.. По крайней мере надеюсь на это.Брок дружески толкнул Уилла кулаком в плечо.– Отлично сработано, Уилл. Я тобой горжусь. А теперь едем домой. Нас ждет ужин.
Но ужин к этому времени давно закончился, и все отправились отдыхать, кроме Пруденс, которая в тревоге расхаживала по красному половику в прихожей.– Где же они? – воскликнула она в сотый раз. Посмотрев на каминные часы, Пруденс подошла к окну и вгляделась во тьму.Но за стеной дождя не было видно ничего. Разочарованно вздохнув, Пруденс повернулась к камину и протянула к нему замерзшие руки.Может быть, все ее тревоги напрасны и Брок лежит сейчас в теплой мягкой постели, шепча кому-нибудь «моя голубка». Может, то же делает и Уилл. Она слышала, как Брок говорил Шорти, что из Уилла надо сделать настоящего мужчину. Нетрудно понять, что он имел в виду.Она нахмурилась: что она так волнуется? Вряд ли эти двое сейчас испытывают такое же беспокойство. Однако свою тревогу Пруденс никак не могла отогнать.Сильная привязанность приводит к сильной боли, часто говорила она своим подопечным, стремясь убедить их быть сдержанными в отношениях с мужчинами. Клэр привязалась всем сердцем. Она любила. И она умерла. Пруденс не собиралась этого забывать. Каким бы обворожительным, добрым и обходительным ей кто-либо ни казался. Как бы ни захватывала ее сердце чья-то улыбка. Как бы ни действовал на ее волю чей-то мелодичный смех. И как бы присутствие другого человека ни рождало страстное желание того, что недостижимо, – вечной любви.Вдруг вдалеке послышался стук копыт, едва различимый в шуме дождя, и Пруденс снова бросилась к окну, разом забыв обо всех своих убеждениях. Закрывшись ладонями от света, она вгляделась в чуть заметные силуэты.Они вернулись!Чувствуя, как всю ее охватывает радость, Пруденс постаралась взять себя в руки. Прежде чем хлопнула входная дверь, она уже вполне справилась с собой, но все же не выдержала и поспешила в прихожую. С одежды Брока стекали струйки воды, на ресницах и бровях блестели капли.– Брок! – воскликнула она и, сама не зная как, оказалась рядом с ним. – Я очень волновалась о тебе... и Уилле. С ним все в порядке?Снимая куртку, Брок бросил на нее короткий взгляд и кивнул:– С Уиллом все в порядке. Спасибо за заботу. – Он с удивлением заметил, что она от этих слов сильно смутилась.И тут у него вдруг что-то перехватило в груди. Его давно уже нигде не ждали, очень давно. И он вдруг понял, как ему этого не хватало.Брок поспешил отогнать от себя эти мысли и постарался скрыть свои чувства под грубоватостью.– Я так голоден, что поел бы даже твоей стряпни, Рыжая.Она улыбнулась.– Не беспокойся. После ужина осталось тушеное мясо, приготовленное Сарой. Но сначала согрейся у огня. Ты посинел от холода.Брок направился к камину. От тепла руки словно покалывали тысячи иголок. Будь дорога длинней на час, эти пальцы можно было бы отломить, как сосульки. В пути лошадь Уилла захромала, и им пришлось спешиться и пройти несколько миль пешком.– Уилл отправился спать? – прервала она затянувшееся молчание.Брок кивнул:– Он так устал, что даже не захотел есть.– Я уже подумала, что вы остались в городе. – Заметив, как пристально он на нее смотрит, Пруденс отвернулась к огню.Повисла тягостная пауза. Оба не знали, как ее прервать. Обращаться к этому замерзшему взъерошенному человеку как к своему работнику Пруденс не могла – в этот момент она чувствовала себя не хозяйкой ранчо, а просто женщиной. И Броку от ее неуверенности стало не по себе. Ему внезапно захотелось взять ее на руки. После Кэтрин он никогда ни к кому не испытывал подобных чувств.Конечно, он посещал шлюх. Но о том, чтобы к кому-то привязаться, не могло быть и речи. К Пруденс же он чувствовал что-то напоминавшее его отношения с Кэтрин. А он этого не хотел – рана, что зажила с такой болью, не должна кровоточить.– Ты думала, что я переночую в публичном доме? – чуть улыбнулся он уголками губ. – Но на всю ночь там не задерживаются.– Ты там был? – вырвалось у Пруденс. Вдруг она поняла, что этот вопрос слишком ее выдает, и сжала в досаде губы. Какое ей дело до того, где он спит и с кем. И спит ли вообще.– Где это – там? Ты имеешь в виду – в чьей-нибудь кровати?– Мне лучше подогреть тебе суп, – поспешно проговорила она, отворачиваясь.– Рыжая, – мягко взял ее за руку Брок и понизил голос, – спасибо тебе за заботу.Она не обернулась, но отодвинулась в сторону. И Брок вдруг подумал, что не хочет отпускать эту руку. Может, когда-нибудь он позволит это себе. И даже может быть, что это произойдет совсем скоро. Глава 8 Жизнь так устроена: одни получают поцелуи, другие – пощечины. В центре стола гордо красовались зрелые тыквы.К большому неудовольствию Пруденс, ливень не давал возможности посетить церковь в это воскресенье. К тому же рассердила новость о том, что в свободный вечер Брок решил объявить соревнование по вырезанию из тыкв голов страшилищ на приближающийся Хэллоуин. Но Хэллоуин – праздник чертей и ведьм – будет еще только через несколько недель, и жуткими нарядами, страшными тыквенными головами и всякой чертовщиной можно будет заняться и много позже. Но Брок объяснил свое решение тем, что такое соревнование нужно, дабы избавить обитателей ранчо от воскресной скуки.Сейчас Пруденс задавала себе вопрос, как Броку удалось ее на это уговорить. Однако никто из сидящих за столом ее недовольство не разделял.Поскольку тыкв было немного, над каждой трудились несколько человек, составив команды: Луанн и Полли, Барт и Кристи, Лорел и Слим, Мэри и Уилл, Элиза и Шорти. Сара, конечно, должна была помогать Моуди. Их большая тыква в середине стола. Седьмая тыква стояла одиноко на самом краю. «По-видимому, – подумала Пруденс, – она предназначается мне и Броку».Пруденс перевела взгляд на своего управляющего и увидела, что он внимательно смотрит на нее. В его карих глазах играли озорные огоньки, отчего щеки Пруденс порозовели.– Рыжая, ты можешь мне помочь. – Он похлопал по стулу рядом с собой. – У меня тыквенные головы всегда получались замечательно.Не желая вступать в перепалку, Пруденс опустилась на предложенный стул, но вскоре пожалела об этом. Места вокруг было мало, и в тесноте ее плечо постоянно касалось плеча Брока. Кроме того, от Брока шел резкий запах одеколона и кожи его куртки, и это удивительно на нее действовало, никак не давая сосредоточить внимание на работе.– Добрый вечер, – произнес Моуди, входя в комнату на костылях. За ним следовала Сара. – Вы надеетесь победить меня? – скептически прищурился он. – В детстве я только тем и занимался, что вырезал тыквенные головы. – Он с трудом опустился на стул, и тот легонько скрипнул.– Слышала, Рыжая? – чуть толкнул Брок свою напарницу. – Вызов брошен. Покажем старине Моуди, на что мы способны.– Думай, кого ты называешь стариной, приятель. Этим костылем я могу ударить сильнее, чем прикладом.Над столом пробежал смех. Затем Барт спросил:– Кстати, а какой будет приз победителю? Мне этого никто не говорил.– День освобождения от работы, – радостно объяснил Уилл. – Тот, кто сделает лучшую голову, получит день освобождения от всех работ.– Вот как? – повернулась к Броку Пруденс и направила на него обвиняющий взгляд. – Могу я узнать, кто это объявил?– Виноват, – сознался Брок.– А кто будет судьей? – заинтересовалась Полли. – Мы все участники, поэтому здесь нет незаинтересованных лиц.– Быть судьями пожелали Джо и Ханна, – объяснил Брок. – Я обещал им за это пачку табака «Булл Дархэм».– Тогда у меня нет никаких шансов, – мрачно отложил костыли полковник. – Саре надо взять другого партнера.Брок отрицательно покачал головой:– В этом нет необходимости. Ханна решила простить вас, Моуди. С этого вечера она снова будет нам готовить.Эту весть за столом встретили с большим воодушевлением, послышались радостные возгласы и даже аплодисменты.– Мне на это следовало бы обидеться, – мрачно произнесла Пруденс. Ответом ей был дружный смех.Наконец работа была закончена. Участники соревнования с тревогой следили за лицами Джо и Ханны, внимательно изучавших их работы. Лица судей были непроницаемыми до того момента, когда Джо взял в руки творение Брока.– Это никуда не годится, – объявил Джо и глянул на Брока так гневно, что Пруденс встревожилась. В самом деле, тыква своим большим носом и узкими глазами напоминала самого Джо. Но индеец только сердито фыркнул и, скрестив руки на груди, пошел дальше. Пруденс вздохнула с облегчением – Джо не знал, что и она приложила к этому творению свою руку.Когда Ханна взглянула на тыкву Моуди, она не смогла удержаться от смешка – глаза тыквы были сведены вместе, во рту виднелся только один зуб.– Кто бы мог подумать? – тихо прошептал Моуди на ухо Саре. – Похоже, ей понравилось мое творение. Возможно, я дам ему ее имя.Сара сжала его руку.– Только не это, Мартин Карстерс, если вы не хотите снова обедать в одиночестве.– Я этого не боюсь, – ответил Моуди, – если со мной будете вы.И Сара в который раз не нашлась, что ему ответить.
Набросив на себя старую отцовскую куртку и надев ботинки из шкуры мула, Пруденс отважилась выйти из дома, чтобы прохладный ночной воздух остудил ее голову.Дождь и снег перестали сыпать с неба, но по-прежнему было холодно, и Пруденс заметила, что от ее дыхания в воздухе остаются клубы пара.Старательно обходя подернутые тонким льдом лужи, Пруденс направилась к надгробным плитам, но не успела она сделать и несколько шагов, как ее окликнули. На фоне неба она разглядела силуэт Брока.Всего через несколько секунд он уже был рядом и взял ее за локоть.– Что ты делаешь здесь, Рыжая? В такую тьму ты можешь оступиться и упасть.Пруденс была тронута столь искренним вниманием, однако то, как по-хозяйски Брок взял ее за руку, ее возмутило, и она ответила более резко, чем намеревалась:– Я могу сама о себе побеспокоиться. Этой дорогой я хожу уже много лет.– Но такая погода случается не каждый день.– Однако и ты не сидишь дома, – заметила она.– Мне надо было посмотреть лошадь Уилла. Она хромает, а я решил, что ему лучше не выходить в такую погоду.Ее гнев исчез быстрее, чем лед в августе.– Это очень разумно с твоей стороны. Я тоже хотела бы взглянуть.– Тогда возьмись за мою руку, – сказал Брок. – Я тебя проведу.– Не будь смешным, – ответила она, отвергая эту опеку, и решительно двинулась вперед, но всего через несколько шагов ее нога поехала на льду, и только руки Брока, схватившие ее за талию, спасли ее от падения. Пруденс тут же попыталась вырваться из его крепких рук, но они ее не выпустили, и она так и прошла к конюшне, чувствуя себя в твердых объятиях Брока, как в тесном корсете.– Открой дверь, – распорядился он. Она решительно сложила руки на груди.– Отпусти меня и открой сам.Он разочарованно вздохнул. Здесь было холодней, чем в погребе, а хозяйка ранчо еще спорит с ним, кто будет открывать дверь.– Ты самая упрямая женщина из всех, кого я встречал. А теперь живо открой дверь.Этот голос был таким властным, что она немедленно повиновалась. Но когда они вошли в тепло конюшни, Брок ее не освободил. Вместо этого он повалился на кипу сена и увлек ее за собой.Конюшня, полная знакомых запахов лошадей, кожи и сена, тишины и уюта, казалась раем по сравнению с холодом за дверью. Но Пруденс совсем не чувствовала себя уютно.– Отпусти меня немедленно, – зашипела она, стараясь высвободиться. Однако он только крепче обнял ее.– Что с тобой, Рыжая? Ты что, никогда не была в мужских руках?– Конечно, была.Единственным человеком, которому это позволялось, был Джекоб, но в этом Пруденс признаваться не хотела.Брок ткнулся холодным носом в ее шею, и по ее коже пробежала дрожь.– От тебя исходит удивительный запах, Рыжая, как от сирени весной. Теперь каждый раз, видя сирень, я буду вспоминать о тебе.Она замерла, прекратив сопротивление. Никто еще, в том числе и Джекоб, не говорили ей таких волшебных слов.– Может, я и упрямая, – признала она, – но не больше тебя. Ты всегда поступаешь по-своему.Он улыбнулся, подумав, что сейчас-то он точно хочет поступить по-своему.– Если бы ты не была такой своенравной, у меня не было бы такого желания тебя обуздать.Она машинально кивнула. Отец не раз говорил ей, что упрямство и вызывающее поведение... не те качества, которыми девушка может гордиться. Она не боялась бросить вызов обществу – но к чему это привело? Ее подвергли анафеме, она потеряла всех друзей – и тех, с кем выросла, и тех, с кем училась в школе. Она считала преимуществом то, что ей не нужно приспосабливаться к чужим правилам и прислушиваться к чужому мнению, но сегодняшняя забава с тыквами вдруг напомнила ей, как много радости и веселья она потеряла.– Мне понравилось сегодняшнее соревнование, Брок. Неплохо ты придумал. – Это признание изумило Брока. Он ожидал, что ему выговорят за то, что он смущает дух ее подопечных.– Думаю, оно всем понравилось.В неярком свете лампы было видно, как оживилось ее лицо.– Меня очень удивила Лорел. До этого я ни разу не видела на ее губах улыбку, – сказала Пруденс и сама улыбнулась.– Возможно, Лорел просто чувствовала себя одиноко.Пруденс в задумчивости прикусила губу.– Не думаю. Мы очень хорошо к ней относимся, почти как к члену семьи.– У Лорел был муж. Он умер, и никто ей не заменит его чисто мужского участия: дружбы, покровительства, совета.Этого не хватало и ему с тех пор, как умерла Кэтрин, – понимания друга. Он мог рассказать ей обо всем и получить поддержку. Теперь у него этого не было.– Может, поэтому она позволяет Слиму помогать себе?– Скорее, наоборот, – улыбнулась Пруденс. – Это она его опекает. Он очень неповоротлив. Думаю, из-за этого у него не было ни друзей, ни подруг.Брок притянул ее к себе. Заглянув в ее изумленные глаза, он почувствовал, что тонет в них.– Я хочу поцеловать тебя, Рыжая, и меня ничто не остановит. – Брок вдруг понял, что говорит правду.Сжатая в его объятиях, Пруденс не могла не только ответить, но и глубоко вдохнуть; единственное, что она была способна делать – это глядеть на его губы, раздумывая, что бы она ощутила при их поцелуе. Долго ей размышлять не пришлось, поскольку эти губы внезапно приникли к ее.Брок без труда преодолел ее слабое сопротивление и проник ей в рот. Пруденс почувствовала, что это вторжение отдалось во всем теле. Каждое движение его рта – голодного, ищущего, жадного – пробуждало в ней глубоко дремавшие, неизведанные ощущения.Пруденс изумилась, с какой готовностью откликнулось ее тело на эту агрессию. Казалось, что оно давно ждало его ласки. Ее руки обвили шею Брока; она запустила пальцы в его волосы и застонала, забывая обо всем на свете.Он на миг оторвался, чтобы заглянуть в ее глаза, полуприкрытые в сладостной истоме. Новые, незнакомые ощущения, как огонь, захватили ее целиком.Но внезапно она уперлась руками в его грудь и резко отстранилась, энергично мотая головой. На ее лице отразились замешательство и смущение.Однако Брок подобного смущения не испытывал.– Мне следовало бы извиниться, Рыжая, но я не буду. Я желал этого с самого первого дня, как тебя увидел.Пруденс лихорадочно сглотнула и наконец окончательно взяла себя в руки.– Целуются под влиянием порыва, – попыталась она оправдать свое поведение. – Вообще это в человеческой натуре – иногда поддаваться влиянию импульсов и порывов.Горло пересохло, и необычный, чужой звук собственного голоса удивил ее.Брок освободил ее, и она скользнула с его колен на сено.– Если ты в самом деле так думаешь, то ты наивнее, чем я думал. Поцелуи – это возможность получить удовольствие. Как и прикосновения и занятия любовью. Пусть это импульсивно и иррационально, но что в этом плохого?Она внезапно вскочила на ноги.– А почему ты не говоришь о том, что рационально? Об ответственности за свои поступки?– Тебя зовут не Клэр, а меня – не Билли. Я – Брок. Помни об этом, – сухо сказал Питерс. Молча поднявшись, он направился в глубь конюшни.Вышло так, что последнее слово осталось за ним, и он не собирается ее больше слушать. Пруденс в ярости ударила ногой кипу сена, жалея, что это – не голова ее управляющего, затем выскочила из конюшни и побежала к дому.Взлетев по лестнице, она ворвалась в свою комнату, бросилась на кровать и закрыла голову подушкой, чтобы спрятаться от охватившего ее стыда. Но ее стремительная пробежка по дому не осталась незамеченной, и скоро в комнату вошла Мэри. На руках она держала младенца.– Мисс Пру, что случилось? У вас такое красное лицо! Вы выглядите ужасно.Пруденс сделала глубокий вдох.– Нет, ничего, – сказала она. – Просто замерзла. Я решила немного прогуляться перед сном. Должно быть, это от ветра.К большому ее облегчению, Мэри, похоже, удовлетворилась этим объяснением.– Я не могу уснуть. Ребенок капризничал и только-только успокоился.Чувствуя, что молодая мать хочет поговорить, Пруденс предложила:– Почему бы нам не спуститься в большую комнату и не выпить по чашечке горячего шоколада?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28
Но ужин к этому времени давно закончился, и все отправились отдыхать, кроме Пруденс, которая в тревоге расхаживала по красному половику в прихожей.– Где же они? – воскликнула она в сотый раз. Посмотрев на каминные часы, Пруденс подошла к окну и вгляделась во тьму.Но за стеной дождя не было видно ничего. Разочарованно вздохнув, Пруденс повернулась к камину и протянула к нему замерзшие руки.Может быть, все ее тревоги напрасны и Брок лежит сейчас в теплой мягкой постели, шепча кому-нибудь «моя голубка». Может, то же делает и Уилл. Она слышала, как Брок говорил Шорти, что из Уилла надо сделать настоящего мужчину. Нетрудно понять, что он имел в виду.Она нахмурилась: что она так волнуется? Вряд ли эти двое сейчас испытывают такое же беспокойство. Однако свою тревогу Пруденс никак не могла отогнать.Сильная привязанность приводит к сильной боли, часто говорила она своим подопечным, стремясь убедить их быть сдержанными в отношениях с мужчинами. Клэр привязалась всем сердцем. Она любила. И она умерла. Пруденс не собиралась этого забывать. Каким бы обворожительным, добрым и обходительным ей кто-либо ни казался. Как бы ни захватывала ее сердце чья-то улыбка. Как бы ни действовал на ее волю чей-то мелодичный смех. И как бы присутствие другого человека ни рождало страстное желание того, что недостижимо, – вечной любви.Вдруг вдалеке послышался стук копыт, едва различимый в шуме дождя, и Пруденс снова бросилась к окну, разом забыв обо всех своих убеждениях. Закрывшись ладонями от света, она вгляделась в чуть заметные силуэты.Они вернулись!Чувствуя, как всю ее охватывает радость, Пруденс постаралась взять себя в руки. Прежде чем хлопнула входная дверь, она уже вполне справилась с собой, но все же не выдержала и поспешила в прихожую. С одежды Брока стекали струйки воды, на ресницах и бровях блестели капли.– Брок! – воскликнула она и, сама не зная как, оказалась рядом с ним. – Я очень волновалась о тебе... и Уилле. С ним все в порядке?Снимая куртку, Брок бросил на нее короткий взгляд и кивнул:– С Уиллом все в порядке. Спасибо за заботу. – Он с удивлением заметил, что она от этих слов сильно смутилась.И тут у него вдруг что-то перехватило в груди. Его давно уже нигде не ждали, очень давно. И он вдруг понял, как ему этого не хватало.Брок поспешил отогнать от себя эти мысли и постарался скрыть свои чувства под грубоватостью.– Я так голоден, что поел бы даже твоей стряпни, Рыжая.Она улыбнулась.– Не беспокойся. После ужина осталось тушеное мясо, приготовленное Сарой. Но сначала согрейся у огня. Ты посинел от холода.Брок направился к камину. От тепла руки словно покалывали тысячи иголок. Будь дорога длинней на час, эти пальцы можно было бы отломить, как сосульки. В пути лошадь Уилла захромала, и им пришлось спешиться и пройти несколько миль пешком.– Уилл отправился спать? – прервала она затянувшееся молчание.Брок кивнул:– Он так устал, что даже не захотел есть.– Я уже подумала, что вы остались в городе. – Заметив, как пристально он на нее смотрит, Пруденс отвернулась к огню.Повисла тягостная пауза. Оба не знали, как ее прервать. Обращаться к этому замерзшему взъерошенному человеку как к своему работнику Пруденс не могла – в этот момент она чувствовала себя не хозяйкой ранчо, а просто женщиной. И Броку от ее неуверенности стало не по себе. Ему внезапно захотелось взять ее на руки. После Кэтрин он никогда ни к кому не испытывал подобных чувств.Конечно, он посещал шлюх. Но о том, чтобы к кому-то привязаться, не могло быть и речи. К Пруденс же он чувствовал что-то напоминавшее его отношения с Кэтрин. А он этого не хотел – рана, что зажила с такой болью, не должна кровоточить.– Ты думала, что я переночую в публичном доме? – чуть улыбнулся он уголками губ. – Но на всю ночь там не задерживаются.– Ты там был? – вырвалось у Пруденс. Вдруг она поняла, что этот вопрос слишком ее выдает, и сжала в досаде губы. Какое ей дело до того, где он спит и с кем. И спит ли вообще.– Где это – там? Ты имеешь в виду – в чьей-нибудь кровати?– Мне лучше подогреть тебе суп, – поспешно проговорила она, отворачиваясь.– Рыжая, – мягко взял ее за руку Брок и понизил голос, – спасибо тебе за заботу.Она не обернулась, но отодвинулась в сторону. И Брок вдруг подумал, что не хочет отпускать эту руку. Может, когда-нибудь он позволит это себе. И даже может быть, что это произойдет совсем скоро. Глава 8 Жизнь так устроена: одни получают поцелуи, другие – пощечины. В центре стола гордо красовались зрелые тыквы.К большому неудовольствию Пруденс, ливень не давал возможности посетить церковь в это воскресенье. К тому же рассердила новость о том, что в свободный вечер Брок решил объявить соревнование по вырезанию из тыкв голов страшилищ на приближающийся Хэллоуин. Но Хэллоуин – праздник чертей и ведьм – будет еще только через несколько недель, и жуткими нарядами, страшными тыквенными головами и всякой чертовщиной можно будет заняться и много позже. Но Брок объяснил свое решение тем, что такое соревнование нужно, дабы избавить обитателей ранчо от воскресной скуки.Сейчас Пруденс задавала себе вопрос, как Броку удалось ее на это уговорить. Однако никто из сидящих за столом ее недовольство не разделял.Поскольку тыкв было немного, над каждой трудились несколько человек, составив команды: Луанн и Полли, Барт и Кристи, Лорел и Слим, Мэри и Уилл, Элиза и Шорти. Сара, конечно, должна была помогать Моуди. Их большая тыква в середине стола. Седьмая тыква стояла одиноко на самом краю. «По-видимому, – подумала Пруденс, – она предназначается мне и Броку».Пруденс перевела взгляд на своего управляющего и увидела, что он внимательно смотрит на нее. В его карих глазах играли озорные огоньки, отчего щеки Пруденс порозовели.– Рыжая, ты можешь мне помочь. – Он похлопал по стулу рядом с собой. – У меня тыквенные головы всегда получались замечательно.Не желая вступать в перепалку, Пруденс опустилась на предложенный стул, но вскоре пожалела об этом. Места вокруг было мало, и в тесноте ее плечо постоянно касалось плеча Брока. Кроме того, от Брока шел резкий запах одеколона и кожи его куртки, и это удивительно на нее действовало, никак не давая сосредоточить внимание на работе.– Добрый вечер, – произнес Моуди, входя в комнату на костылях. За ним следовала Сара. – Вы надеетесь победить меня? – скептически прищурился он. – В детстве я только тем и занимался, что вырезал тыквенные головы. – Он с трудом опустился на стул, и тот легонько скрипнул.– Слышала, Рыжая? – чуть толкнул Брок свою напарницу. – Вызов брошен. Покажем старине Моуди, на что мы способны.– Думай, кого ты называешь стариной, приятель. Этим костылем я могу ударить сильнее, чем прикладом.Над столом пробежал смех. Затем Барт спросил:– Кстати, а какой будет приз победителю? Мне этого никто не говорил.– День освобождения от работы, – радостно объяснил Уилл. – Тот, кто сделает лучшую голову, получит день освобождения от всех работ.– Вот как? – повернулась к Броку Пруденс и направила на него обвиняющий взгляд. – Могу я узнать, кто это объявил?– Виноват, – сознался Брок.– А кто будет судьей? – заинтересовалась Полли. – Мы все участники, поэтому здесь нет незаинтересованных лиц.– Быть судьями пожелали Джо и Ханна, – объяснил Брок. – Я обещал им за это пачку табака «Булл Дархэм».– Тогда у меня нет никаких шансов, – мрачно отложил костыли полковник. – Саре надо взять другого партнера.Брок отрицательно покачал головой:– В этом нет необходимости. Ханна решила простить вас, Моуди. С этого вечера она снова будет нам готовить.Эту весть за столом встретили с большим воодушевлением, послышались радостные возгласы и даже аплодисменты.– Мне на это следовало бы обидеться, – мрачно произнесла Пруденс. Ответом ей был дружный смех.Наконец работа была закончена. Участники соревнования с тревогой следили за лицами Джо и Ханны, внимательно изучавших их работы. Лица судей были непроницаемыми до того момента, когда Джо взял в руки творение Брока.– Это никуда не годится, – объявил Джо и глянул на Брока так гневно, что Пруденс встревожилась. В самом деле, тыква своим большим носом и узкими глазами напоминала самого Джо. Но индеец только сердито фыркнул и, скрестив руки на груди, пошел дальше. Пруденс вздохнула с облегчением – Джо не знал, что и она приложила к этому творению свою руку.Когда Ханна взглянула на тыкву Моуди, она не смогла удержаться от смешка – глаза тыквы были сведены вместе, во рту виднелся только один зуб.– Кто бы мог подумать? – тихо прошептал Моуди на ухо Саре. – Похоже, ей понравилось мое творение. Возможно, я дам ему ее имя.Сара сжала его руку.– Только не это, Мартин Карстерс, если вы не хотите снова обедать в одиночестве.– Я этого не боюсь, – ответил Моуди, – если со мной будете вы.И Сара в который раз не нашлась, что ему ответить.
Набросив на себя старую отцовскую куртку и надев ботинки из шкуры мула, Пруденс отважилась выйти из дома, чтобы прохладный ночной воздух остудил ее голову.Дождь и снег перестали сыпать с неба, но по-прежнему было холодно, и Пруденс заметила, что от ее дыхания в воздухе остаются клубы пара.Старательно обходя подернутые тонким льдом лужи, Пруденс направилась к надгробным плитам, но не успела она сделать и несколько шагов, как ее окликнули. На фоне неба она разглядела силуэт Брока.Всего через несколько секунд он уже был рядом и взял ее за локоть.– Что ты делаешь здесь, Рыжая? В такую тьму ты можешь оступиться и упасть.Пруденс была тронута столь искренним вниманием, однако то, как по-хозяйски Брок взял ее за руку, ее возмутило, и она ответила более резко, чем намеревалась:– Я могу сама о себе побеспокоиться. Этой дорогой я хожу уже много лет.– Но такая погода случается не каждый день.– Однако и ты не сидишь дома, – заметила она.– Мне надо было посмотреть лошадь Уилла. Она хромает, а я решил, что ему лучше не выходить в такую погоду.Ее гнев исчез быстрее, чем лед в августе.– Это очень разумно с твоей стороны. Я тоже хотела бы взглянуть.– Тогда возьмись за мою руку, – сказал Брок. – Я тебя проведу.– Не будь смешным, – ответила она, отвергая эту опеку, и решительно двинулась вперед, но всего через несколько шагов ее нога поехала на льду, и только руки Брока, схватившие ее за талию, спасли ее от падения. Пруденс тут же попыталась вырваться из его крепких рук, но они ее не выпустили, и она так и прошла к конюшне, чувствуя себя в твердых объятиях Брока, как в тесном корсете.– Открой дверь, – распорядился он. Она решительно сложила руки на груди.– Отпусти меня и открой сам.Он разочарованно вздохнул. Здесь было холодней, чем в погребе, а хозяйка ранчо еще спорит с ним, кто будет открывать дверь.– Ты самая упрямая женщина из всех, кого я встречал. А теперь живо открой дверь.Этот голос был таким властным, что она немедленно повиновалась. Но когда они вошли в тепло конюшни, Брок ее не освободил. Вместо этого он повалился на кипу сена и увлек ее за собой.Конюшня, полная знакомых запахов лошадей, кожи и сена, тишины и уюта, казалась раем по сравнению с холодом за дверью. Но Пруденс совсем не чувствовала себя уютно.– Отпусти меня немедленно, – зашипела она, стараясь высвободиться. Однако он только крепче обнял ее.– Что с тобой, Рыжая? Ты что, никогда не была в мужских руках?– Конечно, была.Единственным человеком, которому это позволялось, был Джекоб, но в этом Пруденс признаваться не хотела.Брок ткнулся холодным носом в ее шею, и по ее коже пробежала дрожь.– От тебя исходит удивительный запах, Рыжая, как от сирени весной. Теперь каждый раз, видя сирень, я буду вспоминать о тебе.Она замерла, прекратив сопротивление. Никто еще, в том числе и Джекоб, не говорили ей таких волшебных слов.– Может, я и упрямая, – признала она, – но не больше тебя. Ты всегда поступаешь по-своему.Он улыбнулся, подумав, что сейчас-то он точно хочет поступить по-своему.– Если бы ты не была такой своенравной, у меня не было бы такого желания тебя обуздать.Она машинально кивнула. Отец не раз говорил ей, что упрямство и вызывающее поведение... не те качества, которыми девушка может гордиться. Она не боялась бросить вызов обществу – но к чему это привело? Ее подвергли анафеме, она потеряла всех друзей – и тех, с кем выросла, и тех, с кем училась в школе. Она считала преимуществом то, что ей не нужно приспосабливаться к чужим правилам и прислушиваться к чужому мнению, но сегодняшняя забава с тыквами вдруг напомнила ей, как много радости и веселья она потеряла.– Мне понравилось сегодняшнее соревнование, Брок. Неплохо ты придумал. – Это признание изумило Брока. Он ожидал, что ему выговорят за то, что он смущает дух ее подопечных.– Думаю, оно всем понравилось.В неярком свете лампы было видно, как оживилось ее лицо.– Меня очень удивила Лорел. До этого я ни разу не видела на ее губах улыбку, – сказала Пруденс и сама улыбнулась.– Возможно, Лорел просто чувствовала себя одиноко.Пруденс в задумчивости прикусила губу.– Не думаю. Мы очень хорошо к ней относимся, почти как к члену семьи.– У Лорел был муж. Он умер, и никто ей не заменит его чисто мужского участия: дружбы, покровительства, совета.Этого не хватало и ему с тех пор, как умерла Кэтрин, – понимания друга. Он мог рассказать ей обо всем и получить поддержку. Теперь у него этого не было.– Может, поэтому она позволяет Слиму помогать себе?– Скорее, наоборот, – улыбнулась Пруденс. – Это она его опекает. Он очень неповоротлив. Думаю, из-за этого у него не было ни друзей, ни подруг.Брок притянул ее к себе. Заглянув в ее изумленные глаза, он почувствовал, что тонет в них.– Я хочу поцеловать тебя, Рыжая, и меня ничто не остановит. – Брок вдруг понял, что говорит правду.Сжатая в его объятиях, Пруденс не могла не только ответить, но и глубоко вдохнуть; единственное, что она была способна делать – это глядеть на его губы, раздумывая, что бы она ощутила при их поцелуе. Долго ей размышлять не пришлось, поскольку эти губы внезапно приникли к ее.Брок без труда преодолел ее слабое сопротивление и проник ей в рот. Пруденс почувствовала, что это вторжение отдалось во всем теле. Каждое движение его рта – голодного, ищущего, жадного – пробуждало в ней глубоко дремавшие, неизведанные ощущения.Пруденс изумилась, с какой готовностью откликнулось ее тело на эту агрессию. Казалось, что оно давно ждало его ласки. Ее руки обвили шею Брока; она запустила пальцы в его волосы и застонала, забывая обо всем на свете.Он на миг оторвался, чтобы заглянуть в ее глаза, полуприкрытые в сладостной истоме. Новые, незнакомые ощущения, как огонь, захватили ее целиком.Но внезапно она уперлась руками в его грудь и резко отстранилась, энергично мотая головой. На ее лице отразились замешательство и смущение.Однако Брок подобного смущения не испытывал.– Мне следовало бы извиниться, Рыжая, но я не буду. Я желал этого с самого первого дня, как тебя увидел.Пруденс лихорадочно сглотнула и наконец окончательно взяла себя в руки.– Целуются под влиянием порыва, – попыталась она оправдать свое поведение. – Вообще это в человеческой натуре – иногда поддаваться влиянию импульсов и порывов.Горло пересохло, и необычный, чужой звук собственного голоса удивил ее.Брок освободил ее, и она скользнула с его колен на сено.– Если ты в самом деле так думаешь, то ты наивнее, чем я думал. Поцелуи – это возможность получить удовольствие. Как и прикосновения и занятия любовью. Пусть это импульсивно и иррационально, но что в этом плохого?Она внезапно вскочила на ноги.– А почему ты не говоришь о том, что рационально? Об ответственности за свои поступки?– Тебя зовут не Клэр, а меня – не Билли. Я – Брок. Помни об этом, – сухо сказал Питерс. Молча поднявшись, он направился в глубь конюшни.Вышло так, что последнее слово осталось за ним, и он не собирается ее больше слушать. Пруденс в ярости ударила ногой кипу сена, жалея, что это – не голова ее управляющего, затем выскочила из конюшни и побежала к дому.Взлетев по лестнице, она ворвалась в свою комнату, бросилась на кровать и закрыла голову подушкой, чтобы спрятаться от охватившего ее стыда. Но ее стремительная пробежка по дому не осталась незамеченной, и скоро в комнату вошла Мэри. На руках она держала младенца.– Мисс Пру, что случилось? У вас такое красное лицо! Вы выглядите ужасно.Пруденс сделала глубокий вдох.– Нет, ничего, – сказала она. – Просто замерзла. Я решила немного прогуляться перед сном. Должно быть, это от ветра.К большому ее облегчению, Мэри, похоже, удовлетворилась этим объяснением.– Я не могу уснуть. Ребенок капризничал и только-только успокоился.Чувствуя, что молодая мать хочет поговорить, Пруденс предложила:– Почему бы нам не спуститься в большую комнату и не выпить по чашечке горячего шоколада?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28