А-П

П-Я

А  Б  В  Г  Д  Е  Ж  З  И  Й  К  Л  М  Н  О  П  Р  С  Т  У  Ф  Х  Ц  Ч  Ш  Щ  Э  Ю  Я  A-Z

 


При этой мысли Лотти стало жарко, и одновременно ее прошиб холодный пот. Только сейчас она впервые поняла, насколько зависит от воли своего мужа. И нет рядом Лауры, чтобы предупредить о грозящей опасности, нет Джорджа, готового всегда встать на защиту, нет Стерлинга с его мудрыми советами. Она одна, совершенно одна.
Лотти заставила себя повернуться на бок и зажмурила глаза, надеясь поскорее уснуть, но не уснула, продолжая вслушиваться в странные звуки, которые раздаются по ночам в любом доме – скрипы, шорохи, вздохи, плач ветра…
Плач?
Лотти подскочила на кровати и вскоре услышала звук, от которого у нее замерло сердце. Это был не вздох и даже не стон, это был крик – далекий, жуткий, и его невозможно было спутать с завыванием ветра.
Словно из далекого прошлого в голове Лотти прозвучал ее собственный голос:
«Как пишет „Наблюдатель“, Кровавый Маркиз сбежал в Лондон от привидения своей жены, которое разгуливает ночами по коридорам его дома в Корнуоле, горько оплакивая свою несчастную судьбу».
Она накрылась с головой одеялом. Зубы у нее стучали от страха. Хотя Лотти всю жизнь пыталась писать именно о привидениях, она не верила в то, что они существуют. Не верила до этой минуты. Но звук который она только что слышала, не могло издавать человеческое существо.
Прошло какое-то время, пока Лотти рискнула осторожно выглянуть из-под одеяла. Во всех историях о привидениях героиня – юная и отважная – брала в таких случаях в руку зажженную свечу и бесстрашно отправлялась навстречу неизвестности по темным коридорам загадочного дома.
Собрав в кулак всю свою волю, Лотти отбросила одеяло и опустила ноги на ледяной пол, от которого тянуло сыростью. Гарриет никогда не отважилась бы на подобный подвиг, но разве пристало бояться привидений молодой маркизе Оукли?
9
Хайден неслышно, словно тень, пробирался по пустым коридорам Оукли-Мэнор. Ночь давно вступила в свои права, и в этот час весь дом был погружен в глубокий сон. Теперь до утра в нем не встретить ни одной души – по крайней мере, живой души.
Что за безумие было привозить сюда молодую жену! Лучше было бы нанять для нее дом в Лондоне, где она могла бы жить в полной безопасности под боком у своей семьи. В конце концов, не такая уж это редкость, когда муж с женой живут каждый в своем доме.
Или каждый спит в своей постели.
Хайден вспомнил, какими глазами смотрела на него Марта, когда пришла сообщить, что маркиза предпочла остановиться не в роскошных апартаментах, а в скромной спальне, примыкающей к классной комнате. Когда же он распорядился отнести туда ужин для Лотти и ее кошек, ему показалось, что старая няня начинает презирать его. Но что хотела от него Марта? Чтобы он уморил свою жену голодом? Или пошел, чтобы силой отвести ее в свою спальню?
Марте, может быть, и в голову не приходит, что Лотти выбрала для себя самое подходящее место. Достаточно удаленное не только от Хайдена, но и от западного крыла дома.
Однако искушение от этого не стало слабее. Ведь спальня Лотти оказалась далеко не только от западного крыла, но и от помещений для прислуги. Хайден может пойти и насладиться близостью с женой в любое время, и ему никто не сможет помешать, даже вечно бодрствующая Марта.
Хайден потер бровь, пытаясь отогнать соблазнительные видения, которые рисовало ему его воображение: картинки, в которых Лотти лежала на постели, разбросав в стороны руки и ноги, рассыпав по подушке золотистые волосы и призывно приоткрыв губы.
Его фантазия распалялась еще сильнее от воспоминаний о брачной ночи, которую Хайден провел в кресле, наблюдая за спящей Лотти. Тогда она закинула ногу на лежащую сбоку от нее подушку так, словно та была ее любовником. О, сколько выдержки пришлось проявить тогда Хайдену, как сильно ему пришлось стиснуть зубы, чтобы не сорвать со спящей Лотти одеяло и не улечься в постель, чтобы занять место той самой подушки. Тем более что лежать рядом с Лотти было отныне не только его правом, но даже обязанностью.
«Однако у теня есть и другие, не менее важные обязанности», – напомнил себе Хайден, широкими шагами направляясь к спальне Аллегры. Из-под ее двери пробивался серебристый луч света. С самого раннего детства его дочь мучили кошмары, и она наотрез отказывалась спать без зажженной лампы. Иногда она просыпалась среди ночи и бежала к отцу – ведь только он мог прогнать прочь ужасных чудовищ. До тех пор, пока сам не стал одним из них.
Хайден прикоснулся пальцами к дубовой обшивке двери. Ему хотелось убедиться в том, что Аллегра спит прижимая к себе во сне новую куклу.
Дверь он так и не открыл. Постояв несколько минут и убедившись, что в спальне тихо, Хайден медленно пошел назад в свою холодную постель.
И в этот миг по дому пронесся первый дикий вопль.
Хайден застыл на месте, чувствуя, как начинают шевелиться волосы у него на голове. Ему только показалось или крик в самом деле прозвучал сегодня громче, чем обычно? Мучительнее? Яростнее? Или за несколько дней, проведенных в Лондоне, он успел отвыкнуть и его восприятие обострилось настолько, чтобы различать в этом крике самые тонкие оттенки?
Когда крик раздался во второй раз, Хайден даже не вздрогнул. Он знал, что, как бы ни были ужасны эти крики, самое худшее наступает потом.
Кто-то играл на рояле, и Лотти замедлила шаги, вслушиваясь в переливы звуков и постепенно узнавая мелодию. Это была соната Бетховена, названная после его смерти «Лунной сонатой».
Прекрасная, но удивительно печальная музыка, музыка, от которой замирает сердце, а к горлу подкатывает комок.
«Быть может, я вовсе и не выходила на поиски привидения, – подумала Лотти, – а по-прежнему лежу в постели, и все это мне только снится: и пустынный, погруженный в сон и мрак дом, и дрожащий огонек свечи и эта раздирающая душу мелодия?»
Идя на звук, Лотти спустилась по лестнице на первый этаж. С тех пор, как она вышла из своей комнаты, держа в дрожащих пальцах зажженную свечу, не прозвучало больше ни единого крика. Пройдя залитый лунным светом холл, Лотти оказалась в широком коридоре, по обе стороны которого тянулись закрытые двери. Здесь она остановилась и прислушалась, склонив голову набок. Казалось, что печальная музыка доносится ниоткуда и в то же время отовсюду. Прикрывая одной рукой дрожащий огонек свечи, Лотти пошла ло коридору, свободной рукой открывая все двери подряд. И они легко отворялись, каждый раз обнаруживая за собой пустые темные комнаты.
К последней, дальней двери Лотти подошла, прислушиваясь к нарастающим, переливающимся подобно ручейку звукам, но в тот момент, когда пальцы Лотти легли на дверную ручку, мелодия резко оборвалась. Лотти отдернула руку и прислушалась, но единственным, что нарушало навалившуюся гробовую тишину, было лишь ее собственное прерывистое дыхание.
Она задержала очередной вдох и стала поворачивать дверную ручку. Та поначалу подалась, но затем застопорилась. Лотти резко дернула ручку. Бесполезно. Дверь оказалась запертой. Лотти стояла перед ней, думая о том, что если бы она была такой храброй, какой всегда хотела казаться, то чувствовала бы сейчас недовольство, а не облегчение.
Она тихонько вздохнула. В воздухе явственно запахло духами. Это был аромат жасмина – тяжелый и назойливый. А затем по коридору пролетел неведомо откуда взявшийся ветерок, задул свечу, и Лотти осталась в кромешной тьме.
В темноте всегда жутко, но еще страшнее, когда ты не одна. А Лотти явно чувствовала рядом с собой чье-то присутствие, безмолвное и оттого еще более пугающее.
Тут в темноте промелькнула какая-то тень, и прямо над ухом Лотти прогремел голос:
– Проклятие! Почему ты здесь бродишь?
Подсвечник выскользнул из рук Лотти, упал и с грохотом покатился по полу, а саму ее схватили чьи-то сильные руки и буквально припечатали к запертой двери.
Это был не призрак. Руки, схватившие Лотта, оказались теплыми и знакомыми.
Глаза Лотти немного привыкли к темноте, и оказалось, что тьма не такая беспросветная, как это могло показаться. Сверху, сквозь застекленные окна в конце коридора, падал лунный свет, рисуя на стенах тонкую серебристую паутинку. Во всяком случае, этого освещения было достаточно, чтобы рассмотреть дикий блеск в глазах Хайдена.
В эту минуту он, как никогда, был похож на убийцу. Ноздри его раздувались, он бурно дышал. Полусогнутым коленом Хайден так сильно прижал Лотти к двери, что не было ни малейшего шанса вырваться на свободу. Хайден опустил взгляд на дрожащие губы Лотти и ей оставалось лишь гадать, что он сейчас с ней сделает – задушит или поцелует. Постепенно взгляд Хайдена становился все более осмысленным.
– Это ты? – спросил он наконец.
Лотти отвернула лицо в сторону, а Хайден сказал, потянув ноздрями воздух:
– Не понимаю. Зачем ты так сильно надушилась?
Лотти покачала головой и тоже принюхалась. Затем притянула Хайдена ближе к себе и ответила:
– Какие духи? Я вообще не пользовалась духами.
Он отпустил ее и резко отступил назад. Пока руки Хайдена лежали у нее на плечах, Лотти чувствовала себя в большей безопасности.
– А что ты здесь делаешь? – требовательно спросил Хайден. – Почему ты не в своей постели?
Лотти едва удержалась, чтобы не напомнить Хайдену, что на самом деле ее место в его постели.
– Я была в постели, – ответила она, – но разве можно уснуть при таком шуме? Тут и мертвый проснется.
Не следовало ей говорить о мертвых, но теперь уже поздно.
– Не понимаю, о чем ты говоришь, – с каменным лицом заметил Хайден.
– Неужели? Разве ты сам не слышал крики? – Она указала рукой на запертую дверь: – А потом кто-то начал играть на рояле, причем так, словно хотел выплеснуть в музыке всю свою печаль.
– Я ничего не слышал, – твердо повторил Хайден, но посмотреть на дверь почему-то не решился.
– А жасмин? Ты же сам сказал, что чувствуешь аромат духов.
– Возможно, какая-то горничная проходила здесь с жасмином, который она сорвала в саду. Я проста ошибся, решив, что это духи.
Лотти едва удержалась, чтобы не напомнить о том, что сейчас жасмин не цветет.
– Скажи еще, что те звуки, которые я слышала, это всего лишь завывание ветра в каминных трубах, – ус мехнулась она.
– У тебя есть лучшее объяснение? – с вызовом спросил Хайден.
Лотти облизала пересохшие губы и сказала:
– Я подумала, что это привидение.
Хайден смерил жену долгим взглядом и сердито буркнул:
– Не говори глупостей. Привидения существуют только на страницах бульварных газетенок. Или ты решила, что моя покойная жена восстала из могилы, чтобы заставить тебя держаться подальше от меня?
– Не знаю. Ты сам это сказал. А она была ревнивой? – Лотти посмотрела в красивое лицо Хайдена и подумала, что такого мужчину, как ее муж, просто невозможно не ревновать.
– Жюстина всегда была неуравновешенной женщиной, – мягко заметил Хайден.
Смущенная его прямотой, Лотти прижала ладонь к груди.
– Это не призрак напугал меня едва не до смерти. Это ты.
– Что ж, такого способа избавляться от своих жен мне еще не приписывали. Не сомневаюсь, что эта мысль может очень понравиться газетчикам. – Он прислонился к стене и насмешливо посмотрел на Лотти. – Скажи, Карлотта, если бы я в самом деле напугал тебя до смерти, ты стала бы являться ко мне в виде привидения?
– Непременно, – кивнула Лотти после недолгого раздумья. – Только я не стала бы стонать или играть на рояле. Я носилась бы по коридорам, грохоча в медную кастрюлю и во все горло распевая веселые песенки.
Хайден расхохотался, услышав такой ответ, и лицо его сразу смягчилось, а Лотти вдруг задумалась над тем, в каком виде она стоит перед мужем.
Босая, в мятой старой ночной рубашке, непричесанная. Ужасное зрелище! Она, наверное, похожа сейчас на девчонку-оборвыша. Вот только Хайден смотрит на нее не как на девчонку, а как на взрослую женщину.
– Ты второй раз за день поставил меня в неловкое положение, – заметила Лотти. – Стыдно, милорд.
Его улыбка погасла, и Лотти сразу же стало не хватать ее. Хайден взял с мраморного столика, приютившегося возле стены коридора, тонкую фарфоровую вазу и ответил, вертя ее в руках:
– Возможно, я должен был заранее сообщить о нашей свадьбе, но побоялся за Аллегру. Она могла бы весь дом разнести в щепки, – он сказал об этом так, словно речь шла о чем-то обыденном.
– А почему ты мне ничего не сказал о том, что у тебя есть дочь? Боялся, что я могу от тебя сбежать?
– А ты сбежала бы?
– Не знаю, – честно ответила Лотти. – Но, во всяком случае, задумалась бы над тем, что мне предстоит стать не только женой, но и мачехой.
– Как ты помнишь, я не настаивал на нашем браке.
Лотти вспомнила тот злосчастный вечер их первой встречи с Хайденом. Интересно, что было бы, появись та женщина от миссис Мак-Говер на несколько минут раньше? Захотел бы тогда Хайден хотя бы взглянуть на Лотти? И что бы тогда оставалось делать самой Лотти?
– Если на то пошло, я ездил в Лондон, чтобы найти гувернантку для своей дочери, – сказал Хайден, возвращая вазу на место. – Даже Марта с ней уже не справляется.
«Неужели?» – усомнилась про себя Лотти, припомнив, как Марта тащила Аллегру за ухо.
– Она всегда была трудным ребенком, но в последние несколько месяцев сделалась просто несносной, – закончил Хайден.
– То же самое мне приходилось слышать и о себе, – призналась Лотти.
– Ничего удивительного, – сухо вставил Хайден.
– Однако на свете существуют чудесные заведения, способные невозможное сделать возможным. Ты никогда не думал о том, чтобы отправить Аллегру в школу?
– Разумеется, думал. Мне казалось, что будет лучше, если она окажется как можно дальше от этого места, этого дома…
«И от меня самого». Лотти услышала эти слова так явственно, словно они были произнесены вслух.
А Хайден тем временем продолжил:
– Но Аллегра об этом и слышать не хочет. Каждый раз, когда заходит разговор о школе, она впадает в такую ярость, что я боюсь за ее здоровье. Стоило мне в прошлом месяце завести разговор об одной школе в Люцерне, как Аллегра перестала дышать. Пришлось вызывать доктора. Вот почему я решил поехать в Лондон и взять все в свои руки. – На губах Хайдена промелькнула горькая усмешка. – Но благодаря стараниям газетчиков моя попытка найти гувернантку не увенчалась успехом. И то сказать, какая приличная женщина отважится пойти в прислуги к человеку с моей репутацией?
– Согласна, ни одна респектабельная женщина сюда не поехала бы, – согласилась Лотти. – Но есть же другие – женщины с подмоченной репутацией.
Хайден не ответил, и отвел глаза куда-то в сторону. Наступило неловкое молчание, которое нарушила Лотти.
– Зачем ты вообще женился на мне? – тихо спроста она. – Почему просто не нанял меня?
– Трудно представить, чтобы молодая незамужняя женшина согласилась ехать в эту глушь, чтобы учить мою дочь, – мягкий тон Хайдена лишь усиливал ядовитый смысл его слов. – Особенно если бы считалось, что я ее… скомпрометировал.
«Нужно отдать ему должное, он по крайней мере ведет честную игру, – подумала Лотти. – А мне давно уже пора поумнеть и выбросить из головы те глупости, которыми она забита».
Она вспомнила славные времена, когда считалась ведущей актрисой любительского театра в школе миссис Литтлтон, изобразила на лице презрительную улыбку и сказала:
– Рада была узнать, милорд, что благодаря свадьбе вы приобрели себе не только нежеланную жену, но и долгожданную прислугу. А теперь, с вашего позволения, я хотела бы удалиться. Хорошо бы оказаться в своей спальне до того, как в каминных трубах вновь начнет завывать ветер или кто-то опять примется играть на рояле.
Она сделала движение, собираясь проскочить мимо Хайдена, но тот успел схватить ее за руку.
– Мне очень жаль, если вы ожидали от нашего брака чего-то большего, миледи.
Не грубо, но решительно освободив свою руку Лотти пошла вперед и сказала, повернув назад голову:
– Не стоит сожалеть, милорд. Ведь если вспомнить вы мне ничего и не обещали, кроме вашего имени.
Без зажженной свечи в руке и без мелодии, служившей ей звуковым маяком, Лотти сумела найти свою комнату только с четвертой попытки. Призрак Белой Леди ей по дороге не встретился, ей вообще никто не встретился в этом огромном доме, если не считать промелькнувшей на одном из поворотов маленькой жалкой мышки. Все это невольно заставило Лотти задуматься о слугах, населявших этот дом. Почему ни одного из них не привлекли или хотя бы не заинтересовали таинственные ночные звуки? Неужели все слуги здесь либо глухие, либо имеют привычку мертвецки напиваться перед сном?
К тому времени, когда наконец отыскалась ее спальня, Лотти была сильно раздражена. Она перешагнула через лежащую на полу Мирабеллу, сердито скинула с ног тапочки и повалилась на кровать. И все же у нее не было права на то, чтобы злиться. Хайден в самом деле предложил ей только свое имя, но не сердце.
Рассеянно поглаживая по голове сунувшегося под руку мистера Уигглза, Лотти уставилась в догорающий камин.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28