— удивилась Филиппа.
Бишоп вручил ей пергамент. Филиппа стала громко читать:
Тот враг умрет, что морем придёт.
Тот враг умрет, что с земли придет.
Тот враг потерпит неудачу,
Кто ключ заветный заберет.
Сомненья нет: благословенна
Земля моя веков вовеки.
Сердце девы — пламень чистых услад.
Очи девы — желания зеленый яд.
Волосы девы горят рыжиной.
Обидишь ее — и не будешь живой.
— Что за славное проклятие! — возопил Круки, вылезая из трухи. — Что за превосходная декламация! Клянусь черными ногтями святых, я напишу проклятие не хуже этого и готов прозакладывать каждый дюйм своего роста!
— Да уж, — согласился Дьенуолд, кивнув, — и похоже, что в нем описывается именно Меррим. — Поскольку я не видел ее несколько лет, то и не знаю, выросла ли у нее грудь, достойная упоминания. Но, как бы там ни было, она не сможет сравниться с моей пышнотелой Филиппой.
— Мне тоже ничего не известно насчет ее груди, — признался Бишоп. — Что же до рыжих волос и зеленых глаз, об этом сказал сам король. Но сейчас мне нужно знать: если друидские жрецы на самом деле наложили проклятие, чтобы защитить своего потомка, может, оно и действует, но я не слишком в это верю. Кстати, Меррим — действительно потомок древних друидов?
— Но ведь четверо уже погибли, — напомнил Дьенуолд. — Это нельзя сбрасывать со счетов. И невозможно игнорировать тот факт, что проклятие описывает Меррим, если глаза у нее и правда зеленые.
— О нет, я ничего не сбрасываю со счетов. И спрашиваю себя: в самом ли деле проклятие, смертоносное и грозное, пришло от древних друидов, или все значительно проще? Лично мне кажется, что это яд. Старик — лорд Веллан — сам убивает этих людей. Либо он, либо его внучка.
— Это означает, — заметила Филиппа, — что Меррим знала достаточно о свойствах ядов, когда отравила первого мужа. Но тогда ей едва исполнилось четырнадцать лет. По-моему, это уж слишком.
— Значит, это лорд Веллан, — решил Бишоп. — Говорят, он прочел проклятие первому мужу, когда тот захватил замок.
— Да, он был во всеоружии, — поддакнула Филиппа.
— Может быть, — протянул Дьенуолд. — Недаром лорда Веллана считают хитрым старым стервятником.
— Скорее всего что-то вроде древнего проклятия действительно дошло от друидов, — объявил Бишоп. — Потом оно перемешалось с верованиями бернских ведьм. Может, именно они превратили его в убийственное проклятие. Наверное, в этом есть какой-то смысл, тем более что в здешних краях еще водятся ведьмы, верно?
— Да, — подтвердила Филиппа. — Я слышала, что бернские ведьмы все еще обитают в пещерах рядом с Босуэднекским лесом. Они не любят показываться посторонним.
— Не знаю, — покачал головой Дьенуолд. — Все возможно. Но мне хотелось бы знать, как умер каждый из четверых.
— Прекрасная идея, Дьенуолд. Наверное, тогда мы поймем, что это было: яд или проклятие! — оживилась Филиппа.
— Клянусь пяткой святого Эгберта, я не знаю, как они погибли, — расстроился Бишоп. — Но должен найти ответ. Говорю тебе, Дьенуолд, я бы сам себя поздравлял с удачей, если бы не чертово проклятие! Робби Бернелл клялся, что Пенуит — прекрасное поместье, не такое богатое, как Вулфетон или Сент-Эрт, но имеет большое стратегическое значение.
—А вот это чистая правда, — согласился Дьенуолд. — Знаешь, меня не оставляет одна мысль: если король отдал тебе землю и ведьму, значит, верит в тебя.
— Так теперь она еще и ведьма? — ужаснулся Бишоп, ощущая, как только что съеденный молодой барашек комом свернулся в желудке. — Ведьма? Клянусь мощами всех святых, чуть раньше ты расхваливал ее подбородок, зубы и чудесные рыжие волосы, а теперь оказывается, что она ведьма?
— Мой муж шутит, — поспешно вмешалась Филиппа. — Меррим вовсе не ведьма. По крайней мере я так не думаю. Впервые она вышла замуж в четырнадцать лет, вот про нее и стали плести всякие гадости. Дело в том, что я ни разу ее не видела, а господин мой муж встречался с ней однажды, два года назад, так что сам видишь, насколько можно верить его похвалам.
— Потише, девушка! — велел Дьенуолд. — У меня дар делать блестящие заключения на основе самых скудных фактов. Итак, Бишоп, по твоему лицу я вижу, что ты вовсе не намереваешься въехать в Пенуит и объявить себя ее пятым мужем. Я всегда считал тебя на редкость умным, особенно с той поры, как ты спас мою Филиппу. Итак, признайся, что ты задумал?
— Ладно, — решился Бишоп, — сейчас расскажу.
Через час после того, как Бишоп снова осыпал похвалами близнецов и малышку Элеонору, ему позволили улечься на узкую кровать в крохотной комнатушке с одним окном, выходившим на живописные зеленые холмы Корнуолла. Стояла прекрасная весенняя ночь, и в небе висели огромные звезды.
Наутро, прежде чем отправиться в Пенуит, до которого было двадцать пять миль, он поблагодарил хозяина и на прощание сказал:
—Я не слишком молод, чтобы жениться, но чересчур молод, чтобы умереть.
— Не ной, Бишоп! — ободрил Дьенуолд. — Впервые я женился в восемнадцать лет. И рад, что от этого брака появился на свет Эдмунд. Но ты прав: если мужчине предстоит умереть, он по крайней мере заслуживает настоящей брачной ночи.
Бишоп не успел ответить, как Дьенуолд окликнул шута. Тот лежал на полу, по обыкновению, зарывшись в тростник и жуя кусок сыра.
— Эй, болван, спой трогательную песню для сэра Бишопа Лита, который стал бароном Пенуитом. Да, спой для человека, которому предстоит битва с древними жрецами и проклятиями!
Круки наскоро проглотил сыр, вскочил, вытянулся в полный рост, хотя при этом едва доставал Бишопу до подмышки, и заорал во все горло:
Красавчик рыцарь в любви клянется,
В надежде, что все хорошо обернется!
Но я бы на это надеялся не очень:
Вдруг ведьма явится пред ним воочию?
Да и ведьма ль она? Кто поймет?
Может, узнает он, прежде чем умрет!
А вдруг изжарят его на огне?
Вот грустно будет бедному мне!
— Ну и гнусный же стишок! — поморщился Дьенуолд, пнув дурака в ребра, отчего тот отскочил и проворно прошелся колесом по сладко пахнувшему тростнику. — Людей не жарят, ты, олух стоеросовый! То есть не жарят, а заживо варят в кипящем масле. Я однажды видел такое. У меня все внутренности слиплись от страха. Ну и зрелище! Филиппа, а ты что скажешь? Жарят людей или варят?
— Ах, господин, мне совсем не понравились эти вирши, — досадливо бросила жена. — Можно я тоже поддам ему как следует?
— Нет, — покачал головой Дьенуолд. — Я врезал ему по ребрам, он перекувырнулся, и сделал это на совесть.
— Предпочел бы, чтобы меня пнула принцесса почти королевской крови, — объявил Круки, низко кланяясь Филиппе. — Нога у хозяина до ужаса жесткая.
— Вспомни, дурак, когда она в последний раз лягнула тебя, едва не вышибла душу!
— Сэр Бишоп! — воскликнул шут с очередным поклоном. — Желаю вам доброго пути и обещаю в следующий раз сложить более достойный стишок и с более приятным содержанием. Если, конечно, сумеете еще раз вернуться сюда. Кстати, а рыцаря нельзя запечь живьем?
На этот раз уже у Бишопа зачесались руки задать дураку хорошую трепку.
Глава 4
Замок Пенуит, Корнуолл
Чем ближе Бишоп продвигался к Пенуиту, тем жарче становилась погода, что было весьма необычно, поскольку из того, что он слышал и видел, здесь, в Корнуолле, дождей было не меньше, чем во всей Англии. А в этой части страны солнечные дни можно было пересчитать по пальцам. Но в последнее время с небес не упало ни единой капли, словно проклятие Пенуита уже поразило землю. Пересохшая почва потрескалась. На каждом камне, каждом кусте, каждой древесной ветке лежал толстый слой пыли.
Плохо дело. К владению наверняка примыкают фермы, сады и огороды, нуждающиеся в живительной влаге. Это забытое Богом местечко на западе Корнуолла, даже в лучшие времена считавшееся глушью, теперь напоминало раскаленный ад. Интересно, знал ли об этом король Эдуард?
Они поднялись на небольшой холм, и перед ними предстал Пенуит. Выстроенный в период правления Ричарда Львиное Сердце, Пенуит царил над всей окрестностью: гигантский каменный кулак с толстыми стенами. Мрачный, Неприветливый. Его тень едва доползала до крошечного городка с тем же названием, притулившегося на склоне соседнего холма, представлявшего прекрасный наблюдательный пункт. Каменные стены излучали жар.
Бишоп придержал Бесстрашного и оглядел крепость. Его отряд вытянулся в одну линию, готовый к бою: копья и щиты подняты, кони призывно ржут. Но Бишоп знал, что они напуганы. Что же, может, это и неплохо. По крайней мере будут держаться начеку.
На стены Пенуита вышло не более пятерых воинов. Странно! Впрочем, остальные четыре неудачливых жениха взяли Пенуит без единой Стрелы.
Да он и не привел с собой войска. Даже полному глупцу это очевидно. Пусть пятеро солдат хорошенько рассмотрят пришельцев, убедятся, что никакие возможные враги не скрываются в ближайших зарослях. Правда, здесь и зарослей особенных не было. Где тут спрятаться?!
Замок был хорошо укреплен, ров — глубок, но пересох из-за засухи, а мост поднят. По углам замка стояли четыре круглые башни высотой не менее сорока футов. На башнях не было часовых. Это уже совсем неслыханно.
Бишоп остановил коня на краю рва и крикнул:
— Я сэр Бишоп Лит. Послан сюда королем Эдуардом. Я пришел не со злом. Впустите меня, чтобы каждый обитатель замка смог услышать приказ его величества!
Голова в шлеме исчезла. Время шло. Горячий ветер поднимал клубы тонко измельченной глины, покрывавшей людей и коней и проникавшей в каждую щель доспехов.
— Клянусь, Бишоп, — пробормотал Дюма, ветеран небольшого отряда, — я собственными глазами видел вылезшие из-под шлема седые волосы. Что это за место?
— Надеюсь, мы скоро все узнаем. И ухитримся при этом остаться живыми.
Наконец на стене появился высокий старик и громко объявил, приложив рупором ладони ко рту:
— Я лорд Веллан де Гай. Ты назвал себя Бишопом Литом. Откуда мне знать, действительно ли ты приехал от короля?
— Вряд ли я могу захватить твой замок, лорд Веллан, — откликнулся Бишоп, откинув голову. Он снял шлем, и жаркий ветер высушил пот на его лице. — Со мной только одиннадцать человек. Сами видите, здесь нет ни валунов, ни деревьев, за которыми можно спрятаться. Поэтому вы вполне можете рискнуть и открыть ворота. Клянусь Господом нашим, я не причиню вам зла. Я просто посланец короля.
Лорд Веллан долго молчал. Ветер развевал длинные седые волосы. Бишопу хотелось увидеть его лицо, полускрытое густой белой бородой, но пока что это было невозможно. Бишоп так и не дождался ответа, но через несколько минут старые петли визгливо заскрипели, и тяжелый деревянный мост стал медленно опускаться. Вслед за этим поднялась решетка. Бишоп кивнул своим людям и легонько тронул шпорами бока Бесстрашного. Но конь неожиданно отпрянул, мотнул головой и жалобно заржал. К удивлению Бишопа, рядом тут же послышалось ответное ржание. Только этого ему и не хватало! Кобыла в охоте рядом с Бесстрашным, самым могучим и похотливым жеребцом во всей стране! Нужно бы давно позвать коновала и охолостить Бесстрашного, но он любил этого закаленного в битвах, хитрого, как змея, жеребца. Истинный воин в обличье животного!
Бишоп повел людей вперед, каждую секунду ожидая худшего, неотрывно наблюдая за острыми железными копьями решетки, вполне способными перерубить надвое рыцаря в доспехах. Только сейчас он осознал, что это его владение.
Или будет принадлежать ему, если лорд Веллан того пожелает. Да. Его решетка, его мост, его пустой ров.
Они проскакали через внешний двор, открытые ворота и оказались во внутреннем дворе. Бишоп прислушался. Обычные мирные звуки. Грохочет кузнечный молот, всполошенно лают собаки, вопят дети, хохочут и перешучиваются взрослые. Но стоило им очутиться во дворе, настала гробовая тишина. Кузнец отложил молот. Даже животные, казалось, почуяли опасность.
Бишоп знал, что они видят. Будущего пятого мужа. Пятого, вот-вот готового сойти в гроб мужа. Должно быть, гадают, как именно он умрет. Ну нет, не дождутся!
Улыбаясь, он остановил коня неподалеку от широких каменных ступеней, ведущих в парадный зал.
Бишоп взглянул на старика, чей меч свисал до самой земли, прикрепленный к широкому кожаному поясу. За пояс был заткнут острый кончик длинной седой бороды. Перед ним было само олицетворение гордости, чести и благородства. И неумолимой жестокости.
— Лорд Веллан, я Бишоп Лит, посланец нашего короля, — объявил он.
Из-за спины старика раздался девичий голос, не высокий и мелодичный, но резкий, пронизанный подозрением:
— Епископ, дедушка? И он хочет, чтобы мы поверили, будто король прислал нам церковника?
Это та самая девушка, у которой нет груди и кроличьих зубов, зато имеются изящный подбородок и чудесные рыжие волосы?
— Вы не так поняли. Это мое имя, — мягко пояснил он.
Девушка выступила из-за спины деда. Та самая, на которой ему предстоит жениться. Та девушка, которая будет его чертовой женой до той поры, пока он не закончит дни свои.
Она не улыбалась, так что насчет зубов сказать трудно… Зато подбородок действительно хорош. Правда, упрямый и в настоящее время поднят слишком высоко. В губы, возможно, и красивые, просто вплавлено недоверие, но недоверие, смешанное с очевидным страхом.
— Ты сказал, что твое имя — Бишоп Лит. Значит, служишь церкви? Но зачем королю присылать сюда епископа? Затем, чтобы проклясть дедушку? Объявить, что он попадет в ад, если будет продолжать настаивать, что я, его внучка, женщина и, следовательно, существо, не имеющее цены в глазах церкви, не могу стать его наследницей?
— Если цепочка твоих рассуждений также извилиста, как те речи, что ты тут произнесла, возможно, мне и впредь не следует искать в твоих словах здравого смысла, — заметил Бишоп. Оскорбление было нанесено вполне сознательно: он очень желал посмотреть, что из этого выйдет.
Девушка вздрогнула. Вид у нее был такой, словно она вот-вот отшвырнет деда в сторону и набросится на незваного гостя.
Наступило долгое молчание. Видя, как крепко сжаты маленькие кулаки, Бишоп соизволил добавить:
— Нет, я здесь вовсе не поэтому.
Лорд Веллан легонько сжал руку внучки, удерживая ее от опрометчивого шага.
— Это моя внучка и наследница, леди Меррим де Гай. Если вы не слуга церкви, явившийся сюда, чтобы, как она предположила, проклясть меня, почему явились на Край земли в самый разгар засухи, когда все вокруг медленно умирает?
— Король приказал мне уничтожить проклятие Пенуита, милорд. Я не служитель церкви. Зато обладаю знаниями и изучал науки в университете. Многие считают меня мудрецом, а кое-кто — и волшебником, наделенным пониманием сверхъестественных явлений. Я прослышал, что проклятие унесло жизни четверых невинных. И хотя оно весьма могущественно, я все же избавлюсь от него.
Бишоп улыбнулся, довольный гладкой речью, и взглянул лорду Веллану в глаза.
Тот изумленно моргнул, и Бишоп решил, что это, возможно, к лучшему.
— Волшебник, говоришь? — выдохнул он, откинув со лба серебряные волосы.
— Да, если так можно выразиться.
— До сих пор я никогда не встречал человека, который мог бы назвать себя волшебником. Так вот, это самое проклятие спасло нас: те четверо, что силой принудили мою внучку идти к алтарю, были негодяями, все до единого. И теперь ты объявляешь, что король велел избавить Пенуит от проклятия?
— Так оно и есть.
— Но неужели ты не понимаешь? Оно нам необходимо, — вмешалась Меррим, снова выступая вперед: подбородок вскинут, сама как натянутая струна, она готова была при первой же возможности кинуться вперед и уничтожить и его и остальных. — Проклятие спасло нас четыре раза. — Она помахала перед его носом четырьмя пальцами. — Если бы не проклятие, мне плохо бы пришлось.
— Мадам, — ответил Бишоп строгим отцовским голосом, — вы похоронили четырех мужей. Это уже предел. Король запрещает вам хоронить пятого.
— Если такова воля его величества, кто может с ней спорить? Больше похорон не будет. Отныне их жалкие тела будут гнить в чистом поле. Что же до четырех мужей… один из них оказался таким омерзительным, что не имел ни одного целого зуба во рту, хотя по возрасту был не намного старше моего отца, который умер, имея почти все зубы. Послушайте, сэр, клянусь, один был хуже другого. Я очень рада, что избавилась от них.
— У которого не было зубов?
— У третьего, Фламмондаде Джеффри, — пояснила Меррим. — Наемника, который почти не знал английского.
— Он заставил ее поцеловать его, и она едва не умерла от смрада его дыхания, — добавил лорд Веллан, картинно вздрагивая. — Ужасное зрелище! Меррим отвесила ему оплеуху. Он не мог убить ее, поскольку должен был сначала получить наследника, поэтому в наказание объявил, что казнит одного из моих людей, и поднял меч, чтобы пронзить Криспина. При этом беднягу держали, шестеро его воинов. Но тут он неожиданно уронил меч, закинул голову, уставился в потолок, будто что-то там увидел, и испустил ужасный вопль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
Бишоп вручил ей пергамент. Филиппа стала громко читать:
Тот враг умрет, что морем придёт.
Тот враг умрет, что с земли придет.
Тот враг потерпит неудачу,
Кто ключ заветный заберет.
Сомненья нет: благословенна
Земля моя веков вовеки.
Сердце девы — пламень чистых услад.
Очи девы — желания зеленый яд.
Волосы девы горят рыжиной.
Обидишь ее — и не будешь живой.
— Что за славное проклятие! — возопил Круки, вылезая из трухи. — Что за превосходная декламация! Клянусь черными ногтями святых, я напишу проклятие не хуже этого и готов прозакладывать каждый дюйм своего роста!
— Да уж, — согласился Дьенуолд, кивнув, — и похоже, что в нем описывается именно Меррим. — Поскольку я не видел ее несколько лет, то и не знаю, выросла ли у нее грудь, достойная упоминания. Но, как бы там ни было, она не сможет сравниться с моей пышнотелой Филиппой.
— Мне тоже ничего не известно насчет ее груди, — признался Бишоп. — Что же до рыжих волос и зеленых глаз, об этом сказал сам король. Но сейчас мне нужно знать: если друидские жрецы на самом деле наложили проклятие, чтобы защитить своего потомка, может, оно и действует, но я не слишком в это верю. Кстати, Меррим — действительно потомок древних друидов?
— Но ведь четверо уже погибли, — напомнил Дьенуолд. — Это нельзя сбрасывать со счетов. И невозможно игнорировать тот факт, что проклятие описывает Меррим, если глаза у нее и правда зеленые.
— О нет, я ничего не сбрасываю со счетов. И спрашиваю себя: в самом ли деле проклятие, смертоносное и грозное, пришло от древних друидов, или все значительно проще? Лично мне кажется, что это яд. Старик — лорд Веллан — сам убивает этих людей. Либо он, либо его внучка.
— Это означает, — заметила Филиппа, — что Меррим знала достаточно о свойствах ядов, когда отравила первого мужа. Но тогда ей едва исполнилось четырнадцать лет. По-моему, это уж слишком.
— Значит, это лорд Веллан, — решил Бишоп. — Говорят, он прочел проклятие первому мужу, когда тот захватил замок.
— Да, он был во всеоружии, — поддакнула Филиппа.
— Может быть, — протянул Дьенуолд. — Недаром лорда Веллана считают хитрым старым стервятником.
— Скорее всего что-то вроде древнего проклятия действительно дошло от друидов, — объявил Бишоп. — Потом оно перемешалось с верованиями бернских ведьм. Может, именно они превратили его в убийственное проклятие. Наверное, в этом есть какой-то смысл, тем более что в здешних краях еще водятся ведьмы, верно?
— Да, — подтвердила Филиппа. — Я слышала, что бернские ведьмы все еще обитают в пещерах рядом с Босуэднекским лесом. Они не любят показываться посторонним.
— Не знаю, — покачал головой Дьенуолд. — Все возможно. Но мне хотелось бы знать, как умер каждый из четверых.
— Прекрасная идея, Дьенуолд. Наверное, тогда мы поймем, что это было: яд или проклятие! — оживилась Филиппа.
— Клянусь пяткой святого Эгберта, я не знаю, как они погибли, — расстроился Бишоп. — Но должен найти ответ. Говорю тебе, Дьенуолд, я бы сам себя поздравлял с удачей, если бы не чертово проклятие! Робби Бернелл клялся, что Пенуит — прекрасное поместье, не такое богатое, как Вулфетон или Сент-Эрт, но имеет большое стратегическое значение.
—А вот это чистая правда, — согласился Дьенуолд. — Знаешь, меня не оставляет одна мысль: если король отдал тебе землю и ведьму, значит, верит в тебя.
— Так теперь она еще и ведьма? — ужаснулся Бишоп, ощущая, как только что съеденный молодой барашек комом свернулся в желудке. — Ведьма? Клянусь мощами всех святых, чуть раньше ты расхваливал ее подбородок, зубы и чудесные рыжие волосы, а теперь оказывается, что она ведьма?
— Мой муж шутит, — поспешно вмешалась Филиппа. — Меррим вовсе не ведьма. По крайней мере я так не думаю. Впервые она вышла замуж в четырнадцать лет, вот про нее и стали плести всякие гадости. Дело в том, что я ни разу ее не видела, а господин мой муж встречался с ней однажды, два года назад, так что сам видишь, насколько можно верить его похвалам.
— Потише, девушка! — велел Дьенуолд. — У меня дар делать блестящие заключения на основе самых скудных фактов. Итак, Бишоп, по твоему лицу я вижу, что ты вовсе не намереваешься въехать в Пенуит и объявить себя ее пятым мужем. Я всегда считал тебя на редкость умным, особенно с той поры, как ты спас мою Филиппу. Итак, признайся, что ты задумал?
— Ладно, — решился Бишоп, — сейчас расскажу.
Через час после того, как Бишоп снова осыпал похвалами близнецов и малышку Элеонору, ему позволили улечься на узкую кровать в крохотной комнатушке с одним окном, выходившим на живописные зеленые холмы Корнуолла. Стояла прекрасная весенняя ночь, и в небе висели огромные звезды.
Наутро, прежде чем отправиться в Пенуит, до которого было двадцать пять миль, он поблагодарил хозяина и на прощание сказал:
—Я не слишком молод, чтобы жениться, но чересчур молод, чтобы умереть.
— Не ной, Бишоп! — ободрил Дьенуолд. — Впервые я женился в восемнадцать лет. И рад, что от этого брака появился на свет Эдмунд. Но ты прав: если мужчине предстоит умереть, он по крайней мере заслуживает настоящей брачной ночи.
Бишоп не успел ответить, как Дьенуолд окликнул шута. Тот лежал на полу, по обыкновению, зарывшись в тростник и жуя кусок сыра.
— Эй, болван, спой трогательную песню для сэра Бишопа Лита, который стал бароном Пенуитом. Да, спой для человека, которому предстоит битва с древними жрецами и проклятиями!
Круки наскоро проглотил сыр, вскочил, вытянулся в полный рост, хотя при этом едва доставал Бишопу до подмышки, и заорал во все горло:
Красавчик рыцарь в любви клянется,
В надежде, что все хорошо обернется!
Но я бы на это надеялся не очень:
Вдруг ведьма явится пред ним воочию?
Да и ведьма ль она? Кто поймет?
Может, узнает он, прежде чем умрет!
А вдруг изжарят его на огне?
Вот грустно будет бедному мне!
— Ну и гнусный же стишок! — поморщился Дьенуолд, пнув дурака в ребра, отчего тот отскочил и проворно прошелся колесом по сладко пахнувшему тростнику. — Людей не жарят, ты, олух стоеросовый! То есть не жарят, а заживо варят в кипящем масле. Я однажды видел такое. У меня все внутренности слиплись от страха. Ну и зрелище! Филиппа, а ты что скажешь? Жарят людей или варят?
— Ах, господин, мне совсем не понравились эти вирши, — досадливо бросила жена. — Можно я тоже поддам ему как следует?
— Нет, — покачал головой Дьенуолд. — Я врезал ему по ребрам, он перекувырнулся, и сделал это на совесть.
— Предпочел бы, чтобы меня пнула принцесса почти королевской крови, — объявил Круки, низко кланяясь Филиппе. — Нога у хозяина до ужаса жесткая.
— Вспомни, дурак, когда она в последний раз лягнула тебя, едва не вышибла душу!
— Сэр Бишоп! — воскликнул шут с очередным поклоном. — Желаю вам доброго пути и обещаю в следующий раз сложить более достойный стишок и с более приятным содержанием. Если, конечно, сумеете еще раз вернуться сюда. Кстати, а рыцаря нельзя запечь живьем?
На этот раз уже у Бишопа зачесались руки задать дураку хорошую трепку.
Глава 4
Замок Пенуит, Корнуолл
Чем ближе Бишоп продвигался к Пенуиту, тем жарче становилась погода, что было весьма необычно, поскольку из того, что он слышал и видел, здесь, в Корнуолле, дождей было не меньше, чем во всей Англии. А в этой части страны солнечные дни можно было пересчитать по пальцам. Но в последнее время с небес не упало ни единой капли, словно проклятие Пенуита уже поразило землю. Пересохшая почва потрескалась. На каждом камне, каждом кусте, каждой древесной ветке лежал толстый слой пыли.
Плохо дело. К владению наверняка примыкают фермы, сады и огороды, нуждающиеся в живительной влаге. Это забытое Богом местечко на западе Корнуолла, даже в лучшие времена считавшееся глушью, теперь напоминало раскаленный ад. Интересно, знал ли об этом король Эдуард?
Они поднялись на небольшой холм, и перед ними предстал Пенуит. Выстроенный в период правления Ричарда Львиное Сердце, Пенуит царил над всей окрестностью: гигантский каменный кулак с толстыми стенами. Мрачный, Неприветливый. Его тень едва доползала до крошечного городка с тем же названием, притулившегося на склоне соседнего холма, представлявшего прекрасный наблюдательный пункт. Каменные стены излучали жар.
Бишоп придержал Бесстрашного и оглядел крепость. Его отряд вытянулся в одну линию, готовый к бою: копья и щиты подняты, кони призывно ржут. Но Бишоп знал, что они напуганы. Что же, может, это и неплохо. По крайней мере будут держаться начеку.
На стены Пенуита вышло не более пятерых воинов. Странно! Впрочем, остальные четыре неудачливых жениха взяли Пенуит без единой Стрелы.
Да он и не привел с собой войска. Даже полному глупцу это очевидно. Пусть пятеро солдат хорошенько рассмотрят пришельцев, убедятся, что никакие возможные враги не скрываются в ближайших зарослях. Правда, здесь и зарослей особенных не было. Где тут спрятаться?!
Замок был хорошо укреплен, ров — глубок, но пересох из-за засухи, а мост поднят. По углам замка стояли четыре круглые башни высотой не менее сорока футов. На башнях не было часовых. Это уже совсем неслыханно.
Бишоп остановил коня на краю рва и крикнул:
— Я сэр Бишоп Лит. Послан сюда королем Эдуардом. Я пришел не со злом. Впустите меня, чтобы каждый обитатель замка смог услышать приказ его величества!
Голова в шлеме исчезла. Время шло. Горячий ветер поднимал клубы тонко измельченной глины, покрывавшей людей и коней и проникавшей в каждую щель доспехов.
— Клянусь, Бишоп, — пробормотал Дюма, ветеран небольшого отряда, — я собственными глазами видел вылезшие из-под шлема седые волосы. Что это за место?
— Надеюсь, мы скоро все узнаем. И ухитримся при этом остаться живыми.
Наконец на стене появился высокий старик и громко объявил, приложив рупором ладони ко рту:
— Я лорд Веллан де Гай. Ты назвал себя Бишопом Литом. Откуда мне знать, действительно ли ты приехал от короля?
— Вряд ли я могу захватить твой замок, лорд Веллан, — откликнулся Бишоп, откинув голову. Он снял шлем, и жаркий ветер высушил пот на его лице. — Со мной только одиннадцать человек. Сами видите, здесь нет ни валунов, ни деревьев, за которыми можно спрятаться. Поэтому вы вполне можете рискнуть и открыть ворота. Клянусь Господом нашим, я не причиню вам зла. Я просто посланец короля.
Лорд Веллан долго молчал. Ветер развевал длинные седые волосы. Бишопу хотелось увидеть его лицо, полускрытое густой белой бородой, но пока что это было невозможно. Бишоп так и не дождался ответа, но через несколько минут старые петли визгливо заскрипели, и тяжелый деревянный мост стал медленно опускаться. Вслед за этим поднялась решетка. Бишоп кивнул своим людям и легонько тронул шпорами бока Бесстрашного. Но конь неожиданно отпрянул, мотнул головой и жалобно заржал. К удивлению Бишопа, рядом тут же послышалось ответное ржание. Только этого ему и не хватало! Кобыла в охоте рядом с Бесстрашным, самым могучим и похотливым жеребцом во всей стране! Нужно бы давно позвать коновала и охолостить Бесстрашного, но он любил этого закаленного в битвах, хитрого, как змея, жеребца. Истинный воин в обличье животного!
Бишоп повел людей вперед, каждую секунду ожидая худшего, неотрывно наблюдая за острыми железными копьями решетки, вполне способными перерубить надвое рыцаря в доспехах. Только сейчас он осознал, что это его владение.
Или будет принадлежать ему, если лорд Веллан того пожелает. Да. Его решетка, его мост, его пустой ров.
Они проскакали через внешний двор, открытые ворота и оказались во внутреннем дворе. Бишоп прислушался. Обычные мирные звуки. Грохочет кузнечный молот, всполошенно лают собаки, вопят дети, хохочут и перешучиваются взрослые. Но стоило им очутиться во дворе, настала гробовая тишина. Кузнец отложил молот. Даже животные, казалось, почуяли опасность.
Бишоп знал, что они видят. Будущего пятого мужа. Пятого, вот-вот готового сойти в гроб мужа. Должно быть, гадают, как именно он умрет. Ну нет, не дождутся!
Улыбаясь, он остановил коня неподалеку от широких каменных ступеней, ведущих в парадный зал.
Бишоп взглянул на старика, чей меч свисал до самой земли, прикрепленный к широкому кожаному поясу. За пояс был заткнут острый кончик длинной седой бороды. Перед ним было само олицетворение гордости, чести и благородства. И неумолимой жестокости.
— Лорд Веллан, я Бишоп Лит, посланец нашего короля, — объявил он.
Из-за спины старика раздался девичий голос, не высокий и мелодичный, но резкий, пронизанный подозрением:
— Епископ, дедушка? И он хочет, чтобы мы поверили, будто король прислал нам церковника?
Это та самая девушка, у которой нет груди и кроличьих зубов, зато имеются изящный подбородок и чудесные рыжие волосы?
— Вы не так поняли. Это мое имя, — мягко пояснил он.
Девушка выступила из-за спины деда. Та самая, на которой ему предстоит жениться. Та девушка, которая будет его чертовой женой до той поры, пока он не закончит дни свои.
Она не улыбалась, так что насчет зубов сказать трудно… Зато подбородок действительно хорош. Правда, упрямый и в настоящее время поднят слишком высоко. В губы, возможно, и красивые, просто вплавлено недоверие, но недоверие, смешанное с очевидным страхом.
— Ты сказал, что твое имя — Бишоп Лит. Значит, служишь церкви? Но зачем королю присылать сюда епископа? Затем, чтобы проклясть дедушку? Объявить, что он попадет в ад, если будет продолжать настаивать, что я, его внучка, женщина и, следовательно, существо, не имеющее цены в глазах церкви, не могу стать его наследницей?
— Если цепочка твоих рассуждений также извилиста, как те речи, что ты тут произнесла, возможно, мне и впредь не следует искать в твоих словах здравого смысла, — заметил Бишоп. Оскорбление было нанесено вполне сознательно: он очень желал посмотреть, что из этого выйдет.
Девушка вздрогнула. Вид у нее был такой, словно она вот-вот отшвырнет деда в сторону и набросится на незваного гостя.
Наступило долгое молчание. Видя, как крепко сжаты маленькие кулаки, Бишоп соизволил добавить:
— Нет, я здесь вовсе не поэтому.
Лорд Веллан легонько сжал руку внучки, удерживая ее от опрометчивого шага.
— Это моя внучка и наследница, леди Меррим де Гай. Если вы не слуга церкви, явившийся сюда, чтобы, как она предположила, проклясть меня, почему явились на Край земли в самый разгар засухи, когда все вокруг медленно умирает?
— Король приказал мне уничтожить проклятие Пенуита, милорд. Я не служитель церкви. Зато обладаю знаниями и изучал науки в университете. Многие считают меня мудрецом, а кое-кто — и волшебником, наделенным пониманием сверхъестественных явлений. Я прослышал, что проклятие унесло жизни четверых невинных. И хотя оно весьма могущественно, я все же избавлюсь от него.
Бишоп улыбнулся, довольный гладкой речью, и взглянул лорду Веллану в глаза.
Тот изумленно моргнул, и Бишоп решил, что это, возможно, к лучшему.
— Волшебник, говоришь? — выдохнул он, откинув со лба серебряные волосы.
— Да, если так можно выразиться.
— До сих пор я никогда не встречал человека, который мог бы назвать себя волшебником. Так вот, это самое проклятие спасло нас: те четверо, что силой принудили мою внучку идти к алтарю, были негодяями, все до единого. И теперь ты объявляешь, что король велел избавить Пенуит от проклятия?
— Так оно и есть.
— Но неужели ты не понимаешь? Оно нам необходимо, — вмешалась Меррим, снова выступая вперед: подбородок вскинут, сама как натянутая струна, она готова была при первой же возможности кинуться вперед и уничтожить и его и остальных. — Проклятие спасло нас четыре раза. — Она помахала перед его носом четырьмя пальцами. — Если бы не проклятие, мне плохо бы пришлось.
— Мадам, — ответил Бишоп строгим отцовским голосом, — вы похоронили четырех мужей. Это уже предел. Король запрещает вам хоронить пятого.
— Если такова воля его величества, кто может с ней спорить? Больше похорон не будет. Отныне их жалкие тела будут гнить в чистом поле. Что же до четырех мужей… один из них оказался таким омерзительным, что не имел ни одного целого зуба во рту, хотя по возрасту был не намного старше моего отца, который умер, имея почти все зубы. Послушайте, сэр, клянусь, один был хуже другого. Я очень рада, что избавилась от них.
— У которого не было зубов?
— У третьего, Фламмондаде Джеффри, — пояснила Меррим. — Наемника, который почти не знал английского.
— Он заставил ее поцеловать его, и она едва не умерла от смрада его дыхания, — добавил лорд Веллан, картинно вздрагивая. — Ужасное зрелище! Меррим отвесила ему оплеуху. Он не мог убить ее, поскольку должен был сначала получить наследника, поэтому в наказание объявил, что казнит одного из моих людей, и поднял меч, чтобы пронзить Криспина. При этом беднягу держали, шестеро его воинов. Но тут он неожиданно уронил меч, закинул голову, уставился в потолок, будто что-то там увидел, и испустил ужасный вопль.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33