Затем, всего минуту назад, появились Бенсон и Робби. Они принесли поднос с ужином, кофейник и новость о том, что майор только что освободил Чарли Данбера. Все старания Уитни овладеть собой были сведены на нет. Она закрыла лицо руками и снова расплакалась.И вот он явился и оглядывает ее, как кобылу в стойле. Уитни стояла, словно окаменев. Гарнер закрыл дверь и шагнул к ней. Она насторожилась и не решилась даже пригладить волосы.— Вы отпустили Чарли, — тихо сказала она, избегая смотреть ему в глаза.— Откуда вы узнали?— Мне сказал Робби и тот парень, Бенсон.Это объясняло загадку отпертой двери, хотя не объясняло, почему Уитни не ушла. Гарнер кивнул и пригласил ее сесть на стул у подноса, который Робби поставил на кровать, асам сел с другой стороны.— Н-нет, благодарю вас. Я не голодна.— Но вы не обедали, — возразил он, испытывая странное желание заботиться о ней и одновременно недовольство собой. — Я не хочу нести ответственность за ваше здоровье, милая. Садитесь. — Она не послушалась, и он сказал более сурово: — Вы должны есть, барышня.— Уитни, — прошептала она, чувствуя себя странно опустошенной. — Меня зовут Уитни.Словно чья-то могучая рука сдавила ему горло, не давая произнести ни слова. Гарнер кивнул и снова указал на кровать по другую сторону от подноса, и, чуть помедлив, Уитни уселась. Оба растерянно молчали, не зная, как себя вести.— Вы заботились обо мне, когда я был… болен, — сказал он, стараясь не смотреть на ее грустное лицо с заплаканными глазами.— Я же сказала: «В болезни и в здравии». — Она тоже не могла на него смотреть. — А Дэниелсы не изменяют своему слову.У Гарнера стеснило грудь, и лицо его помрачнело. В жизни он не чувствовал меньшего желания есть и более сильного голода.Это была мрачная трапеза, и, несмотря на улучшившуюся, словно по волшебству, кухню Дедхема, все казалось совершенно безвкусным. После ужина Уитни хотела отнести поднос вниз, но Гарнер остановил ее, заявив, что это дело Бенсона. Затем удивил ее, спросив, не хочет ли она погреться в таверне. Она кивнула, он взял ее за руку и вывел из двери. В темном коридоре она подняла свою руку, глядя на его длинные пальцы, так властно державшие ее запястье.— Я не сбегу от вас, майор. Дэниелсы не убегают. — Она вопрошающе взглянула ему в лицо.Гарнер кивнул и отпустил ее, чувствуя странную опустошенность.В таверне Уитни заставила себя ответить на приветствия Делбертонов и уселась у камина рядом со стариками. Она видела, как из кучи голов, склонившихся над картами, поднялась голова Майка Делбертона, который окликнул майора.— Как насчет того, чтобы сыграть с нами партию-другую, майор? — пригласил он.Уитни заметила смущенный вид Гарнера. Он не мог подыскать слов, покраснел, затем, задохнувшись, отказался:— Как-нибудь в другой раз.Майк добродушно улыбнулся, опустился на стул, и все стали довольно громко перешептываться, что, мол, парень женат только первую неделю, на что у него уходит много сил. И обернулись посмотреть на Уитни, лицо которой раскраснелось, как угли в камине.Она выждала время, чтобы они не связали ее уход со своими замечаниями, затем направилась к лестнице. Сердце у нее забилось, когда Гарнер встал и пошел ее провожать, и к тому моменту, когда они поднялись в коридор, Уитни уже вся трепетала от волнения.В комнате Гарнер снова зажег свечу и неловко остановился, оценивая хрупкое перемирие между ними.— Мне следовало послать за вашими вещами. — Он подошел к своему кожаному ранцу, вытащил оттуда чистую рубашку и сунул ей в руки. — Может, она вам подойдет. Спокойной ночи… Уитни. — Он ушел, чувствуя на себе ее взгляд.Через минуту в дверь постучался и вошел Бенсон, и Уитни застыла на месте, прижимая к груди рубашку из тонкого полотна. Этот доброжелательный и немного неуклюжий парень принес оловянную грелку с горящими углями, кувшин со свежей водой и настоял, что сам согреет постель, так как это входит в его обязанности. Пробормотав что-то об услужении джентльмену, он неловко поклонился Уитни, отчего та вконец растерялась, и ретировался.Придя в себя, она быстро переоделась и задула свечу. В рубашке Таунсенда она улеглась в согретую постель и стала размышлять о сдержанной вежливости майора после ужина, о его «слуге», каковым и был, в сущности, Бенсон, и о том, что Гарнер не позволил ей отнести поднос в кухню. Тогда она подумала, что он просто не доверяет ей, но теперь предположила, что для этого могла быть иная причина, имеющая какое-то отношение к его благородному происхождению.Впервые она задумалась о том, какую жизнь он вел там, в Бостоне. Конечно, он богат. Об этом говорят пуговицы из настоящего золота и все такое. Вероятно, у него есть слуги. А семья? Есть ли у него семья? Она уже многое о нем знала: о его чистоплотности, о вкусах в еде, о его непреклонной преданности долгу, о его гордости. Но самое главное — его амбиции, страхи, желания, его прошлое — оставалось для нее загадкой. Затем у нее в голове всплыли еще более важные вопросы. Что означает ее брак для будущего жителей Рэпчер-Вэлли? И что намерен делать с такой женой, как она, этот джентльмен из Бостона? * * * На половину своих вопросов Уитни получила ответ на следующее утро, когда узнала, что Гарнер провел в лесу очередной рейд. Вернувшись, он кивнул ей, немного перекусил и сразу улегся спать. Уитни снова увиделась с ним только пополудни. Долгое утро она провела в таверне Дедхема, где ее буквально осаждали женщины. Каждая принесла с собой какой-нибудь подарок для обустройства домашнего хозяйства, сопровождая его советами из опыта собственной супружеской жизни. И то и другое изрядно пугало Уитни. Неужели у нее будет свой дом?Наконец в таверне появилась взволнованная тетя Кейт с небольшим кожаным мешком, в котором были вещи Уитни. Они обнялись, тетушка Кейт заплакала, а Уитни как могла ее утешала. Когда она спросила об отце, Кейт промолчала, что само по себе было выразительно, и рассказала о том, что к Блэку приходил Чарли Данбер, и они отпраздновали его освобождение, выпив полкувшина лучшего виски Блэка. Под давлением Уитни Кейт призналась, что опасается за Блэка из-за его клятвы продолжать изготовлять виски: «Пусть хоть сам черт придет сюда!»Уитни пожелала сразу же отправиться к отцу и уговорить его вести себя тихо до ухода солдат, но Кейт не пустила ее, убедив, что своим появлением она только разбередит его ярость. Уитни смотрела вслед уходящей тетке со страшной тоской и тревогой.Днем она поднялась наверх, чтобы подумать в тишине, но застала там полуодетого, без сапог и рубашки, Гарнера, который брился. При звуке открывшейся двери он круто обернулся и весь спружинился, но, увидев Уитни, успокоился и выпрямился. Какую-то секунду она видела перед собой только черные завитки волос на его широкой груди. Оба крайне смутились, покраснели и отвернулись друг от друга.Позднее он заметил, что она несет из ручья кувшин с водой для Луизы Дедхем, и порекомендовал ей предоставить эту работу Бенсону или Дедхемам. Он попытался забрать у нее кувшин, но она упрямо потянула его к себе, и они оказались вплотную друг к другу. Гарнер коснулся пальцами ее руки, и между ними словно искра пробежала. Она безвольно выпустила кувшин из рук, но он не двигался и стоял, глядя сверху вниз на ее соблазнительные губы. И только внезапное появление Луизы Дедхем заставило их разойтись.Когда вечером он провожал Уитни наверх, она уже с трудом подавляла в себе желание прильнуть к чему, оказаться в его сильных жарких объятиях. Гарнер чувствовал себя не лучше. Весь вечер он исподволь посматривал на ее юбки, тоскуя по наслаждению, которое они скрывали. Все его существо сконцентрировалось на одной мысли: Уитни принадлежит ему, она его женщина, его жена. Они связаны законными узами, имеют право принадлежать друг другу.— Сегодня днем тетя Кейт принесла мне кое-какие вещи. — Уитни повернулась к нему и увидела, как в его глазах отражается золотистое пламя свечи. Все ее тело напряглось, и она без слов протянула ему рубашку, которую он одолжил ей накануне. Таунсенд не сделал попытки взять ее, и Уитни опустила рубашку. — Конечно, сначала мне следовало бы ее выстирать.Он с запозданием взял рубашку, но теперь уже она не выпускала ее. Когда он решительно дернул рубашку к себе, рука Уитни потянулась за ней, а вместе с ней… и вся она. Ближе… ближе…— У меня еще есть рубашки… Уитни. Много. — Когда она оказалась достаточно близко, он положил руки ей на талию и стал снимать с нее напряжение мягкими, ласкающими движениями.— Я знаю. Че-четыре… — Рубашка выпала у нее из рук. — У вас четыре рубашки.— Нет. — Гарнер покачал головой, продолжая сокращать расстояние между ними. — Сорок. По меньшей мере сорок.— Сорок рубашек?! — Уитни едва слышала свой голос, так колотилось у нее сердце. — Но человек не может носить одновременно больше одной рубашки!— Верно. — Он крепко привлек к себе ее нежное тело, и по нему пробежала дрожь. — Наверное, мне понадобится помощь… чтобы носить их. — Он нагнул голову, глядя на ее полуоткрытые губы. — Помоги же мне, Уитни. Глава 13 Глухой от страсти голос Гарнера заставил ее всю загореться, и она порывисто обняла его и, привстав на цыпочки, подняла лицо навстречу его поцелую. Он терзал и нежно покусывал ее губы, а потом проник в сладостную влажность ее рта, и она страстно отвечала на его призыв, изнемогая от желания.Он застонал, и его ласки стали еще более пылкими в предвкушении упоительного наслаждения.Кровь бурлила в их жилах, лица пылали, глаза сверкали от возбуждения. Наконец они сообразили, что еще одеты. Гарнер нетерпеливо освободился от кителя и рубашки, затем помог Уитни стянуть юбки, бросив их к ногам. За ними последовала ее рубашка, а вместо нее он надел на нее свою и гладил выступившие под тонкой тканью ее затвердевшие соски.— На тебе она кажется намного лучше, — тихо проговорил он, по-мальчишески улыбнувшись, отчего чеканные черты его красивого породистого лица приобрели невероятную мягкость, очаровавшую Уитни.Он поднял ее и перенес в кровать. На ней оставались только его рубашка и ботинки, и вскоре он снял их, любовно поглаживая ее тонкие щиколотки, нежные ступни и сильные, красиво изогнутые лодыжки. Прикосновения его ладони обжигали ей кожу, заставляя вздрагивать от восторга, пронизывающие потоки которого словно смывали ее девичье смущение и сдержанность.— Я все время смотрел на твои ноги… Мне так хотелось касаться их, — проговорил он тихо, приподнимая ее колено и покрывая его легкими поцелуями. — Они такие сильные и гладкие, неудивительно, что ты бегаешь, как породистая лошадка. — Он провел рукой выше, по внутренней стороне ее бедра, и, вздрогнув, Уитни приподняла другую ногу и сжала его руку бедрами.— Хотите осмотреть и мои зубы, майор? — сказала она, подавляя желание извернуться, чтобы его рука коснулась пульсирующего места между бедрами..— Нет. — Он рассмеялся и показал ей руку, на которой еще краснел след ее укуса. — Как видишь, у меня есть веские доказательства того, что зубки у тебя крепкие и здоровые. Предпочитаю снова побродить руками по твоему нежному телу. — Голос его пресекся, и он наклонился к ее лицу: — Опять укусишь меня?— А ты хочешь?Она стала быстро и нежно покусывать его нижнюю губу, а затем приникла к его рту в страстном поцелуе.Любовный жар ее поцелуев пронизывал его, вызывая ответный огонь, и в это мгновение он почувствовал и постиг всем сердцем темпераментную и нежную натуру Уитни. Она была чистой стихией, как горячий пар, что поднимается над котлом винокурни, как ревущее пламя, что выделяет чистое крепкое виски из перебродившей массы, как холодная черная земля, терпеливо взращивающая зерно, из которого потом родится этот опьяняющий напиток. В ней причудливо сплавились непосредственность и интуиция, нежность и страстность, дерзкая отвага и поразительная, щемящая ранимость; в ее теле скрывались все тайны мироздания и самой жизни, неудержимо его притягивающие.— Знаешь, в первый раз было так… так изумительно, как будто мне все это приснилось, — прошептал он, губами касаясь ее горла. — Господи! Как я тебя хотел, Уитни, как я вспоминал… всю тебя! — Он ласкал ее, зарывшись лицом в ее шелковистые гладкие груди.Затем он проник в нее своим горячим копьем, и она целиком отдалась мучительно-сладостному ощущению этой проникающей силы. В прохладной комнате она вся пылала, с восторгом вручая ему себя. Его горячие губы зажгли огненную дорожку между грудями и с невыразимой нежностью теребили ее соски, после чего скользнули ниже. Уитни содрогалась от желания, когда он стал целовать ее внизу живота, затем ладонями обнял ее за ягодицы и нагнулся к золотистым завиткам, украшающим мягкий холмик в развилке ее нежных и стройных бедер.— Люби меня! — порывисто прошептала она, вкладывая в эти слова всю свою страсть и нежность. — Наполни меня… снова.Гарнер поспешно стащил сапоги и отшвырнул их в сторону, за ними последовали бриджи, и он погрузился в ее призывные объятия и в негу ее поцелуев. Снова и снова повторяя в пылу страсти ее имя, он дразнил ее ловкими движениями своего копья, заставляя гореть и таять.С судорожным вздохом она выгнулась навстречу ему, провела руками по его спине и неуверенно обхватила его ниже пояса. Он застонал и, слегка расслабив тело, стал вторгаться в шелковистую глубину все более углубляющимися толчками.— О, майор…— Гарнер, — поправил он, дразня ее соски губами, отчего в ней поднималась спираль наслаждения. — Ты этого хотела?— Да… да! — Казалось, тело ее медленно истаивало и сливалось с его телом. Она приподняла бедра навстречу ему, стараясь вместить его как можно больше. И в ответ на этот призыв его плавные ритмичные движения усилились, заставляя их обоих двигаться быстрее и энергичнее. С каждым толчком они воспаряли все выше, все больше приближаясь к сказочному блаженству.Уитни сгорала в мучительно-восторженной жажде освобождения. Внезапно его движения замедлились, но стали более мощными и страстными, они словно подняли ее на гребне волны и перенесли через последний незримый порог, опустив на просторный берег наслаждения. В один миг хрупкие барьеры плоти словно взорвались, и она вся превратилась в сгусток невероятных ощущений. Потрясшая ее буря освобождения захватила его, неудержимо втянула в бешено вращавшуюся воронку, исторгая из его существа стоны последнего извержения и бесконечного блаженства. Ей казалось, что его стоны исходят из ее собственных уст, что конвульсивные содрогания его тела зарождались в ней самой. И они окончательно слились в интимнейшем акте физической близости, стремление к которой от сотворения мира заложено в сердцах и умах людей.— Гарнер… — Кончиком языка Уитни увлажнила пересохшие губы.Они по-прежнему лежали в объятиях друг друга, погружаясь в дремотную истому.— М-м? — Не размыкая век, он медленно потерся головой о ее гладкое плечо.— Не сердись на меня за мой укус.— Наверное, я опьянел от тебя, моя маленькая горячая Уиски, но я совершенно ничего не почувствовал.— Я про вчерашнее…— Ну, за это ты мне еще заплатишь… — проворчал он. Уитни приподняла голову и увидела на его лице коварную улыбку.В середине ночи в дверь оглушительно забарабанили. Гарнер подскочил в кровати с бьющимся сердцем. Секунду он еще пребывал во власти безмятежного уюта комнаты, затем спрыгнул с кровати, окончательно проснувшись и готовый к действиям.— Майор!Отчаянный зов Брукса отозвался в мозгу Гарнера, и он остановился, провел по волосам, затем потряс головой, проясняя голову. В комнате было очень холодно, и он задержал дыхание, разыскивая в темноте свои штаны.— Иду! — крикнул он еще хрипловатым после сна голосом и прокашлялся. — В чем дело, Брукс? Если не очень важное… — Но уже влезая в штаны, понял, что дело было важным, иначе сдержанный Брукс не стал бы будить его среди ночи.— Это случилось… сегодня ночью… сейчас! — Запыхавшийся от бега Брукс ворвался в комнату и едва не столкнулся с майором. При свете масляной лампы видно было, что лейтенант весь раскраснелся и взмок от пота. — Они выносят виски сейчас… прямо сейчас! Их заметил Кинджери, когда мы патрулировали там, около песчаных утесов — в южной части долины! Там столько бочек со спиртным!Гарнер помедлил секунду, осознавая новость, затем выхватил лампу у Брукса и собрал в охапку сапоги и китель.— Сколько?— С полдюжины, а может, и больше. — Лейтенант нахмурился и, опустив голову, добавил: — С ними Чарли Данбер.— Черт! Подними остальных людей. Чтобы через три минуты все вышли — я буду там через две!— Есть, сэр.Брукс выскочил за дверь и помчался вниз, а Гарнер вернулся в комнату, чтобы найти рубашку. Он заметил ее на полу около кровати и бросился к ней, а когда выпрямился, натолкнулся прямо на ошеломленный взгляд Уитни. Он на мгновение замер и почувствовал внутри холодок.— Что п-происходит? Что случилось?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49