Быть хорошим отцом для Мэта стало навязчивой идеей.
— Вот увидите, скоро вам не будут нужны никакие подсказки, — попыталась она его утешить.
Выражение его лица оставалось скептическим. Дэн изо всех сил старался быть Мэту хорошим отцом, а это было нелегко, хотя Мэри чувствовала, что мальчик начинает оттаивать. Она вела с ним долгие разговоры о его родителях, об отце и матери, об их разводе, и мальчик понемногу начинал понимать, что нельзя винить в разрыве родителей одного только Дэна.
— Помню, вы сказали как-то, что не хотите замуж. А не случится ли так, что когда-нибудь вы захотите завести детей? — неожиданно спросил Дэн.
Обычно мужчины избегают любых щекотливых тем.
— Возможно, когда-нибудь и захочу, но я не спешу с этим, хотя моя мать постоянно изводит меня. Думаю, я опозорила семью Руссо. Недавно вышла замуж моя кузина. Я осталась последним оплотом девичества. «Твое несчастье, Мэри, в том, что эта толстая Салли, дочь Джози, вышла-таки замуж за тощего недоноска Кармине Дельвеккио, а ты все сидишь в девках». Это мнение моей матери. Дэн усмехнулся:
— Мне кажется, это типично итальянский образ мыслей.
— Ну, вы-то ничего не знаете об этом.
Яхта подошла к причалу, и несколькими минутами позже Дэн и Мэри спустились на пирс. Она видела отсюда огни ресторана «У Маккормика и Шмидта», где подавали морепродукты. Энни говорила, что кухня там отличная, но не худо бы самой проверить, способна ли она выдержать конкуренцию с ними.
— Как насчет прогулки до кафе «Сладкоежка»? Там мы выберем десерт. Я обожаю их творожный торт с шоколадным пралине.
Сердце Мэри учащенно забилось, и на этот раз мужчина, стоявший рядом с ней, не имел к этому никакого отношения.
— Ни слова больше. Вы и так произнесли волшебное заклинание.
— Творожный торт?
Она покачала головой:
— Шоколад!
Машина остановилась перед домом Мэри чуть позже десяти.
Мэри размышляла, приглашать ли Дэна зайти выпить рюмочку.
К разочарованию Мэри, они еще ни разу не поцеловались. Как же у них мог завязаться знойный роман без единого поцелуя? Мэри отчаянно хотелось поцеловать его, ощутить властное прикосновение его губ к своим. Теперь, когда она решилась на эту авантюру, в ее живом воображении роились эротические картины. Ничто так не воспламеняет фантазию женщины, как лунные блики, играющие на воде. Стоит ли говорить о том, что ее фантазия разыгралась еще раньше, во время их похода на продуктовый рынок?
— Сегодня у меня был потрясающий вечер, — заявил Дэн, продолжая сжимать руль машины, обтянутый черной кожей. — Давайте повторим его как можно скорее.
— Я буду рада, — ответила Мэри, размышляя, почему он не спешит сжать ее в объятиях и осыпать пламенными поцелуями.
Она отважно подалась к нему, полная предвкушения, но рука Дэна потянулась к дверце, потом он вышел и обошел машину, чтобы открыть дверцу со стороны Мэри, оставив ее целомудренные уста нетронутыми и холодными, а «эго» — в ужасном состоянии. Ее будто низринули с Олимпа в грязную канаву. Разочарование подняло свою уродливую голову, крайне удивленное столь джентльменским поведением ее спутника. Женщина имеет право ожидать во время свидания с мужчиной чуточку вольности и даже фривольности. А ведь это их свидание даже не было первым!
Когда они приблизились к ее двери, Мэри решила взять быка за рога. Ее девизом теперь было: «Ничем не рискнешь — ничего не достигнешь», а также: «Под лежачий камень вода не течет».
— Не хотите ли зайти выпить рюмочку или чашку кофе?
Она заметила в нем признаки неуверенности, колебания, и сердце ее замерло.
— Спасибо, но завтра рано утром у меня в газете редакционное совещание. К тому же мне надо еще забрать Мэта от Грайеров.
Мэри ухитрилась довольно естественно улыбнуться:
— В таком случае в другой раз.
Изо всех сил она старалась не показать своего разочарования, Дэн наклонился и целомудренно клюнул ее в щеку.
— Несомненно.
«Рукопожатие вместо поцелуя». Не об этом ли говорилось в рекламе? Возможно, у него пахнет изо рта? Во всяком случае, этот жалкий поцелуй в щеку нельзя было считать настоящим поцелуем. Ее отец и то вкладывал больше чувства в свои приветственные и прощальные поцелуи. О, ради всего святого!
Мэри, чувствуя себя униженной и не зная, что думать, поспешила в свою квартиру. Дэн так старался разбудить ее чувства: на продовольственном рынке так ясно намекал на свое влечение к ней, в больнице не старался скрыть, что она ему очень нравится, — и вот вам, пожалуйста! Стоит ли после этого говорить об импульсах, о взаимном тяготении? Все это чепуха!
Прижав руку к лицу, Мэри задержала дыхание, потом выдохнула и понюхала свою руку. Ее дыхание было свежим. Мятный аромат все еще сохранялся, как и обещала реклама. Значит, дело было не в ней. Единственное заключение, к которому она смогла прийти, означало только одно: Дэн не находит ее достаточно привлекательной, чтобы поцеловать. Но ведь столько вечеров подряд он расхваливал ее внешность и вкус. А еще говорят о женском непостоянстве!
Мэри добрела до своей маленькой спаленки, где располагались огромная двуспальная кровать с бронзовыми спинками и шишечками, дубовый ночной столик и большое, в рост человека, трюмо. Оглядев себя в зеркале, Мэри заметила, что похудела фунтов на пять. Поэтому платье теперь сидело на ней отлично. Однако это не произвело должного действия, и хвастаться ей было нечем. Она выбрала для этого вечера черное платье джерси с поясом и широкой юбкой, благодаря чему ее талия казалась тоньше, а бедра стройнее. Платье было консервативным, но стильным, хотя и не самого модного фасона. Классическое, скромное платье. Ожерелье из искусственного жемчуга и такие же сережки вносили в ее туалет нотку элегантности. Во всяком случае, так ей казалось.
— Кого ты пытаешься обмануть, Мэри? — спросила она свое отражение, с отвращением морща нос. — Ты похожа на мымру, школьную учительницу. К тому же ясно, что ты старая дева. А волосы!
Ветер настолько растрепал их, что она походила на Горгону Медузу, спешащую по делам. Поэтому не было ничего непонятного или странного в отсутствии страстного отклика на ее призыв со стороны Дэна. Да она его отпугнула! И еще смела надеяться на то, что сегодня они займутся любовью!
«К несчастью, судьба, видимо, определила мне оставаться девицей», — думала Мэри, тяжело и безнадежно вздыхая. Она ничуть не походила на сексуальную светскую женщину. Должно быть, Дэн предпочитал встречаться с женщинами более опытными, более светскими. И с большей грудью, чем у нее. — Я могу этого добиться! Я могу стать сексуальной и светской. Могу выглядеть темпераментной и заставить мужчину пожелать поцеловать меня и обладать мной. И я могу купить «чудо-бюстгальтер»!
Мэри могла все это, но ей требовалась помощь. И она знала, к кому за ней обратиться. Потянувшись с кровати к телефону, она набрала номер Энни.
Вписываясь в поток машин на своем «эксплорере», Дэн ругал себя всеми известными ему бранными словами, среди которых не последнее место занимало нелестное слово «глупец». Почему он не поцеловал Мэри сегодня вечером? Он ведь понял, что она ждала этого. Он читал это в ее глазах, слышал в ее голосе, когда она пригласила его зайти к ней выпить кофе. «Чертов осел!» И это после того, как они были так близки к этому на рынке. Но он хотел, чтобы их отношения развивались постепенно. Он боялся отпугнуть ее. В одном из дамских журналов, которые Линда оставляла повсюду, Дэн прочел, что женщины всегда ищут деликатных и внимательных мужчин. Он не хотел, чтобы их свидание окончилось яростным наскоком уверенного в себе мачо. Ведь женщины не желают быть игрушками в руках партнеров. Они не хотят, чтобы ими манипулировали. Они жаждут романтики и ждут уважения. И Дэн был готов оказать Мэри все возможное уважение и дать столько романтики, сколько бы ей потребовалось. Она уже простила ему его статью, несправедливое суждение о ее кухне и обвинение в том, что из-за нее пострадал его сын. Он боялся снова что-нибудь испортить в их отношениях. Мэри Руссо была достойна того, чтобы немного повременить и потерпеть.
Но Дэн находился в состоянии ожидания и целибата уже четыре года и не был уверен в себе. Сколько еще он мог ждать и терпеть, не нанося себе физического урона?
— Ты выглядишь как ребенок с какой-то рекламы.
Критика Энни вызывала у Мэри желание прикрыться.
— Ну и что, я ведь не пользуюсь услугами фирмы «Секрет победы», как некоторые другие! Ты можешь мне что-нибудь сказать в ее пользу?
— Фирма эта очень хорошая, но она имеет дело с телом, а не с душой. Ты же, дорогая, нуждаешься в полном обновлении.
Энни оглядела полуголую подругу, почесала подбородок и покачала головой. При этом вид у нее был недовольный. Было очевидно, что открытия, сделанные ею, ее не порадовали.
— Ну, на что ты так уставилась? Неужели все так плохо?
— Все зависит от того, насколько сильно твое желание спать с Галлахером. А по всему видно, что оно велико, иначе у нас не состоялся бы этот разговор.
Щеки Мэри вспыхнули. Посвятив лучшую подругу в свои проблемы, рассказать ей о том, что ее вожделение так и осталось неудовлетворенным, а она сама невостребованной, было довольно-таки унизительно. Ведь для Энни секс был столь же естественным, как дыхание. С другой стороны, Мэри страстно жаждала глотка кислорода.
— Нижнее белье для женщины очень важно. По нему сразу же можно составить представление о ней. Твое нижнее белье, дорогая Мэри, просто кричит: «Я девственница! Не трогайте меня! Обращайтесь со мной бережно и осторожно!» Эти белые хлопчатобумажные штанишки, которые ты носишь, — просто оскорбление и позор для любой женщины. Если ты носишь такое уродливое белье, тебе следует надеть и пояс целомудрия.
Энни задрала футболку, сняла ее через голову, затем сняла шорты для бега трусцой и обнажила свое фантастически прекрасное тело.
«Вот что могут сделать эти приседания и подтягивания», — подумала Мэри, качая головой и вздыхая. Нет, не стоило за это браться.
— Вот как выглядит мое нижнее белье, — сообщила Энни, гордо выпрямляясь. Ее бюстгальтер и трусики были шелковыми и ярко-красного цвета, словно пожарная машина. Они были отделаны кружевами, и к тому же это были самые крошечные лоскутки ткани, которые Мэри видела на человеческом теле.
— И ты полагаешь, что эти жалкие кусочки материи способны поддерживать мои солидные формы?
Да пупырышки гусиной кожи на ее теле были больше, чем трусики Энни!
— Они маленькие, но действенные. Я не хочу тебя обидеть, дорогая, но мои арбузы побольше твоих. А этот лифчик тем не менее удерживает их на месте. Плюс к этому на нем застежка спереди, а это облегчает возможность быстро избавиться от него.
Мэри никогда не думала, что белье может выполнять двойную функцию.
— Мне пришлось бы сделать эпиляцию, если бы я носила такие трусики, как ты.
Мэри поморщилась, подумав о том, что эпиляция — болезненная процедура. Однажды она делала эпиляцию на верхней губе и чуть не потеряла сознание.
— Эпиляция — это неотъемлемая часть всего процесса экипировки, детка. Тебе не нужны непривлекательные волосы, выглядывающие из-под белья, когда наступает ответственный момент, особенно если ты носишь эти неудобные трусики-ремешки.
— Ремешки! Зачем вообще надевать трусики, если твои ягодицы будут свисать по обе стороны ремешка? Если бы я хотела приобрести геморроидальные шишки, то просто занялась бы тяжелой атлетикой.
Энни бросила на нее нетерпеливый взгляд:
— Я знаю, о чем говорю.
Мэри вздохнула:
— Думаю, знаешь. Что еще?
Энни плюхнулась на кровать и потянулась за очередным ломтем бананового хлеба. Откусив кусочек, она снова бросила на подругу оценивающий взгляд.
— М-м. Он действительно великолепен. Хочу попросить рецепт у твоей матери.
Мэри желала бы, чтобы Энни толстела, как все нормальные люди, когда они поглощают жирную и сладкую пищу. Это было бы только справедливо.
— Ты и бобы-то не умеешь сварить как полагается. К тому же мама ни с кем не делится своими рецептами.
София делилась рецептами только с дочерьми и больше ни с кем. Но иногда она все же делана исключения: например, разрешила Мэри использовать пару рецептов в своем ресторане, сказав, что ресторан «У мамы Софии» не имеет права на такое название, если там не используются некоторые рецепты мамы Софии. Однако банановый хлеб до сих пор оставался семейной тайной.
— Думаю, тебе надо значительно укоротить волосы, — сказала Энни, слизывая крошки с пальцев. — Не пугайся. Ничего особенного. Пусть они будут до плеч. Тогда мы могли бы их немного завить. Цвет волос у тебя хороший. И совсем еще нет седины в твоей темно-каштановой гриве.
— «Еще» — ключевое слово. — Произнося его, Мэри подумала, что словами и поступками начинает походить на бабушку Флору. — Мои волосы всегда стрижет и укладывает миссис Бручетти.
Парикмахерскую и салон красоты Бручетти под новой вывеской «Завивка и окраска», потому что Берта Бручетти захотела придать своему заведению более современный облик (а это название она вычитала в одном любовном романе), посещала вся семья Руссо, за исключением Фрэнка, неизменно пользовавшегося услугами мужского парикмахера Макса. Он ходил к нему стричься, сколько Мэри себя помнила, хотя у Макса Поллесини развился артрит и он почти ослеп.
— Пусть миссис Бручетти укладывает волосы твоей матери и бабушке. По совместительству она могла бы работать еще и мясником. Ты видела, что она сотворила с Сильвией Гринберг?
Миссис Бручетти говорила, ела и одновременно стригла бедную женщину. Теперь на темени у Сильвии две лысинки. Она выглядит такой лысой, что грифы охотно приняли бы ее в свое семейство. Ты пойдешь к моему парикмахеру мистеру Рою. Он творит чудеса с сухими волосами, концы которых секутся. К тому же он блестящий колорист. Тебе нравится мой новый цвет волос? Он называется «сильверадо».
Солнечный свет, струившийся в окно, высекал искры из коротких блестящих волос Энни. Казалось, что ее голова обернута серебристой алюминиевой фольгой. Если в этом был повинен мистер Рой, Мэри не желала иметь с ним дела.
— »Сильверадо», говоришь? Гм! А когда ты рассталась с «тонто»?
— Ладно, посмеялись — и хватит, а теперь одевайся. Мы идем в магазин. Нам предстоит несколько часов работы. Знаешь, — добавила Энни, снова бросая на подругу пытливый взгляд, — у тебя потрясающие ноги, очень длинные и красивые. Многие женщины были бы способны на убийство ради таких ног. Ты должна носить платья покороче, чтобы больше их показывать.
Мэри упрямо тряхнула головой:
— Никакой кожи, никаких чулок из рыболовной сетки. Не хочу быть похожей на потаскушку.
— Секрет, дорогая моя, в том, чтобы выглядеть потаскушкой, не будучи ею. Это может свести мужчину с ума.
Внезапно в сознании Мэри возник образ Дэна, атакующего твердыню ее целомудрия, и сердце ее забилось чаще.
— Ладно, кожа еще куда ни шло, но только не сеть.
Алан Грайер всегда был лучшим другом Дэна. Они вместе росли, вместе ходили в школу и в университет штата Мэриленд, были соседями по комнате и оба получили дипломы и степени по журналистике. Пока Дэн примеривался к тому, чтобы стать спортивным обозревателем, Алан был втянут в мир расследовательской журналистики и теперь считался одним из лучших в своей области.
— Мне удалось разузнать по беспроволочному телефону твоего офиса, что женщина, с которой ты встречаешься, — некая Мэри Руссо, когда-то работавшая у Луиджи Маркони.Это верно? — спросил Алан, удивляясь тому, что Дэн до сих пор не посвятил его в свои личные дела. Между ними почти не было секретов.
Улыбнувшись другу, Дэн отхлебнул пива и взял горсть орешков. Он и Алан встречались после работы по меньшей мере три раза в неделю в «Ржавом руле», маленьком пабе в Феллз-Пойнт, выходившем окнами на порт. В убранстве паба преобладали морские мотивы. Стены его были обшиты панелями темного дерева, и на них была развешана всевозможная утварь из полированной бронзы. Это был бар, где мужчина мог околачиваться сколько душе угодно, не чувствуя неловкости от того, что при нем нет женщины. Впрочем, обзавестись дамой здесь не составляло никакого труда, если только человек искал приключений. Алан был женат на Хелен уже почти одиннадцать лет. Флирт для него не был бы проблемой. Женщины, привлеченные его загадочным видом, темными волосами и синими глазами, слетались к нему как мотыльки на огонь.
Но Грайер был однолюбом и не отвечал на бесконечные заигрывания. Зато, когда речь заходила о том, чтобы разнюхать информацию, нос у него становился чувствительным, как у гончей. К тому же он имел склонность расспрашивать о вещах, не имевших к нему ни малейшего отношения. Как в данном случае.
— Неужели человек не может с кем-нибудь пообедать, чтобы об этом не раструбили по всему свету? Я нахожу чрезвычайно досадным то, что любой чертовой газетенке все досконально известно о моей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34
— Вот увидите, скоро вам не будут нужны никакие подсказки, — попыталась она его утешить.
Выражение его лица оставалось скептическим. Дэн изо всех сил старался быть Мэту хорошим отцом, а это было нелегко, хотя Мэри чувствовала, что мальчик начинает оттаивать. Она вела с ним долгие разговоры о его родителях, об отце и матери, об их разводе, и мальчик понемногу начинал понимать, что нельзя винить в разрыве родителей одного только Дэна.
— Помню, вы сказали как-то, что не хотите замуж. А не случится ли так, что когда-нибудь вы захотите завести детей? — неожиданно спросил Дэн.
Обычно мужчины избегают любых щекотливых тем.
— Возможно, когда-нибудь и захочу, но я не спешу с этим, хотя моя мать постоянно изводит меня. Думаю, я опозорила семью Руссо. Недавно вышла замуж моя кузина. Я осталась последним оплотом девичества. «Твое несчастье, Мэри, в том, что эта толстая Салли, дочь Джози, вышла-таки замуж за тощего недоноска Кармине Дельвеккио, а ты все сидишь в девках». Это мнение моей матери. Дэн усмехнулся:
— Мне кажется, это типично итальянский образ мыслей.
— Ну, вы-то ничего не знаете об этом.
Яхта подошла к причалу, и несколькими минутами позже Дэн и Мэри спустились на пирс. Она видела отсюда огни ресторана «У Маккормика и Шмидта», где подавали морепродукты. Энни говорила, что кухня там отличная, но не худо бы самой проверить, способна ли она выдержать конкуренцию с ними.
— Как насчет прогулки до кафе «Сладкоежка»? Там мы выберем десерт. Я обожаю их творожный торт с шоколадным пралине.
Сердце Мэри учащенно забилось, и на этот раз мужчина, стоявший рядом с ней, не имел к этому никакого отношения.
— Ни слова больше. Вы и так произнесли волшебное заклинание.
— Творожный торт?
Она покачала головой:
— Шоколад!
Машина остановилась перед домом Мэри чуть позже десяти.
Мэри размышляла, приглашать ли Дэна зайти выпить рюмочку.
К разочарованию Мэри, они еще ни разу не поцеловались. Как же у них мог завязаться знойный роман без единого поцелуя? Мэри отчаянно хотелось поцеловать его, ощутить властное прикосновение его губ к своим. Теперь, когда она решилась на эту авантюру, в ее живом воображении роились эротические картины. Ничто так не воспламеняет фантазию женщины, как лунные блики, играющие на воде. Стоит ли говорить о том, что ее фантазия разыгралась еще раньше, во время их похода на продуктовый рынок?
— Сегодня у меня был потрясающий вечер, — заявил Дэн, продолжая сжимать руль машины, обтянутый черной кожей. — Давайте повторим его как можно скорее.
— Я буду рада, — ответила Мэри, размышляя, почему он не спешит сжать ее в объятиях и осыпать пламенными поцелуями.
Она отважно подалась к нему, полная предвкушения, но рука Дэна потянулась к дверце, потом он вышел и обошел машину, чтобы открыть дверцу со стороны Мэри, оставив ее целомудренные уста нетронутыми и холодными, а «эго» — в ужасном состоянии. Ее будто низринули с Олимпа в грязную канаву. Разочарование подняло свою уродливую голову, крайне удивленное столь джентльменским поведением ее спутника. Женщина имеет право ожидать во время свидания с мужчиной чуточку вольности и даже фривольности. А ведь это их свидание даже не было первым!
Когда они приблизились к ее двери, Мэри решила взять быка за рога. Ее девизом теперь было: «Ничем не рискнешь — ничего не достигнешь», а также: «Под лежачий камень вода не течет».
— Не хотите ли зайти выпить рюмочку или чашку кофе?
Она заметила в нем признаки неуверенности, колебания, и сердце ее замерло.
— Спасибо, но завтра рано утром у меня в газете редакционное совещание. К тому же мне надо еще забрать Мэта от Грайеров.
Мэри ухитрилась довольно естественно улыбнуться:
— В таком случае в другой раз.
Изо всех сил она старалась не показать своего разочарования, Дэн наклонился и целомудренно клюнул ее в щеку.
— Несомненно.
«Рукопожатие вместо поцелуя». Не об этом ли говорилось в рекламе? Возможно, у него пахнет изо рта? Во всяком случае, этот жалкий поцелуй в щеку нельзя было считать настоящим поцелуем. Ее отец и то вкладывал больше чувства в свои приветственные и прощальные поцелуи. О, ради всего святого!
Мэри, чувствуя себя униженной и не зная, что думать, поспешила в свою квартиру. Дэн так старался разбудить ее чувства: на продовольственном рынке так ясно намекал на свое влечение к ней, в больнице не старался скрыть, что она ему очень нравится, — и вот вам, пожалуйста! Стоит ли после этого говорить об импульсах, о взаимном тяготении? Все это чепуха!
Прижав руку к лицу, Мэри задержала дыхание, потом выдохнула и понюхала свою руку. Ее дыхание было свежим. Мятный аромат все еще сохранялся, как и обещала реклама. Значит, дело было не в ней. Единственное заключение, к которому она смогла прийти, означало только одно: Дэн не находит ее достаточно привлекательной, чтобы поцеловать. Но ведь столько вечеров подряд он расхваливал ее внешность и вкус. А еще говорят о женском непостоянстве!
Мэри добрела до своей маленькой спаленки, где располагались огромная двуспальная кровать с бронзовыми спинками и шишечками, дубовый ночной столик и большое, в рост человека, трюмо. Оглядев себя в зеркале, Мэри заметила, что похудела фунтов на пять. Поэтому платье теперь сидело на ней отлично. Однако это не произвело должного действия, и хвастаться ей было нечем. Она выбрала для этого вечера черное платье джерси с поясом и широкой юбкой, благодаря чему ее талия казалась тоньше, а бедра стройнее. Платье было консервативным, но стильным, хотя и не самого модного фасона. Классическое, скромное платье. Ожерелье из искусственного жемчуга и такие же сережки вносили в ее туалет нотку элегантности. Во всяком случае, так ей казалось.
— Кого ты пытаешься обмануть, Мэри? — спросила она свое отражение, с отвращением морща нос. — Ты похожа на мымру, школьную учительницу. К тому же ясно, что ты старая дева. А волосы!
Ветер настолько растрепал их, что она походила на Горгону Медузу, спешащую по делам. Поэтому не было ничего непонятного или странного в отсутствии страстного отклика на ее призыв со стороны Дэна. Да она его отпугнула! И еще смела надеяться на то, что сегодня они займутся любовью!
«К несчастью, судьба, видимо, определила мне оставаться девицей», — думала Мэри, тяжело и безнадежно вздыхая. Она ничуть не походила на сексуальную светскую женщину. Должно быть, Дэн предпочитал встречаться с женщинами более опытными, более светскими. И с большей грудью, чем у нее. — Я могу этого добиться! Я могу стать сексуальной и светской. Могу выглядеть темпераментной и заставить мужчину пожелать поцеловать меня и обладать мной. И я могу купить «чудо-бюстгальтер»!
Мэри могла все это, но ей требовалась помощь. И она знала, к кому за ней обратиться. Потянувшись с кровати к телефону, она набрала номер Энни.
Вписываясь в поток машин на своем «эксплорере», Дэн ругал себя всеми известными ему бранными словами, среди которых не последнее место занимало нелестное слово «глупец». Почему он не поцеловал Мэри сегодня вечером? Он ведь понял, что она ждала этого. Он читал это в ее глазах, слышал в ее голосе, когда она пригласила его зайти к ней выпить кофе. «Чертов осел!» И это после того, как они были так близки к этому на рынке. Но он хотел, чтобы их отношения развивались постепенно. Он боялся отпугнуть ее. В одном из дамских журналов, которые Линда оставляла повсюду, Дэн прочел, что женщины всегда ищут деликатных и внимательных мужчин. Он не хотел, чтобы их свидание окончилось яростным наскоком уверенного в себе мачо. Ведь женщины не желают быть игрушками в руках партнеров. Они не хотят, чтобы ими манипулировали. Они жаждут романтики и ждут уважения. И Дэн был готов оказать Мэри все возможное уважение и дать столько романтики, сколько бы ей потребовалось. Она уже простила ему его статью, несправедливое суждение о ее кухне и обвинение в том, что из-за нее пострадал его сын. Он боялся снова что-нибудь испортить в их отношениях. Мэри Руссо была достойна того, чтобы немного повременить и потерпеть.
Но Дэн находился в состоянии ожидания и целибата уже четыре года и не был уверен в себе. Сколько еще он мог ждать и терпеть, не нанося себе физического урона?
— Ты выглядишь как ребенок с какой-то рекламы.
Критика Энни вызывала у Мэри желание прикрыться.
— Ну и что, я ведь не пользуюсь услугами фирмы «Секрет победы», как некоторые другие! Ты можешь мне что-нибудь сказать в ее пользу?
— Фирма эта очень хорошая, но она имеет дело с телом, а не с душой. Ты же, дорогая, нуждаешься в полном обновлении.
Энни оглядела полуголую подругу, почесала подбородок и покачала головой. При этом вид у нее был недовольный. Было очевидно, что открытия, сделанные ею, ее не порадовали.
— Ну, на что ты так уставилась? Неужели все так плохо?
— Все зависит от того, насколько сильно твое желание спать с Галлахером. А по всему видно, что оно велико, иначе у нас не состоялся бы этот разговор.
Щеки Мэри вспыхнули. Посвятив лучшую подругу в свои проблемы, рассказать ей о том, что ее вожделение так и осталось неудовлетворенным, а она сама невостребованной, было довольно-таки унизительно. Ведь для Энни секс был столь же естественным, как дыхание. С другой стороны, Мэри страстно жаждала глотка кислорода.
— Нижнее белье для женщины очень важно. По нему сразу же можно составить представление о ней. Твое нижнее белье, дорогая Мэри, просто кричит: «Я девственница! Не трогайте меня! Обращайтесь со мной бережно и осторожно!» Эти белые хлопчатобумажные штанишки, которые ты носишь, — просто оскорбление и позор для любой женщины. Если ты носишь такое уродливое белье, тебе следует надеть и пояс целомудрия.
Энни задрала футболку, сняла ее через голову, затем сняла шорты для бега трусцой и обнажила свое фантастически прекрасное тело.
«Вот что могут сделать эти приседания и подтягивания», — подумала Мэри, качая головой и вздыхая. Нет, не стоило за это браться.
— Вот как выглядит мое нижнее белье, — сообщила Энни, гордо выпрямляясь. Ее бюстгальтер и трусики были шелковыми и ярко-красного цвета, словно пожарная машина. Они были отделаны кружевами, и к тому же это были самые крошечные лоскутки ткани, которые Мэри видела на человеческом теле.
— И ты полагаешь, что эти жалкие кусочки материи способны поддерживать мои солидные формы?
Да пупырышки гусиной кожи на ее теле были больше, чем трусики Энни!
— Они маленькие, но действенные. Я не хочу тебя обидеть, дорогая, но мои арбузы побольше твоих. А этот лифчик тем не менее удерживает их на месте. Плюс к этому на нем застежка спереди, а это облегчает возможность быстро избавиться от него.
Мэри никогда не думала, что белье может выполнять двойную функцию.
— Мне пришлось бы сделать эпиляцию, если бы я носила такие трусики, как ты.
Мэри поморщилась, подумав о том, что эпиляция — болезненная процедура. Однажды она делала эпиляцию на верхней губе и чуть не потеряла сознание.
— Эпиляция — это неотъемлемая часть всего процесса экипировки, детка. Тебе не нужны непривлекательные волосы, выглядывающие из-под белья, когда наступает ответственный момент, особенно если ты носишь эти неудобные трусики-ремешки.
— Ремешки! Зачем вообще надевать трусики, если твои ягодицы будут свисать по обе стороны ремешка? Если бы я хотела приобрести геморроидальные шишки, то просто занялась бы тяжелой атлетикой.
Энни бросила на нее нетерпеливый взгляд:
— Я знаю, о чем говорю.
Мэри вздохнула:
— Думаю, знаешь. Что еще?
Энни плюхнулась на кровать и потянулась за очередным ломтем бананового хлеба. Откусив кусочек, она снова бросила на подругу оценивающий взгляд.
— М-м. Он действительно великолепен. Хочу попросить рецепт у твоей матери.
Мэри желала бы, чтобы Энни толстела, как все нормальные люди, когда они поглощают жирную и сладкую пищу. Это было бы только справедливо.
— Ты и бобы-то не умеешь сварить как полагается. К тому же мама ни с кем не делится своими рецептами.
София делилась рецептами только с дочерьми и больше ни с кем. Но иногда она все же делана исключения: например, разрешила Мэри использовать пару рецептов в своем ресторане, сказав, что ресторан «У мамы Софии» не имеет права на такое название, если там не используются некоторые рецепты мамы Софии. Однако банановый хлеб до сих пор оставался семейной тайной.
— Думаю, тебе надо значительно укоротить волосы, — сказала Энни, слизывая крошки с пальцев. — Не пугайся. Ничего особенного. Пусть они будут до плеч. Тогда мы могли бы их немного завить. Цвет волос у тебя хороший. И совсем еще нет седины в твоей темно-каштановой гриве.
— «Еще» — ключевое слово. — Произнося его, Мэри подумала, что словами и поступками начинает походить на бабушку Флору. — Мои волосы всегда стрижет и укладывает миссис Бручетти.
Парикмахерскую и салон красоты Бручетти под новой вывеской «Завивка и окраска», потому что Берта Бручетти захотела придать своему заведению более современный облик (а это название она вычитала в одном любовном романе), посещала вся семья Руссо, за исключением Фрэнка, неизменно пользовавшегося услугами мужского парикмахера Макса. Он ходил к нему стричься, сколько Мэри себя помнила, хотя у Макса Поллесини развился артрит и он почти ослеп.
— Пусть миссис Бручетти укладывает волосы твоей матери и бабушке. По совместительству она могла бы работать еще и мясником. Ты видела, что она сотворила с Сильвией Гринберг?
Миссис Бручетти говорила, ела и одновременно стригла бедную женщину. Теперь на темени у Сильвии две лысинки. Она выглядит такой лысой, что грифы охотно приняли бы ее в свое семейство. Ты пойдешь к моему парикмахеру мистеру Рою. Он творит чудеса с сухими волосами, концы которых секутся. К тому же он блестящий колорист. Тебе нравится мой новый цвет волос? Он называется «сильверадо».
Солнечный свет, струившийся в окно, высекал искры из коротких блестящих волос Энни. Казалось, что ее голова обернута серебристой алюминиевой фольгой. Если в этом был повинен мистер Рой, Мэри не желала иметь с ним дела.
— »Сильверадо», говоришь? Гм! А когда ты рассталась с «тонто»?
— Ладно, посмеялись — и хватит, а теперь одевайся. Мы идем в магазин. Нам предстоит несколько часов работы. Знаешь, — добавила Энни, снова бросая на подругу пытливый взгляд, — у тебя потрясающие ноги, очень длинные и красивые. Многие женщины были бы способны на убийство ради таких ног. Ты должна носить платья покороче, чтобы больше их показывать.
Мэри упрямо тряхнула головой:
— Никакой кожи, никаких чулок из рыболовной сетки. Не хочу быть похожей на потаскушку.
— Секрет, дорогая моя, в том, чтобы выглядеть потаскушкой, не будучи ею. Это может свести мужчину с ума.
Внезапно в сознании Мэри возник образ Дэна, атакующего твердыню ее целомудрия, и сердце ее забилось чаще.
— Ладно, кожа еще куда ни шло, но только не сеть.
Алан Грайер всегда был лучшим другом Дэна. Они вместе росли, вместе ходили в школу и в университет штата Мэриленд, были соседями по комнате и оба получили дипломы и степени по журналистике. Пока Дэн примеривался к тому, чтобы стать спортивным обозревателем, Алан был втянут в мир расследовательской журналистики и теперь считался одним из лучших в своей области.
— Мне удалось разузнать по беспроволочному телефону твоего офиса, что женщина, с которой ты встречаешься, — некая Мэри Руссо, когда-то работавшая у Луиджи Маркони.Это верно? — спросил Алан, удивляясь тому, что Дэн до сих пор не посвятил его в свои личные дела. Между ними почти не было секретов.
Улыбнувшись другу, Дэн отхлебнул пива и взял горсть орешков. Он и Алан встречались после работы по меньшей мере три раза в неделю в «Ржавом руле», маленьком пабе в Феллз-Пойнт, выходившем окнами на порт. В убранстве паба преобладали морские мотивы. Стены его были обшиты панелями темного дерева, и на них была развешана всевозможная утварь из полированной бронзы. Это был бар, где мужчина мог околачиваться сколько душе угодно, не чувствуя неловкости от того, что при нем нет женщины. Впрочем, обзавестись дамой здесь не составляло никакого труда, если только человек искал приключений. Алан был женат на Хелен уже почти одиннадцать лет. Флирт для него не был бы проблемой. Женщины, привлеченные его загадочным видом, темными волосами и синими глазами, слетались к нему как мотыльки на огонь.
Но Грайер был однолюбом и не отвечал на бесконечные заигрывания. Зато, когда речь заходила о том, чтобы разнюхать информацию, нос у него становился чувствительным, как у гончей. К тому же он имел склонность расспрашивать о вещах, не имевших к нему ни малейшего отношения. Как в данном случае.
— Неужели человек не может с кем-нибудь пообедать, чтобы об этом не раструбили по всему свету? Я нахожу чрезвычайно досадным то, что любой чертовой газетенке все досконально известно о моей жизни.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34