был сейчас как никогда похож на разбойника – с развевающимися по ветру волосами, в расстегнутой у ворота рубашке и высоких сапогах. Лотти видела губы Хайдена. Поджатые в ниточку, застывшие, они ничуть не были похожи на те губы, что так нежно целовали ее прошлой ночью.
Догадавшись обо всем, Лотти подошла вплотную и гневно закричала:
– Ты не имел права рыться в моих вещах!
Хайден поднял голову и с вызовом посмотрел на Лотти. Оба они знали, что она ошибается. По английским законам у нее не могло быть своих вещей. Все, чем она обладала, принадлежало ее мужу, включая тело Лотти.
– Ты совершенно права, – кивнул Хайден, глядя прямо в глаза Лотти. – Мне стыдно за себя. Но я надеюсь, ты простишь мне мои дурные манеры. Просто, увидев первый лист твоего шедевра, я не смог удержаться, чтобы не прочитать все до конца. Должен признаться, меня захватили приключения Ужасного Герцога и его несчастной невинной жены.
С этими словами он вытащил из-под камня остальные листы, исписанные рукой Лотти, и в эту минуту она почувствовала себя еще более обнаженной, чем вчера ночью. Вчера она чувствовала себя счастливой. Сегодня ей показалось, что Хайден заглянул в самые тайные глубины ее души. Она с трудом сдержалась, чтобы не выхватить у него из рук свою недописанную книгу.
– Странно, что ты до сих пор не разбросал рукопись по ветру, – холодно заметила она, указав кивком головы на край обрыва.
– Такой талантливый роман? Ну, что ты я не мог. – Он постучал пальцем по свернутым листам. – Кое-что мне очень даже понравилось, например глава, в которой твоя героиня обнаруживает сумасшедшую дочь Герцога запертой в потайной комнате на чердаке. Прекрасно описано.
Лотти чувствовала себя несчастной и раздавленной.
– В таких книгах обязательно кого-нибудь запирают на чердаке, – попыталась пояснить она. – Особенно если в доме нет подземелья.
– Нужно будет над этим подумать, – пробормотал Хайден, становясь при этом удивительно похожим на злодея, которого описала Лотти в своем романе.
– Ничего этого не случилось бы, отнеси ты меня не в мою, а в свою постель, – огрызнулась Лотти.
– Неужели ты смогла бы уснуть, зная, что я в любую минуту могу задушить тебя? – невинно поинтересовался Хайден и добавил, глядя на Лотти так, словно действительно был готов придушить ее прямо сейчас, на месте: – Скажи, ты уже нашла издателя на эту книгу?
– Конечно, нет!
– Но хотела бы найти, – это был не вопрос, это было утверждение.
– Нет. Да. Не знаю, – покачала головой Лотти. – Раньше я хотела издать свой роман, но это было… раньше.
Хайден засунул рукопись назад под камень и поднялся.
– Подумать только, ведь я принимал тебя за журналистку, пишущую для бульварных газет. Но у тебя оказались иные, более далеко идущие планы. Что ж, у Леди Оукли есть все шансы стать модной в Лондоне писательницей.
– Вот, значит, что ты подумал? Решил, что я все планировала с самого начала? Выйти за тебя замуж, поломать тебе жизнь ради одного несчастного романа?
– Не знаю. Ты сама это сказала. – Хайден задумчиво провел пальцами по щеке Лотти и негромко продолжил: – Ну, а вчерашняя ночь помогла возбудить твое воображение? Что ты почувствовала, когда «холодные руки разбойника коснулись твоей обнаженной кожи».
Лотти закрыла глаза. Он разил ее оружием, которое она сама, можно сказать, вложила ему в руки. Бил ее собственными словами.
– Я полагаю, объясняться излишне, – сказала Лотти, отводя руку Хайдена. – Считай, что я влезла тогда к тебе в окно, надеясь, что ты примешь меня за шлюху и обесчестишь меня прямо под носом у моих рдственников. Считай, что я уже тогда мечтала о том, чтобы моя репутация погибла, а сама я очутилась в глуши, на положении гувернантки, которую знатный и богатый господин нанял для воспитания своей дерзкой дочери. Считай, что я с самого начала знала о том, что этот господин до сих пор безумно любит свою погибшую при загадочных обстоятельствах жену, и решила заставить его забыть о ней и влюбить в себя. – Голос Лотти набирал силу с каждой секундой. – И все это я задумала исключительно для того, чтобы удовлетворить свои писательские амбиции!
Хайден долго смотрел на Лотти, и на щеках у него играли желваки.
– У тебя в романе все произойдет на клавесине или ты оставишь рояль? – спросил он наконец.
Не говоря ни слова, Лотти схватила исписанные листы и направилась к обрыву. Ветер ударил ей вслед и взметнул на голове волосы.
– Нет! – прорычал Хайден, увидев, что Лотти собирается выбросить свой роман в море. Он проворно схватил ее за плечи и оттащил от края обрыва. – Нет, – чуть спокойнее повторил он. – Мировая литература, быть может, и смогла бы перенести эту утрату, но только не один из нас.
Лотти обернулась, прижимая свой роман к груди.
– Я начала писать его в ту ночь, когда впервые услышала привидение, – призналась она. – И это было сразу после того, как ты объяснил, что не можешь предложить мне ничего, кроме своего имени.
Хайден отступил немного назад, словно ему было неприятно стоять рядом с Лотти.
– Полагаю, что работа над этим романом доставляла тебе немалое облегчение, – сказал он, – особенно после того, как ты избежала «ледяного прикосновения руки, испачканной невинной кровью».
– Ты что, весь роман наизусть выучил? – озадаченно спросила Лотти.
– Нет, только отдельные пассажи, – ответил Хайден. – В основном те, где речь идет о моей «небывалой распущенности» и «не сходящей с губ холодной и зловещей улыбке».
– Речь шла не о твоей улыбке, – простонала Лотти, – а об улыбке Герцога. Я же писала роман, а не твою биографию.
– Следовательно, все совпадения между мной и этим Ужасным Герцогом совершенно случайны? – скептически усмехнулся Хайден. Улыбка у него получилась точь-в-точь как у героя романа – холодной и зловещей.
Лотти сглотнула, стараясь не сгореть от стыда.
– Признаюсь, я ввела в канву романа отдельные элементы из твоей жизни, но клянусь, что никогда не писала, будто ты являешься убийцей, продавшим душу дьяволу.
– Может быть, кто-нибудь тебе и поверит, – с сомнением сказал Хайден, и улыбка его растаяла.
Лотти, глядя на него, подумала о том, что, возможно еще не все потеряно и она сможет еще все поправить, особенно если честно покается в собственных грехах.
– Так почему бы тебе не позволить, чтобы я доказала твою правоту и невиновность? – спросила она, делая шаг вперед.
– Не понимаю, чего ты от меня хочешь? – ответил Хайден, поправляя упавшую на глаза прядь волос.
Лотти глубоко вздохнула и выпалила:
– Я прошу тебя позволить мне рассказать всем твою истинную историю, а не ту, о которой пишут в газетах.
– А ты не находишь, что сейчас уже поздно менять характер описанного тобой Ужасного Герцога? – сочувственно спросил Хайден.
– Это никогда не поздно, – ответила Лотти, делая еще один шаг вперед, – особенно если найдется человек, который поверит в него.
– Но вы же пишете ужасы, а не сентиментальный роман, миледи.
Лотти почувствовала холодок под сердцем. Он снова назвал ее на «вы». Назвал «миледи», а не «мой ангел» и не «сладкая Лотти».
– Речь идет не о том, чтобы попытаться сделать монстра добрым, – потерянно сказала она. – Я говорю о том, чтобы вернуть доброе имя человеку, которого подозревают в убийстве собственной жены, но который на самом деле любил ее сильнее, чем самого себя.
Лотти пыталась говорить спокойно, но сказанные ею самой слова рвали ее сердце на части.
Хайден вздохнул и подошел к обрыву, встав в нескольких шагах от Лотти. Посмотрел на море, поднял голову к низкому серому небу, на фоне которого четко вырисовывался его профиль.
– Для того чтобы вернуть твое доброе имя нужно только одно: узнать правду о смерти Жюстины, – сказала Лотти, приближаясь к Хайдену. – Ты заявил полиции, что это был несчастный случай. Она выпила лауданум? Ушла из дома, заблудилась в тумане и сама сорвалась с обрыва? Наступила на камень, поехавший у нее под ногой, или зацепилась за край скалы платьем? Расскажи мне, что случилось в ту ночь, это единственное, о чем я тебя прошу. Позволь мне помочь тебе!
Она притронулась к руке Хайдена. После вчерашней ночи она окончательно поверила в то, что его руки, такие нежные и ласковые, не могут быть руками убийцы.
Почувствовав прикосновение, Хайден резко повернулся, твердо взял жену за плечи и подвел к краю обрыва.
– Вы сказали, что хотите знать правду, миледи? Но что, если эта правда окажется совсем не такой, как вы ожидаете? Что, если она не годится для счастливого конца романа? Что тогда?
Лотти отшатнулась от мужа. Несколько мелких камешков сорвались у нее из-под ног и улетели в пропасть. На секунду лицо Хайдена стало печальным, но тут же вновь застыло, словно на него надели маску.
Затем Хайден отвел Лотти от обрыва и резко сказал, осторожно снимая со своей руки ее руку:
– Возвращайся в Лондон вместе с Недом, Лотти. Заканчивай там свой роман. Пусть Ужасного Герцога постигнет заслуженное возмездие, а твоя героиня вновь обретет свободу. Пусть она найдет своего героя. И не проси меня о том, чего я не могу тебе дать.
С этими словами Хайден повернулся и пошел к дому оставив Лотти одну, с прижатыми к груди исписанными листами.
День отъезда из Оукли-Мэнор оказался удивительно похожим на тот день, когда Лотти впервые приехала в этот дом. Ветер, так же заунывно завывающий над пустошами, то же свинцовое море на горизонте, то же серое низкое небо над головой. Если бы не робкая зелень, покрывшая склоны холмов, можно было бы подумать, что в этот край никогда не приходит весна. Она казалась Лотти какой-то далекой, несбыточной мечтой, как и ночь, проведенная ею в объятиях Хайдена.
Почти все слуги вышли проводить хозяйку, однако ни Хайдена, ни Аллегры с ними не было. Мегги вытирала мокрые глаза краем фартука, а рядом с ней, горестно поджав губы, застыл Жиль. Марта неожиданно принялась всхлипывать, и тогда миссис Кэвендиш, не повернув головы, вытащила из кармана свой носовой платок и протянула его старой няне.
Сопровождать Лотти и Гарриет до самого Лондона должен был Нед, но и ему не под силу было разогнать царившую вокруг тоску. Он уже усаживал Гарриет в карету, когда из дома выбежала Аллегра, а вслед за ней появилась и фигура мисс Тервиллиджер. К счастью, она согласилась остаться в Оукли-Мэнор, понимая, что как никогда будет нужна теперь своей маленькой воспитаннице.
Аллегра остановилась перед Лотти и протянула ей старую одноглазую куклу.
– Вот, – сказала она, – возьми. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна.
Тронутая до глубины души, Лотти подержала в руках куклу, погладила ее по волосам и сказала, возвращая ее Аллегре:
– Знаешь, ей никогда не нравился Лондон. Она всегда говорила мне, что это неподходящее место для королевы пиратов. Присмотри за ней, пока я не вернусь, – Лотти пылко обняла девочку и шепнула ей на ухо: – А я обязательно вернусь, обещаю.
Затем Лотти выпрямилась и подтолкнула Аллегру в надежные руки мисс Тервиллиджер. Передав свою трость слуге, старая гувернантка обняла Аллегру за плечи, заставляя девочку расправить спину.
Нед с унылым видом протянул Лотти свою затянутую в перчатку руку. Лотти оперлась на нее и забралась в карету. На сиденье уже стояла корзина с кошками. Нед вошел следом и уселся рядом с Гарриет. Несколько недель тому назад, когда Лотти впервые приехала сюда, она тосковала по дому. Сейчас ей казалось, что, уезжая, она оставляет здесь частичку своего сердца.
Карета тронулась, и Лотти высунулась в окно, чтобы в последний раз взглянуть на дом. И хотя в стеклах окон отражалось одно лишь серое небо, она знала, что за одним из них стоит Хайден, который сделал свой выбор, предпочтя Лотти общество бесплотных призраков.
– Если ты в самом деле любила его, Жюстина, – прошептала Лотти, – то отпусти его на свободу.
В ответ над головой Лотти закружились чайки, и крик их был похож на далекий женский плач.
19
– Тетушка Лотти вернулась! Тетушка Лотти вернулась! – зазвенели детские голоса, когда Лотти вышла из кареты, подкатившей к дому Девонбруков. Распахнулась парадная дверь, и из нее высыпали племянники, а вслед за ними и все остальные члены семьи.
Первые несколько минут царила суматоха, Лотти наперебой осыпали поцелуями, обнимали, радостно похлопывали по спине. Лаура сияла улыбкой, а Стерлинг подхватил Лотти и закружил ее в воздухе. Так сложилось, что сегодня у них как раз гостили дядюшка Теин и тетушка Диана, они приехали вместе со своими сорванцами и даже захватили спаниелей, которые только добавляли неразберихи, путаясь у всех под ногами. Услышав позади себя громкий визг, Лотти поспешно подняла ногу, думая, что наступила на одного из спаниелей, но этот звук издал Джордж.
Он обнял Лотти за плечи и воскликнул, широко улыбаясь:
– Никогда не думал, что мне будет не хватать твоей болтовни, сестренка, но, если сказать честно, мне без нее было очень скучно!
– А я слышала, что ты здесь не скучаешь, – ответила Лотти, кивая на своего попутчика, помогавшего в эту минуту Гарриет выйти из кареты. – Сэр Нед говорил мне, что теперь ты увлечен одной рыженькой танцовщицей.
Джордж покраснел до корней волос и ответил, негодующе глядя на Неда:
– Ерунда! Скорее это она не дает мне проходу.
– Тетя Лотти, тетя Лотти! – дернул ее за рукав восьмилетний Николас. – Это правда, что в Корнуолле живут великаны, которые чистят зубы косточками маленьких детей?
– Это не совсем так, Ники, – с улыбкой ответил Лотти, поправляя на лбу племянника прядь волос. – Они едят их вместе с костями. И хрустят ими по ночам не давая уснуть.
Старшая, девятилетняя сестра Николаса поджала губки и заметила:
– Эти мальчишки такие глупые. Всем известно что никаких великанов в Корнуолле нет.
– Верно, Элли, – легко согласилась Лотти и добавила как можно серьезнее: – Их всех давно съели морские чудовища.
– Вот видишь! – крикнул Николас. – Я же говорил, что в Корнуолле водятся морские чудовища!
Он, не в силах сдержать свою радость и возбуждение, дернул сестру за волосы и побежал. Дядя Теин сердито прикрикнул на детей, а заодно и на своих спаниелей.
– Ах, ты… – Элли бросилась за братом и погнала его к ограде.
Лотти проводила племянников взглядом, а Лаура тем временем взяла ее под руку и спросила:
– О чем ты задумалась? Или забыла о том, какие они разбойники, наши Ник и Элли?
– Просто думаю о том, с каким удовольствием познакомила бы их кое с кем.
– Со своей дочерью?
Лотти только сейчас поняла, что никогда, даже в мыслях, не называла Аллегру своей дочерью, и к горлу у нее подкатил комок.
– Да, – ответила она. – Со своей дочерью.
Стерлинг озадаченно посмотрел на карету и сказал:
– А где же твой муж? Если он прячется в карете, скажи ему, пусть выходит без опаски. Я ничего ему не сделаю. К тому же Эддисон давно уже спрятал мои пистолеты в кладовку.
Лотти глубоко вздохнула. Этого момента она боялась больше всего, и вот он наконец настал. Она через силу улыбнулась и ответила:
– К сожалению, Хайден не мог поехать со мной. Он очень занят делами, но, зная, как я по вам соскучилась, настоял на том, чтобы я непременно поехала.
– Из твоих писем я понял, что он по уши влюблен в тебя, – кашлянул Стерлинг. – Не думал, что вы способны расстаться хоть на день.
– Или на час, – вставил Джордж.
– Джордж, – негромко произнесла Лаура, беря брата за руку и не сводя при этом глаз с лица Лотти.
Лотти перестала улыбаться, и, впервые после отъезда из Оукли, на глазах у нее заблестели слезы. Пряча их от сочувственных взглядов, она сказала:
– Да, нам очень трудно быть в разлуке. Хайден будет скучать без меня, а я без него.
Джордж, не заметив перемены в настроении сестры, потрепал Лотти по плечу и спросил:
– Ну и надолго ты решила бросить своего мужа? Сколько ты у нас пробудешь?
– Долго, – ответила Лотти. – Боюсь, что я приехала навсегда.
И она залилась слезами, уткнувшись в плечо Лауры.
Оставшись наконец одна, Лотти забралась в постель, подложив под спину груду белоснежных подушек. Несмотря на то, что за окном стоял теплый весенний вечер, в ее спальне потрескивал камин. Более того, Куки принесла даже нагретый кирпич, завернутый в фланель, чтобы Лотти могла положить его себе в ноги и сейчас Тыковка и мистер Уигглз выясняли кто из них имеет право улечься на него, разумеется, право сильного.
К своему стыду, Лотти была рада, что осталась одна. Невыносимо было слушать причитания Дианы, крики Стерлинга, Джорджа и Теина, грозившихся вырвать сердце из груди ее мужа. От всего этого ей постоянно хотелось плакать.
В спальню ее отвела Лаура, сказав на прощание:
– Когда ты захочешь поговорить, я сразу к тебе приду.
Лотти выбралась из постели, размышляя о том, что она уже не маленькая девочка и ее разбитое сердце не возможно утешить сейчас, как встарь – чашкой горя чего шоколада и имбирными пирожными, испеченными Куки.
Она быстро нашла то, что искала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Догадавшись обо всем, Лотти подошла вплотную и гневно закричала:
– Ты не имел права рыться в моих вещах!
Хайден поднял голову и с вызовом посмотрел на Лотти. Оба они знали, что она ошибается. По английским законам у нее не могло быть своих вещей. Все, чем она обладала, принадлежало ее мужу, включая тело Лотти.
– Ты совершенно права, – кивнул Хайден, глядя прямо в глаза Лотти. – Мне стыдно за себя. Но я надеюсь, ты простишь мне мои дурные манеры. Просто, увидев первый лист твоего шедевра, я не смог удержаться, чтобы не прочитать все до конца. Должен признаться, меня захватили приключения Ужасного Герцога и его несчастной невинной жены.
С этими словами он вытащил из-под камня остальные листы, исписанные рукой Лотти, и в эту минуту она почувствовала себя еще более обнаженной, чем вчера ночью. Вчера она чувствовала себя счастливой. Сегодня ей показалось, что Хайден заглянул в самые тайные глубины ее души. Она с трудом сдержалась, чтобы не выхватить у него из рук свою недописанную книгу.
– Странно, что ты до сих пор не разбросал рукопись по ветру, – холодно заметила она, указав кивком головы на край обрыва.
– Такой талантливый роман? Ну, что ты я не мог. – Он постучал пальцем по свернутым листам. – Кое-что мне очень даже понравилось, например глава, в которой твоя героиня обнаруживает сумасшедшую дочь Герцога запертой в потайной комнате на чердаке. Прекрасно описано.
Лотти чувствовала себя несчастной и раздавленной.
– В таких книгах обязательно кого-нибудь запирают на чердаке, – попыталась пояснить она. – Особенно если в доме нет подземелья.
– Нужно будет над этим подумать, – пробормотал Хайден, становясь при этом удивительно похожим на злодея, которого описала Лотти в своем романе.
– Ничего этого не случилось бы, отнеси ты меня не в мою, а в свою постель, – огрызнулась Лотти.
– Неужели ты смогла бы уснуть, зная, что я в любую минуту могу задушить тебя? – невинно поинтересовался Хайден и добавил, глядя на Лотти так, словно действительно был готов придушить ее прямо сейчас, на месте: – Скажи, ты уже нашла издателя на эту книгу?
– Конечно, нет!
– Но хотела бы найти, – это был не вопрос, это было утверждение.
– Нет. Да. Не знаю, – покачала головой Лотти. – Раньше я хотела издать свой роман, но это было… раньше.
Хайден засунул рукопись назад под камень и поднялся.
– Подумать только, ведь я принимал тебя за журналистку, пишущую для бульварных газет. Но у тебя оказались иные, более далеко идущие планы. Что ж, у Леди Оукли есть все шансы стать модной в Лондоне писательницей.
– Вот, значит, что ты подумал? Решил, что я все планировала с самого начала? Выйти за тебя замуж, поломать тебе жизнь ради одного несчастного романа?
– Не знаю. Ты сама это сказала. – Хайден задумчиво провел пальцами по щеке Лотти и негромко продолжил: – Ну, а вчерашняя ночь помогла возбудить твое воображение? Что ты почувствовала, когда «холодные руки разбойника коснулись твоей обнаженной кожи».
Лотти закрыла глаза. Он разил ее оружием, которое она сама, можно сказать, вложила ему в руки. Бил ее собственными словами.
– Я полагаю, объясняться излишне, – сказала Лотти, отводя руку Хайдена. – Считай, что я влезла тогда к тебе в окно, надеясь, что ты примешь меня за шлюху и обесчестишь меня прямо под носом у моих рдственников. Считай, что я уже тогда мечтала о том, чтобы моя репутация погибла, а сама я очутилась в глуши, на положении гувернантки, которую знатный и богатый господин нанял для воспитания своей дерзкой дочери. Считай, что я с самого начала знала о том, что этот господин до сих пор безумно любит свою погибшую при загадочных обстоятельствах жену, и решила заставить его забыть о ней и влюбить в себя. – Голос Лотти набирал силу с каждой секундой. – И все это я задумала исключительно для того, чтобы удовлетворить свои писательские амбиции!
Хайден долго смотрел на Лотти, и на щеках у него играли желваки.
– У тебя в романе все произойдет на клавесине или ты оставишь рояль? – спросил он наконец.
Не говоря ни слова, Лотти схватила исписанные листы и направилась к обрыву. Ветер ударил ей вслед и взметнул на голове волосы.
– Нет! – прорычал Хайден, увидев, что Лотти собирается выбросить свой роман в море. Он проворно схватил ее за плечи и оттащил от края обрыва. – Нет, – чуть спокойнее повторил он. – Мировая литература, быть может, и смогла бы перенести эту утрату, но только не один из нас.
Лотти обернулась, прижимая свой роман к груди.
– Я начала писать его в ту ночь, когда впервые услышала привидение, – призналась она. – И это было сразу после того, как ты объяснил, что не можешь предложить мне ничего, кроме своего имени.
Хайден отступил немного назад, словно ему было неприятно стоять рядом с Лотти.
– Полагаю, что работа над этим романом доставляла тебе немалое облегчение, – сказал он, – особенно после того, как ты избежала «ледяного прикосновения руки, испачканной невинной кровью».
– Ты что, весь роман наизусть выучил? – озадаченно спросила Лотти.
– Нет, только отдельные пассажи, – ответил Хайден. – В основном те, где речь идет о моей «небывалой распущенности» и «не сходящей с губ холодной и зловещей улыбке».
– Речь шла не о твоей улыбке, – простонала Лотти, – а об улыбке Герцога. Я же писала роман, а не твою биографию.
– Следовательно, все совпадения между мной и этим Ужасным Герцогом совершенно случайны? – скептически усмехнулся Хайден. Улыбка у него получилась точь-в-точь как у героя романа – холодной и зловещей.
Лотти сглотнула, стараясь не сгореть от стыда.
– Признаюсь, я ввела в канву романа отдельные элементы из твоей жизни, но клянусь, что никогда не писала, будто ты являешься убийцей, продавшим душу дьяволу.
– Может быть, кто-нибудь тебе и поверит, – с сомнением сказал Хайден, и улыбка его растаяла.
Лотти, глядя на него, подумала о том, что, возможно еще не все потеряно и она сможет еще все поправить, особенно если честно покается в собственных грехах.
– Так почему бы тебе не позволить, чтобы я доказала твою правоту и невиновность? – спросила она, делая шаг вперед.
– Не понимаю, чего ты от меня хочешь? – ответил Хайден, поправляя упавшую на глаза прядь волос.
Лотти глубоко вздохнула и выпалила:
– Я прошу тебя позволить мне рассказать всем твою истинную историю, а не ту, о которой пишут в газетах.
– А ты не находишь, что сейчас уже поздно менять характер описанного тобой Ужасного Герцога? – сочувственно спросил Хайден.
– Это никогда не поздно, – ответила Лотти, делая еще один шаг вперед, – особенно если найдется человек, который поверит в него.
– Но вы же пишете ужасы, а не сентиментальный роман, миледи.
Лотти почувствовала холодок под сердцем. Он снова назвал ее на «вы». Назвал «миледи», а не «мой ангел» и не «сладкая Лотти».
– Речь идет не о том, чтобы попытаться сделать монстра добрым, – потерянно сказала она. – Я говорю о том, чтобы вернуть доброе имя человеку, которого подозревают в убийстве собственной жены, но который на самом деле любил ее сильнее, чем самого себя.
Лотти пыталась говорить спокойно, но сказанные ею самой слова рвали ее сердце на части.
Хайден вздохнул и подошел к обрыву, встав в нескольких шагах от Лотти. Посмотрел на море, поднял голову к низкому серому небу, на фоне которого четко вырисовывался его профиль.
– Для того чтобы вернуть твое доброе имя нужно только одно: узнать правду о смерти Жюстины, – сказала Лотти, приближаясь к Хайдену. – Ты заявил полиции, что это был несчастный случай. Она выпила лауданум? Ушла из дома, заблудилась в тумане и сама сорвалась с обрыва? Наступила на камень, поехавший у нее под ногой, или зацепилась за край скалы платьем? Расскажи мне, что случилось в ту ночь, это единственное, о чем я тебя прошу. Позволь мне помочь тебе!
Она притронулась к руке Хайдена. После вчерашней ночи она окончательно поверила в то, что его руки, такие нежные и ласковые, не могут быть руками убийцы.
Почувствовав прикосновение, Хайден резко повернулся, твердо взял жену за плечи и подвел к краю обрыва.
– Вы сказали, что хотите знать правду, миледи? Но что, если эта правда окажется совсем не такой, как вы ожидаете? Что, если она не годится для счастливого конца романа? Что тогда?
Лотти отшатнулась от мужа. Несколько мелких камешков сорвались у нее из-под ног и улетели в пропасть. На секунду лицо Хайдена стало печальным, но тут же вновь застыло, словно на него надели маску.
Затем Хайден отвел Лотти от обрыва и резко сказал, осторожно снимая со своей руки ее руку:
– Возвращайся в Лондон вместе с Недом, Лотти. Заканчивай там свой роман. Пусть Ужасного Герцога постигнет заслуженное возмездие, а твоя героиня вновь обретет свободу. Пусть она найдет своего героя. И не проси меня о том, чего я не могу тебе дать.
С этими словами Хайден повернулся и пошел к дому оставив Лотти одну, с прижатыми к груди исписанными листами.
День отъезда из Оукли-Мэнор оказался удивительно похожим на тот день, когда Лотти впервые приехала в этот дом. Ветер, так же заунывно завывающий над пустошами, то же свинцовое море на горизонте, то же серое низкое небо над головой. Если бы не робкая зелень, покрывшая склоны холмов, можно было бы подумать, что в этот край никогда не приходит весна. Она казалась Лотти какой-то далекой, несбыточной мечтой, как и ночь, проведенная ею в объятиях Хайдена.
Почти все слуги вышли проводить хозяйку, однако ни Хайдена, ни Аллегры с ними не было. Мегги вытирала мокрые глаза краем фартука, а рядом с ней, горестно поджав губы, застыл Жиль. Марта неожиданно принялась всхлипывать, и тогда миссис Кэвендиш, не повернув головы, вытащила из кармана свой носовой платок и протянула его старой няне.
Сопровождать Лотти и Гарриет до самого Лондона должен был Нед, но и ему не под силу было разогнать царившую вокруг тоску. Он уже усаживал Гарриет в карету, когда из дома выбежала Аллегра, а вслед за ней появилась и фигура мисс Тервиллиджер. К счастью, она согласилась остаться в Оукли-Мэнор, понимая, что как никогда будет нужна теперь своей маленькой воспитаннице.
Аллегра остановилась перед Лотти и протянула ей старую одноглазую куклу.
– Вот, – сказала она, – возьми. Я не хочу, чтобы ты оставалась одна.
Тронутая до глубины души, Лотти подержала в руках куклу, погладила ее по волосам и сказала, возвращая ее Аллегре:
– Знаешь, ей никогда не нравился Лондон. Она всегда говорила мне, что это неподходящее место для королевы пиратов. Присмотри за ней, пока я не вернусь, – Лотти пылко обняла девочку и шепнула ей на ухо: – А я обязательно вернусь, обещаю.
Затем Лотти выпрямилась и подтолкнула Аллегру в надежные руки мисс Тервиллиджер. Передав свою трость слуге, старая гувернантка обняла Аллегру за плечи, заставляя девочку расправить спину.
Нед с унылым видом протянул Лотти свою затянутую в перчатку руку. Лотти оперлась на нее и забралась в карету. На сиденье уже стояла корзина с кошками. Нед вошел следом и уселся рядом с Гарриет. Несколько недель тому назад, когда Лотти впервые приехала сюда, она тосковала по дому. Сейчас ей казалось, что, уезжая, она оставляет здесь частичку своего сердца.
Карета тронулась, и Лотти высунулась в окно, чтобы в последний раз взглянуть на дом. И хотя в стеклах окон отражалось одно лишь серое небо, она знала, что за одним из них стоит Хайден, который сделал свой выбор, предпочтя Лотти общество бесплотных призраков.
– Если ты в самом деле любила его, Жюстина, – прошептала Лотти, – то отпусти его на свободу.
В ответ над головой Лотти закружились чайки, и крик их был похож на далекий женский плач.
19
– Тетушка Лотти вернулась! Тетушка Лотти вернулась! – зазвенели детские голоса, когда Лотти вышла из кареты, подкатившей к дому Девонбруков. Распахнулась парадная дверь, и из нее высыпали племянники, а вслед за ними и все остальные члены семьи.
Первые несколько минут царила суматоха, Лотти наперебой осыпали поцелуями, обнимали, радостно похлопывали по спине. Лаура сияла улыбкой, а Стерлинг подхватил Лотти и закружил ее в воздухе. Так сложилось, что сегодня у них как раз гостили дядюшка Теин и тетушка Диана, они приехали вместе со своими сорванцами и даже захватили спаниелей, которые только добавляли неразберихи, путаясь у всех под ногами. Услышав позади себя громкий визг, Лотти поспешно подняла ногу, думая, что наступила на одного из спаниелей, но этот звук издал Джордж.
Он обнял Лотти за плечи и воскликнул, широко улыбаясь:
– Никогда не думал, что мне будет не хватать твоей болтовни, сестренка, но, если сказать честно, мне без нее было очень скучно!
– А я слышала, что ты здесь не скучаешь, – ответила Лотти, кивая на своего попутчика, помогавшего в эту минуту Гарриет выйти из кареты. – Сэр Нед говорил мне, что теперь ты увлечен одной рыженькой танцовщицей.
Джордж покраснел до корней волос и ответил, негодующе глядя на Неда:
– Ерунда! Скорее это она не дает мне проходу.
– Тетя Лотти, тетя Лотти! – дернул ее за рукав восьмилетний Николас. – Это правда, что в Корнуолле живут великаны, которые чистят зубы косточками маленьких детей?
– Это не совсем так, Ники, – с улыбкой ответил Лотти, поправляя на лбу племянника прядь волос. – Они едят их вместе с костями. И хрустят ими по ночам не давая уснуть.
Старшая, девятилетняя сестра Николаса поджала губки и заметила:
– Эти мальчишки такие глупые. Всем известно что никаких великанов в Корнуолле нет.
– Верно, Элли, – легко согласилась Лотти и добавила как можно серьезнее: – Их всех давно съели морские чудовища.
– Вот видишь! – крикнул Николас. – Я же говорил, что в Корнуолле водятся морские чудовища!
Он, не в силах сдержать свою радость и возбуждение, дернул сестру за волосы и побежал. Дядя Теин сердито прикрикнул на детей, а заодно и на своих спаниелей.
– Ах, ты… – Элли бросилась за братом и погнала его к ограде.
Лотти проводила племянников взглядом, а Лаура тем временем взяла ее под руку и спросила:
– О чем ты задумалась? Или забыла о том, какие они разбойники, наши Ник и Элли?
– Просто думаю о том, с каким удовольствием познакомила бы их кое с кем.
– Со своей дочерью?
Лотти только сейчас поняла, что никогда, даже в мыслях, не называла Аллегру своей дочерью, и к горлу у нее подкатил комок.
– Да, – ответила она. – Со своей дочерью.
Стерлинг озадаченно посмотрел на карету и сказал:
– А где же твой муж? Если он прячется в карете, скажи ему, пусть выходит без опаски. Я ничего ему не сделаю. К тому же Эддисон давно уже спрятал мои пистолеты в кладовку.
Лотти глубоко вздохнула. Этого момента она боялась больше всего, и вот он наконец настал. Она через силу улыбнулась и ответила:
– К сожалению, Хайден не мог поехать со мной. Он очень занят делами, но, зная, как я по вам соскучилась, настоял на том, чтобы я непременно поехала.
– Из твоих писем я понял, что он по уши влюблен в тебя, – кашлянул Стерлинг. – Не думал, что вы способны расстаться хоть на день.
– Или на час, – вставил Джордж.
– Джордж, – негромко произнесла Лаура, беря брата за руку и не сводя при этом глаз с лица Лотти.
Лотти перестала улыбаться, и, впервые после отъезда из Оукли, на глазах у нее заблестели слезы. Пряча их от сочувственных взглядов, она сказала:
– Да, нам очень трудно быть в разлуке. Хайден будет скучать без меня, а я без него.
Джордж, не заметив перемены в настроении сестры, потрепал Лотти по плечу и спросил:
– Ну и надолго ты решила бросить своего мужа? Сколько ты у нас пробудешь?
– Долго, – ответила Лотти. – Боюсь, что я приехала навсегда.
И она залилась слезами, уткнувшись в плечо Лауры.
Оставшись наконец одна, Лотти забралась в постель, подложив под спину груду белоснежных подушек. Несмотря на то, что за окном стоял теплый весенний вечер, в ее спальне потрескивал камин. Более того, Куки принесла даже нагретый кирпич, завернутый в фланель, чтобы Лотти могла положить его себе в ноги и сейчас Тыковка и мистер Уигглз выясняли кто из них имеет право улечься на него, разумеется, право сильного.
К своему стыду, Лотти была рада, что осталась одна. Невыносимо было слушать причитания Дианы, крики Стерлинга, Джорджа и Теина, грозившихся вырвать сердце из груди ее мужа. От всего этого ей постоянно хотелось плакать.
В спальню ее отвела Лаура, сказав на прощание:
– Когда ты захочешь поговорить, я сразу к тебе приду.
Лотти выбралась из постели, размышляя о том, что она уже не маленькая девочка и ее разбитое сердце не возможно утешить сейчас, как встарь – чашкой горя чего шоколада и имбирными пирожными, испеченными Куки.
Она быстро нашла то, что искала.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28