— Почему бы тебе, Олли, не отвести его наверх и не приготовить ванну, пока мы с Дорин подберем что-нибудь подходящее среди вещей виконта? Если мы все постараемся как следует, к возвращению мисс Женевьевы и детей его светлость будет выглядеть вполне презентабельно.
— Ладно, дружище, — кивнул Оливер, довольный, что избавился от обязанностей на кухне. — Посмотрим, удастся ли нам сделать вас более похожим на того джентльмена, которым вы были до того, как началась эта история с убийством.
Парадная дверь с шумом распахнулась, и дети с криками ворвались в дом.
— Я выиграл! Я прибежал первым! — торжествующе заявил Джейми.
— Только потому, что ты меня оттолкнул, — пожаловался Саймон, толкая его в свою очередь. — Так нечестно.
Грейс потянула носом воздух.
— Пахнет имбирным печеньем!
— Это не имбирь, а перец, — сказала Аннабелл, недовольно наморщив нос. — Юнис опять делает ливер в телячьем рубце.
— Может быть, она делает и печенье, и ливер, — с надеждой предположила Шарлотта.
— Даже если итак, Юнис все равно не даст тебе печенья, — с уверенностью сказал Джейми. — Она скажет, что уже скоро обед.
— А ты скажи ей, что видел сегодня на картинах голых леди, — посоветовала Аннабелл. — Тогда она даст тебе печенье, чтобы ты поскорее об этом забыл.
— Если ты хочешь рассказать Юнис о картинах, это очень хорошо, — сказала Женевьёва, входя в дом. — Но вы только что пили чай с пшеничными лепешками, и до обеда вам этого хватит.
— Я выпил только одну чашку, а Саймон — две, — пожаловалась Грейс. — Это несправедливо.
— В следующий раз ты выпьешь две чашки, — пообещала Женевьёва. — Тогда справедливость восстановится.
— А можно я в следующий раз сяду рядом с Джеком? — спросил Джейми, улыбаясь старшему мальчику, шагнувшему через порог.
— По-моему, тебе лучше спросить об этом его самого.
Джейми с обожанием посмотрел на Джека.
— Можно?
Джек пожал плечами и отвернулся.
Женевьева внимательно наблюдала за ним. Весь день он держался поодаль от остальных детей, едва отвечая на их вопросы, словно его смущал их явный интерес к нему. Она понимала, что Джек все еще полон мыслей о бегстве, и это огорчало ее. Джек старше остальных детей и, конечно, более самостоятелен. Его будет трудно удержать.
Женевьева могла лишь надеяться, что Джек поймет все преимущества пребывания здесь в сравнении с сомнительной свободой и независимостью, которых он, очевидно, жаждал.
— Повесьте в шкаф пальто и шляпы, — велела она детям, — и пойдем в гостиную читать дальше «Путешествие Гулливера». Саймон, пожалуйста, повесь мою накидку.
Похожий на эльфа мальчик взял у нее тяжелую накидку, которая почти полностью накрыла его своими складками. Его маленькие ручонки не могли удержать больше ничего, поэтому Женевьева надела свою шляпу ему на голову, к удовольствию всех детей.
— Смотрите на меня — я Женевьева! — пискнул Саймон, поворачиваясь, чтобы все могли его видеть.
— Не помни, — с притворной строгостью предупредила Женевьева. — Все готовы? Ну, пошли. — Она распахнула двери, ведущие в гостиную, и застыла как вкопанная при виде высокого, элегантно одетого мужчины, поднявшегося ей навстречу с кресла, в котором он удобно устроился.
— Добрый вечер, мисс Макфейл, — поздоровался Хейдон, церемонно поклонившись. — Надеюсь, вы и дети приятно провели день.
Свирепый преступник с всклокоченными темными волосами, обросший щетиной, с трудом державшийся на ногах, исчез бесследно. Подбородок Хейдона был тщательно выбрит, демонстрируя чеканные линии, которые могли бы вдохновить художника эпохи Ренессанса, а густые, черные как смоль волосы — вымыты и причесаны. Его мускулистое тело было облачено в черный сюртук, серый жилет, белую рубашку с аккуратно завязанным галстуком и свободного покроя брюки. Женевьева сразу узнала одежду своего отца, но каким-то образом она была идеально приспособлена к внушительной фигуре ее странного подопечного. Хейдон выглядел вполне здоровым. С головы до пят — безукоризненный джентльмен, готовый то ли принимать гостей на званом обеде, то ли просто отбыть в свой клуб.
А скорее всего в свой особняк в Инвернессе…
На Женевьеву нахлынуло острое чувство утраты, как будто у нее отбирали недавно найденное сокровище.
— Женевьева показывала нам картины с голыми людьми, — сообщил Джейми, плюхаясь в кресло у камина, где весело потрескивал огонь. Преображение Хейдона ничуть его не удивило. Казалось, он не находил в этом ничего особенного.
— В самом деле? — Хейдон насмешливо приподнял брови. — И тебе они понравились?
Джейми пожал плечами.
— Картины с кораблями куда интереснее.
— Самое интересное было, когда мы пошли пить чай, — заявил Саймон. — Я выпил две чашки с молоком и медом и съел лишнюю лепешку со смородиновым вареньем. Шарлотта дала.
Шарлотта робко улыбнулась Хейдону.
— Мне достаточно одной.
— В следующий раз я тоже выпью две чашки, — добавила Грейс, — чтобы все было по справедливости.
— А я в следующий раз сяду рядом с Джеком, — сказал Джейми, явно возбужденный такой заманчивой перспективой. — Хорошо, Джек?
— Как хочешь, — отозвался Джек.
Он стоял, прислонившись к двери, и, казалось, был готов улизнуть при первой же возможности.
— Нет, все было очень красиво, — сказала Аннабелл, с серьезным видом расправляя складки юбок на диване.
— Не знаю, как эти женщины обходятся без одежды, — нахмурившись, заметил Саймон. — Неужели они не мерзнут?
— Они позируют обнаженными только летом, — уверенно объяснила Грейс, которая была постарше и во многом разбиралась.
— Их согревает любовь к художнику, — мечтательно промолвила Аннабелл, прижимая руки к сердцу. — Они вместе создают великое произведение искусства.
Хейдон с трудом удержался от улыбки.
— Любопытная точка зрения. Что вы об этом думаете, мисс Макфейл?
Женевьева быстро заморгала, безуспешно пытаясь оторвать взгляд от необычайно привлекательной фигуры лорда Рэдмонда.
— Что?
— Во время вежливой беседы нужно говорить не «что», а «прошу прощения», — пискнул Джейми.
Дети захихикали.
— Конечно, я это и имела в виду, — сказала Женевьева, ощущая непонятное волнение. Она подняла руку, чтобы пригладить волосы, чувствуя, что ее щеки покраснели. — Так о чем вы говорили, лорд Рэдмонд?
— Мисс Аннабелл предполагает, что женщину может согреть пламя любви, — объяснил Хейдон, которого забавляло впечатление, произведенное на Женевьеву переменой в его облике. — Вы согласны? — В его глазах мелькнули насмешливые искорки.
— Право, не знаю, — отозвалась она, надеясь, что ее голос звучит беспечно. — Очевидно, да.
— А ты когда-нибудь была влюблена, Женевьева? — спросила Шарлотта.
Женевьева беспомощно смотрела на нее, абсолютно не готовая к подобному вопросу.
— Конечно, была, — пришел ей на помощь Хейдон. — Ведь она любит всех вас.
— Это не одно и то же. — Джейми задумчиво наморщил маленький лобик. — Это не та любовь, которая заставляет женщину лежать голой перед мужчиной, как тех дам на картинах.
— Думаю, на сегодня мы достаточно обсудили обнаженных дам, — сказала Женевьева, отчаянно пытаясь переменить тему.
— Если бы вы не показывали им все эти непристойности, они бы о них не болтали, — упрекнула ее Юнис, внося в комнату блюдо с печеньем. — Поешьте лучше сладкого, ребятишки, и забудьте об этой чепухе.
Дети радостно окружили ее.
— Смотрите, не сбейте бедную Юнис с ног, — предупредила Дорин, входя в комнату вместе с Оливером.
— Святые угодники, вы ведете себя так, словно не ели с утра, — заворчал Оливер. — Разве мисс Женевьева не водила вас пить чай?
— Это было уже давно, — возразил Джейми.
— Я выпила всего одну чашку, — сказала Грейс.
— А я отдала Саймону мою вторую лепешку, — добавила Шарлотта.
— К тому же лепешки были очень маленькие, — заметил Саймон.
— И смородины в них почти не было, — подытожила Аннабелл.
— Ну, детки, вечером у нас будет жареная треска и вкусный ливер с картошкой и горохом, так что вы сможете набить животы, — сказала Юнис, опуская блюдо пониже, чтобы детям было удобно брать печенье. — Конечно, если его светлость не съест все это, прежде чем Дорин подаст обед на стол — у него такой аппетит, что, похоже, нам скоро придется прятать от него мебель.
— Вообще-то и табурет может оказаться довольно вкусным, — задумчиво промолвил Хейдон, — если к нему добавить превосходной подливы, что готовит Юнис.
Дети разразились смехом.
— Прошу прощения, мисс Макфейл. Мы не собирались вам мешать.
Веселье, наполнявшее комнату, тотчас испарилось. Все испуганно посмотрели на констебля Драммонда, начальника тюрьмы Томпсона и графа Чарлза Линтона, бывшего жениха Женевьевы, которые стояли в дверях гостиной.
— Дверь была приоткрыта, и никто не слышал нашего стука, — не без смущения объяснил Томпсон.
— А я заверил начальника тюрьмы и констебля, что вы не будете возражать, если мы войдем, — спокойно добавил Чарлз.
Устремленный на Женевьеву взгляд красивого светловолосого графа был высокомерным и слегка обиженным, как будто зрелище хозяйки дома, смеющейся с детьми и слугами, казалось ему предосудительным. Он был одет по самой последней моде в изысканно скроенный черный сюртук, клетчатые брюки в обтяжку и отполированные до блеска коричневые ботинки. Поверх этого ансамбля на нем было тяжелое черное пальто из шотландской овечьей шерсти с бархатными отворотами. К тридцати восьми годам начали сказываться последствия чрезмерно обильного питания — граф изрядно растолстел в талии и бедрах, а золотистые волосы стали редеть на макушке.
Окинув критическим взором Женевьеву, граф скользнул глазами по детям и слугам и наконец посмотрел на Хейдона, которого уже пожирал хищным взглядом констебль Драммонд.
Хейдон понял, что это конец, и его сердце мучительно сжалось. Бежать он не мог. Даже если бы путь к двери был открыт, он ни за что не оставил бы Женевьеву и детей на милость этих блюстителей закона. Темные волны отчаяния захлестывали его. Хейдон с горечью спрашивал себя, зачем бог дал ему эту краткую отсрочку? Почему он продлил его мучения, позволив ощутить мимолетный вкус свободы только для того, чтобы отнять ее так безжалостно вместе с самой жизнью?
«Потому что грехи твои очень велики», — мрачно напомнил себе Хейдон. Он убил человека, защищаясь, но длинный перечень других прегрешений лишал его надежды на прощение. Самым худшим из них был отказ от дочери, Эммалайн. Он поступил с ней так, что теперь не имел ни малейшего права на милосердие.
Лучше покинуть этот дом спокойно, не устраивая сцен.
Хейдон посмотрел на замершую неподвижно Женевьеву; в ее блестящих карих глазах застыла тревога. Внезапно ему захотелось так много ей сказать — поблагодарить ее не только за убежище и нежную заботу, но и за нечто гораздо большее. Она показала ему, что на свете существуют по-настоящему добрые люди. Это явилось для Хейдона подлинным откровением. Он был рад, что узнал об этом до того, как должен будет умереть на виселице. Хейдон хотел поблагодарить Женевьеву за то, что она вызволила Джека из тюрьмы и дала ему шанс начать новую жизнь, а также за надежду, пусть недолгую, что в его израненной душе есть хоть что-то, достойное спасения.
Хейдон смотрел на нее, стараясь скрыть свои чувства под личиной холодного равнодушия. Он вовсе не собирался раскрывать свою душу перед теми, кто окружал их. Нельзя еще сильнее втягивать мисс Макфейл в эту историю. Он скажет констеблю Драммонду, что силой проник в ее дом и угрожал расправиться со всеми его обитателями, если они не спрячут его. Наскоро обдумывая свой план, Хейдон не сводил глаз с Женевьевы, надеясь, что она без слов поймет его.
Затем он отвел взгляд и спокойно посмотрел на своих преследователей — его расслабленная поза ничем не выдавала испытываемых им мучений.
— Прошу прощения, сэр, — с несколько принужденной любезностью обратился к нему Чарлз. — Кажется, мы с вами незнакомы?
— Нет, — вмешалась Женевьева, прежде чем Хейдон успел ответить. — Вы никогда не встречались.
Ее сердце бешено колотилось в груди. Она была слишком испугана, чтобы быстро сообразить, как действовать в сложившейся ситуации. Но то, что Чарлз не знал, кто такой Хейдон, вывело ее из оцепенения. Женевьева поняла, что граф действительно никогда не встречался с лордом Рэдмондом. Быстрый взгляд на начальника тюрьмы и констебля убедил ее, что они не узнали в спокойно стоящем перед ними элегантно одетом джентльмене разыскиваемого ими убийцу. Возможно, что перемены в одежде, облике и манерах Хейдона действительно сделали его неузнаваемым. «Надо действовать!» — подумала Женевьева. Ведь когда лорд Рэдмонд поднялся с кресла ей навстречу, она сама не сразу поняла, кто перед ней. А ведь у нее была возможность детально изучить его внешность. Оставалось надеяться, что Томпсон и Драммонд, которые видели лорда Рэдмонда только в обличье грязного пьяницы с всклокоченными волосами и заросшим бородой лицом, не сумеют опознать своего заключенного в новом обличье.
Все выжидающе смотрели на Женевьеву, включая Хейдона, который не мог понять, что у нее на уме. Женевьева между тем быстро перебирала варианты: кем может оказаться Хейдон — кузеном, дядей, другом, знакомым, — отвергая их один за другим.
Наконец она остановилась на единственной роли, которая обеспечит ему защиту. Он так отчаянно нуждался в помощи. И Женевьева кинулась напролом.
— Джентльмены, я хочу представить вам мистера Максуэлла Блейка — моего мужа.
Было непонятно, кто в переполненной гостиной выглядит более потрясенным — дети, незваные гости или Юнис, Дорин и Оливер, изумленно таращившиеся на свою хозяйку.
— Мужа? — переспросил Чарлз, выпучив светло-серые глаза. — Вы вышли замуж?
— Да. — Женевьева подошла к Хейдону и посмотрела на него с улыбкой, молясь про себя, чтобы ему хватило ума ей подыграть. Хейдон уставился на нее, опешив от столь неожиданного оборота событий.
Поняв, что у него нет выбора, он положил ей руку на плечо жестом, намекающим на законные права мужа. Женевьева вздрогнула, и Хейдон с болью в душе подумал о том, какой страх она испытывает в этот момент.
— Да, — заговорил он, решительно привлекая ее к себе. — Боюсь, что это так.
Сильная рука Хейдона обхватила Женевьеву, прикрывая, словно надежный щит. Жар его тела проникал сквозь тонкую ткань ее платья, помогая унять дрожь. Женевьева понимала, что они оба ступили на опасный путь, но ничего другого не приходило ей в голову, спасти Хейдона было необходимо. Черпая силу из его прикосновения, она сделала глубокий вдох и заговорила вновь:
— Максуэлл, это лорд Линтон — мой старый друг, который, я уверена, позволит тебе называть его просто Чарлз, и мистер Томпсон — достойный начальник нашей тюрьмы, не раз поддерживавший мои усилия помочь детям. А это констебль Драммонд, который усердно трудится, чтобы сделать улицы Инверэри безопасными для всех нас.
— Рад с вами познакомиться, джентльмены. — Хейдон протянул руку каждому. — Особенно с вами, Чарли. — Он с удовольствием подметил, как граф раздраженно поджал губы. — Моя жена мне много о вас рассказывала.
— Но как?.. — осведомился Чарлз с побагровевшим лицом. — Когда?..
— Мы поженились несколько месяцев тому назад, — вмешалась Женевьева, лихорадочно пытаясь выстроить правдоподобную последовательность событий. — Возможно, вы помните, Чарлз, что мне пришлось отправиться в Глазго по делам, касающимся состояния моего отца. Мы познакомились там с Максуэллом в картинной галерее.
— У нас с женой общая страсть к искусству. — Хейдон ласково улыбнулся ей.
— Боюсь, период ухаживания был у нас довольно кратким, — добавила Женевьева, отчаянно стараясь придумать убедительные подробности.
— Я попросил ее руки в первый же день знакомства, — невозмутимо продолжал Хейдон. — Вы, безусловно, понимаете, джентльмены, что я был сражен красотой Женевьевы и твердо решил жениться на ней. — Он бросил самодовольный взгляд на Чарлза, давая понять, что ему хорошо известно об их отношениях. — Сначала она мне отказала. Но я не из тех, кто легко отступает — особенно если награда столь велика. — Хейдон провел кончиками пальцев по щеке Женевьевы и улыбнулся, когда ее кожа порозовела.
— Ну, полагаю, вас следует поздравить, — с трудом вымолвил Томпсон, все еще выглядевший ошарашенным.
— Спасибо, — поблагодарил Хейдон. — Ваши добрые пожелания весьма кстати.
— Не понимаю. Вы ничего не говорили о вашем замужестве, когда мы заходили к вам несколько дней назад. Согласитесь, это выглядит более чем странно. — Констебль Драммонд смотрел прямо в глаза Женевьеве, словно пытаясь разглядеть, что кроется под ее внешним спокойствием.
— Боюсь, это моя вина, — беспечно признался Хейдон. — Дела в Лондоне только теперь позволили мне присоединиться к моей новой семье. Мы с женой решили не объявлять о нашем браке, покуда я не появлюсь в Инверэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
— Ладно, дружище, — кивнул Оливер, довольный, что избавился от обязанностей на кухне. — Посмотрим, удастся ли нам сделать вас более похожим на того джентльмена, которым вы были до того, как началась эта история с убийством.
Парадная дверь с шумом распахнулась, и дети с криками ворвались в дом.
— Я выиграл! Я прибежал первым! — торжествующе заявил Джейми.
— Только потому, что ты меня оттолкнул, — пожаловался Саймон, толкая его в свою очередь. — Так нечестно.
Грейс потянула носом воздух.
— Пахнет имбирным печеньем!
— Это не имбирь, а перец, — сказала Аннабелл, недовольно наморщив нос. — Юнис опять делает ливер в телячьем рубце.
— Может быть, она делает и печенье, и ливер, — с надеждой предположила Шарлотта.
— Даже если итак, Юнис все равно не даст тебе печенья, — с уверенностью сказал Джейми. — Она скажет, что уже скоро обед.
— А ты скажи ей, что видел сегодня на картинах голых леди, — посоветовала Аннабелл. — Тогда она даст тебе печенье, чтобы ты поскорее об этом забыл.
— Если ты хочешь рассказать Юнис о картинах, это очень хорошо, — сказала Женевьёва, входя в дом. — Но вы только что пили чай с пшеничными лепешками, и до обеда вам этого хватит.
— Я выпил только одну чашку, а Саймон — две, — пожаловалась Грейс. — Это несправедливо.
— В следующий раз ты выпьешь две чашки, — пообещала Женевьёва. — Тогда справедливость восстановится.
— А можно я в следующий раз сяду рядом с Джеком? — спросил Джейми, улыбаясь старшему мальчику, шагнувшему через порог.
— По-моему, тебе лучше спросить об этом его самого.
Джейми с обожанием посмотрел на Джека.
— Можно?
Джек пожал плечами и отвернулся.
Женевьева внимательно наблюдала за ним. Весь день он держался поодаль от остальных детей, едва отвечая на их вопросы, словно его смущал их явный интерес к нему. Она понимала, что Джек все еще полон мыслей о бегстве, и это огорчало ее. Джек старше остальных детей и, конечно, более самостоятелен. Его будет трудно удержать.
Женевьева могла лишь надеяться, что Джек поймет все преимущества пребывания здесь в сравнении с сомнительной свободой и независимостью, которых он, очевидно, жаждал.
— Повесьте в шкаф пальто и шляпы, — велела она детям, — и пойдем в гостиную читать дальше «Путешествие Гулливера». Саймон, пожалуйста, повесь мою накидку.
Похожий на эльфа мальчик взял у нее тяжелую накидку, которая почти полностью накрыла его своими складками. Его маленькие ручонки не могли удержать больше ничего, поэтому Женевьева надела свою шляпу ему на голову, к удовольствию всех детей.
— Смотрите на меня — я Женевьева! — пискнул Саймон, поворачиваясь, чтобы все могли его видеть.
— Не помни, — с притворной строгостью предупредила Женевьева. — Все готовы? Ну, пошли. — Она распахнула двери, ведущие в гостиную, и застыла как вкопанная при виде высокого, элегантно одетого мужчины, поднявшегося ей навстречу с кресла, в котором он удобно устроился.
— Добрый вечер, мисс Макфейл, — поздоровался Хейдон, церемонно поклонившись. — Надеюсь, вы и дети приятно провели день.
Свирепый преступник с всклокоченными темными волосами, обросший щетиной, с трудом державшийся на ногах, исчез бесследно. Подбородок Хейдона был тщательно выбрит, демонстрируя чеканные линии, которые могли бы вдохновить художника эпохи Ренессанса, а густые, черные как смоль волосы — вымыты и причесаны. Его мускулистое тело было облачено в черный сюртук, серый жилет, белую рубашку с аккуратно завязанным галстуком и свободного покроя брюки. Женевьева сразу узнала одежду своего отца, но каким-то образом она была идеально приспособлена к внушительной фигуре ее странного подопечного. Хейдон выглядел вполне здоровым. С головы до пят — безукоризненный джентльмен, готовый то ли принимать гостей на званом обеде, то ли просто отбыть в свой клуб.
А скорее всего в свой особняк в Инвернессе…
На Женевьеву нахлынуло острое чувство утраты, как будто у нее отбирали недавно найденное сокровище.
— Женевьева показывала нам картины с голыми людьми, — сообщил Джейми, плюхаясь в кресло у камина, где весело потрескивал огонь. Преображение Хейдона ничуть его не удивило. Казалось, он не находил в этом ничего особенного.
— В самом деле? — Хейдон насмешливо приподнял брови. — И тебе они понравились?
Джейми пожал плечами.
— Картины с кораблями куда интереснее.
— Самое интересное было, когда мы пошли пить чай, — заявил Саймон. — Я выпил две чашки с молоком и медом и съел лишнюю лепешку со смородиновым вареньем. Шарлотта дала.
Шарлотта робко улыбнулась Хейдону.
— Мне достаточно одной.
— В следующий раз я тоже выпью две чашки, — добавила Грейс, — чтобы все было по справедливости.
— А я в следующий раз сяду рядом с Джеком, — сказал Джейми, явно возбужденный такой заманчивой перспективой. — Хорошо, Джек?
— Как хочешь, — отозвался Джек.
Он стоял, прислонившись к двери, и, казалось, был готов улизнуть при первой же возможности.
— Нет, все было очень красиво, — сказала Аннабелл, с серьезным видом расправляя складки юбок на диване.
— Не знаю, как эти женщины обходятся без одежды, — нахмурившись, заметил Саймон. — Неужели они не мерзнут?
— Они позируют обнаженными только летом, — уверенно объяснила Грейс, которая была постарше и во многом разбиралась.
— Их согревает любовь к художнику, — мечтательно промолвила Аннабелл, прижимая руки к сердцу. — Они вместе создают великое произведение искусства.
Хейдон с трудом удержался от улыбки.
— Любопытная точка зрения. Что вы об этом думаете, мисс Макфейл?
Женевьева быстро заморгала, безуспешно пытаясь оторвать взгляд от необычайно привлекательной фигуры лорда Рэдмонда.
— Что?
— Во время вежливой беседы нужно говорить не «что», а «прошу прощения», — пискнул Джейми.
Дети захихикали.
— Конечно, я это и имела в виду, — сказала Женевьева, ощущая непонятное волнение. Она подняла руку, чтобы пригладить волосы, чувствуя, что ее щеки покраснели. — Так о чем вы говорили, лорд Рэдмонд?
— Мисс Аннабелл предполагает, что женщину может согреть пламя любви, — объяснил Хейдон, которого забавляло впечатление, произведенное на Женевьеву переменой в его облике. — Вы согласны? — В его глазах мелькнули насмешливые искорки.
— Право, не знаю, — отозвалась она, надеясь, что ее голос звучит беспечно. — Очевидно, да.
— А ты когда-нибудь была влюблена, Женевьева? — спросила Шарлотта.
Женевьева беспомощно смотрела на нее, абсолютно не готовая к подобному вопросу.
— Конечно, была, — пришел ей на помощь Хейдон. — Ведь она любит всех вас.
— Это не одно и то же. — Джейми задумчиво наморщил маленький лобик. — Это не та любовь, которая заставляет женщину лежать голой перед мужчиной, как тех дам на картинах.
— Думаю, на сегодня мы достаточно обсудили обнаженных дам, — сказала Женевьева, отчаянно пытаясь переменить тему.
— Если бы вы не показывали им все эти непристойности, они бы о них не болтали, — упрекнула ее Юнис, внося в комнату блюдо с печеньем. — Поешьте лучше сладкого, ребятишки, и забудьте об этой чепухе.
Дети радостно окружили ее.
— Смотрите, не сбейте бедную Юнис с ног, — предупредила Дорин, входя в комнату вместе с Оливером.
— Святые угодники, вы ведете себя так, словно не ели с утра, — заворчал Оливер. — Разве мисс Женевьева не водила вас пить чай?
— Это было уже давно, — возразил Джейми.
— Я выпила всего одну чашку, — сказала Грейс.
— А я отдала Саймону мою вторую лепешку, — добавила Шарлотта.
— К тому же лепешки были очень маленькие, — заметил Саймон.
— И смородины в них почти не было, — подытожила Аннабелл.
— Ну, детки, вечером у нас будет жареная треска и вкусный ливер с картошкой и горохом, так что вы сможете набить животы, — сказала Юнис, опуская блюдо пониже, чтобы детям было удобно брать печенье. — Конечно, если его светлость не съест все это, прежде чем Дорин подаст обед на стол — у него такой аппетит, что, похоже, нам скоро придется прятать от него мебель.
— Вообще-то и табурет может оказаться довольно вкусным, — задумчиво промолвил Хейдон, — если к нему добавить превосходной подливы, что готовит Юнис.
Дети разразились смехом.
— Прошу прощения, мисс Макфейл. Мы не собирались вам мешать.
Веселье, наполнявшее комнату, тотчас испарилось. Все испуганно посмотрели на констебля Драммонда, начальника тюрьмы Томпсона и графа Чарлза Линтона, бывшего жениха Женевьевы, которые стояли в дверях гостиной.
— Дверь была приоткрыта, и никто не слышал нашего стука, — не без смущения объяснил Томпсон.
— А я заверил начальника тюрьмы и констебля, что вы не будете возражать, если мы войдем, — спокойно добавил Чарлз.
Устремленный на Женевьеву взгляд красивого светловолосого графа был высокомерным и слегка обиженным, как будто зрелище хозяйки дома, смеющейся с детьми и слугами, казалось ему предосудительным. Он был одет по самой последней моде в изысканно скроенный черный сюртук, клетчатые брюки в обтяжку и отполированные до блеска коричневые ботинки. Поверх этого ансамбля на нем было тяжелое черное пальто из шотландской овечьей шерсти с бархатными отворотами. К тридцати восьми годам начали сказываться последствия чрезмерно обильного питания — граф изрядно растолстел в талии и бедрах, а золотистые волосы стали редеть на макушке.
Окинув критическим взором Женевьеву, граф скользнул глазами по детям и слугам и наконец посмотрел на Хейдона, которого уже пожирал хищным взглядом констебль Драммонд.
Хейдон понял, что это конец, и его сердце мучительно сжалось. Бежать он не мог. Даже если бы путь к двери был открыт, он ни за что не оставил бы Женевьеву и детей на милость этих блюстителей закона. Темные волны отчаяния захлестывали его. Хейдон с горечью спрашивал себя, зачем бог дал ему эту краткую отсрочку? Почему он продлил его мучения, позволив ощутить мимолетный вкус свободы только для того, чтобы отнять ее так безжалостно вместе с самой жизнью?
«Потому что грехи твои очень велики», — мрачно напомнил себе Хейдон. Он убил человека, защищаясь, но длинный перечень других прегрешений лишал его надежды на прощение. Самым худшим из них был отказ от дочери, Эммалайн. Он поступил с ней так, что теперь не имел ни малейшего права на милосердие.
Лучше покинуть этот дом спокойно, не устраивая сцен.
Хейдон посмотрел на замершую неподвижно Женевьеву; в ее блестящих карих глазах застыла тревога. Внезапно ему захотелось так много ей сказать — поблагодарить ее не только за убежище и нежную заботу, но и за нечто гораздо большее. Она показала ему, что на свете существуют по-настоящему добрые люди. Это явилось для Хейдона подлинным откровением. Он был рад, что узнал об этом до того, как должен будет умереть на виселице. Хейдон хотел поблагодарить Женевьеву за то, что она вызволила Джека из тюрьмы и дала ему шанс начать новую жизнь, а также за надежду, пусть недолгую, что в его израненной душе есть хоть что-то, достойное спасения.
Хейдон смотрел на нее, стараясь скрыть свои чувства под личиной холодного равнодушия. Он вовсе не собирался раскрывать свою душу перед теми, кто окружал их. Нельзя еще сильнее втягивать мисс Макфейл в эту историю. Он скажет констеблю Драммонду, что силой проник в ее дом и угрожал расправиться со всеми его обитателями, если они не спрячут его. Наскоро обдумывая свой план, Хейдон не сводил глаз с Женевьевы, надеясь, что она без слов поймет его.
Затем он отвел взгляд и спокойно посмотрел на своих преследователей — его расслабленная поза ничем не выдавала испытываемых им мучений.
— Прошу прощения, сэр, — с несколько принужденной любезностью обратился к нему Чарлз. — Кажется, мы с вами незнакомы?
— Нет, — вмешалась Женевьева, прежде чем Хейдон успел ответить. — Вы никогда не встречались.
Ее сердце бешено колотилось в груди. Она была слишком испугана, чтобы быстро сообразить, как действовать в сложившейся ситуации. Но то, что Чарлз не знал, кто такой Хейдон, вывело ее из оцепенения. Женевьева поняла, что граф действительно никогда не встречался с лордом Рэдмондом. Быстрый взгляд на начальника тюрьмы и констебля убедил ее, что они не узнали в спокойно стоящем перед ними элегантно одетом джентльмене разыскиваемого ими убийцу. Возможно, что перемены в одежде, облике и манерах Хейдона действительно сделали его неузнаваемым. «Надо действовать!» — подумала Женевьева. Ведь когда лорд Рэдмонд поднялся с кресла ей навстречу, она сама не сразу поняла, кто перед ней. А ведь у нее была возможность детально изучить его внешность. Оставалось надеяться, что Томпсон и Драммонд, которые видели лорда Рэдмонда только в обличье грязного пьяницы с всклокоченными волосами и заросшим бородой лицом, не сумеют опознать своего заключенного в новом обличье.
Все выжидающе смотрели на Женевьеву, включая Хейдона, который не мог понять, что у нее на уме. Женевьева между тем быстро перебирала варианты: кем может оказаться Хейдон — кузеном, дядей, другом, знакомым, — отвергая их один за другим.
Наконец она остановилась на единственной роли, которая обеспечит ему защиту. Он так отчаянно нуждался в помощи. И Женевьева кинулась напролом.
— Джентльмены, я хочу представить вам мистера Максуэлла Блейка — моего мужа.
Было непонятно, кто в переполненной гостиной выглядит более потрясенным — дети, незваные гости или Юнис, Дорин и Оливер, изумленно таращившиеся на свою хозяйку.
— Мужа? — переспросил Чарлз, выпучив светло-серые глаза. — Вы вышли замуж?
— Да. — Женевьева подошла к Хейдону и посмотрела на него с улыбкой, молясь про себя, чтобы ему хватило ума ей подыграть. Хейдон уставился на нее, опешив от столь неожиданного оборота событий.
Поняв, что у него нет выбора, он положил ей руку на плечо жестом, намекающим на законные права мужа. Женевьева вздрогнула, и Хейдон с болью в душе подумал о том, какой страх она испытывает в этот момент.
— Да, — заговорил он, решительно привлекая ее к себе. — Боюсь, что это так.
Сильная рука Хейдона обхватила Женевьеву, прикрывая, словно надежный щит. Жар его тела проникал сквозь тонкую ткань ее платья, помогая унять дрожь. Женевьева понимала, что они оба ступили на опасный путь, но ничего другого не приходило ей в голову, спасти Хейдона было необходимо. Черпая силу из его прикосновения, она сделала глубокий вдох и заговорила вновь:
— Максуэлл, это лорд Линтон — мой старый друг, который, я уверена, позволит тебе называть его просто Чарлз, и мистер Томпсон — достойный начальник нашей тюрьмы, не раз поддерживавший мои усилия помочь детям. А это констебль Драммонд, который усердно трудится, чтобы сделать улицы Инверэри безопасными для всех нас.
— Рад с вами познакомиться, джентльмены. — Хейдон протянул руку каждому. — Особенно с вами, Чарли. — Он с удовольствием подметил, как граф раздраженно поджал губы. — Моя жена мне много о вас рассказывала.
— Но как?.. — осведомился Чарлз с побагровевшим лицом. — Когда?..
— Мы поженились несколько месяцев тому назад, — вмешалась Женевьева, лихорадочно пытаясь выстроить правдоподобную последовательность событий. — Возможно, вы помните, Чарлз, что мне пришлось отправиться в Глазго по делам, касающимся состояния моего отца. Мы познакомились там с Максуэллом в картинной галерее.
— У нас с женой общая страсть к искусству. — Хейдон ласково улыбнулся ей.
— Боюсь, период ухаживания был у нас довольно кратким, — добавила Женевьева, отчаянно стараясь придумать убедительные подробности.
— Я попросил ее руки в первый же день знакомства, — невозмутимо продолжал Хейдон. — Вы, безусловно, понимаете, джентльмены, что я был сражен красотой Женевьевы и твердо решил жениться на ней. — Он бросил самодовольный взгляд на Чарлза, давая понять, что ему хорошо известно об их отношениях. — Сначала она мне отказала. Но я не из тех, кто легко отступает — особенно если награда столь велика. — Хейдон провел кончиками пальцев по щеке Женевьевы и улыбнулся, когда ее кожа порозовела.
— Ну, полагаю, вас следует поздравить, — с трудом вымолвил Томпсон, все еще выглядевший ошарашенным.
— Спасибо, — поблагодарил Хейдон. — Ваши добрые пожелания весьма кстати.
— Не понимаю. Вы ничего не говорили о вашем замужестве, когда мы заходили к вам несколько дней назад. Согласитесь, это выглядит более чем странно. — Констебль Драммонд смотрел прямо в глаза Женевьеве, словно пытаясь разглядеть, что кроется под ее внешним спокойствием.
— Боюсь, это моя вина, — беспечно признался Хейдон. — Дела в Лондоне только теперь позволили мне присоединиться к моей новой семье. Мы с женой решили не объявлять о нашем браке, покуда я не появлюсь в Инверэри.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29