– Благодарю и охотно принимаю твое приглашение, – холодно и сдержанно ответила Уржани.
Пожирающий взгляд Абрасака и веяние его бурной страсти, упав на очищенный и чувствительный организм посвященной, причиняли ей невыразимое недомогание.
– Вам будет трудно идти по этой местности; так позволь нам донести вас до крылатых коней, – прибавил Абрасак, приподнимая нимало не сопротивлявшуюся Уржани.
Каждый из его спутников взял себе по жрице, и тогда только они увидели, что для одной из них недоставало кавалера, а именно Авани. С минуту Абрасак недоумевал, а потом сказал:
– Надо привести животных сюда, и я повезу обеих дам.
Он громко свистнул, товарищи последовали его примеру, и через несколько минут появились крылатые драконы, покорно опустившиеся на землю.
Абрасак сел на Мрака, поместил перед собою Уржани, а Авани пригласил сесть сзади и крепко держаться за него. И через несколько минут отряд поднялся в воздух.
Уржани была спокойна и мужественна. То, что с ней произошло, не было для нее неожиданностью, а сознание своей силы, уверенность в покровительстве отца с Нарайяной вернули ей равновесие. Испытание началось, и надлежало его выдержать с честью.
Внимательно стала она рассматривать незнакомую страну, над которой летел крылатый конь. Вскоре они достигли девственных лесов, казавшихся бесконечными, и Уржани с удивлением заметила, что местами виднелись расчищенные просеки, усеянные грубыми хижинами с плоской крышей, обитаемые такими же волосатыми великанами, как и те, что их похитили.
Вскоре крылатые кони спустились, и Уржани очутилась перед входом в большой дом с плоской крышей; несколько белокаменных ступеней вели в галерею с четырехгранными столбами; растения, посаженные в кадках, несколько оживляли картину.
Абрасак провел гостей прямо в залу, где посредине стоял стол, очевидно, заранее накрытый для пира. В грубой посуде приготовлены были фрукты, мед, ломти хлеба и вареные овощи, а в своеобразных кувшинах, притязавших на красоту и разукрашенных цветными камнями, налито было молоко и крепкое питье, приготовленное самим хозяином.
При виде такого торжественного угощения на лице Уржани мелькнуло насмешливое выражение, но она молча дала подвести себя к стулу, стоявшему несколько выше других, и поместилась на этом подобии трона. Абрасак сел рядом с нею, а по другую ее сторону посадил Авани; остальные разместились так, что каждая дама имела около себя кавалера.
Бледные, взволнованные молодые девушки то тревожно поглядывали на незнакомых соседей, то на Уржани; но хотя она также была бледна, однако спокойно приняла чашу молока и фрукты.
Озабоченный, видимо, Абрасак беспокойно оглядывал собрание, обдумывая, как приступить к решительному объяснению, забывая в минуту такого волнения, что молодая магиня может читать его мысли.
Однако размышления его прервала Уржани неожиданным вопросом:
– Все здесь, мне кажется, приготовлено было к какому-то пиршеству. Мне говорили, что ты довольно силен в искусстве угадывания, так не предвидел ли ты постигшую нас неприятность и наше появление в твоем доме?
Загорелое на солнце лицо Абрасака густо покраснело, и мрачный огонь вспыхнул в его черных глазах.
– Ты не ошиблась, благородная Уржани. Я предвидел ваше появление и ныне приветствую вас, как добрых гениев, которые положат конец нашему одиночеству, а своим искусством и красотою украсят нашу тоскливую, отшельническую жизнь.
Вынужденные волей судьбы просвещать низшие народы, еще не совсем вышедшие из животного состояния, мы не могли найти между ними подходящих себе жен. Ваше появление разрешило этот вопрос. Подруги твои, как высшие существа, прекрасные, как видения, станут верными супругами моих друзей; а они, молодые, красивые и энергичные, не могут считаться недостойными их. От их союза родятся новые божественные поколения, которые будут царствовать на этих еще диких землях и цивилизуют их.
Ты, Уржани, будешь моей царицей, и если то, что я могу теперь предложить тебе, крайне бедно и жалко, то в будущем к твоим ногам я сложу весь мир; а покамест – он поднял чашу – пью за здоровье наших божественных супруг и за этот день нашей свадьбы.
Уржани слушала его, не прерывая, но среди ее молодых подруг поднялись вопли и негодующие крики.
– Предатель! Неблагодарный! Ты похитил нас при помощи своих мерзких слуг, а теперь с твоими подлыми сообщниками хотите насиловать нас?! Или ты забыл, что я супруга Нарайяны, твоего благодетеля, вооружившего тебя силою, которой ты злоупотребляешь, – строго проговорила Уржани, смерив его презрительным взглядом. – Верни нам свободу, а не то бесчестный поступок твой может дорого обойтись тебе.
Абрасак скрестил руки и дерзко, вызывающе смотрел в глаза Уржани.
– Бойся я последствий своих поступков, то не бежал бы из города магов, и… до сегодня я не вижу причины раскаиваться в своем решении. Надеюсь, что и впредь будет так же. Не раздражай себя, Уржани. Ты и твои подруги безвозвратно принадлежите нам, и тысячи моих безобразных, но грозных слуг будут охранять как мой дворец, так и дома моих друзей, умерщвляя каждого, кто бы ни осмелился приблизиться к одной из вас.
Ты и все прочие, вы будете нашими женами, а потому откажитесь от бесцельного и тщетного сопротивления. Друзья! Ведите же каждый свою избранницу в жилище, приготовленное вами настолько красиво и уютно, насколько позволили обстоятельства. Очень скоро ручки волшебниц украсят все самыми разнообразными художественными произведениями.
Сообщники Абрасака, с лихорадочным нетерпением ожидавшие этой минуты, тотчас захватили каждый по жрице и унесли их, несмотря на слезы и отчаянное сопротивление молодых дев, бившихся в их крепких объятиях. Скоро в зале остались только Уржани, Абрасак и Авани.
Наступило тягостное молчание. Уржани встала, оттолкнула свой стул и, прислонясь к нему, спокойно и презрительно ожидала, что будет; лишь учащенное дыхание и выражение негодования во взоре выдавали волнение, вызванное только что случившимся.
– Ну, что же, Уржани? Желаешь ли ты добровольно подчиниться или принудишь меня также применить насилие? Моею ты должна быть! – глухим голосом спросил Абрасак.
– Я не могу быть твоей женой потому, что я уже замужем за Нарайяной, а сделаться добровольно твоей любовницей было бы слишком много требовать от честной женщины и притом посвященной, – спокойно ответила Уржани.
Лицо Абрасака густо покраснело, и, видимо взбешенный, он сделал шаг к ней; но в этот момент Авани бросилась между ними и заставила его отступить.
– Остановись, безумный, и не усугубляй свою вину непоправимым преступлением, нападая на жену своего благодетеля. Я понимаю, что ты желаешь иметь подругу жизни, так возьми меня вместо Уржани, а ее отпусти к мужу и родным. Несмотря на насилие, к которому ты прибег, чтобы завладеть нами, я останусь твоей женой и постараюсь смягчить твое жестокое сердце, умерить твои смелые замыслы. Откажись, Абрасак, от неравной борьбы с людьми, перед которыми ты просто – пигмей. Установи свою власть над этими низшими народами, просвети их, внуши им понятие о Божестве и, может быть, тебе простится твой великий грех, твое ослушание. Только не начинай свое царствование таким подлым и неблагодарным поступком.
Абрасак отступил, с восторженным удивлением глядя на молодую жрицу, обаятельно прекрасную в этом порыве великодушия.
Лилейно-белое лицо ее подернулось нежным розовым румянцем и в больших, темных, как ночь, глазах читалось все благородство ее чистой души. Да, она была прекрасна, как и Уржани, но он не любил ее; а та, которая его ненавидела и презирала, навсегда поработила его душу.
Он вздохнул и ответил после минутного колебания:
– Благодарю, Авани, за твои разумные речи и царственный дар, так великодушно предлагаемый тобой, но я не могу принять его. Я люблю Уржани с той минуты, как впервые увидел ее, и любовь эта стала роковой в моей жизни. Она была силой, руководившей всеми моими действиями; я пошел на все ради того, чтобы ее завоевать, и готов защищать свое достояние всеми имеющимися в моем распоряжении средствами. До сих пор судьба мне покровительствовала, и я твердо верю, что она будет благоприятна и впредь, облегчив выполнение всего мною задуманного.
Так как твоя участь избавляет от необходимости стать женою смертного, то тебя, Авани, я назначу богиней сооруженного мной храма, для которого не было жрицы. Ты, которой суждено навсегда оставаться молодой и прекрасной, будешь царить в храме, и народ обоготворит тебя, станет приносить тебе жертвы и поклоняться в твоем лице никогда невиданной божественной красоте.
А пока довольно на сегодня! Я великодушен и понимаю, что тебе и Уржани надо привыкнуть к новым условиям вашей жизни и отдохнуть от многочисленных волнений сегодняшнего дня. Я провожу вас в вашу комнату.
Он достал из-за пояса небольшой рожок и звонко свистнул. Почти тотчас же два волосатых исполина отдернули нечто вроде завесы, скрывавшей дверь, которая вела на галерею, где во всю длину ее выстроились в ряд мерзкие великаны, вооруженные суковатыми дубинами. Затем Абрасак рукой указал обеим магиням следовать за собой, и те молча повиновались. Поникнув головами, прошли они галерею и вступили в обширную комнату с одним входом и широким окном.
– У вашей двери, как и под окном, будут караулить мои верные слуги, поэтому не пытайтесь бежать! – сказал Абрасак со звучавшей в голосе угрозой.
Затем, низко поклонившись, он ушел. Авани упала молча на деревянную скамью у стены и закрыла лицо руками, а Уржани принялась осматривать окружавшую их обстановку.
Очевидно, убранство комнаты стоило хозяину много труда. Деревянная с резьбой обшивка украшала стены, вдоль которых стояло несколько стульев, этажерка и сундучок из золота и серебра, но все это было весьма топорной работы. В глубине комнаты виднелась широкая низкая кровать с балдахином и занавесками из удивительной растительной материи, выделывавшейся Абрасаком; из нее же были одеяла и наволочки. Посреди комнаты стоял стол, а на нем приготовлены корзины с фруктами, кувшин молока, мед и ваза с прелестными цветами.
Окончив осмотр, Уржани села около подруги и ласково сказала:
– Не плачь, Авани. Чтобы достойно выдержать испытание, нам необходимо мужество и хладнокровие, а не бесполезные слезы. Дай мне также тебя поцеловать и поблагодарить за великодушное самопожертвование ради меня.
– Увы! Мое доброе желание было напрасно. Упрямый негодяй не отпустит тебя и в довершение своей наглости хочет принудить меня к кощунственной комедии – изображать божество. Но я никогда, никогда не соглашусь!!! А как подумаю о тебе, не могу удержаться от слез!
Уржани на минуту задумалась, а потом признательно сказала:
– За меня не переживай. Я сумею себя защитить от этого сумасброда и грубого с его стороны насилия. А что касается странной прихоти этого деспота сделать из тебя богиню, я полагаю, что лучше всего будет посоветоваться с моим отцом. Я немедля вступлю с ним в общение, надо только обождать, пока совсем стемнеет.
Продолжая разговаривать и утешать друг друга, они дождались наступления полной тьмы; но, к их огорчению, в одном углу неожиданно вспыхнул электрический шарик, озаривший комнату серебристым светом.
Несмотря на это, Уржани все-таки приступила к вызыванию. Едва окончила она произносить формулы и чертить маленьким магическим жезлом необходимые каббалистические знаки, как раздался глухой раскат грома, послышался легкий треск, и по комнате пронесся порыв бурного ветра. Немного спустя ворвался окруженный пламенем раскаленный шар, который покружился с минуту и потом окутался беловатым облаком, сгустился, приняв форму человека, и в нескольких шагах от подруг появилась высокая фигура Дахира.
Уржани хотела броситься к нему, но он быстро поднял руку и сказал:
– Не прикасайся ко мне, я слишком насыщен электричеством. Хотя ты и не вызывала еще прямо меня, но я пришел ободрить вас, дорогие дети, и доказать, что вы не одиноки и не покинуты.
– Я знаю, отец, что должна оставаться здесь и выполнить назначение, о котором ты мне говорил; но Авани слишком потрясена той ролью, какую хочет навязать ей этот наглец.
Смущенная и взволнованная Авани передала все сказанное Абрасаком, и Дахир выслушал внимательно, а затем серьезно ответил:
– Роль эта была бы недостойной и кощунственной, если бы душа твоя преисполнилась гордыней и пошлой спесью, и ты действительно сочла бы себя божеством, перед которым будут преклоняться простодушные, жалкие дикари. Если же ты с верою и смирением будешь за них молиться, а затем исцелять, утешать, просвещать их и вообще пользоваться своим обаянием единственно для добра, то роль твоя сведется к выполнению известной миссии. Другое твое назначение, не менее полезное, ты выполнишь бессознательно и даже помимо своего желания. Для первобытных, грубого вида людей ты явишься олицетворением чистой, высшей и доселе еще невиданной ими красоты. Молясь тебе и с обожанием на тебя взирая, они запечатлеют образ твой в своем воображении, и таким путем создадутся первые астральные отпечатки красоты, которые, в свою очередь, отразятся на их потомстве. Сами они безобразны, потому что являются порождением грубых, первобытных сил природы. Значит, ты можешь покорно и с душевным спокойствием выполнить роль, придуманную для тебя этим преступным, но гениальным человеком, у которого недостаток знания восполняется духовным наитием.
Тебе, Уржани, найдется также здесь довольно дела. Теперь ты уже поняла, вероятно, какими соображениями руководились при выборе твоих подруг, вынужденных стать супругами товарищей Абрасака. Будь им утешительницей и руководительницей; внуши им, что на них лежит обязанность облагородить этих людей, воспитать их в добре, а не ненавидеть и не думать о мщении за учиненное насилие.
Окружающий вас первобытный народ представляет также обширное поприще для деятельности. Если тебе удастся использовать власть свою над Абрасаком, а именно страсть его к тебе, и ты сумеешь направить на добро огромные дарования этого человека, то сделаешь этим великое дело. Времени у вас впереди достаточно, потому что не так-то еще скоро загремит великая битва, которая отметит собой новую эру. Но ведь для нас, бессмертных, время очень мало значит. Вот маленький подарок вам от меня: он поможет закрепить ваше господство, – прибавил Дахир, поставив на стол два хрустальных флакона с золотыми пробками. – Одной капли этой жидкости на ведро воды достаточно для получения почти всесильного средства против болезней, ран и так далее. А пока до свидания и будьте мужественны!
Он благословил дочь с подругой и через мгновение исчез.
Уржани и Авани вполне были приучены своим воспитанием к строгой дисциплине и полному повиновению приказаниям высших магов и не помышляли даже о протесте. Грустные, но покорные и исполненные доброй воли, они еще некоторое время поговорили, а потом улеглись в постель и заснули.

Часть вторая

Глава девятая

Несколько дней прошло в полном одиночестве для обеих пленниц. Ни Абрасак и ни одна из их подруг не показывались. Только каждое утро приходил один из товарищей хозяина и молча ставил на стол дневное пропитание, а в галерее и под окном продолжали караулить омерзительные слуги их повелителя.
Наконец однажды утром явился Абрасак, видимо, очень довольный, объявил, что храм готов и он сейчас же отведет Авани в ее новое помещение.
Не обменявшись ни словом, Уржани поцеловала подругу, и та ушла за Абрасаком.
Выйдя за город, они направились к пустынному, загроможденному скалами месту и там вошли в узкую расщелину, едва доступную худощавому, среднего роста человеку. Расщелина шла во всю толщину каменной громады, за которой было пустое место, а посредине его широкое отверстие в земле, где виднелись узкие и грубые ступени лестницы. После продолжительного спуска они дошли по узкому извилистому проходу до отверстия шириною в дверь и закрытого завесою. Когда Абрасак откинул ее, Авани остановилась, пораженная и очарованная.
Перед нею, теряясь вдали, раскинулась пещера, и несколько природных колонн поддерживали высокий свод, словно в каком-нибудь соборе. По странной игре природы, проникавший сквозь невидимые щели, свет казался голубым и придавал лазурную окраску всей внутренности пещеры; сапфировой казалась и прозрачная вода обильного источника, бурливо вытекавшего из стены и вливавшегося в большой природный водоем посредине пещеры. Куда стекал излишек воды, не было видно.
Скрытый завесой вход находился на некоторой высоте над землей, а около него, в высокой и глубокой нише, стояло золотое седалище в виде трона.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33