Несмотря на аристократическое воспитание, Кайл только восхищался разнообразием мира и не считал людей с другим цветом кожи низшей расой.
Повернувшись к Трот, Эллиот окинул ее тоскливым взглядом.
– А как быть с тобой, Цзинь? Максвелл объяснил мне, что твой отец был шотландским торговцем Хью Монтгомери и что ты родился здесь, в Макао. Ты по-прежнему хочешь уехать в Англию?
– Иначе я не могу. Я пообещал Кайлу лично передать его родным весть о его гибели.
Услышав, как Трот назвала Максвелла по имени, Эллиот удивленно вскинул брови. Повинуясь порыву, Трот расплела косу и встряхнула волосами, рассыпав их по плечам так, как нравилось мужу.
– Кайл сказал, что вы не слышали, что у Хью Монтгомери был сын. И это правда – сына у него не было. Единственным ребенком моего отца была слабая, никому не нужная дочь по имени Трот.
– О Господи! – Эллиот воззрился на нее. – И все эти годы вы притворялись мужчиной? Немыслимо… сейчас, глядя на вас, я не понимаю, как вам удалось меня одурачить.
– Люди видят то, что хотят видеть. – Кроме таких, как Кайл, не боящихся присмотреться. – Чэнгуа не нуждался в служанке, поэтому Трот Монтгомери исчезла.
– А сегодня исчез Цзинь Кан.
Трот немного успокоилась, благодарная Эллиоту за то, что он так быстро все понял и не разозлился на нее за обман.
– Но это еще не все, мистер Эллиот.
Она подняла левую руку и показала кольцо.
– Кайл женился на мне в тюрьме за день до казни. Услышав предложение, я подумала, что он лишился рассудка, но он объяснил, что в Шотландии достаточно только взаимных клятв верности, чтобы брак признали законным. Не знаю, правда ли это, но я выполнила его желание.
– Наверное, и вы этого хотели? – мягко спросил Эллиот.
От этого участливого вопроса внутренний стержень, служивший Трот опорой долгие недели после смерти Кайла, надломился. Она разрыдалась, содрогаясь всем телом, отвернулась, стыдясь своей слабости, но не в силах сдержать отчаянные всхлипы.
Теплые руки обняли ее, как ребенка.
– Вам пришлось чертовски тяжело, детка, – прошептал Эллиот. – Но теперь все позади.
Странно, отношение Эллиота к ней резко изменилось теперь, когда он узнал, что она женщина и наполовину шотландка. Хотя Гэвин всегда был любезен и вежлив с Цзинь Каном, к Трот Монтгомери он отнесся с добротой старшего брата. Трот съежилась в его объятиях, оплакивая молодого, полного сил человека, который мог еще так много успеть. Утрату любимого, к которому она едва успела привыкнуть.
Когда слезы наконец иссякли и она отстранилась, то увидела, что и глаза Эллиота влажно блестят. Он потерял не только компаньона, но и друга.
Вспомнив о практических делах, он сказал:
– Я прикажу подать еду сюда – глядя на вас, можно подумать, что вы голодали целую неделю. Чаю или чего-нибудь покрепче?
– Лучше чаю. И какой-нибудь еды. – Трот устало опустилась в глубокое кресло, а Эллиот позвал слугу и велел поскорее приготовить еду для гостьи.
Он занял кресло, стоящее напротив.
– Простите мою неделикатность, но есть ли вероятность, что вы ждете наследника Максвелла?
– Нет. – Трот закрыла глаза. В ту ночь, когда она поняла, что не беременна, она свернулась клубком и проплакала до рассвета. – К сожалению…
– Мне очень жаль, но вы должны знать, что это к лучшему, – рассудительным тоном возразил Эллиот. – Родные Максвелла вряд ли станут оспаривать ваш брак, если поймут, что им ничто не угрожает. А если поладить с ними окажется нелегко… я готов признать вас наследницей Максвелла. Это означает, что вам принадлежит четверть «Торгового дома Эллиота».
Трот широко раскрыла глаза.
– Об этом я никогда не думала.
– У вас было слишком много других забот. Даже если семья Ренбурн откажется признать вас леди Максвелл, причитающаяся вам доля прибылей «Торгового дома Эллиота» позволит вам жить безбедно. А в ближайшем будущем эта доля увеличится.
– Но… разве это справедливо? Мы были женаты всего один день.
– Максвелл женился на вас, беспокоясь о вашем будущем. Не стесняйтесь принять то, что он хотел вам дать. – Эллиот задумчиво всмотрелся в лицо Трот. – Я намерен основать филиал своего торгового дома в Лондоне. Став моим компаньоном и живя в Англии, вы будете участвовать во всех делах филиала. К тому же о Китае вы знаете столько, сколько не снилось ни одному иностранцу.
Трот закрыла лицо ладонями, ошеломленная тем, что перед ней вдруг открылся большой новый мир. Ей не верилось, что она, еще вчера бесправная и нищая, вдруг стала партнером владельца влиятельной американской компании.
Догадавшись, о чем она думает, Эллиот произнес:
– Да, свыкнуться с этой мыслью нелегко, но у вас будет пять или шесть месяцев, чтобы подготовиться к роли вдовы Максвелла. Только не спешите, всему свое время.
Всему свое время…
– Мне надо заказать европейскую одежду. У меня нет вещей, кроме тех, что сейчас на мне.
– И чем скорее мы сожжем их, тем лучше. Я знаю местную швею, умеющую шить европейскую одежду. Она примет ваш заказ.
Слуга внес поднос с едой и чайник. Пока Трот ела, Эллиот медленно потягивал чай. Только теперь Трот поняла, как она голодна. Насытившись, она вспомнила:
– Пэн сказал, что через два дня вы уплываете в Сингапур.
Эллиот нахмурился.
– К сожалению, да. Я могу задержаться на один день, но не более.
– Вам незачем менять планы из-за меня. – Трот невесело улыбнулась. – Я сама позабочусь о себе.
– Это ни к чему. Кайл взял вас в жены, чтобы впредь о вас заботились другие.
Вновь готовая расплакаться, Трот отпила чаю.
– Я была бы признательна вам, если бы вы распорядились перевезти тело Кайла сюда, чтобы его похоронили, как подобает, в Англии. Думаю, лучше всего будет обратиться к мистеру Бойнтону, ведь он глава Ост-Индской компании.
– Прекрасная мысль! Бойнтон имеет большее влияние на вице-короля, чем любой другой европеец. Сегодня же встречусь с ним и объясню, в чем дело. Поскольку Максвелл – английский дворянин, компания охотно поможет нам. – Эллиот опять нахмурился. – А Чэнгуа знает, в чем дело? – Увидев, что Трот отрицательно покачала головой, он заметил: – Вы должны сообщить ему.
Конечно, он прав. По пути из Фэнтана Трот мысленно пыталась сочинить письмо. Ей не нравилась роль, выбранная для нее Чэнгуа, но больше его было не в чем упрекнуть – он оказался хорошим опекуном. Трот была благодарна ему за все. И хотя раньше она всегда побаивалась Чэнгуа, теперь испытывала к нему уважение и почти дружеские чувства.
– Я напишу ему перед отъездом из Макао.
– Жить вы, разумеется, будете здесь. – Эллиот погрузился в раздумья. – Сейчас в порту стоит английское судно, оно отплывает в Лондон через неделю. Этого времени вам хватит, чтобы закончить все дела и приобрести необходимые вещи.
Чем раньше, тем лучше. Трот не терпелось покинуть Китай и его призраки. Поднявшись, она спросила:
– В доме найдется комната для гостей? Я очень устала.
– Разумеется. – Эллиот вызвал компрадора и проводил Трот до двери гостиной. – Если вам что-нибудь понадобится – просите, не стесняйтесь.
Трот неуверенно улыбнулась.
– Вы очень добры. Кайл оказал мне неоценимую услугу, женившись на мне из жалости.
Эллиот взял ее за подбородок и вгляделся в лицо, и его глаза вдруг потеплели.
– Нет, Трот Монтгомери, жалость тут ни при чем.
С этим загадочным замечанием он представил ей компрадора и удалился в контору компании. Признательная за то, что Эллиот разделил ее боль и горе, Трот вошла в отведенную ей комнату и повалилась на кровать, не сняв грязные обноски.
Она проспала двадцать часов кряду.
Трот прожила в доме влиятельного человека пятнадцать лет, но на нее это влияние никогда не распространялось. А Эллиот за несколько дней сумел с поразительной продуманностью и быстротой устроить ее будущее. К тому времени как он отплыл в Сингапур – днем позже, чем планировал, – проезд Трот до Лондона был оплачен, а портниха уже шила ее гардероб. Кроме того, Эллиот подготовил письмо в лондонский банк, объясняя, что Трот надлежит получить деньги из прибылей компании, причитающихся Кайлу. Он и вправду сумел отлично позаботиться о ней.
Портниха только сокрушенно качала головой, когда Трот выбирала ткани темных цветов и скромные фасоны. Трот считала, что ей, незаконнорожденной полукровке, при встрече с родными Кайла надлежит выглядеть благопристойно.
Труднее всего оказалось покончить с личными делами. В первую очередь Трот написала Чэнгуа, рассказав о смерти лорда Максвелла и остальных событиях последних недель. Она умоляла Чэнгуа простить ее непослушание, но вовсе не собиралась возвращаться в Кантон, к прежней жизни. Она слишком дорого заплатила за свободу, чтобы терять ее.
Затем она побывала на протестантском кладбище, где покоились ее родители. Тихое, обнесенное стеной, оно больше походило на сад. Отец Трот сам выбирал этот участок земли. Прежде в Макао существовало только одно христианское кладбище – католическое, но ни католики, ни китайцы не позволяли хоронить протестантов на своей территории.
Хью Монтгомери и не предполагал, что вскоре кладбище понадобится ему самому. Он часто вспоминал склеп своей семьи возле церкви, на вершине холма. Но Трот чувствовала, что он не прочь лежать в чужой земле страны, где провел почти все зрелые годы.
– До свидания, папа, – прошептала она, кладя цветы на могилу. – В память о тебе я клянусь побывать в Шотландии. Как я хотела бы, чтобы мы уехали туда вдвоем!
Мать Трот считали христианкой, но она продолжала поклоняться тем богам, молиться которым ее научили в детстве. Обращаясь к ней, Трот произнесла:
– Я заказала табличку с твоим и папиным именами, я буду хранить ее всю жизнь. Твоему духу не придется голодать и страдать от жажды.
Трот зажгла курительные палочки и вставила их в трещины между камнями, рядом с принесенными на могилы спелыми апельсинами. Покидая кладбище, она знала, что больше никогда не увидит его.
И, наконец, Трот пешком дошла до того места, где полуостров Макао суживался, превращался в перешеек, прозванный «стеблем лотоса». Дальше возвышалась стена, которую возвели, чтобы нога европейца не ступала на китайскую землю. По своей воле Трот навсегда оборвала все нити, связывающие ее с местом, где она родилась. Долгое время она молча смотрела на стену, затем повернулась и ушла. Да будет так.
29
Фэнтан, Китай
Лето 1832 года
Сегодня Кайла должны были казнить вновь. Он молился, чтобы на этот раз казнь оказалась настоящей.
Услышав залп мушкетов, он приготовился умереть, но когда дым рассеялся, с удивлением обнаружил, что по-прежнему стоит на ногах. Даже если он и был смертельно ранен, потрясение мешало ему ощутить боль.
Затем он перевел взгляд на By Чжона и заметил на его лице злорадную ухмылку. Проклятие! В мушкеты не зарядили пули, только порох и пыжи! Эта мнимая казнь – изощренная, дьявольская пытка, изобретенная By Чжоном!
Кайл еще неподвижно стоял у стены, когда к нему подошел тучный купец Ван и виновато склонил голову.
– By Чжон посоветовался с прорицателем. Сегодня неблагоприятный день для казни фань цюя. В начале новой луны казнь будет совершена по китайскому обычаю.
– Меня обезглавят?
– Очень быстро и безболезненно, – заверил Ван. Кайл предпочел бы, чтобы его расстреляли.
Стараясь не утратить чувства собственного достоинства, он вернулся в тюрьму под конвоем стражников. Возле камеры стражники не упустили случая вновь избить его, а потом толкнули на сырую солому.
До новой луны оставалось три недели.
Чтобы не сойти с ума, Кайл разработал целую систему упражнений, укрепляющих мышцы. Чтобы занять ум, он методично перебирал все знания, полученные в Кембридже, начиная с первого семестра первого курса. Философия, математика, латынь, греческий… Удивительно, как много может вспомнить человек, когда ему больше нечем заняться.
Он избегал воспоминаний о Трот и доме: они причиняли гораздо больше мучений, чем старания вспомнить отрывки из «Одиссеи». Но управлять своими сновидениями он не мог. По ночам рядом с ним лежала нежная и любящая Констанция или милая, искренняя и страстная Трот. А бывало, что во сне он ловил рыбу с Домиником, скакал верхом по холмам Дорнли вместе с отцом и сестрой…
Просыпаясь, он вновь оказывался в аду.
Кайл не сомневался, что вторая казнь будет настоящей. В конце концов, обезглавливание – излюбленный китайский метод, говорят, палачи действуют на редкость умело.
Думать о такой казни было особенно страшно, несмотря на все заверения Вана, что он не почувствует боли. На этот раз Кайлу было трудно остаться бесстрастным, когда его вывели во двор. Но растрепанная, отросшая борода отчасти скрывала вздрагивающие губы.
Опустившись на колени перед палачом, Кайл заставил себя думать о Хошане и душевном покое. Грохот его сердца почти заглушил бой барабанов, под который палач взмахнул мечом.
Холодный воздух овеял лицо Кайла, лезвие вонзилось в землю на расстоянии дюйма от его головы. Он ждал, что второй удар обрушится на его шею, что его мучения наконец прекратятся, но By Чжон оказался хитрее.
И вновь Кайла отвели в зловонную камеру. В ней царила невыносимая духота. Начался сезон муссонов, струи воды постоянно стекали по стенам, ливни сменял удушливый влажный зной.
Каждый вечер Кайл выцарапывал на стене очередную отметину и гадал, скоро ли китайцу надоест эта игра и он решит положить ей конец.
В третий раз ему объявили, что его повесят в знак уважения By Чжона к западным обычаям. Кайлу было уже все равно: у него началась малярия. Он с самого начала догадался, что эта хворь свирепствует в грязной тюрьме, и вот он сам стал ее жертвой. Крепкое здоровье оберегало Кайла во время путешествий, но заключение подточило его силы.
Он понял, чем болен, когда его начал бить озноб. Все тело содрогалось, несмотря на тропическую жару. Кайл бесстрастно наблюдал, как белеют его пальцы, как ногти приобретают синеватый оттенок. Даже в легкой форме малярия кончается смертью, если ее не лечить.
После озноба на него накатил приступ жара. Кайл в отчаянии терся лицом о сырые стены, мечтая о прохладной воде, а судороги причиняли ему боль, проникающую даже в кости. Стражник, приносивший еду, толкал Кайла ногой, убеждался, что он еще жив, и уходил.
Через двенадцать часов после появления первых симптомов жар утих, Кайл получил краткую передышку. Зная, что вскоре начнется новый приступ, он поспешил съесть весь рис и выпить как можно больше воды. Зачастую приступы малярии повторялись как по часам, и Кайлу требовалось поддерживать силы.
Днем его опять зазнобило, и весь кошмар повторился: озноб, сухой жар, пот. Кайл потерял счет дням, он был слишком слаб, чтобы оставлять отметины на стене. Иногда, дрожа от холода, он представлял, как Трот лежит рядом, согревая его своим телом. А когда он задыхался от жара, ему казалось, что она прикладывает к его лицу холодные руки. Он радостно открывал глаза и видел, что по-прежнему сидит в тюрьме.
До грубо сколоченной виселицы его пришлось нести, но он ухитрился стоять прямо, пока ему на шею накидывали петлю. Третья казнь наверняка будет настоящей: несколько минут – и его страдания прекратятся. «Прости, Доминик, я не сдержал обещание и не смог вернуться…»
Но палач оказался дилетантом, а сама казнь – фарсом. Вместо того чтобы укоротить веревку и резко выбить опору из-под ног приговоренного – так поступил бы любой опытный палач-англичанин, – Кайлу позволили болтаться на самом краю опоры, пока он не потерял сознание. После этого веревку перерезали.
Трудно сохранять надменность, когда лежишь на земле, захлебываясь рвотой, но Кайлу это удалось. Рексхэм гордился бы им. Разочарованный тем, что дальнейших мучений его жертве не вытерпеть, By Чжон взмахом руки отправил Кайла обратно в тюрьму.
Когда начался очередной приступ лихорадки, Кайл благодарил судьбу только за то, что со слов Трот его близкие узнали, что он умер быстро и без мучений.
Ему хотелось увидеть весь мир. А теперь его миром стали каменные стены, болезнь и отчаяние.
– Пей.
Что-то горькое полилось ему в рот, и Кайл начал отбиваться, разъяренный тем, что его вырвали из сна об Англии. Если его лишат даже возможности видеть сны, он сочтет смерть единственным избавлением…
– Пей!
Кашляя и отплевываясь, Кайл постепенно пришел в себя и увидел, что какой-то хорошо одетый китаец пытается влить ему в рот горькое питье. Лекарство? Или яд? Не желая задумываться, Кайл сделал глоток и снова провалился во мрак.
В беспамятстве он смутно чувствовал, что его куда-то несут, потом везут в тряском экипаже. Продолжительные обмороки чередовались с краткими вспышками жара.
Наконец, окончательно придя в себя, Кайл обнаружил, что лежит в блаженно чистой постели. Он медленно обвел взглядом резные ширмы и шелковые драпировки. На столике стояла фарфоровая ваза с одним чудесным цветком. Он оказался в доме богатого китайца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35
Повернувшись к Трот, Эллиот окинул ее тоскливым взглядом.
– А как быть с тобой, Цзинь? Максвелл объяснил мне, что твой отец был шотландским торговцем Хью Монтгомери и что ты родился здесь, в Макао. Ты по-прежнему хочешь уехать в Англию?
– Иначе я не могу. Я пообещал Кайлу лично передать его родным весть о его гибели.
Услышав, как Трот назвала Максвелла по имени, Эллиот удивленно вскинул брови. Повинуясь порыву, Трот расплела косу и встряхнула волосами, рассыпав их по плечам так, как нравилось мужу.
– Кайл сказал, что вы не слышали, что у Хью Монтгомери был сын. И это правда – сына у него не было. Единственным ребенком моего отца была слабая, никому не нужная дочь по имени Трот.
– О Господи! – Эллиот воззрился на нее. – И все эти годы вы притворялись мужчиной? Немыслимо… сейчас, глядя на вас, я не понимаю, как вам удалось меня одурачить.
– Люди видят то, что хотят видеть. – Кроме таких, как Кайл, не боящихся присмотреться. – Чэнгуа не нуждался в служанке, поэтому Трот Монтгомери исчезла.
– А сегодня исчез Цзинь Кан.
Трот немного успокоилась, благодарная Эллиоту за то, что он так быстро все понял и не разозлился на нее за обман.
– Но это еще не все, мистер Эллиот.
Она подняла левую руку и показала кольцо.
– Кайл женился на мне в тюрьме за день до казни. Услышав предложение, я подумала, что он лишился рассудка, но он объяснил, что в Шотландии достаточно только взаимных клятв верности, чтобы брак признали законным. Не знаю, правда ли это, но я выполнила его желание.
– Наверное, и вы этого хотели? – мягко спросил Эллиот.
От этого участливого вопроса внутренний стержень, служивший Трот опорой долгие недели после смерти Кайла, надломился. Она разрыдалась, содрогаясь всем телом, отвернулась, стыдясь своей слабости, но не в силах сдержать отчаянные всхлипы.
Теплые руки обняли ее, как ребенка.
– Вам пришлось чертовски тяжело, детка, – прошептал Эллиот. – Но теперь все позади.
Странно, отношение Эллиота к ней резко изменилось теперь, когда он узнал, что она женщина и наполовину шотландка. Хотя Гэвин всегда был любезен и вежлив с Цзинь Каном, к Трот Монтгомери он отнесся с добротой старшего брата. Трот съежилась в его объятиях, оплакивая молодого, полного сил человека, который мог еще так много успеть. Утрату любимого, к которому она едва успела привыкнуть.
Когда слезы наконец иссякли и она отстранилась, то увидела, что и глаза Эллиота влажно блестят. Он потерял не только компаньона, но и друга.
Вспомнив о практических делах, он сказал:
– Я прикажу подать еду сюда – глядя на вас, можно подумать, что вы голодали целую неделю. Чаю или чего-нибудь покрепче?
– Лучше чаю. И какой-нибудь еды. – Трот устало опустилась в глубокое кресло, а Эллиот позвал слугу и велел поскорее приготовить еду для гостьи.
Он занял кресло, стоящее напротив.
– Простите мою неделикатность, но есть ли вероятность, что вы ждете наследника Максвелла?
– Нет. – Трот закрыла глаза. В ту ночь, когда она поняла, что не беременна, она свернулась клубком и проплакала до рассвета. – К сожалению…
– Мне очень жаль, но вы должны знать, что это к лучшему, – рассудительным тоном возразил Эллиот. – Родные Максвелла вряд ли станут оспаривать ваш брак, если поймут, что им ничто не угрожает. А если поладить с ними окажется нелегко… я готов признать вас наследницей Максвелла. Это означает, что вам принадлежит четверть «Торгового дома Эллиота».
Трот широко раскрыла глаза.
– Об этом я никогда не думала.
– У вас было слишком много других забот. Даже если семья Ренбурн откажется признать вас леди Максвелл, причитающаяся вам доля прибылей «Торгового дома Эллиота» позволит вам жить безбедно. А в ближайшем будущем эта доля увеличится.
– Но… разве это справедливо? Мы были женаты всего один день.
– Максвелл женился на вас, беспокоясь о вашем будущем. Не стесняйтесь принять то, что он хотел вам дать. – Эллиот задумчиво всмотрелся в лицо Трот. – Я намерен основать филиал своего торгового дома в Лондоне. Став моим компаньоном и живя в Англии, вы будете участвовать во всех делах филиала. К тому же о Китае вы знаете столько, сколько не снилось ни одному иностранцу.
Трот закрыла лицо ладонями, ошеломленная тем, что перед ней вдруг открылся большой новый мир. Ей не верилось, что она, еще вчера бесправная и нищая, вдруг стала партнером владельца влиятельной американской компании.
Догадавшись, о чем она думает, Эллиот произнес:
– Да, свыкнуться с этой мыслью нелегко, но у вас будет пять или шесть месяцев, чтобы подготовиться к роли вдовы Максвелла. Только не спешите, всему свое время.
Всему свое время…
– Мне надо заказать европейскую одежду. У меня нет вещей, кроме тех, что сейчас на мне.
– И чем скорее мы сожжем их, тем лучше. Я знаю местную швею, умеющую шить европейскую одежду. Она примет ваш заказ.
Слуга внес поднос с едой и чайник. Пока Трот ела, Эллиот медленно потягивал чай. Только теперь Трот поняла, как она голодна. Насытившись, она вспомнила:
– Пэн сказал, что через два дня вы уплываете в Сингапур.
Эллиот нахмурился.
– К сожалению, да. Я могу задержаться на один день, но не более.
– Вам незачем менять планы из-за меня. – Трот невесело улыбнулась. – Я сама позабочусь о себе.
– Это ни к чему. Кайл взял вас в жены, чтобы впредь о вас заботились другие.
Вновь готовая расплакаться, Трот отпила чаю.
– Я была бы признательна вам, если бы вы распорядились перевезти тело Кайла сюда, чтобы его похоронили, как подобает, в Англии. Думаю, лучше всего будет обратиться к мистеру Бойнтону, ведь он глава Ост-Индской компании.
– Прекрасная мысль! Бойнтон имеет большее влияние на вице-короля, чем любой другой европеец. Сегодня же встречусь с ним и объясню, в чем дело. Поскольку Максвелл – английский дворянин, компания охотно поможет нам. – Эллиот опять нахмурился. – А Чэнгуа знает, в чем дело? – Увидев, что Трот отрицательно покачала головой, он заметил: – Вы должны сообщить ему.
Конечно, он прав. По пути из Фэнтана Трот мысленно пыталась сочинить письмо. Ей не нравилась роль, выбранная для нее Чэнгуа, но больше его было не в чем упрекнуть – он оказался хорошим опекуном. Трот была благодарна ему за все. И хотя раньше она всегда побаивалась Чэнгуа, теперь испытывала к нему уважение и почти дружеские чувства.
– Я напишу ему перед отъездом из Макао.
– Жить вы, разумеется, будете здесь. – Эллиот погрузился в раздумья. – Сейчас в порту стоит английское судно, оно отплывает в Лондон через неделю. Этого времени вам хватит, чтобы закончить все дела и приобрести необходимые вещи.
Чем раньше, тем лучше. Трот не терпелось покинуть Китай и его призраки. Поднявшись, она спросила:
– В доме найдется комната для гостей? Я очень устала.
– Разумеется. – Эллиот вызвал компрадора и проводил Трот до двери гостиной. – Если вам что-нибудь понадобится – просите, не стесняйтесь.
Трот неуверенно улыбнулась.
– Вы очень добры. Кайл оказал мне неоценимую услугу, женившись на мне из жалости.
Эллиот взял ее за подбородок и вгляделся в лицо, и его глаза вдруг потеплели.
– Нет, Трот Монтгомери, жалость тут ни при чем.
С этим загадочным замечанием он представил ей компрадора и удалился в контору компании. Признательная за то, что Эллиот разделил ее боль и горе, Трот вошла в отведенную ей комнату и повалилась на кровать, не сняв грязные обноски.
Она проспала двадцать часов кряду.
Трот прожила в доме влиятельного человека пятнадцать лет, но на нее это влияние никогда не распространялось. А Эллиот за несколько дней сумел с поразительной продуманностью и быстротой устроить ее будущее. К тому времени как он отплыл в Сингапур – днем позже, чем планировал, – проезд Трот до Лондона был оплачен, а портниха уже шила ее гардероб. Кроме того, Эллиот подготовил письмо в лондонский банк, объясняя, что Трот надлежит получить деньги из прибылей компании, причитающихся Кайлу. Он и вправду сумел отлично позаботиться о ней.
Портниха только сокрушенно качала головой, когда Трот выбирала ткани темных цветов и скромные фасоны. Трот считала, что ей, незаконнорожденной полукровке, при встрече с родными Кайла надлежит выглядеть благопристойно.
Труднее всего оказалось покончить с личными делами. В первую очередь Трот написала Чэнгуа, рассказав о смерти лорда Максвелла и остальных событиях последних недель. Она умоляла Чэнгуа простить ее непослушание, но вовсе не собиралась возвращаться в Кантон, к прежней жизни. Она слишком дорого заплатила за свободу, чтобы терять ее.
Затем она побывала на протестантском кладбище, где покоились ее родители. Тихое, обнесенное стеной, оно больше походило на сад. Отец Трот сам выбирал этот участок земли. Прежде в Макао существовало только одно христианское кладбище – католическое, но ни католики, ни китайцы не позволяли хоронить протестантов на своей территории.
Хью Монтгомери и не предполагал, что вскоре кладбище понадобится ему самому. Он часто вспоминал склеп своей семьи возле церкви, на вершине холма. Но Трот чувствовала, что он не прочь лежать в чужой земле страны, где провел почти все зрелые годы.
– До свидания, папа, – прошептала она, кладя цветы на могилу. – В память о тебе я клянусь побывать в Шотландии. Как я хотела бы, чтобы мы уехали туда вдвоем!
Мать Трот считали христианкой, но она продолжала поклоняться тем богам, молиться которым ее научили в детстве. Обращаясь к ней, Трот произнесла:
– Я заказала табличку с твоим и папиным именами, я буду хранить ее всю жизнь. Твоему духу не придется голодать и страдать от жажды.
Трот зажгла курительные палочки и вставила их в трещины между камнями, рядом с принесенными на могилы спелыми апельсинами. Покидая кладбище, она знала, что больше никогда не увидит его.
И, наконец, Трот пешком дошла до того места, где полуостров Макао суживался, превращался в перешеек, прозванный «стеблем лотоса». Дальше возвышалась стена, которую возвели, чтобы нога европейца не ступала на китайскую землю. По своей воле Трот навсегда оборвала все нити, связывающие ее с местом, где она родилась. Долгое время она молча смотрела на стену, затем повернулась и ушла. Да будет так.
29
Фэнтан, Китай
Лето 1832 года
Сегодня Кайла должны были казнить вновь. Он молился, чтобы на этот раз казнь оказалась настоящей.
Услышав залп мушкетов, он приготовился умереть, но когда дым рассеялся, с удивлением обнаружил, что по-прежнему стоит на ногах. Даже если он и был смертельно ранен, потрясение мешало ему ощутить боль.
Затем он перевел взгляд на By Чжона и заметил на его лице злорадную ухмылку. Проклятие! В мушкеты не зарядили пули, только порох и пыжи! Эта мнимая казнь – изощренная, дьявольская пытка, изобретенная By Чжоном!
Кайл еще неподвижно стоял у стены, когда к нему подошел тучный купец Ван и виновато склонил голову.
– By Чжон посоветовался с прорицателем. Сегодня неблагоприятный день для казни фань цюя. В начале новой луны казнь будет совершена по китайскому обычаю.
– Меня обезглавят?
– Очень быстро и безболезненно, – заверил Ван. Кайл предпочел бы, чтобы его расстреляли.
Стараясь не утратить чувства собственного достоинства, он вернулся в тюрьму под конвоем стражников. Возле камеры стражники не упустили случая вновь избить его, а потом толкнули на сырую солому.
До новой луны оставалось три недели.
Чтобы не сойти с ума, Кайл разработал целую систему упражнений, укрепляющих мышцы. Чтобы занять ум, он методично перебирал все знания, полученные в Кембридже, начиная с первого семестра первого курса. Философия, математика, латынь, греческий… Удивительно, как много может вспомнить человек, когда ему больше нечем заняться.
Он избегал воспоминаний о Трот и доме: они причиняли гораздо больше мучений, чем старания вспомнить отрывки из «Одиссеи». Но управлять своими сновидениями он не мог. По ночам рядом с ним лежала нежная и любящая Констанция или милая, искренняя и страстная Трот. А бывало, что во сне он ловил рыбу с Домиником, скакал верхом по холмам Дорнли вместе с отцом и сестрой…
Просыпаясь, он вновь оказывался в аду.
Кайл не сомневался, что вторая казнь будет настоящей. В конце концов, обезглавливание – излюбленный китайский метод, говорят, палачи действуют на редкость умело.
Думать о такой казни было особенно страшно, несмотря на все заверения Вана, что он не почувствует боли. На этот раз Кайлу было трудно остаться бесстрастным, когда его вывели во двор. Но растрепанная, отросшая борода отчасти скрывала вздрагивающие губы.
Опустившись на колени перед палачом, Кайл заставил себя думать о Хошане и душевном покое. Грохот его сердца почти заглушил бой барабанов, под который палач взмахнул мечом.
Холодный воздух овеял лицо Кайла, лезвие вонзилось в землю на расстоянии дюйма от его головы. Он ждал, что второй удар обрушится на его шею, что его мучения наконец прекратятся, но By Чжон оказался хитрее.
И вновь Кайла отвели в зловонную камеру. В ней царила невыносимая духота. Начался сезон муссонов, струи воды постоянно стекали по стенам, ливни сменял удушливый влажный зной.
Каждый вечер Кайл выцарапывал на стене очередную отметину и гадал, скоро ли китайцу надоест эта игра и он решит положить ей конец.
В третий раз ему объявили, что его повесят в знак уважения By Чжона к западным обычаям. Кайлу было уже все равно: у него началась малярия. Он с самого начала догадался, что эта хворь свирепствует в грязной тюрьме, и вот он сам стал ее жертвой. Крепкое здоровье оберегало Кайла во время путешествий, но заключение подточило его силы.
Он понял, чем болен, когда его начал бить озноб. Все тело содрогалось, несмотря на тропическую жару. Кайл бесстрастно наблюдал, как белеют его пальцы, как ногти приобретают синеватый оттенок. Даже в легкой форме малярия кончается смертью, если ее не лечить.
После озноба на него накатил приступ жара. Кайл в отчаянии терся лицом о сырые стены, мечтая о прохладной воде, а судороги причиняли ему боль, проникающую даже в кости. Стражник, приносивший еду, толкал Кайла ногой, убеждался, что он еще жив, и уходил.
Через двенадцать часов после появления первых симптомов жар утих, Кайл получил краткую передышку. Зная, что вскоре начнется новый приступ, он поспешил съесть весь рис и выпить как можно больше воды. Зачастую приступы малярии повторялись как по часам, и Кайлу требовалось поддерживать силы.
Днем его опять зазнобило, и весь кошмар повторился: озноб, сухой жар, пот. Кайл потерял счет дням, он был слишком слаб, чтобы оставлять отметины на стене. Иногда, дрожа от холода, он представлял, как Трот лежит рядом, согревая его своим телом. А когда он задыхался от жара, ему казалось, что она прикладывает к его лицу холодные руки. Он радостно открывал глаза и видел, что по-прежнему сидит в тюрьме.
До грубо сколоченной виселицы его пришлось нести, но он ухитрился стоять прямо, пока ему на шею накидывали петлю. Третья казнь наверняка будет настоящей: несколько минут – и его страдания прекратятся. «Прости, Доминик, я не сдержал обещание и не смог вернуться…»
Но палач оказался дилетантом, а сама казнь – фарсом. Вместо того чтобы укоротить веревку и резко выбить опору из-под ног приговоренного – так поступил бы любой опытный палач-англичанин, – Кайлу позволили болтаться на самом краю опоры, пока он не потерял сознание. После этого веревку перерезали.
Трудно сохранять надменность, когда лежишь на земле, захлебываясь рвотой, но Кайлу это удалось. Рексхэм гордился бы им. Разочарованный тем, что дальнейших мучений его жертве не вытерпеть, By Чжон взмахом руки отправил Кайла обратно в тюрьму.
Когда начался очередной приступ лихорадки, Кайл благодарил судьбу только за то, что со слов Трот его близкие узнали, что он умер быстро и без мучений.
Ему хотелось увидеть весь мир. А теперь его миром стали каменные стены, болезнь и отчаяние.
– Пей.
Что-то горькое полилось ему в рот, и Кайл начал отбиваться, разъяренный тем, что его вырвали из сна об Англии. Если его лишат даже возможности видеть сны, он сочтет смерть единственным избавлением…
– Пей!
Кашляя и отплевываясь, Кайл постепенно пришел в себя и увидел, что какой-то хорошо одетый китаец пытается влить ему в рот горькое питье. Лекарство? Или яд? Не желая задумываться, Кайл сделал глоток и снова провалился во мрак.
В беспамятстве он смутно чувствовал, что его куда-то несут, потом везут в тряском экипаже. Продолжительные обмороки чередовались с краткими вспышками жара.
Наконец, окончательно придя в себя, Кайл обнаружил, что лежит в блаженно чистой постели. Он медленно обвел взглядом резные ширмы и шелковые драпировки. На столике стояла фарфоровая ваза с одним чудесным цветком. Он оказался в доме богатого китайца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35