Будет ли это Фанни? Как знать!
Играя, она то и дело восхищалась фантастическим везением Короля, и он согласно кивал, но когда она открыла свои карты, выяснилось, что он вчистую проиграл. Да, она определенно с ним кокетничала!
Улыбаясь с наигранной скромностью, Фанни спросила, хватит ли у него смелости еще раз сыграть с ней. Король принял вызов и, взяв из ее рук карты, начал их тасовать.
– Кстати, как поживают сестры Литон? – с невинным видом спросила миссис Маршфилд. – Интересно, удастся ли им осуществить то, что они задумали до конца сезона? Бедняжки, покойный отец о них совсем не позаботился! Моя мама считает, что удачный брак для них единственный способ избежать нищеты! Ее тон покоробил Короля.
– Красота Энджел и прекрасные манеры Шарлотты снискали им симпатии многих влиятельных людей, – ответил он. – Генри, то есть миссис Харт, тоже не обижена вниманием, что очень радует моего отца, потому что она его любимица. Но, разумеется, сейчас трудно сказать, выйдет ли какая-нибудь из сестер замуж до начала лета. Энджел, например, спит и видит поскорее вернуться в Раскидистые Дубы.
– Я так им сочувствую, – вздохнула Фанни. – Если бедняжкам не удастся добиться своей цели, их ждет незавидная участь. Мне никогда не приходилось делать ставку на «ярмарку невест», как называют наши ежегодные весенние сезоны, но в случае сестер Литон… – Фанни сделала многозначительную паузу, потом наклонилась к молодому человеку и, понизив голос, заговорила на совершенно иную тему: – Знаете, Брэндиш, я давно, с самой последней нашей встречи в Бродхорне, хочу вам сказать: не питайте несбыточных надежд, я никогда не стану вашей любовницей!
Она торжествующе улыбнулась. Король был поражен. Какая самоуверенность! Он совсем не ожидал, что Фанни сама коснется этой темы. В его душе шевельнулось неприятное предчувствие.
Молодая вдова откинулась на спинку стула.
– Удивлены?
– Да, то есть нет! Удивлен тем, что вы сами заговорили об этом.
– В Бродхорне я повела себя нескромно, хотя, признаюсь, вы в тот момент меня увлекли. Чего-чего, а обаяния вам не занимать, что, впрочем, вы и сами прекрасно знаете. Потом, размышляя о разговоре с вами, я испугалась, что у вас сложится обо мне превратное мнение, поэтому решилась вернуться к этой теме. Надеюсь, я вас не обидела?
Теперь ее глаза казались почти черными, а отблеск свечей создавал впечатление, что в них бушует пламя страсти. Встретившись с ней взглядом, Король вновь ощутил неловкость. Он сдал карты. Фанни заглянула в свои. В ее внешности и движениях была какая-то мягкая грация, как у кошки, выслеживающей птичку. Король вдруг ясно почувствовал: охота идет на него! Но затаившийся охотник был так хитер, что Король только инстинктивно улавливал опасность, потому что по смыслу слова Фанни казались совершенно безобидными – обычное дамское щебетание, полное кокетства и рисовки.
Они начали играть. Фанни опять сменила тему разговора.
– Как хороша Энджел! Сегодня вечером я снова в этом убедилась, глядя, как она спускается по лестнице в бальную залу. Никогда еще наши лондонские сезоны не видели подобной красавицы! Но, несмотря на всеобщее обожание, у Энджел, похоже, было плохое настроение. А постоянное выражение смертной тоски в глазах все эти дни пребывания в Лондоне портит даже ее несравненную красоту. Я не удивилась, когда вы сказали, что бедняжка порывалась вернуться в Раскидистые Дубы.
– Печально, но вы правы, – ответил Король, пытаясь понять, куда клонит Фанни. – Мне не один раз хотелось все бросить и увезти Энджел обратно в Гемпшир. Лондон совсем не для нее!
– А вы видели ее в течение последнего часа или около того? – многозначительно спросила Фанни. Король покачал головой. – Тогда вы будете очень удивлены, узнав, что с Энджел произошла разительная перемена. Девушка действительно тосковала, но только в первой половине вечера, однако примерно с час назад она совершенно преобразилась: расправила плечи, оживилась, ей явно нравится все происходящее вокруг и она просто сияет от счастья вполне натуральной, а не приклеенной улыбкой. По-моему, этой метаморфозой мы обязаны ее новому знакомому – Корнелиусу Вэллоу.
– А кто он такой? – спросил Король. Наблюдения Фанни вызывали у него смутную тревогу.
– Поэт, мало известный широкой публике. Мистер Хант находит его стихи любопытными, остальные критики – незрелыми и грубоватыми. Что до меня, то, по-моему, мистер Вэллоу довольно неприятный юноша с нечесаной гривой и очень несдержанный на язык.
– Похоже, он вам не по душе, – усмехнулся Король.
– Вы правы, на мой взгляд, он не джентльмен, но это вовсе не означает, что он не может понравиться женщине. – Фанни объявила свои очки и продолжала: – У меня создалось впечатление, что мисс Энджел Литон безумно влюбилась в него с первого взгляда!
– В этого поэта? Не может быть! Вы уверены?
– Абсолютно! Но как отнесется к такому повороту событий миссис Харт, которая, как вы наверняка уже имели случай убедиться, держит своих близких в ежовых рукавицах?
Фанни подняла на Короля глаза, внимательно наблюдая за его реакцией, и у него снова появилось тревожное ощущение, что она раскинула невидимую сеть и ждет, пока он в ней запутается. Упоминание о Генриетте было явным вызовом, на который Король, ненавидевший дамские интриги, решил дать достойный ответ. Он с притворной лаской погладил Фанни по руке и сказал:
– Как мило с вашей стороны лишний раз напомнить мне о недостатках миссис Харт. Так добродетельная супруга, заботясь о муже, тонким намеком предупреждает его о грозящей опасности!
Под его взглядом в упор она слегка покраснела.
– Я и в мыслях не имела ничего такого, мистер Брэндиш!
– Разумеется, нет! И поскольку вы не пожелали стать моей любовницей, я не очень разочарую вас, в очередной раз напомнив, что у меня нет намерения жениться ни на вас, ни на какой-либо другой женщине?
Фанни положила свои карты на стол, собрала их в аккуратную стопку и спокойно встала.
– Прошу меня извинить, мистер Брэндиш, – невозмутимо сказала она, – но, боюсь, меня ищет мама.
С этими словами она сделала легкий реверанс и пошла к двери. Король посмотрел ей вслед, восхищенный ее самообладанием и грациозной походкой. Да, эта женщина умела с достоинством принимать поражение и с честью выходить из неприятной ситуации. Может, именно такая жена и нужна ему?
Задумчиво глядя на дверь, он собрал карты и начал их тасовать. Внезапно он почувствовал на себе чей-то взгляд. Король посмотрел чуть в сторону – в темном уголке возле двери стояла Генриетта!
Господи, что он наделал! У нее был такой вид, будто она получила пощечину! Даже не сделав попытки подойти, словно сомнамбула, она повернулась и вышла вслед за Фанни.
Бросившись было за ней, Король вскочил, столик опрокинулся, карты разлетелись по полу. Молодой человек потерянно замер – его охватило ужасное ощущение, что от него уходит что-то бесконечно дорогое.
28
Потрясенная Генриетта, не разбирая дороги, бросилась прочь из библиотеки. Ее сердце разрывалось от боли, она задыхалась от слез. Ей виделось только одно – то, как Брэндиш нежно берет Фанни за руку. Как глупо было думать, что он может любить одну женщину! Негодяй! И часа не прошло, как объяснился в любви ей, Генри, а уже ухаживает за другой! Вот чего стоят его слова! Впрочем, именно этого и следовало ожидать от такого отъявленного повесы!
Она сама, сама поставила себя в глупое положение!
Быстро спустившись вниз, она вернулась в залу, надеясь среди шума и суеты хоть чуть-чуть прийти в себя.
Как жестоко обошлась с ней судьба! Генриетта, как оказалось, пришла в библиотеку только для того, чтобы застать Брэндиша флиртующим с Фанни Маршфилд.
Бедняжка едва успела отпрянуть в тень как раз в тот момент, когда Фанни поднялась уходить. До этого Брэндиш ей что-то сказал, и поначалу Фанни приняла оскорбленный вид, но когда она подошла к двери, на ее губах появилась заговорщицкая улыбка, ранившая Генриетту в самое сердце.
У нее не укладывалось в голове, как Король, только что пылко признавшийся ей в любви, мог уединиться в библиотеке с известной кокеткой, похитительницей мужских сердец. Генриетту бросило в жар, она начала быстро обмахиваться веером. В зале многочисленные зрители наблюдали за двумя дюжинами пар, танцевавших незамысловатый контрданс. Генриетта прошла сквозь толпу к стене, прислонилась к ней и с облегчением вздохнула – если Брэндиш побежит за ней, здесь, в уголке, среди множества людей, он найдет ее не скоро.
Когда первое потрясение прошло, она с удивлением заметила рядом одного из знакомых Брэндиша, Хью Фарли. Крупной фигурой и большими руками он походил на мистера Филипса, но его некрасивое лицо не было лишено обаяния благодаря добродушному выражению, упрямому подбородку и живым глазам. Он, должно быть, тоже занимается боксом у Джексона, – машинально подумала Генриетта. Хью Фарли, похоже, был в приподнятом настроении. Смерив взглядом ее фигуру в ярко-голубом платье, он озорно улыбнулся и прищурился.
– О, это вы, миссис Харт, – воскликнул он с легким поклоном, – давненько мне не доводилось видеть такой хорошенькой женщины! Теперь понятно, почему старина Брэндиш взялся сопровождать вашу сестрицу на прогулки в Гайд-парк – рассчитывает на благодарность с вашей стороны, да?
Он расхохотался. Комплимент получился двусмысленный, и Генриетта пристально взглянула на молодого человека, желая понять, не пытается ли он ее задеть.
Не получив ответа, Фарли придвинулся ближе.
– Вы ведь вдова Фредди Харта, правда? Славный был парень! Жаль, что так рано помер! Шулера изрядно почистили его карманы, и бедняга не выдержал… Но больше об этом ни слова!
На Генриетту пахнуло перегаром – Фарли был пьян! Глубоко оскорбленная, она попыталась уйти, но он поймал ее за локоть и зашептал в самое ухо:
– Вы настоящее сокровище! Я так завидовал Фредди, мечтал оказаться на его месте рядом с вами. Я имею и виду в вашей постели! Его больше нет, так почему бы нам…
В ярости, плохо соображая, что делает, Генриетта изо всех сил вонзила в его ногу свой каблучок и обозвала «мерзкой свиньей». Взвыв от боли, Фарли пошатнулся и со всего маху ударился о стену, пихнув стоявшую поблизости даму. Возникла сутолока, во время которой Генриетта сумела незаметно покинуть бальную залу.
Это происшествие просто убило ее. Значит, из-за самоубийства мужа до сих пор у нее такая репутация, что подвыпившие гуляки не считают нужным с ней церемониться! Произошло то, чего она так боялась с самого приезда в Лондон. Ах, если бы можно было остаться в Гемпшире! К горлу подступил комок, она с трудом подавила слезы. Скорее, скорее в свою комнату, где она, по крайней мере, будет в одиночестве и сможет дать колю своему горю.
Поднявшись на второй этаж, Генриетта заметила поджидавшего ее в коридоре Короля. Он не видел ее, потому что хмуро уставился в покрытый ковром пол. Может, убежать обратно вниз? Пока она раздумывала, он поднял глаза и заметил ее. Теперь не оставалось ничего другого, как только поговорить с ним. Да, надо поговорить именно сейчас, и именно сейчас решить все разом!
– Генри! – воскликнул он. – Я тебя везде искал, потом пришел сюда, догадавшись, что ты захочешь уйти к себе. Ты расстроилась из-за Фанни? Сейчас же выбрось ее из головы, она для меня ничего не значит, уверяю!
Задержав дыхание, пытаясь подавить подступившие к горлу рыдания, Генриетта подошла к нему, изо всех сил сцепив руки. Ей вдруг припомнилось, что Король собирался сказать что-то важное, и в душе снова забрезжил луч надежды, хотя умом она понимала, что надеется напрасно.
– Ты, кажется, собирался поговорить со мной о чем-то важном? – спросила она, в упор глядя на Брэндиша. – Скажи это сейчас, и после этого я решу, что думать о миссис Маршфилд!
Стремясь найти подтверждение своим надеждам, она смотрела ему прямо в глаза, и под его взглядом у нее вновь, несмотря ни на что, возникло ощущение, что их связала сама судьба.
– Хорошо, – пробормотал Король, снова нахмурившись.
Он привел ее в комнату отца и поплотнее прикрыл за собой дверь, чтобы никто не мог услышать их в коридоре.
– Я знаю, что увиденное в библиотеке тебя расстроило, – с искренней озабоченностью начал он. – Но твои тревоги напрасны, потому что в моем сердце ты занимаешь особое, исключительное место. Меня никогда не влекло к Фанни так сильно, как к тебе.
Генриетта остановилась возле кровати под высоким балдахином и прикоснулась рукой к прохладному дереву. Сердце ее гулко билось. Он явно что-то недоговаривает! Или ей показалось?
– Признайся, ведь Фанни тебе нравится? – спросила она. – Разве мужчина может остаться равнодушным к такой умной и красивой женщине, может не восхищаться ею и не желать ее, если только он не бесчувственный чурбан?
Содрогнувшись, Генриетта замолчала и отвернулась от Брэндиша. Господи, зачем она задала этот ужасный вопрос!
Сзади послышались его шаги, и она не удивилась, когда он обнял ее за плечи.
– Значит, ты поняла, что меня влечет к ней! – прошептал он.
– Ты ее любишь? – дрожащим голосом спросила Генриетта, удивляясь, откуда взялись силы продолжать мучительный для нее допрос.
– Бог мой, конечно, нет! – поспешно воскликнул он. – Мое чувство к ней вовсе не любовь, это влечение, интерес, не более того. Она, как ты верно отметила, хороша собой и к тому же отвечает моим представлениям о новой виконтессе Эннерсли!
– Вот как? – горько усмехнулась Генриетта и, обессилев, прислонилась к деревянному столбу балдахина.
Брэндиш осторожно взял ее за плечи и повернул к себе лицом.
– Пойми же наконец, я не люблю Фанни, – глядя ей прямо в глаза, сказал он, – она ничего для меня не значит! Я восхищен ее отменными манерами, и только! Лишь ты, дорогая Генри, заставляешь мою кровь кипеть в любовной лихорадке!
Он притянул молодую женщину к себе и стал нежно поглаживать ее плечи и спину.
– Ты безнадежный донжуан, Брэндиш, как глупо было с моей стороны в тебя влюбиться! И что хуже всего, ты удивишься и не поверишь мне, если я скажу, что твои слова о Фанни больно задели мои чувства! Я права?
– Дорогая, – улыбнулся он и, не в силах отвести взгляда от милых губ, прижал женщину к себе еще сильнее, – если бы я хоть на мгновение мог допустить, что сделал тебе больно, то в ту же минуту вонзил бы себе в сердце шпагу, осыпал бы свою голову горящими угольями или…
– Довольно этих глупостей! – воскликнула Генриетта с вымученным смехом. – Ты повеса и безжалостный соблазнитель до мозга костей, под стать самому Байрону! – Теперь она ясно понимала, насколько призрачными оказались ее мечты о замужестве. И хотя она по-прежнему любила этого человека, находя в общении с ним ни с чем не сравнимую радость, огромная тяжесть легла ей на сердце. – Но я люблю тебя, Король Брэндиш. Ты, негодник, словно специально рожден, чтобы меня мучить! Скажи же наконец то, что собирался!
Вместо ответа он прижался губами к нежной щеке Генри и стал покрывать легкими поцелуями ее шею, медленно приближаясь ко рту. От него исходил запах дорогого душистого мыла, который она с наслаждением вдыхала. Наконец у самых ее губ он остановился. Она почувствовала его легкое дыхание.
– Не могу выразить, как я люблю тебя, дорогая, – прошептал он и приник к ее рту. Она тоже обняла его. «Может быть, в последний раз», – мелькнуло у нее в голове, и, ужаснувшись, Генриетта со всей силой своей исстрадавшейся души прижалась к любимому, обвила его шею руками. Он неистово впился в ее губы и всем телом прильнул к ней, придавив своей тяжестью к витому столбику кровати.
Через мгновение он отодвинулся и, задыхаясь, сказал:
– Ты помнишь день, когда мы встретились впервые? Кажется, это был понедельник. Понедельник – счастливый день! Я был сражен твоей красотой и жаждал только одного – обнять тебя. Спасибо старине Винсенту за возможность увидеться с тобой вновь, хотя более глупого предлога для знакомства с женщиной и придумать невозможно! Любимая, знай, я уже не принадлежал себе, когда разыскал тебя в том заросшем кустарником овраге возле Раскидистых Дубов! А помнишь, как я вечером примчался к вам якобы попрощаться с Бетси?
Она кивнула, продолжая смотреть ему в глаза. Перед ней разверзлась пропасть одиночества, и с каждым новым его словом она сознавала это все более отчетливо.
– Мне никогда не забыть, – продолжал он с улыбкой, – как ты отказалась идти с Бетси домой, как заявила мне, что стала бы моей любовницей, если бы я не собирался на следующий день уезжать. Помнишь, что ты чувствовала в это мгновение?
Генриетта молча кивнула. От волнения у нее перехватило горло.
– Так вот, я прошу тебя, Генри, стать моей возлюбленной здесь, в Лондоне, – с нежностью глядя на нее, продолжал Брэндиш. – Ты ни в чем не будешь знать отказа, я дам тебе все, что захочешь, – дом, собственный выезд, драгоценности, прислугу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
Играя, она то и дело восхищалась фантастическим везением Короля, и он согласно кивал, но когда она открыла свои карты, выяснилось, что он вчистую проиграл. Да, она определенно с ним кокетничала!
Улыбаясь с наигранной скромностью, Фанни спросила, хватит ли у него смелости еще раз сыграть с ней. Король принял вызов и, взяв из ее рук карты, начал их тасовать.
– Кстати, как поживают сестры Литон? – с невинным видом спросила миссис Маршфилд. – Интересно, удастся ли им осуществить то, что они задумали до конца сезона? Бедняжки, покойный отец о них совсем не позаботился! Моя мама считает, что удачный брак для них единственный способ избежать нищеты! Ее тон покоробил Короля.
– Красота Энджел и прекрасные манеры Шарлотты снискали им симпатии многих влиятельных людей, – ответил он. – Генри, то есть миссис Харт, тоже не обижена вниманием, что очень радует моего отца, потому что она его любимица. Но, разумеется, сейчас трудно сказать, выйдет ли какая-нибудь из сестер замуж до начала лета. Энджел, например, спит и видит поскорее вернуться в Раскидистые Дубы.
– Я так им сочувствую, – вздохнула Фанни. – Если бедняжкам не удастся добиться своей цели, их ждет незавидная участь. Мне никогда не приходилось делать ставку на «ярмарку невест», как называют наши ежегодные весенние сезоны, но в случае сестер Литон… – Фанни сделала многозначительную паузу, потом наклонилась к молодому человеку и, понизив голос, заговорила на совершенно иную тему: – Знаете, Брэндиш, я давно, с самой последней нашей встречи в Бродхорне, хочу вам сказать: не питайте несбыточных надежд, я никогда не стану вашей любовницей!
Она торжествующе улыбнулась. Король был поражен. Какая самоуверенность! Он совсем не ожидал, что Фанни сама коснется этой темы. В его душе шевельнулось неприятное предчувствие.
Молодая вдова откинулась на спинку стула.
– Удивлены?
– Да, то есть нет! Удивлен тем, что вы сами заговорили об этом.
– В Бродхорне я повела себя нескромно, хотя, признаюсь, вы в тот момент меня увлекли. Чего-чего, а обаяния вам не занимать, что, впрочем, вы и сами прекрасно знаете. Потом, размышляя о разговоре с вами, я испугалась, что у вас сложится обо мне превратное мнение, поэтому решилась вернуться к этой теме. Надеюсь, я вас не обидела?
Теперь ее глаза казались почти черными, а отблеск свечей создавал впечатление, что в них бушует пламя страсти. Встретившись с ней взглядом, Король вновь ощутил неловкость. Он сдал карты. Фанни заглянула в свои. В ее внешности и движениях была какая-то мягкая грация, как у кошки, выслеживающей птичку. Король вдруг ясно почувствовал: охота идет на него! Но затаившийся охотник был так хитер, что Король только инстинктивно улавливал опасность, потому что по смыслу слова Фанни казались совершенно безобидными – обычное дамское щебетание, полное кокетства и рисовки.
Они начали играть. Фанни опять сменила тему разговора.
– Как хороша Энджел! Сегодня вечером я снова в этом убедилась, глядя, как она спускается по лестнице в бальную залу. Никогда еще наши лондонские сезоны не видели подобной красавицы! Но, несмотря на всеобщее обожание, у Энджел, похоже, было плохое настроение. А постоянное выражение смертной тоски в глазах все эти дни пребывания в Лондоне портит даже ее несравненную красоту. Я не удивилась, когда вы сказали, что бедняжка порывалась вернуться в Раскидистые Дубы.
– Печально, но вы правы, – ответил Король, пытаясь понять, куда клонит Фанни. – Мне не один раз хотелось все бросить и увезти Энджел обратно в Гемпшир. Лондон совсем не для нее!
– А вы видели ее в течение последнего часа или около того? – многозначительно спросила Фанни. Король покачал головой. – Тогда вы будете очень удивлены, узнав, что с Энджел произошла разительная перемена. Девушка действительно тосковала, но только в первой половине вечера, однако примерно с час назад она совершенно преобразилась: расправила плечи, оживилась, ей явно нравится все происходящее вокруг и она просто сияет от счастья вполне натуральной, а не приклеенной улыбкой. По-моему, этой метаморфозой мы обязаны ее новому знакомому – Корнелиусу Вэллоу.
– А кто он такой? – спросил Король. Наблюдения Фанни вызывали у него смутную тревогу.
– Поэт, мало известный широкой публике. Мистер Хант находит его стихи любопытными, остальные критики – незрелыми и грубоватыми. Что до меня, то, по-моему, мистер Вэллоу довольно неприятный юноша с нечесаной гривой и очень несдержанный на язык.
– Похоже, он вам не по душе, – усмехнулся Король.
– Вы правы, на мой взгляд, он не джентльмен, но это вовсе не означает, что он не может понравиться женщине. – Фанни объявила свои очки и продолжала: – У меня создалось впечатление, что мисс Энджел Литон безумно влюбилась в него с первого взгляда!
– В этого поэта? Не может быть! Вы уверены?
– Абсолютно! Но как отнесется к такому повороту событий миссис Харт, которая, как вы наверняка уже имели случай убедиться, держит своих близких в ежовых рукавицах?
Фанни подняла на Короля глаза, внимательно наблюдая за его реакцией, и у него снова появилось тревожное ощущение, что она раскинула невидимую сеть и ждет, пока он в ней запутается. Упоминание о Генриетте было явным вызовом, на который Король, ненавидевший дамские интриги, решил дать достойный ответ. Он с притворной лаской погладил Фанни по руке и сказал:
– Как мило с вашей стороны лишний раз напомнить мне о недостатках миссис Харт. Так добродетельная супруга, заботясь о муже, тонким намеком предупреждает его о грозящей опасности!
Под его взглядом в упор она слегка покраснела.
– Я и в мыслях не имела ничего такого, мистер Брэндиш!
– Разумеется, нет! И поскольку вы не пожелали стать моей любовницей, я не очень разочарую вас, в очередной раз напомнив, что у меня нет намерения жениться ни на вас, ни на какой-либо другой женщине?
Фанни положила свои карты на стол, собрала их в аккуратную стопку и спокойно встала.
– Прошу меня извинить, мистер Брэндиш, – невозмутимо сказала она, – но, боюсь, меня ищет мама.
С этими словами она сделала легкий реверанс и пошла к двери. Король посмотрел ей вслед, восхищенный ее самообладанием и грациозной походкой. Да, эта женщина умела с достоинством принимать поражение и с честью выходить из неприятной ситуации. Может, именно такая жена и нужна ему?
Задумчиво глядя на дверь, он собрал карты и начал их тасовать. Внезапно он почувствовал на себе чей-то взгляд. Король посмотрел чуть в сторону – в темном уголке возле двери стояла Генриетта!
Господи, что он наделал! У нее был такой вид, будто она получила пощечину! Даже не сделав попытки подойти, словно сомнамбула, она повернулась и вышла вслед за Фанни.
Бросившись было за ней, Король вскочил, столик опрокинулся, карты разлетелись по полу. Молодой человек потерянно замер – его охватило ужасное ощущение, что от него уходит что-то бесконечно дорогое.
28
Потрясенная Генриетта, не разбирая дороги, бросилась прочь из библиотеки. Ее сердце разрывалось от боли, она задыхалась от слез. Ей виделось только одно – то, как Брэндиш нежно берет Фанни за руку. Как глупо было думать, что он может любить одну женщину! Негодяй! И часа не прошло, как объяснился в любви ей, Генри, а уже ухаживает за другой! Вот чего стоят его слова! Впрочем, именно этого и следовало ожидать от такого отъявленного повесы!
Она сама, сама поставила себя в глупое положение!
Быстро спустившись вниз, она вернулась в залу, надеясь среди шума и суеты хоть чуть-чуть прийти в себя.
Как жестоко обошлась с ней судьба! Генриетта, как оказалось, пришла в библиотеку только для того, чтобы застать Брэндиша флиртующим с Фанни Маршфилд.
Бедняжка едва успела отпрянуть в тень как раз в тот момент, когда Фанни поднялась уходить. До этого Брэндиш ей что-то сказал, и поначалу Фанни приняла оскорбленный вид, но когда она подошла к двери, на ее губах появилась заговорщицкая улыбка, ранившая Генриетту в самое сердце.
У нее не укладывалось в голове, как Король, только что пылко признавшийся ей в любви, мог уединиться в библиотеке с известной кокеткой, похитительницей мужских сердец. Генриетту бросило в жар, она начала быстро обмахиваться веером. В зале многочисленные зрители наблюдали за двумя дюжинами пар, танцевавших незамысловатый контрданс. Генриетта прошла сквозь толпу к стене, прислонилась к ней и с облегчением вздохнула – если Брэндиш побежит за ней, здесь, в уголке, среди множества людей, он найдет ее не скоро.
Когда первое потрясение прошло, она с удивлением заметила рядом одного из знакомых Брэндиша, Хью Фарли. Крупной фигурой и большими руками он походил на мистера Филипса, но его некрасивое лицо не было лишено обаяния благодаря добродушному выражению, упрямому подбородку и живым глазам. Он, должно быть, тоже занимается боксом у Джексона, – машинально подумала Генриетта. Хью Фарли, похоже, был в приподнятом настроении. Смерив взглядом ее фигуру в ярко-голубом платье, он озорно улыбнулся и прищурился.
– О, это вы, миссис Харт, – воскликнул он с легким поклоном, – давненько мне не доводилось видеть такой хорошенькой женщины! Теперь понятно, почему старина Брэндиш взялся сопровождать вашу сестрицу на прогулки в Гайд-парк – рассчитывает на благодарность с вашей стороны, да?
Он расхохотался. Комплимент получился двусмысленный, и Генриетта пристально взглянула на молодого человека, желая понять, не пытается ли он ее задеть.
Не получив ответа, Фарли придвинулся ближе.
– Вы ведь вдова Фредди Харта, правда? Славный был парень! Жаль, что так рано помер! Шулера изрядно почистили его карманы, и бедняга не выдержал… Но больше об этом ни слова!
На Генриетту пахнуло перегаром – Фарли был пьян! Глубоко оскорбленная, она попыталась уйти, но он поймал ее за локоть и зашептал в самое ухо:
– Вы настоящее сокровище! Я так завидовал Фредди, мечтал оказаться на его месте рядом с вами. Я имею и виду в вашей постели! Его больше нет, так почему бы нам…
В ярости, плохо соображая, что делает, Генриетта изо всех сил вонзила в его ногу свой каблучок и обозвала «мерзкой свиньей». Взвыв от боли, Фарли пошатнулся и со всего маху ударился о стену, пихнув стоявшую поблизости даму. Возникла сутолока, во время которой Генриетта сумела незаметно покинуть бальную залу.
Это происшествие просто убило ее. Значит, из-за самоубийства мужа до сих пор у нее такая репутация, что подвыпившие гуляки не считают нужным с ней церемониться! Произошло то, чего она так боялась с самого приезда в Лондон. Ах, если бы можно было остаться в Гемпшире! К горлу подступил комок, она с трудом подавила слезы. Скорее, скорее в свою комнату, где она, по крайней мере, будет в одиночестве и сможет дать колю своему горю.
Поднявшись на второй этаж, Генриетта заметила поджидавшего ее в коридоре Короля. Он не видел ее, потому что хмуро уставился в покрытый ковром пол. Может, убежать обратно вниз? Пока она раздумывала, он поднял глаза и заметил ее. Теперь не оставалось ничего другого, как только поговорить с ним. Да, надо поговорить именно сейчас, и именно сейчас решить все разом!
– Генри! – воскликнул он. – Я тебя везде искал, потом пришел сюда, догадавшись, что ты захочешь уйти к себе. Ты расстроилась из-за Фанни? Сейчас же выбрось ее из головы, она для меня ничего не значит, уверяю!
Задержав дыхание, пытаясь подавить подступившие к горлу рыдания, Генриетта подошла к нему, изо всех сил сцепив руки. Ей вдруг припомнилось, что Король собирался сказать что-то важное, и в душе снова забрезжил луч надежды, хотя умом она понимала, что надеется напрасно.
– Ты, кажется, собирался поговорить со мной о чем-то важном? – спросила она, в упор глядя на Брэндиша. – Скажи это сейчас, и после этого я решу, что думать о миссис Маршфилд!
Стремясь найти подтверждение своим надеждам, она смотрела ему прямо в глаза, и под его взглядом у нее вновь, несмотря ни на что, возникло ощущение, что их связала сама судьба.
– Хорошо, – пробормотал Король, снова нахмурившись.
Он привел ее в комнату отца и поплотнее прикрыл за собой дверь, чтобы никто не мог услышать их в коридоре.
– Я знаю, что увиденное в библиотеке тебя расстроило, – с искренней озабоченностью начал он. – Но твои тревоги напрасны, потому что в моем сердце ты занимаешь особое, исключительное место. Меня никогда не влекло к Фанни так сильно, как к тебе.
Генриетта остановилась возле кровати под высоким балдахином и прикоснулась рукой к прохладному дереву. Сердце ее гулко билось. Он явно что-то недоговаривает! Или ей показалось?
– Признайся, ведь Фанни тебе нравится? – спросила она. – Разве мужчина может остаться равнодушным к такой умной и красивой женщине, может не восхищаться ею и не желать ее, если только он не бесчувственный чурбан?
Содрогнувшись, Генриетта замолчала и отвернулась от Брэндиша. Господи, зачем она задала этот ужасный вопрос!
Сзади послышались его шаги, и она не удивилась, когда он обнял ее за плечи.
– Значит, ты поняла, что меня влечет к ней! – прошептал он.
– Ты ее любишь? – дрожащим голосом спросила Генриетта, удивляясь, откуда взялись силы продолжать мучительный для нее допрос.
– Бог мой, конечно, нет! – поспешно воскликнул он. – Мое чувство к ней вовсе не любовь, это влечение, интерес, не более того. Она, как ты верно отметила, хороша собой и к тому же отвечает моим представлениям о новой виконтессе Эннерсли!
– Вот как? – горько усмехнулась Генриетта и, обессилев, прислонилась к деревянному столбу балдахина.
Брэндиш осторожно взял ее за плечи и повернул к себе лицом.
– Пойми же наконец, я не люблю Фанни, – глядя ей прямо в глаза, сказал он, – она ничего для меня не значит! Я восхищен ее отменными манерами, и только! Лишь ты, дорогая Генри, заставляешь мою кровь кипеть в любовной лихорадке!
Он притянул молодую женщину к себе и стал нежно поглаживать ее плечи и спину.
– Ты безнадежный донжуан, Брэндиш, как глупо было с моей стороны в тебя влюбиться! И что хуже всего, ты удивишься и не поверишь мне, если я скажу, что твои слова о Фанни больно задели мои чувства! Я права?
– Дорогая, – улыбнулся он и, не в силах отвести взгляда от милых губ, прижал женщину к себе еще сильнее, – если бы я хоть на мгновение мог допустить, что сделал тебе больно, то в ту же минуту вонзил бы себе в сердце шпагу, осыпал бы свою голову горящими угольями или…
– Довольно этих глупостей! – воскликнула Генриетта с вымученным смехом. – Ты повеса и безжалостный соблазнитель до мозга костей, под стать самому Байрону! – Теперь она ясно понимала, насколько призрачными оказались ее мечты о замужестве. И хотя она по-прежнему любила этого человека, находя в общении с ним ни с чем не сравнимую радость, огромная тяжесть легла ей на сердце. – Но я люблю тебя, Король Брэндиш. Ты, негодник, словно специально рожден, чтобы меня мучить! Скажи же наконец то, что собирался!
Вместо ответа он прижался губами к нежной щеке Генри и стал покрывать легкими поцелуями ее шею, медленно приближаясь ко рту. От него исходил запах дорогого душистого мыла, который она с наслаждением вдыхала. Наконец у самых ее губ он остановился. Она почувствовала его легкое дыхание.
– Не могу выразить, как я люблю тебя, дорогая, – прошептал он и приник к ее рту. Она тоже обняла его. «Может быть, в последний раз», – мелькнуло у нее в голове, и, ужаснувшись, Генриетта со всей силой своей исстрадавшейся души прижалась к любимому, обвила его шею руками. Он неистово впился в ее губы и всем телом прильнул к ней, придавив своей тяжестью к витому столбику кровати.
Через мгновение он отодвинулся и, задыхаясь, сказал:
– Ты помнишь день, когда мы встретились впервые? Кажется, это был понедельник. Понедельник – счастливый день! Я был сражен твоей красотой и жаждал только одного – обнять тебя. Спасибо старине Винсенту за возможность увидеться с тобой вновь, хотя более глупого предлога для знакомства с женщиной и придумать невозможно! Любимая, знай, я уже не принадлежал себе, когда разыскал тебя в том заросшем кустарником овраге возле Раскидистых Дубов! А помнишь, как я вечером примчался к вам якобы попрощаться с Бетси?
Она кивнула, продолжая смотреть ему в глаза. Перед ней разверзлась пропасть одиночества, и с каждым новым его словом она сознавала это все более отчетливо.
– Мне никогда не забыть, – продолжал он с улыбкой, – как ты отказалась идти с Бетси домой, как заявила мне, что стала бы моей любовницей, если бы я не собирался на следующий день уезжать. Помнишь, что ты чувствовала в это мгновение?
Генриетта молча кивнула. От волнения у нее перехватило горло.
– Так вот, я прошу тебя, Генри, стать моей возлюбленной здесь, в Лондоне, – с нежностью глядя на нее, продолжал Брэндиш. – Ты ни в чем не будешь знать отказа, я дам тебе все, что захочешь, – дом, собственный выезд, драгоценности, прислугу!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30