли себя в руки. Служанка принялась ахать над помятым платьем хозяйки, а Джослин тем временем выскользнула из комнаты. Теперь, когда к ней вернулось прошлое, ей придется распутывать те узлы, которые возникли в ее настоящем.
Радуясь возвращению хозяйки, Исида громко мурлыкала у нее на коленях. Джослин очень долго не ложилась спать — она размышляла о своей жизни и об истории отношений родителей. Возможно, она имела право сердиться на отца за то, что он лишил ее возможности общаться с матерью, но объяснения леди Лоры помогли ей понять, какими соображениями он руководствовался. Джослин всегда полагала: любовь отца не очень надежна, и она может лишиться этой любви, если ее поведение вызовет его неудовольствие. А ведь он думал только о ней! Она не доверяла его любви, но это была не его вина, а ее собственная.
Она поняла даже смысл этого проклятого завещания. Хотя Джослин никогда не делилась с отцом своими опасениями относительно брака, он, вероятно, догадался, что она умрет старой девой, если будет предоставлена самой себе. Поэтому граф Кромарти и решил составить столь странное завещание, он надеялся, что дочь в конце концов справится со своими страхами.
Джослин всегда считала, что похожа на леди Лору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32
— Все говорили! Вы помните ту карикатуру, которую мы с вами видели в витрине типографии? Леди Лора поморщилась:
— Я не догадывалась, что тебе в столь нежном возрасте уже было понятно, что означали те рисунки и комментарии, Джослин вдруг поняла, что тогда леди Лоре было всего лет девятнадцать или двадцать. Видимо, она была потрясена не меньше, чем ее племянница. И потом ей каждый день приходилось выслушивать злобные сплетни о Клео в салонах и бальных залах Лондона. Неудивительно, что она была так рада уехать следом за Эндрю Киркпатриком в действующую армию.
— Тот день был отнюдь не единственным. — Джослин криво улыбнулась. — Слуги называли ее потаскухой, когда думали, что я их не слышу. То же самое говорили и благовоспитанные юные леди в закрытом пансионе в Бате, куда меня отправил отец. В том самом, откуда я сбежала. А был еще благородный лорд, который пытался меня соблазнить на балу в честь выезда в свет его собственной дочери: он полагал, что я унаследовала склонности моей матери. «Дочка — что мамочка», — сказал он, а потом запихнул язык мне в рот.
— Боже правый, почему ты ни о чем мне не рассказывала? Или отцу… — Лора позеленела от возмущения. — Ты всегда казалась такой… такой спокойной. Тебе было всего четыре, когда твоя мать уехала, и не было заметно, чтобы ты по ней скучала. Если ты когда-то и спрашивала, что стало с мамой, то я об этом, во всяком случае, никогда не слышала.
— Конечно, я ни о чем не спрашивала! — Джослин начало трясти. — Даже маленький ребенок знает, какие темы затрагивать запрещено?
— Клео была женщиной упрямой и совершила немало ужасных ошибок, но шлюхой она не была, — решительно заявила Лора. — Они с твоим отцом влюбились друг в друга с первого взгляда и поженились спустя считанные недели после встречи. Когда пламя первой страсти погасло, то супруги обнаружили, что у них нет ничего общего.
Она печально покачала головой.
— Они могли бы жить отдельно друг от друга, как делают многие аристократы, но каждому из них хотелось, чтобы супруг… воплощал в себе все их мечты. Они не могли принять друг друга такими, какими в действительности были. А как они ссорились — это просто уму непостижимо! Ссорились на людях, ссорились, оставаясь наедине… Это была какая-то извращенная любовь, которая проявлялась в форме гнева и ненависти. Ты ничего этого не помнишь?
— О, я помню, — едва слышно прошептала Джослин. — Помню.
Она зажмурилась, и в ее памяти взорвались крики отца: «Ты — женщина, а это значит, что ты жалкая лгунья и шлюха! Будь проклят тот час, когда я тебя встретил!»
Ее мать впадала в ярость и била дорогой фарфор, проклиная мужа за жестокость и измены. А никем не замеченная девочка в это время жалась в углу огромной гостиной Чардтон-Эбби, потрясенная гневными криками родителей, испуганная настолько, что даже не могла убежать. Эта ссора, как и множество других, занозой засела в ее памяти.
Она прижала руку к груди, стараясь умерить боль, которая не оставляла ее всю жизнь.
— Мои воспоминания очень отрывочны. Расскажите мне все, что случилось, так, как вы это запомнили. Лора кусала губы.
— К тому времени, когда я начала выезжать в свет, твои родители дошли до предела, каждый стремился как можно больнее ранить другого. Твой отец сделал своей любовницей одну из самых знаменитых куртизанок Лондона, что было достаточно вызывающе. Грандиозный скандал грянул, когда он посмел привести ее на бал, который давала Клео, — прямо в супружеский дом.
Мы болтали с Клео, когда Эдвард ввел свою любовницу в бальную залу. Клео побледнела как полотно. Она прекрасно стреляла, и, думаю, будь у нее в этот момент пистолет, она всадила бы пулю прямо ему в сердце. Но они просто поругались, громко и скандально, в присутствии едва ли не всего высшего света Лондона, и она уехала с бала с бароном фон Ротенбургом — прусским дипломатом, который давно добивался ее благосклонности.
Между Клео и Ротенбургом начался демонстративно бурный роман, который дал твоему отцу достаточно материала для развода. После того бала она больше не появлялась в своем доме. Твой отец отказался ее впустить даже собрать личные вещи. Он приказал все упаковать и отослать Ротенбургу — вместе с вызовом на дуэль. Эдвард в результате даже не был ранен, а Ротенбург получил пулю в легкие и умер спустя пять лет.
Джослин массировала пульсирующие болью виски.
— Боже милосердный, сколько же жизней погубила эта женщина?
— Ты не должна винить мать в разводе. Твой отец был виноват не меньше ее. Может, даже больше, — печально проговорила ее тетка. — Я любила и Клео, и Эдварда, но между ними было нечто роковое, что заставляло их проявлять все самые дурные черты их характера.
— И поэтому она убежала с другим мужчиной, — с глубочайшим презрением заметила Джослин. — Какое высокоморальное решение всех проблем!
— Клео не была женщиной легкого поведение. Она никогда не завела бы любовника, если бы твой отец не довел ее до этого. В конце концов она полюбила Ротенбурга, но он был католиком, и его семья отказалась принять разведенную женщину. Хотя он все равно был готов на ней жениться, она не захотела ссорить его с родными, поэтому жила с ним до его смерти как любовница.
Стараясь подавить невольное восхищение, которое вызвал у нее отказ матери разрушить отношения любовника с родными, Джослин спросила:
— А как она умерла?
— В день после похорон Ротенбурга она поехала верхом на его жеребце и… и попыталась перепрыгнуть через слишком широкий овраг. Погибли и конь, и она сама. — На лице Лоры отразилось страдание. — Пожалуйста, не думай о ней плохо, Джослин. Пусть она отдавала свою любовь не слишком осмотрительно, но сердце у нее было доброе, и она щедро открывала его другим.
Так вот какой была история благородной, прекрасной и страстной Клео, графини Кромарти. Душевная боль, которая жила в душе Джослин с раннего детства, вырвалась на свободу. Вскочив с дивана, она зашагала по комнате, нервно ломая руки. Едва справляясь с мучительными спазмами, перехватившими горло, она страдальчески вскрикнула:
— А если она была такая чудесная, то что же таится во мне?
Она стремительно повернулась к тетке, и из глаз ее хлынули давно сдерживаемые слезы.
— Что же во мне такого ужасного, что моя собственная мать могла бросить меня? Без капли раскаяния или сожаления?
Она пыталась сказать что-то еще, но не смогла. Тело ее вдруг бессильно обмякло, и она скорчилась на полу, обхватив себя руками, словно пытаясь закрыть ту рану, которая истерзала ее душу.
— В чем я виновата? — прорыдала Джослин, чувствуя, что ее сердце готово разорваться. — В чем же я виновата?!
— Боже милосердный! — дрожащим голосом воскликнула Лора. В следующую секунду она уже опустилась на колени рядом с Джослин и обняла ее, укачивая, словно малое дитя. — Милая моя девочка, неужели ты так думала все эти годы? Почему ты ни о чем меня не спрашивала? Я сказала бы тебе правду!
— Я и так знала правду, — пробормотала Джослин. — Что моя мать — шлюха и что она бросила меня! Ушла, даже не оглянувшись.
— Все было совсем не так! Клео долго пыталась добиться, чтобы ты была с ней. Один раз она поехала в Чарлтон-Эбби, чтобы повидаться с тобой. Думала, что Эдвард в Лондоне, но он оказался дома и пригрозил, что отстегает ее плетьми. Кричал, что убьет ее, если она еще раз попытается проникнуть к тебе.
Клео пыталась убедить его, доказывала, что если ты не можешь унаследовать его титул, то он должен отдать тебя ей. Когда Эдвард отказал ей, она упала перед ним на колени умоляя, чтобы он позволил хотя бы увидеться с тобой Но он не согласился и на это. — Лора расплакалась. — Я была в ужасе, но всю глубину ее страдании я смогла понять только тогда, когда сама стала матерью.
— Мне кажется, что отец счел меня самым подходящим средством для того, чтобы наказать ненавистную жену, — с горечью проговорила Джослин. — И возможно, она хотела заполучить меня по той же причине — чтобы причинить ему боль. Я была пешкой в войне короля и королевы.
— Не путай гнев Эдварда по отношению к Клео и его искреннюю любовь к тебе, — ответила Лора. — Позже он признавался мне, что страшно боялся, как бы она с Ротенбургом тайком не увезли тебя на континент. И этот страх имел под собой основания. При разводе женщина не имеет абсолютно никаких прав. В глазах всего света на Клео осталось клеймо неверной жены, и власти и пальцем не пошевелили бы, чтобы помочь ей. Я уверена, что если бы она могла тебя выкрасть, то сделала бы это. В течение следующих пяти лет, до самой смерти Клео, твой отец следил за тем, чтобы тебя постоянно охранял один из особо доверенных слуг.
— А мою няню Джилли он выгнал потому, что боялся, как бы она не встала на сторону моей матери? Лора вздохнула:
— Наверное, так оно и было. Я говорила ему, что это жестоко и по отношению к тебе, и по отношению к Джилли, но он боялся, как бы она не позволила твоей матери увезти тебя. Вся прислуга души в Клео не чаяла. Ты во многом на нее похожа.
Потеря любящей и заботливой Джилли была равносильна потере второй матери. А потом она потеряла и тетю Лору — та вышла замуж. К тому времени как Джослин исполнилось пять лет, она уже знала, что любить кого-то — значить терять их.
Удивляясь осведомленности тетки, Джослин спросила:
— А откуда вам так много известно о мыслях и чувствах моей матери?
— Она стала мне сестрой, и мне невыносимо было ее потерять. Мы переписывались до самой смерти Клео. Я посылала ей твои рисунки, рассказывала, как ты растешь. После того как я вышла замуж и уехала из Чарлтон-Эбби, домоправительница писала мне о тебе, чтобы я могла передавать все новости твоей матери. Клео часто спрашивала, говоришь ли ты о ней, но ты ни слова о ней не упоминала, — тихо добавила леди Лора. — Я не могла заставлять ее страдать еще больше, и я лгала — говорила, что ты часто о ней спрашиваешь, вспоминаешь ее.
— Я все время о ней думала, только боялась спрашивать, — прошептала Джослин.
— Чего же ты боялась? — Лора ласково гладила ее по голове.
Джослин зажмурилась, пытаясь освоиться с совершенно новыми ощущениями.
— Кажется, я считала, что если когда-нибудь спрошу о ней, то папа отошлет из дома и меня тоже.
— Он никогда не сделал бы ничего такого! — Лора крепко обняла племянницу. — Он любил тебя сильнее всего и всех на свете. Поскольку ты никогда не спрашивала о матери и казалась всем довольной, он решил, что так лучше для тебя — никогда не упоминать о прошлом. Он был очень рад тому, что их развод тебя не затронул.
— Не затронул? — Смех Джослин звучал почти истерически. — Да вся моя жизнь была исковеркана из — за их развода!
— Мы с ним и не подозревали, что ты восприняла все так тяжело и что подвергалась таким оскорблениям. — Лора чуть отстранилась и веско сказала:
— Но не сомневайся в том, что тебя любили. Мне кажется, что Эдвард не женился снова главным образом потому, что хотел посвятить тебе как можно больше времени и внимания.
— А я-то думала, что ему просто нравилась нескончаемая вереница любовниц, — ядовито бросила Джослин. Это тоже повлияло на ее взгляды: она была уверена в том, что мужчины не способны сохранять верность. — А дядя Эндрю был вам верным мужем? Вообще супружеская верность существует? — Она мгновенно пожалела о том, что задала этот вопрос, но тетка совершенно спокойно ответила:
— Да, Дрю всегда был мне верен. Он дал мне слово, и я никогда в нем не сомневалась. Так же как у него никогда не было повода сомневаться во мне.
— И вы действительно так счастливы, как это кажется со стороны? — робко спросила Джослин. — Я сомневалась в том, что среди людей с нашим положением бывают счастливые браки.
— Какой ты стала циничной, — вздохнула леди Лора. — Да, дорогая, мы с Дрю счастливы. О, у нас были ссоры — такое случается у всех супружеских пар. Но та любовь, которая соединила нас в юности, с годами стала только крепче.
Джослин дрожащим голосом проговорила:
— И вы считаете, что моя мать меня действительно любила?
— Я в этом уверена. Незадолго до своей смерти Клео написала мне письмо. Только потом я поняла… поняла, что она со мной прощалась. — Лора судорожно вздохнула. — Она написала, что больше всего жалеет о том, что лишилась тебя и никогда не увидит, как ты взрослеешь. Она прислала тебе подарок, но я не решилась его передать. Ты ведь всегда отказывалась говорить о матери, и я не хотела рисковать, боялась, что ты расстроишься. Как жаль, что мне не хватило ума понять, что происходит на самом деле!
Она встала и протянула Джослин руку.
— Пойдем. Пора сделать то, что надо было сделать уже давно.
Глава 33
Джослин молча поднялась следом за теткой в ту спальню, которую супруги Киркпатрик занимали всякий раз, когда приезжали в Лондон. Они всегда спали в одной постели в отличие от большинства супружеских пар своего круга. Видимо, это следовало считать еще одним доказательством того, что брак может быть счастливым.
Леди Лора открыла шкатулку с драгоценностями, извлекла оттуда небольшую — размером меньше ладони — плоскую овальную коробочку из перегородчатой эмали и вручила ее Джослин. Это оказался футляр с миниатюрой удивительно тонкой работы.
Дрожащие пальцы Джослин с трудом справились с замочком. Наконец коробочка открылась. Внутри оказалось миниатюрное изображение золотоволосой молодой жен-шины — удивительной красавицы с карими глазами. В рамку напротив портрета был вставлен пергамент, на котором изящным почерком были выведены слова: «Моей дочери Джослин со всей моей любовью».
Рука Джослин судорожно сжала коробочку — лицо матери вызвало целый поток воспоминаний. Они играют в саду — и мать надевает ей на голову венок из цветов Она, восторженно улыбаясь, сидит у матери на коленях, и они скачут верхом по холмам, окружающим Чарлтон-Эбби. Они играют в гардеробной, полной кружев и шелков, и мать совсем не сердится на Джослин за то, что она случайно испортила новую шляпку…
По щекам Джослин заструились счастливые слезы: она открыла сердце добрым воспоминаниям, отринутым вместе с невыносимой болью разлуки и разочарования. Мать любила ее! Она уехала, но помнила о дочери, она страдала от разлуки не меньше, чем Джослин!
Леди Лора молча обняла ее за плечи и дала выплакаться. Когда слезы наконец иссякли, Лора спросила:
— Теперь ты лучше понимаешь свою мать? Джослин кивнула.
— Не знаю, заживут ли мои раны полностью, но я хотя бы поняла, где они находятся и почему появились.
— Мне побыть этим вечером с тобой? Я вполне могу отказаться от званого обеда.
— Я хотела бы остаться одна. Мне надо о многом подумать. — Джослин вздохнула. — Может быть, теперь я смогу разобраться в собственной жизни.
— У вас с Дэвидом сложности?
— Боюсь, что да. И все очень серьезно.
— Он очень похож на Эндрю, моя милая, — заметила леди Лора. — Если ты сделаешь ваш брак настоящим, Дэвид никогда тебя не подведет.
— Возможно, уже поздно. — Джослин не захотела вдаваться в подробности и заговорила о другом:
— Вам придется переодеться, — Она указала на платье тети. — Я залила его слезами.
— Ничего страшного. Зато ты наконец-то избавилась от своих заблуждений, — сказала леди Лора, вызывая свою камеристку. — Ты уверена, что с тобой все будет в порядке?
— Совершенно уверена. — Джослин в смущении поцеловала тетю в щеку. — Я всегда относилась к вам как к родной матери. Теперь у меня их две.
Лора улыбнулась:
— Я всегда мечтала о дочери, но даже собственную дочь не могла бы любить больше, чем тебя.
Обе прослезились, но в этот момент вошла вызванная Лорой камеристка, и тетя с племянницей тотчас же взяли себя в руки. Служанка принялась ахать над помятым платьем хозяйки, а Джослин тем временем выскользнула из комнаты. Теперь, когда к ней вернулось прошлое, ей придется распутывать те узлы, которые возникли в ее настоящем.
Радуясь возвращению хозяйки, Исида громко мурлыкала у нее на коленях. Джослин очень долго не ложилась спать — она размышляла о своей жизни и об истории отношений родителей. Возможно, она имела право сердиться на отца за то, что он лишил ее возможности общаться с матерью, но объяснения леди Лоры помогли ей понять, какими соображениями он руководствовался. Джослин всегда полагала: любовь отца не очень надежна, и она может лишиться этой любви, если ее поведение вызовет его неудовольствие. А ведь он думал только о ней! Она не доверяла его любви, но это была не его вина, а ее собственная.
Она поняла даже смысл этого проклятого завещания. Хотя Джослин никогда не делилась с отцом своими опасениями относительно брака, он, вероятно, догадался, что она умрет старой девой, если будет предоставлена самой себе. Поэтому граф Кромарти и решил составить столь странное завещание, он надеялся, что дочь в конце концов справится со своими страхами.
Джослин всегда считала, что похожа на леди Лору.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32