Хартвел Барклай воздел к небу руки и голосом оскорбленной невинности пролепетал:
— Ну что вы. Вы нас не так поняли. Я как раз собирался объяснить святому отцу и констеблю, которые так рьяно встали на защиту моих интересов, что здесь не было попытки убийства. Кухарка, женщина впечатлительная, просто не разобралась в ситуации, когда, войдя в комнату Лили, увидела меня в лохани.
Саймон ничего не понимал: «О чем это он?» Хартвел продолжал:
— Да, конечно, вы спросите, что я делал в спальне юной девицы? Но… Это длинная история. — И он ухмыльнулся.
— У меня достаточно времени, господин Барклай, я готов вас выслушать.
У Хартвела уже было оправдание:
— Ну, девушке, видно, приснилось что-то страшное, я услышал крик и просто решил заглянуть, чтобы узнать, что случилось. Я, позволю напомнить вам, юноша, являюсь ее опекуном. В спальне же оказались почему-то Дульси и эта… эта собака. И служанка, хотя я до сих пор не могу понять, что она делала в постели Лили. — Барклай почесал подбородок. — Тут все и началось. Глупая девка решила, что я на нее покушаюсь. Господи, какого страху она на меня напустила, когда начала визжать! Словно баншиnote 43! Потом собака на меня набросилась. Надо бы ее пристрелить. Я отступал. А тут эта лохань. Я потерял сознание и сломал ногу. Я до сих пор не знаю, где была все это время Лили. Когда я пришел в себя, здесь уже был констебль. Пришлось всех успокаивать и объяснять, что произошла ошибка. На следующий же день все бы выяснилось, но Лили, мое чудесное дитя, она решила, что я умер, и убежала из Хайкрос, прихватив с собой Оделов и эту полоумную Тилли. Если бы служанка не начала орать, ничего бы не случилось. Но эти добрые люди не вполне поверили моему рассказу. У них имелись некоторые подозрения относительно Лили. Эти господа подумали, что я только пытаюсь защитить своих подопечных, и поэтому настаивали на проведении расследования. Они искали детей везде, расспрашивали всех и каждого. Но никто не видел моих питомцев. Перед тем как вы вошли, я как раз собирался сказать, что о расследовании стоит забыть, — великодушно заключил Барклай. — Вы согласны со мной, преподобный Баксби? А вы, доктор Уолтон? Вы, констебль Мартиндейл?
— Конечно! Досадное недоразумение.
— Естественно! Ничего больше предпринимать не следует. Никаких обвинений. Лучше все забыть.
Преподобный Баксби молчал, но Саймон подозревал, что он сильно испугался.
— Бедная девочка. Такая трагическая случайность. Если бы только она пришла ко мне. Я была бы ей как мать, — вздохнула госпожа Фортхэм и промокнула глаза платком. — О, успокойся, Мэри-Энн, хватит хныкать!
— Но, мама, ты же сама говорила, что, если Лили убрать с дороги, я могу стать хозяйкой Хай…
— Замолчи! Что за чепуху ты несешь! — Госпожа Фортхэм подскочила к дочери и встряхнула ее. — Ты снова становишься капризной и несносной. Не знаю, что мне с тобой делать, наказание мое! Что ты, что твой брат! За какие грехи…
Саймон Уайтлоу смотрел на Барклая.
— Когда все это произошло?
— Ну, не так уж давно, — ответил Хартвел.
— Недавно, говорите? — переспросил юноша. — Полагаю, несколько месяцев — приличный срок отсутствия ваших подопечных. Я удивлен, господин Барклай, что вы до сих пор не уведомили мою семью о несчастье.
— Я был серьезно болен. Никак не мог отойти после того случая. Надеялся, что они вернутся со дня на день. Не хотел расстраивать вашу семью. Я боюсь даже думать о том, что могло произойти с детишками.
— Попросите-ка лучше святого отца помолиться за вас Господу. Если что-то случилось с моей сестрой, Тристрамом или Лили, клянусь, вы пожалеете, что не умерли в ту ночь! — Саймон повернулся и вышел из комнаты. Никто не попытался его остановить.
Он сбежал вниз. Скорее уехать из этого мерзкого места! Лошадь стояла там, где он оставил ее. Подошел конюх.
— Когда я вас увидел, то сразу понял, что вы здесь не задержитесь. Поэтому не стал распрягать.
— Как вы предусмотрительны, — буркнул Саймон.
— Не знаю, предусмотрителен я или дело в чем-то другом, но я уж точно не дурак. Я мог бы кое-что рассказать вам. Если вы побеспокоитесь о цене. Проходится заботиться о себе самому, раз хозяин такой скупой.
— Что же ты хочешь сказать?
— Вы, верно, понимаете, что я вижу всех, кто приезжает в Хайкрос. Так что знаю я немало и мог бы ответить на некоторые вопросы, — сощурил глаза конюх. — Готов поспорить, что молодой джентльмен, такой, как вы, например, получил бы сведения ему интересные, если бы захотел. Думаю, он был бы даже по-настоящему щедрым…
— Вас, кажется, Холдингс зовут?
— А вы сообразительны, господин. Сейчас я это ясно вижу. Я всегда об этом догадывался, господин Уайтлоу. Всегда выделял вас из остальных. Знал, что вы человек умный. Не то, что другие. — Слуга кивнул в сторону дома.
— Расскажите мне о той ночи, когда Хартвел Барклай сломал ногу. — Саймон вынул из кармана небольшой кожаный мешочек и взвесил его на ладони.
Холдингс улыбнулся. Облизнув потрескавшиеся губы, он произнес:
— Готов поспорить, что не были бы вы столь умным, как я о вас думаю, если бы поверили сказке хозяина, будто он явился в комнату симпатичной молоденькой Лили Кристиан из-за того, что той снились кошмары.
— Вы сомневаетесь в честности вашего хозяина?
Холдингс смотрел на Саймона так, будто перед ним был не человек, а какое-то странное существо.
— Вы точно англичанин? Никогда не слышал, чтобы кто-то так изъяснялся.
— Он врет?
— Врет? Конечно, врет! Хозяин мечтал залезть в постель барышне с того самого момента, как она оказалась в доме. Особенно в последнее время, когда она так похорошела. Видели бы вы, как он на нее облизывался! Нельзя же повесить человека только за то, что он думает, — проговорил конюх. — Но, господин, если бы вы нашли госпожу Лили, готов поспорить, ее рассказ об этой ночи отличался бы от рассказа хозяина.
— А где я могу найти госпожу Лили?
— Думаю, она пошла к Мэри Лестер. Старой женщине, единственной, кому здесь было до детей дело.
— Ну, конечно! К няне! Лили так расстроилась, когда Мэри уволили! К ней бы она обратилась за помощью. Она знала, что дяди Валентина нет в стране, что Артемис в Корнуолле и скоро должна родить, что Квинта в Шотландии. Но почему она не обратилась ко мне? Ах да! Когда я был здесь последний раз, я сообщил, что собираюсь изучать право, но перед этим поеду в Европу на несколько месяцев. Она не знала, что у меня все изменилось. Проклятие!
— Эй, господин Уайтлоу, вы ничего не забыли? — напомнил Холдинге.
— Где живет Мэри Лестер? — Саймон не торопился отдавать деньги слуге.
— Этого я не знаю, — протянул Холдингс. Но мешочек был такой тугой и симпатичный, что обидно было бы его лишиться. Почесав затылок, он сказал: — Помнится, у нее есть сестра, которая живет где-то на севере.
— Где именно на севере?
— Кажется, где-то в Уорикшире.
— Название деревни?
— Господин Саймон, вы слишком многого от меня хотите. Таких вещей я не могу знать.
— Если ты подумаешь еще немного, то вспомнишь. И лучше бы тебе вспомнить название правильно. — Саймон развязал веревочку и вытряхнул на ладонь несколько монет.
— Говорили, будто у нее сестра в Ковентри. Чтобы туда добраться, надо ехать не меньше суток отсюда. Она живет как раз за деревней… Как же то место называется? Такое смешное название. Из двух слов… Нет, из трех! Одно из них — название реки. Точно. Это городок на реке. Как же она называется?
— Северн? Перчанс? Эйвон?
— Да, кажется, Эйвон. Точно. Вы оказались сообразительнее. Городок такой же, как Ист-Хайтворд. На реке. Да вы знаете.
Холлингс широко улыбался в предвкушении вознаграждения.
— Стратфорд-на-Эйвоне?
— Да, сэр.
— Держите, вы заслужили все. — И Саймон бросил на ладонь конюху мешочек. — Смотрите, если я не найду их у Мэри Лестер, пеняйте на себя.
Слуга пожал плечами:
— Тут уж как Бог пошлет. С тех пор как они уехали из Хайкрос, всякое могло случиться. Но я знаю, что они проезжали мимо мельницы. Ромни Ли, брат жены мельника, приходил в Хайкрос разузнать, что случилось. И когда я рассказал ему, что произошел несчастный случай и Хартвел жив и почти здоров, чему я не очень-то рад, он сказал, что видел, как Лили, ее брат и сестра и эти Оделы, будь они неладны, проезжали мимо мельницы. Сдается мне, они направлялись в Лондон. За ними послали деревенских, но никто их не нашел.
Саймон вскочил на коня и поскакал со двора.

Часть четвертая
ШТОРМ
Глава 20
Мне просто повезло.
Уильям Шекспирnote 44
— Пирожки с корицей! Пирожки с корицей! Только что испеченные! — выкрикивала маленькая девочка. Позванивала красно-голубым бубном над головой и танцевала перед нарядно убранной тележкой, в которую была запряжена большая собака. — Цветы! Цветы! Покупайте букеты! — звенел голосок девочки. Она изящно кланялась, доставала букетики из полевых цветов, перевязанные шелковыми ленточками.
Ярмарка бурлила.
— Зима будет суровой! Мои старые кости говорят мне об этом! Подходите! Покупайте! Меха! Роскошные, лучшие соболя! Попробуйте, какие мягкие! Такой мех и королеве носить не стыдно!
— Шелка! Все цвета радуги! Дай ей Бог здоровья, последний рулон малинового шелка у меня забрала сама королева! Прямо с корабля, не дожидаясь разгрузки, так он был хорош!
— Вы когда-нибудь видели такой красивым шахматный набор из слоновой кости? Его вырезали мастера при дворе русского царя!
— Гвоздика и мускат из Индии!
— Венецианское стекло!
— Сандаловое дерево и алое!
— Спелая вишня! Испанские лимоны! Чудесные лимоны из Севильи!
Над ярмаркой витал запах жарящегося мяса: птицы, баранины, говядины… В котлах кипели соусы, приправленные красным вином и специями. Их подавали в горшках с толстым куском хлеба. Вкусный дымок вился над котлами, в которых варили крабов и устриц. На тарелки щедрой горкой насыпали смесь из кусочков сладкого картофеля, яблок и апельсинов, политых горячим сахарным сиропом с корицей, гвоздикой и мускатом. Пироги с миндалем, изюмом и корицей, пудинги и пирожные, еще теплые, прямо из печей, были выставлены на продажу. Высокие сосуды и бочки с вином ждали жаждущих. Длинные ряды кружек не скучали. Они наполнялись и опустошались. Вино было и дорогое, и подешевле — по пенни кружка.
— Мы продали все пироги, кроме одного, Лили. — Дульси смотрела на последний пирожок.
— Так не годится. Надо что-то сделать с ним, Дульси, и побыстрее, — посоветовала сестра.
Малышка засмеялась, и пирожок, словно по мановению волшебной палочки, исчез.
Облокотившись на тележку, она почесала у обезьянки под подбородком.
— Устала? — спросила у сестренки Лили.
— Немного. Здесь так жарко. Я весь день танцевала.
Дульси обняла Лили за талию, заглянула ей в глаза, ожидая похвалы.
— Ты не отдыхала ни минуты. Надо повесить тебе колокольчик на шею, чтобы знать, где ты, моя красавица, — улыбнулась та.
— Эй! — крикнул Тристрам, пробираясь сквозь толпу к сестрам. — Надо же, все продали, ни крошки не оставили, кроме тех, что у Дульси на губах. Как поживаешь, Раф? — Он опустился на корточки перед собакой. Пес завилял хвостом.
— Тристрам!
— Праакк! Раф! Раф! Поцелуй нас, красавчик! Поцелуй нас, Тристрам, душка! — прокричал Циско. — Раф! Раф!
— Тристрам!
— Ну ладно, ладно, ваше высочество, хватит меня облизывать. Смотрю, вы продали почти все, кроме этих букетиков. Но их все равно нельзя съесть. Интересно, а какой на вкус жареный попугай?
— Ты весь день ничего не ел?
— Занят был — жонглировал. Правда, старая Мария дала мне булку с изюмом. Она так странно смотрела на меня. И еще она просила тебя заглянуть к ней. Она пообещала погадать тебе бесплатно.
— Погадать мне? — Лили была удивлена предложением. Старая Мария никогда ничего не делала даром.
— Раф хочет пить, Лили.
— Возьми тележку и идите с Дульси в табор. Там вас Тилли покормит. Она, наверное, напекла еще пирожков. Я видела у нее в корзинке головку сыра и хлеб. Фэрфакс говорил, что тоже раздобудет какой-нибудь еды. И не забудь покормить Колпачка и Циско, Тристрам.
— А Рафа? — спросила Дульси. — Ему всегда больше всех работы достается. Вон какую тележку таскает.
— Да, и Рафа тоже. А я попробую распродать оставшиеся Оукеты. — Лили взяла корзинку с цветами. — Если удастся, тогда куплю несколько жареных сквобовnote 45.
Дульси запрыгала:
— Ура, мы будем есть жареного сквоба, а не холодный мясной пирог.
— Увидимся позже, Лили. — Тристрам махнул рукой.
Поправив корзинку, Лили направилась туда, где народу было побольше. Она могла бы не беспокоиться о том, чтобы распродать цветы. Покупатели появились еще до того, как она стала кричать: «Букеты! Чудесные букетики для дам вашего сердца!» Молодые люди готовы были покупать цветы для несуществующих возлюбленных, если вместе с букетом получали улыбку красавицы.
Кто-то обнял Лили за талию. Она оглянулась, готовая дать оплеуху нахалу, и получила нежный поцелуй в щечку. Это был Ром.
— Я думал, надо дать понять твоим кавалерам, что они могут пялить глаза, но на большее пусть не рассчитывают, если им дорога жизнь. — Цыган говорил громко, чтобы его расслышал настырный паренек, который вот уже полчаса не отходил от девушки.
Рому было жаль паренька — он его хорошо понимал. Лили, одетая в простое платье фиалкового цвета, в накидке из парчи, расшитой золотыми и серебряными нитями, казалась многим лакомым кусочком.
День выдался жаркий. Запах, исходивший от разгоряченного тела девушки, был свеж и приятен. «От нее всегда так пахнет, — подумал Ром. — Кажется, будто она только что натерлась ароматическими маслами. Как хорошо бы сейчас лежать с ней в тени зеленого леса».
— Что с тобой, Ром? — спросила Лили.
— Прости, я задумался. — Он смущенно улыбнулся.
— Ты устал. Ты делаешь для нас слишком много, Ром. Так больше не может продолжаться. Ты должен заниматься своими делами. Мы требуем от тебя слишком многого, Ром.
Впервые Лили заметила скорбные складки в уголках его рта. Не думая о том, как может Ромни истолковать ее жест, она дотронулась до его лица, разгладила морщинки. Затем, взяв его под руку, предложила пройтись.
Ромни чувствовал себя неуютно. Он столько ждал, столько стремился к вот такой близости между ними, но сейчас, сознавая, что лгал ей, он чувствовал себя виноватым.
Позже он пытался убедить себя, что поступил так, потому что пожалел Лили. Ром слишком хорошо понимал, что именно должно было случиться той ночью в Хайкрос. Не только из рассказа Лили и Тилли, но и потому, что хорошо знал Барклая. И как только цыган начинал об этом думать, перед ним всплывало лицо Джеффри Кристиана. Ром закрывал глаза. «Я не такой, как Барклай, — говорил он себе. — Не такой. Нет».
Он взглянул на девушку, слышала она его слова? Нет, не слышала. Лили смотрела на какого-то высокого господина. Во взгляде ее читалось и страстное стремление и одновременно некоторая отчужденность, будто она боялась, что ее чувства разгадает тот, к кому обращен ее взгляд. Все это сильно озадачило Ромни. Впервые он видел в ее глазах такое выражение. Странно. Не могла же она влюбиться прямо здесь, посреди рынка?
Но для девушки он не был незнакомцем.
Сердце ее так колотилось, что стало трудно дышать. Она не смела поверить своим глазам, когда, взглянув вверх, встретила его дерзкий взгляд. Он был точь-в-точь таким, каким она его помнила. Она надеялась, что сможет чувствовать по-другому, когда увидит его в следующий раз, что она переросла свое полудетские обожание. Но любовь оказалась сильнее. И сейчас Лили с ужасом сознавала, что безумно любит этого человека.
Никогда раньше не смотрел он на нее так страстно. Такой взгляд был у него, когда он глядел на других женщин. На Корделию и Гонорию. Но никогда он не смотрел так на нее. Сегодня наступил ее день. Сегодня Валентин не может глаз от нее отвести. Как странно. Неужели она выросла? Неужели стала такой, как Корделия?
Лили и представить себе не могла, что он не узнает ее.
— Валентин, — одними губами произнесла она, улыбнувшись ему такой теплой, такой любящей улыбкой, что проходящий мимо мужчина, заглядевшись на нее, оступился и врезался в женщину, несшую на коромысле два ведра с вином. Та развернулась, и одно из ведер ударило мужчину по спине. Он отскочил и врезался в молодого человека, который рассчитывался с продавцом. Вино пролилось его спутнице на юбку. Девушка закричала. Джентльмен в ту же секунду оказался сбитым с ног. Кошелек вылетел у него из рук и благополучно исчез в толпе.
— Эй, держите вора! Он украл мой кошелек! — завопил молодой человек, пытаясь подняться на ноги. Но его снова толкнули, и он упал на джентльмена, в которого угодило тяжелое ведро. — Держите его! Остановите вора!
Мальчишка в лохмотьях со всех ног бежал с ярмарки, спасаясь от преследования слуг пострадавшего джентльмена.
Ромни Ли выругался. Мальчишка был из их табора.
Ромни огляделся: где Лили? Она куда-то пропала. Пробираясь сквозь толпу, Ром увидел темноволосого джентльмена, на которого так странно смотрела Лили.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43