Люсьен лежал, откинувшись на спину, и смотрел на пляшущие на потолке тени. Несмотря на уверенный тон, которым он говорил с Кит, беспокойство его росло с каждой минутой. Если информация от Киры точна, у них практически не оставалось времени. Развратное чудовище, похитившее Киру, было вполне способно на преступление. Этот человек мог пресытиться обществом Киры и убить ее просто для того, чтобы избавиться от свидетеля своих мерзких игр, а потом обзавестись новой девушкой.Теперь почти все зависело от возможности Кит, от того, насколько прочной окажется ее духовная связь с сестрой. Она взвалила на свои плечи непомерный груз, и если не удастся спасти Киру, девушка никогда себе этого не простит. Сознание вины будет преследовать ее до конца жизни, и она никогда не сможет избавиться от ощущения неполноценности и одиночества. А такого никому не пожелаешь. Люсьен прекрасно понимал, что в его решимости бороться за Киру эгоизм играл вовсе не последнюю роль. Он был почти уверен, что, если Кира погибнет, Кит никогда не простит этого ему, и их отношениям будет положен конец. При этой мысли он весь напрягся. Убедившись, что девушка крепко спит, он осторожно высвободился из ее объятий, встал с кровати, подошел к письменному столу и написал лаконичную записку: «Михаэль, мне нужна твоя помощь. Если сможешь, приезжай в Лондон немедленно. Люсьен». На внешней стороне сложенного письма он написал адрес: «Лорду Михаэлю Кениону, Брин Маниор, Пел-рейт, Кармартеншир, Уэльс». Капнув на сложенную бумагу горячим воском, он приложил к нему фамильную печатку, которая была вставлена в его перстень. Утром первым делом он отправит записку с посыльным. Михаэль окажется незаменимым помощником, если придется отбивать Киру силой. Потом он прилег рядом с Кит. Как он надеялся, что дождется часа, когда девушка будет полностью доверять ему.
— Доброе утро, Долли. Твой слуга сказал, что я могу подняться прямо к тебе, — сказал Стрэтмор, заглянув в приоткрытую дверь.Роскошная блондинка, склонившаяся над бухгалтерскими книгами, подняла голову и широко улыбнулась в ответ.— Какая приятная неожиданность. Уж не решил ли ты добавить пряностей в свою постную жизнь?Он ухмыльнулся и прикрыл за собой дверь.— Нет, нет. Вспомни наш уговор. Я никогда не называю тебя развратницей, а ты за это больше не считаешь меня бесчувственным пуританином, который может превратить любую женщину в ледяную статую.Долли откинулась на спинку стула и расхохоталась.— Мне всегда нравилось твое отношение к моему делу. Обычно люди впадают в крайности. Одни считают меня самой жестокой женщиной, появившейся на свет со времен кашей прородительницы Евы, другие относятся к нему уж очень серьезно. Они забывают, что приходят просто поразвлечься.— У тебя найдется для меня несколько минут?— Ну конечно. Сейчас должен явиться один тип, но он может подождать. Это будет только полезно. Он успеет должным образом настроиться.Долли встала из-за стола, взяла в руки огромный веер из страусовых перьев и повернулась к Люсьену, приняв картинную позу — положив руку на бедро.— Как тебе мой новый костюм? Как, по-твоему, способна я еще доводить мужчин до безумия?Люсьен внимательно осмотрел экстравагантный наряд Долли. На ней было платье из красного бархата, туго стянутое в талии и с большим декольте. Она так туго затягивала корсетом свою аппетитную фигуру, что пышные груди соблазнительно выпирали из декольте. Это зрелище заставило бы покраснеть даже святого. Долли повернулась, и он увидел сбоку на юбке высокие, до бедра, разрезы, через которые взгляду открывались ноги в черных шелковых чулках, обутые в черные сапожки для верховой езды с серебряными шпорами.— По-моему, ты слишком консервативна, — заметил Стрэтмор. — Недавно я видел герцогиню. Ее костюм был похож на твой, только твой гораздо скромнее.— Чудовище, — с шутливым возмущением воскликнула Долли и ударила Стрэтмора веером по руке. Удар оказался довольно ощутимым, и тогда граф внимательнее посмотрел на него. Между роскошными страусиными перьями были полоски жесткой кожи, которые могли причинить боль при сильном ударе. Это было орудие Долли, в котором переплетались красота и боль, и оно олицетворяло специфический характер ее заведения.— Я всегда говорила, — продолжала она, — что порой бывает трудно одеться вульгарнее дам из общества. Но я-то это умею.В подтверждение сказанного Долли уселась на стуле, скрестив ноги так, что в разрезах платья они обнажились до середины бедер.— Садись. Полагаю, ты здесь не по службе.— Боюсь, что нет, — ответил Стрэтмор и сел напротив. Лицо его стало серьезным. Он протянул Долли листок бумаги.— Скажи, кто из этих людей бывает у тебя?— Стрэтмор, ты знаешь, я не говорю о таких вещах. Мои клиенты должны быть уверены, что все останется в тайне.— Я тебя понимаю и с уважением отношусь к твоим принципам. Но, прошу тебя, сделай для меня исключение. Я подозреваю, что один из них похитил молодую актрису, девушку хорошего происхождения, и держит ее у себя насильно. Он заставляет ее заниматься именно тем, от чего приходят в восторг твои посетители.— Но это глупо, — нахмурилась Долли, — такие вещи доставляют наслаждение только при обоюдном согласии.Она взглянула на список.— Не думаю, что Харфорд. Я о нем слышала, но здесь он ни разу не был. Он посещает обычный бордель, который держит моя приятельница. По-моему, он скучный тип. Ему надо, чтобы девочки были снизу, мальчики сверху, и никаких нововведений. В общем, вроде тебя.— Я предпочитаю, чтобы ты не делала таких сравнений, — ответил Люсьен с обидой.Долли улыбнулась и вернулась к списку.— Все остальные у меня бывают, но не часто. Они приходят в поисках разнообразия. Мэйс всегда играет роль хозяина. Он любит доминировать. Чизвик играет то хозяина, то раба и любит менять роли. Уэстли всегда пассивен. Обожает, когда его сковывают кандалами. А вот и Нанфилд, — длинным острым ногтем Долли сделала отметку против его фамилии. — Этот заходит слишком далеко. В прошлый раз я попросила его больше не приходить.— Как, по-твоему, кто из них мог стать похитителем?— Может быть, Нанфилд. Но трудно сказать. Они все чертовски изобретательны. Им все время подавай что-то новенькое. Возможно, на этот раз им потребовалась такая девушка.— У меня есть основания полагать, что девушку заставляют играть роль хозяйки.— Это очень странно. Никогда не думала, что мужчина, предпочитающий роль раба, может совершить похищение. Но в таких делах ничего нельзя знать заранее, — Долли протянула листок Стрэтмору. — Надеюсь, я смогла немного помочь тебе.— Конечно, Долли, — Люсьен встал. — Я очень благодарен тебе.— Дай знать, если тебе удастся найти девушку, — сказала Долли и мрачно добавила: — Такой тип, как этот похититель, способен на все.— Этого-то я и боюсь, — тихо ответил Люсьен.
Стрэтмор уже давно работал у себя в кабинете, когда в дверях появился Джейсон Трэверс. Он отдохнул, был чисто выбрит и одет в костюм хозяина. Теперь он выглядел уже не бродягой, а вполне достойным джентльменом, хотя одежда и болталась на нем, как на вешалке. Граф пригласил его войти.— Доброе утро. Как вы себя чувствуете? — спросил он.Американец был явно взволнован и принялся ходить взад-вперед по комнате.— Чувствую, что сейчас я менее безумен, чем вчера. Хотя еще не расстался окончательно с мыслью, что все, что произошло вчера и происходит сейчас, — бред, и я могу очнуться на тюремной койке.— Слуги были достаточно предупредительны?— О да, — глаза американца заискрились смехом. — Они величают меня не иначе как лорд Маркленд. С трудом сообразил, что это я и есть.Люсьен откинулся на спинку дубового стула.— Это вполне разумная предосторожность. Даже если вас начнут искать, никому не придет в голову, что между визитом лорда Мэриленда и побегом каторжника есть какая-то связь.— Даже я ее вижу с трудом, — ответил: Джейсон и огляделся по сторонам. Кабинет был уставлен книжными шкафами. Кожаные корешки книг поблескивали золотым тиснением. Мебель была изящной и удобной, а пол был устлан роскошным ковром.— До чего же приятно видеть все это. У вас настоящий рай. А какой у меня сегодня был прекрасный завтрак: кофе, яйца всмятку, гренки. Ну чем не амброзия.Он подошел к столу, на котором стоял букет свежих цветов с нежным запахом, и коснулся пальцами шелковистых лепестков.— Ваши слуги сообщили мне, что вы тоже граф.— Позвольте представиться, девятый граф Стрэтморский, — Люсьен поклонился. — Последний в длинной веренице мужчин, которые всегда знали, какую сторону выбрать в борьбе за власть, и умели вовремя выйти из игры. Не самый героический род, но очень старинный.Джейсон внимательно посмотрел на хозяина дома.— Что ж, возможно, быть лордом — не такое уж никчемное занятие…— Американцы потрясающе прямолинейны, это всегда вносит свежую струю, — ответил Люсьен с широкой улыбкой.Его гость покраснел и смутился.— Простите, я не то хотел сказать. Совсем отвык от хорошего общества.Он подошел к книжному шкафу, снял с полки старинные песочные часы, перевернул их и, не отрываясь, смотрел на тоненькую струйку песка, перетекающего сверху вниз и отмеряющего время.— Два года моей жизни пропали бесследно…— Время залечит раны, воспоминания, даже самые страшные, притупляются, — сказал Люсьен. — Так, по крайней мере, говорил мне мой друг. Я буду рад оказать вам гостеприимство. Вы можете оставаться здесь сколько пожелаете. Места больше, чем достаточно. Но если у вас другие планы, я могу помочь вам добраться до континента. Оттуда вы сможете отплыть в Америку или переждать там в безопасности до окончания войны. Я думаю, мирный договор будет подписан до Нового года.— Благодарю вас. Но я не уеду, пока не увижу Киру, — он поставил часы на полку и продолжил: — Я с огромным удовольствием воспользуюсь вашим гостеприимством. Но прошу учесть все, что вы на меня потратите, чтобы я смог вернуть долг.Джейсон потрогал превосходную шерсть своего голубого сюртука.— Я этим сам торговал и знаю, как это дорого стоит.— Не волнуйтесь, я учту каждый пенни да еще возьму с вас хороший процент, — рассмеялся Люсьен.— Спасибо, вы меня очень подбодрили. А теперь расскажите, что вам известно о Кире, — ответил американец, и его лицо стало усталым и серьезным.Люсьен подробно обрисовал положение дел и особенно тщательно описал сеанс месмеризма, стараясь дословно передать слова Кит.Лицо Джейсона буквально окаменело. Только глаза оставались живыми.— Когда похититель Киры будет найден, клянусь, я разрежу его на мелкие кусочки и использую для этого самый тупой нож.— Боюсь, вам придется встать в очередь, — сухо заметил Люсьен.— Значит, Кира боится, что не переживет Новый год? Но ведь осталось всего две недели!— Через несколько дней мы будем располагать достаточной информацией и начнем действовать.Несмотря на уверенный тон, Люсьен был очень обеспокоен. Он смотрел на песочные часы и не мог избавиться от ощущения, что так же с каждой минутой утекает ее жизнь. И если, не дай Бог, она погибнет, Кит будет для него потеряна навсегда. Глава 29 Лорд Чизвик перегнулся через барьер ложи и посмотрел вниз.— Когда бы я ни пришел в театр, у меня всегда одно желание — запустить вниз парочку гнилых яблок. Терпеть не могу эту шушеру в задних рядах партера.— Вряд ли актеры скажут вам спасибо, — заметил Люсьен. — Ведь в конце концов все, что вы бросите вниз, полетит на сцену.— Ну, если так, значит, они это заслужили, — вмешался в разговор лорд Мэйс.— Так закупи у лоточницы побольше апельсинов про запас, — предложил Нанфилд.— Сегодня они не понадобятся, — заверил его с улыбкой Айвс. — Пьеса, говорят, превосходная.— Надеюсь, — ответил Нанфилд, — а то придется пренебречь вашим гостеприимством, Стрэтмор, и уйти в разгаре представления. Открылся новый карточный клуб, говорят, очень необычный. Надо еще туда заглянуть сегодня.— Если пьеса неудачная, я пойду с вами, — предложил Люсьен.Ему очень повезло. Все подозреваемые, кроме Харфорда, оказались свободны и приняли приглашение на спектакль. Чтобы его цель не была столь очевидна, Стрэтмор пригласил еще и Айвса, который из-за Клео всегда с удовольствием ходил в «Марлоу».По случаю праздников многие знатные семьи разъехались по своим поместьям, и лучшие ложи пустовали. Зато галерка и задние ряды партера были забиты битком. Простые горожане с нетерпением ждали премьеры «Скандал в благородном семействе».Как всегда представление началось с исполнения музыкальной пьесы, чтобы все действо можно было представить как концерт. Но оркестранты понапрасну тратили силы, исполняя «Кончерто-гроссо». Их никто не слушал. Но, как только музыка смолкла, разговоры прекратились. Начался первый акт. Сюжет пьесы был прост и незатейлив. Коварный и продажный купец решил опорочить честного государственного деятеля, сэра Дигби Безупречного (одно только упоминание о честности государственного деятеля вызвало в зале взрыв хохота).Диалоги были короткими и остроумными. Затрагивались все животрепещущие темы, от экстравагантного поведения принца-регента до мирных переговоров в Вене и Ренте. В восторге были все, даже весьма требовательные гости Стрэтмора.Кульминацией первого действия была сцена бала, который сэр Дигби устраивал в честь помолвки своей дочери. Злобный купец решил опорочить сэра Дигби перед гостями и устроил заговор. Сэр Дигби остановил музыку и вывел к гостям свою прекрасную дочь — ее играла Клео — и ее смущенного жениха. Тут-то все и началось. Не успел он и рта открыть, как на сцене появились двое забавных бродяг. Они вынесли огромный, свернутый рулоном ковер. Гости замерли в изумлении, а вышедшие на сцену стали быстро разворачивать ковер. Из ковра выскочила Кит, гибкая, как змея. На ней был белокурый парик и пурпурно-красное платье, еще более вызывающее, чем у Долли. Оно было не только сильно декольтировано спереди, но и оставляло обнаженной всю спину до талии.Люсьен разместился в углу ложи. Отсюда ему было удобно наблюдать за своими гостями, не вызывая подозрения. При появлении Кит Айве и Уэстли расхохотались вместе со всеми гостями. Чизвик наклонился вперед и положил руки на барьер, напряженно глядя на сцену. Нанфилд откинулся назад и забарабанил пальцами по колену, не отрывая взгляда от актрисы. У Мэйса, пожалуй, был самый безразличный вид. Он вообще никак не отреагировал на появление девушки, разве что поджал губы.Люсьен был разочарован. Он, конечно, не ожидал, что похититель вскочит, закричит: «Виновен» — и начнет рвать на себе волосы. Но какую-то реакцию — смущение или удивление — при появлении Касси Джеймс он надеялся заметить. Хотя отсутствие внешних признаков волнения ничего не доказывало. Все «Апостолы» были прекрасными игроками и умели превосходно владеть собой.К ужасу сэра Дигби, Кит бросилась к нему на шею и расцеловала. Жена и дочь замерли, оскорбленные до глубины души. Потом девушка стала бурно флиртовать с женихом дочери и рассказывать всем присутствующим, как хорошо ее содержит сэр Дигби. Еще бы, ведь он очень богат. Он же берет взятки! Несчастный глава семейства пробовал протестовать, но напрасно. Кит просто не давала ему сказать ни слова и принялась кружиться по сцене, зажигая всех присутствующих своим бурным весельем. Юбки взлетали все выше и выше, и Люсьен с огромным трудом заставлял себя отрывать взгляд от сцены, чтобы наблюдать за гостями.В движениях девушки появилось что-то новое. Когда она танцевала в «Цыганке», ее страсть была притворной. Она пыталась сыграть то, чего никогда не ощущал. Теперь все изменилось. Движения стали чувственными, а страсть была самой настоящей. Она отражалась в каждом взгляде девушки, в наклоне головы, в движении рук. Люсьен весь напрягся. Они с Кит не виделись уже два дня, которые показались графу целой вечностью.Юбки взлетали уже выше колен, и перед зрителями предстало соблазнительное зрелище бабочки, вытатуированной на внутренней стороне бедра танцовщицы. Зал разразился аплодисментами. Стрэтмор разрывался между желанием разорвать на части каждого сидящего в зале мужчину, с вожделением смакующего зрелище, и чисто мужской гордостью.Ведь на самом деле Кит принадлежала только ему. Он один касался губами дразнящей бабочки, он один знал каждый изгиб ее тела, ему одному она открыла свою чистую душу.Пожалуй, он вот-вот сойдет с ума. Очевидно, рассудок вернется к нему не раньше, чем они с Кит поженятся.В финале сцены Кит, усевшись на пол, приняла эффектную позу у ног сэра Дигби. Его жена и дочь в крайнем возмущении покинули сцену. Дочь тащила за собой упирающегося жениха. Вслед за ними удалились гости. Кит вскочила на ноги и упорхнула, послав сэру Дигби воздушный поцелуй. Несчастный сэр Дигби остался один на один со своим позором.Первое действие закончилось под бурные аплодисменты.— Прелестная актриса, — воскликнул лорд Чизвик с несвойственным ему энтузиазмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42
— Доброе утро, Долли. Твой слуга сказал, что я могу подняться прямо к тебе, — сказал Стрэтмор, заглянув в приоткрытую дверь.Роскошная блондинка, склонившаяся над бухгалтерскими книгами, подняла голову и широко улыбнулась в ответ.— Какая приятная неожиданность. Уж не решил ли ты добавить пряностей в свою постную жизнь?Он ухмыльнулся и прикрыл за собой дверь.— Нет, нет. Вспомни наш уговор. Я никогда не называю тебя развратницей, а ты за это больше не считаешь меня бесчувственным пуританином, который может превратить любую женщину в ледяную статую.Долли откинулась на спинку стула и расхохоталась.— Мне всегда нравилось твое отношение к моему делу. Обычно люди впадают в крайности. Одни считают меня самой жестокой женщиной, появившейся на свет со времен кашей прородительницы Евы, другие относятся к нему уж очень серьезно. Они забывают, что приходят просто поразвлечься.— У тебя найдется для меня несколько минут?— Ну конечно. Сейчас должен явиться один тип, но он может подождать. Это будет только полезно. Он успеет должным образом настроиться.Долли встала из-за стола, взяла в руки огромный веер из страусовых перьев и повернулась к Люсьену, приняв картинную позу — положив руку на бедро.— Как тебе мой новый костюм? Как, по-твоему, способна я еще доводить мужчин до безумия?Люсьен внимательно осмотрел экстравагантный наряд Долли. На ней было платье из красного бархата, туго стянутое в талии и с большим декольте. Она так туго затягивала корсетом свою аппетитную фигуру, что пышные груди соблазнительно выпирали из декольте. Это зрелище заставило бы покраснеть даже святого. Долли повернулась, и он увидел сбоку на юбке высокие, до бедра, разрезы, через которые взгляду открывались ноги в черных шелковых чулках, обутые в черные сапожки для верховой езды с серебряными шпорами.— По-моему, ты слишком консервативна, — заметил Стрэтмор. — Недавно я видел герцогиню. Ее костюм был похож на твой, только твой гораздо скромнее.— Чудовище, — с шутливым возмущением воскликнула Долли и ударила Стрэтмора веером по руке. Удар оказался довольно ощутимым, и тогда граф внимательнее посмотрел на него. Между роскошными страусиными перьями были полоски жесткой кожи, которые могли причинить боль при сильном ударе. Это было орудие Долли, в котором переплетались красота и боль, и оно олицетворяло специфический характер ее заведения.— Я всегда говорила, — продолжала она, — что порой бывает трудно одеться вульгарнее дам из общества. Но я-то это умею.В подтверждение сказанного Долли уселась на стуле, скрестив ноги так, что в разрезах платья они обнажились до середины бедер.— Садись. Полагаю, ты здесь не по службе.— Боюсь, что нет, — ответил Стрэтмор и сел напротив. Лицо его стало серьезным. Он протянул Долли листок бумаги.— Скажи, кто из этих людей бывает у тебя?— Стрэтмор, ты знаешь, я не говорю о таких вещах. Мои клиенты должны быть уверены, что все останется в тайне.— Я тебя понимаю и с уважением отношусь к твоим принципам. Но, прошу тебя, сделай для меня исключение. Я подозреваю, что один из них похитил молодую актрису, девушку хорошего происхождения, и держит ее у себя насильно. Он заставляет ее заниматься именно тем, от чего приходят в восторг твои посетители.— Но это глупо, — нахмурилась Долли, — такие вещи доставляют наслаждение только при обоюдном согласии.Она взглянула на список.— Не думаю, что Харфорд. Я о нем слышала, но здесь он ни разу не был. Он посещает обычный бордель, который держит моя приятельница. По-моему, он скучный тип. Ему надо, чтобы девочки были снизу, мальчики сверху, и никаких нововведений. В общем, вроде тебя.— Я предпочитаю, чтобы ты не делала таких сравнений, — ответил Люсьен с обидой.Долли улыбнулась и вернулась к списку.— Все остальные у меня бывают, но не часто. Они приходят в поисках разнообразия. Мэйс всегда играет роль хозяина. Он любит доминировать. Чизвик играет то хозяина, то раба и любит менять роли. Уэстли всегда пассивен. Обожает, когда его сковывают кандалами. А вот и Нанфилд, — длинным острым ногтем Долли сделала отметку против его фамилии. — Этот заходит слишком далеко. В прошлый раз я попросила его больше не приходить.— Как, по-твоему, кто из них мог стать похитителем?— Может быть, Нанфилд. Но трудно сказать. Они все чертовски изобретательны. Им все время подавай что-то новенькое. Возможно, на этот раз им потребовалась такая девушка.— У меня есть основания полагать, что девушку заставляют играть роль хозяйки.— Это очень странно. Никогда не думала, что мужчина, предпочитающий роль раба, может совершить похищение. Но в таких делах ничего нельзя знать заранее, — Долли протянула листок Стрэтмору. — Надеюсь, я смогла немного помочь тебе.— Конечно, Долли, — Люсьен встал. — Я очень благодарен тебе.— Дай знать, если тебе удастся найти девушку, — сказала Долли и мрачно добавила: — Такой тип, как этот похититель, способен на все.— Этого-то я и боюсь, — тихо ответил Люсьен.
Стрэтмор уже давно работал у себя в кабинете, когда в дверях появился Джейсон Трэверс. Он отдохнул, был чисто выбрит и одет в костюм хозяина. Теперь он выглядел уже не бродягой, а вполне достойным джентльменом, хотя одежда и болталась на нем, как на вешалке. Граф пригласил его войти.— Доброе утро. Как вы себя чувствуете? — спросил он.Американец был явно взволнован и принялся ходить взад-вперед по комнате.— Чувствую, что сейчас я менее безумен, чем вчера. Хотя еще не расстался окончательно с мыслью, что все, что произошло вчера и происходит сейчас, — бред, и я могу очнуться на тюремной койке.— Слуги были достаточно предупредительны?— О да, — глаза американца заискрились смехом. — Они величают меня не иначе как лорд Маркленд. С трудом сообразил, что это я и есть.Люсьен откинулся на спинку дубового стула.— Это вполне разумная предосторожность. Даже если вас начнут искать, никому не придет в голову, что между визитом лорда Мэриленда и побегом каторжника есть какая-то связь.— Даже я ее вижу с трудом, — ответил: Джейсон и огляделся по сторонам. Кабинет был уставлен книжными шкафами. Кожаные корешки книг поблескивали золотым тиснением. Мебель была изящной и удобной, а пол был устлан роскошным ковром.— До чего же приятно видеть все это. У вас настоящий рай. А какой у меня сегодня был прекрасный завтрак: кофе, яйца всмятку, гренки. Ну чем не амброзия.Он подошел к столу, на котором стоял букет свежих цветов с нежным запахом, и коснулся пальцами шелковистых лепестков.— Ваши слуги сообщили мне, что вы тоже граф.— Позвольте представиться, девятый граф Стрэтморский, — Люсьен поклонился. — Последний в длинной веренице мужчин, которые всегда знали, какую сторону выбрать в борьбе за власть, и умели вовремя выйти из игры. Не самый героический род, но очень старинный.Джейсон внимательно посмотрел на хозяина дома.— Что ж, возможно, быть лордом — не такое уж никчемное занятие…— Американцы потрясающе прямолинейны, это всегда вносит свежую струю, — ответил Люсьен с широкой улыбкой.Его гость покраснел и смутился.— Простите, я не то хотел сказать. Совсем отвык от хорошего общества.Он подошел к книжному шкафу, снял с полки старинные песочные часы, перевернул их и, не отрываясь, смотрел на тоненькую струйку песка, перетекающего сверху вниз и отмеряющего время.— Два года моей жизни пропали бесследно…— Время залечит раны, воспоминания, даже самые страшные, притупляются, — сказал Люсьен. — Так, по крайней мере, говорил мне мой друг. Я буду рад оказать вам гостеприимство. Вы можете оставаться здесь сколько пожелаете. Места больше, чем достаточно. Но если у вас другие планы, я могу помочь вам добраться до континента. Оттуда вы сможете отплыть в Америку или переждать там в безопасности до окончания войны. Я думаю, мирный договор будет подписан до Нового года.— Благодарю вас. Но я не уеду, пока не увижу Киру, — он поставил часы на полку и продолжил: — Я с огромным удовольствием воспользуюсь вашим гостеприимством. Но прошу учесть все, что вы на меня потратите, чтобы я смог вернуть долг.Джейсон потрогал превосходную шерсть своего голубого сюртука.— Я этим сам торговал и знаю, как это дорого стоит.— Не волнуйтесь, я учту каждый пенни да еще возьму с вас хороший процент, — рассмеялся Люсьен.— Спасибо, вы меня очень подбодрили. А теперь расскажите, что вам известно о Кире, — ответил американец, и его лицо стало усталым и серьезным.Люсьен подробно обрисовал положение дел и особенно тщательно описал сеанс месмеризма, стараясь дословно передать слова Кит.Лицо Джейсона буквально окаменело. Только глаза оставались живыми.— Когда похититель Киры будет найден, клянусь, я разрежу его на мелкие кусочки и использую для этого самый тупой нож.— Боюсь, вам придется встать в очередь, — сухо заметил Люсьен.— Значит, Кира боится, что не переживет Новый год? Но ведь осталось всего две недели!— Через несколько дней мы будем располагать достаточной информацией и начнем действовать.Несмотря на уверенный тон, Люсьен был очень обеспокоен. Он смотрел на песочные часы и не мог избавиться от ощущения, что так же с каждой минутой утекает ее жизнь. И если, не дай Бог, она погибнет, Кит будет для него потеряна навсегда. Глава 29 Лорд Чизвик перегнулся через барьер ложи и посмотрел вниз.— Когда бы я ни пришел в театр, у меня всегда одно желание — запустить вниз парочку гнилых яблок. Терпеть не могу эту шушеру в задних рядах партера.— Вряд ли актеры скажут вам спасибо, — заметил Люсьен. — Ведь в конце концов все, что вы бросите вниз, полетит на сцену.— Ну, если так, значит, они это заслужили, — вмешался в разговор лорд Мэйс.— Так закупи у лоточницы побольше апельсинов про запас, — предложил Нанфилд.— Сегодня они не понадобятся, — заверил его с улыбкой Айвс. — Пьеса, говорят, превосходная.— Надеюсь, — ответил Нанфилд, — а то придется пренебречь вашим гостеприимством, Стрэтмор, и уйти в разгаре представления. Открылся новый карточный клуб, говорят, очень необычный. Надо еще туда заглянуть сегодня.— Если пьеса неудачная, я пойду с вами, — предложил Люсьен.Ему очень повезло. Все подозреваемые, кроме Харфорда, оказались свободны и приняли приглашение на спектакль. Чтобы его цель не была столь очевидна, Стрэтмор пригласил еще и Айвса, который из-за Клео всегда с удовольствием ходил в «Марлоу».По случаю праздников многие знатные семьи разъехались по своим поместьям, и лучшие ложи пустовали. Зато галерка и задние ряды партера были забиты битком. Простые горожане с нетерпением ждали премьеры «Скандал в благородном семействе».Как всегда представление началось с исполнения музыкальной пьесы, чтобы все действо можно было представить как концерт. Но оркестранты понапрасну тратили силы, исполняя «Кончерто-гроссо». Их никто не слушал. Но, как только музыка смолкла, разговоры прекратились. Начался первый акт. Сюжет пьесы был прост и незатейлив. Коварный и продажный купец решил опорочить честного государственного деятеля, сэра Дигби Безупречного (одно только упоминание о честности государственного деятеля вызвало в зале взрыв хохота).Диалоги были короткими и остроумными. Затрагивались все животрепещущие темы, от экстравагантного поведения принца-регента до мирных переговоров в Вене и Ренте. В восторге были все, даже весьма требовательные гости Стрэтмора.Кульминацией первого действия была сцена бала, который сэр Дигби устраивал в честь помолвки своей дочери. Злобный купец решил опорочить сэра Дигби перед гостями и устроил заговор. Сэр Дигби остановил музыку и вывел к гостям свою прекрасную дочь — ее играла Клео — и ее смущенного жениха. Тут-то все и началось. Не успел он и рта открыть, как на сцене появились двое забавных бродяг. Они вынесли огромный, свернутый рулоном ковер. Гости замерли в изумлении, а вышедшие на сцену стали быстро разворачивать ковер. Из ковра выскочила Кит, гибкая, как змея. На ней был белокурый парик и пурпурно-красное платье, еще более вызывающее, чем у Долли. Оно было не только сильно декольтировано спереди, но и оставляло обнаженной всю спину до талии.Люсьен разместился в углу ложи. Отсюда ему было удобно наблюдать за своими гостями, не вызывая подозрения. При появлении Кит Айве и Уэстли расхохотались вместе со всеми гостями. Чизвик наклонился вперед и положил руки на барьер, напряженно глядя на сцену. Нанфилд откинулся назад и забарабанил пальцами по колену, не отрывая взгляда от актрисы. У Мэйса, пожалуй, был самый безразличный вид. Он вообще никак не отреагировал на появление девушки, разве что поджал губы.Люсьен был разочарован. Он, конечно, не ожидал, что похититель вскочит, закричит: «Виновен» — и начнет рвать на себе волосы. Но какую-то реакцию — смущение или удивление — при появлении Касси Джеймс он надеялся заметить. Хотя отсутствие внешних признаков волнения ничего не доказывало. Все «Апостолы» были прекрасными игроками и умели превосходно владеть собой.К ужасу сэра Дигби, Кит бросилась к нему на шею и расцеловала. Жена и дочь замерли, оскорбленные до глубины души. Потом девушка стала бурно флиртовать с женихом дочери и рассказывать всем присутствующим, как хорошо ее содержит сэр Дигби. Еще бы, ведь он очень богат. Он же берет взятки! Несчастный глава семейства пробовал протестовать, но напрасно. Кит просто не давала ему сказать ни слова и принялась кружиться по сцене, зажигая всех присутствующих своим бурным весельем. Юбки взлетали все выше и выше, и Люсьен с огромным трудом заставлял себя отрывать взгляд от сцены, чтобы наблюдать за гостями.В движениях девушки появилось что-то новое. Когда она танцевала в «Цыганке», ее страсть была притворной. Она пыталась сыграть то, чего никогда не ощущал. Теперь все изменилось. Движения стали чувственными, а страсть была самой настоящей. Она отражалась в каждом взгляде девушки, в наклоне головы, в движении рук. Люсьен весь напрягся. Они с Кит не виделись уже два дня, которые показались графу целой вечностью.Юбки взлетали уже выше колен, и перед зрителями предстало соблазнительное зрелище бабочки, вытатуированной на внутренней стороне бедра танцовщицы. Зал разразился аплодисментами. Стрэтмор разрывался между желанием разорвать на части каждого сидящего в зале мужчину, с вожделением смакующего зрелище, и чисто мужской гордостью.Ведь на самом деле Кит принадлежала только ему. Он один касался губами дразнящей бабочки, он один знал каждый изгиб ее тела, ему одному она открыла свою чистую душу.Пожалуй, он вот-вот сойдет с ума. Очевидно, рассудок вернется к нему не раньше, чем они с Кит поженятся.В финале сцены Кит, усевшись на пол, приняла эффектную позу у ног сэра Дигби. Его жена и дочь в крайнем возмущении покинули сцену. Дочь тащила за собой упирающегося жениха. Вслед за ними удалились гости. Кит вскочила на ноги и упорхнула, послав сэру Дигби воздушный поцелуй. Несчастный сэр Дигби остался один на один со своим позором.Первое действие закончилось под бурные аплодисменты.— Прелестная актриса, — воскликнул лорд Чизвик с несвойственным ему энтузиазмом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42