– А вы, видимо, миссис Харт?
– Да, я миссис Харт, – кивнула она, – но в наших обстоятельствах вам лучше звать меня Генриетта.
Она улыбнулась одними уголками рта, заметив во взгляде виконта огонек интереса. Только сейчас ей бросилось в глаза, как похожи отец и сын.
– Король очень похож на вас, сэр.
– Да, и много лет я очень этим гордился, но с некоторых пор это обстоятельство приносит мне одни огорчения… Дело в том, что характером он тоже пошел в меня, поэтому мы с ним постоянно, по каждому поводу ссоримся. Когда опрокинулась коляска, очередная ссора была как раз в разгаре. Не понимаю, почему Бетси вообразила, что виновата она? Ей совершенно не в чем себя винить.
– Видите ли, моя младшая сестра возомнила себя искусной метательницей пращи. Я была близко и видела, как она попала камнем в одну из лошадей. Если бедное животное выживет, то до конца дней своих будет носить на месте раны безобразный шрам.
С дороги послышался храп и глухие удары о землю. «Похоже, для лошадей самое худшее уже позади, – подумала Генриетта, – чего не скажешь о людях».
– Это вряд ли имело какое-то значение, – ответил виконт. – Я уже говорил, что мы поссорились, и прямо перед злополучным поворотом Король швырнул мне поводья, а я не сумел их поймать, – он содрогнулся от ужасного воспоминания. – Во всем виноват я один. Я слишком на него давил, вот он и не выдержал, взорвался. На его месте и я поступил бы так же! К сожалению, он унаследовал и мои недостатки.
У Генриетты страшно болели ноги. Как долго она сможет продержаться? Но пока, слава богу, ее любимый в безопасности.
– Семья, родные часто приносят нам не только радость, но и боль. Безгранично любя друг друга, мы переходим какую-то невидимую грань и начинаем неосознанно друг друга мучить.
– Да вы настоящий философ, Генриетта. Моя жена, скончавшаяся семь лет назад, тоже любила пофилософствовать. Сейчас я думаю, что ее главным предназначением в жизни было показать мне, как надо любить сына. Но я, похоже, не усвоил урока!
Внезапно силы изменили виконту, и он с болезненным стоном повалился на берег.
– Сэр! – вскрикнула Генриетта и почувствовала, что Король соскользнул в воду. – Боже, помоги мне!
В этот момент послышался топот обутых в грубые сапоги ног. Генриетте, которая даже не успела поднять глаза, показалось, что в ров хлынула целая толпа, и сразу к ним потянулось множество рук.
Через несколько мгновений миссис Харт, заботливо укутанная в несколько одеял, уже сидела в повозке. На ее коленях покоилась голова Короля, который так и не пришел в сознание. Рядом сидел лорд Эннерсли – в сознании, но с закрытыми глазами, потому что тряская поездка в имение Раскидистые Дубы доставляла ему мучения. Они были на волосок от смерти, но на этот раз судьба им улыбнулась.
13
Сцепив на коленях руки, Генриетта всматривалась в бледное лицо Короля и в сотый раз вспоминала ужасное мгновение, когда нашла его лежавшим ничком на илистом берегу рва. В усадьбе до прибытия доктора заботами Кук обоих пострадавших со всеми предосторожностями искупали, согрели и уложили в постель.
Что касается Генриетты, то она просто опустила ноги в лохань с теплой водой, и горничная подливала туда кипяток до тех пор, пока Генриетту не перестало знобить. Приехавший доктор поспешил на помощь раненым. Он зафиксировал сломанную руку виконта тугой повязкой, потом перешел в комнату, где лежал Брэндиш, и, тщательно осмотрев молодого человека, объявил, что у того сильнейшее сотрясение мозга. Отдав Кук необходимые распоряжения по уходу за больными, доктор надел видавшую виды шляпу и собрался уезжать – его ждали у булочника, жена которого должна была вот-вот родить.
– На сей раз двойня! – радостно сообщил доктор. – Итого у нее будет уже двенадцать детей! Но, доложу я вам, она мать, каких поискать!
Генриетта нагнала его у самого порога.
– Доктор, Брэндиш поправится?
– На вид он крепкий молодой человек, но, признаюсь, мне не нравится, что он не приходит в сознание больше двух часов. Если очнется до вечера и избежит воспаления мозга, то, уверен, доживет до внуков. А теперь мне пора!
Тревожное ожидание заполнило последующие часы. Генриетта сидела у постели Короля, не сводя глаз с его лица.
Уже за полдень Кук принесла ей немного поесть. Изредка Король стонал, сжимая в руках одеяло, которым его накрыли, потом снова затихал, словно уходил глубоко в себя.
Спустя еще час Генриетта поднялась и в волнении начала мерить шагами комнату. Ей хотелось узнать, как самочувствие лорда Эннерсли, но Короля оставить одного в таком беспомощном состоянии не могла даже и ненадолго.
Однако около трех часов снизу, из передней, послышался какой-то шум и громкие голоса, и Генриетта вышла в коридор узнать, в чем дело.
В вестибюле незнакомая женщина ругала Кук и на повышенных тонах требовала позвать миссис Литон немедленно, сейчас же!
Ну и манеры! Явиться в чужой дом и кричать на слуг! Кто бы это мог быть?
Из комнаты лорда Эннерсли в сопровождении горничной вышли миссис Литон и Энджел. Поравнявшись с Генриеттой, мать попросила ее сойти вниз.
– Приехала леди Рамсден с двумя экипажами – видимо, хочет забрать раненых к себе, хотя, по мнению доктора, в течение ближайших нескольких дней перевозка им категорически противопоказана! Я известила виконтессу о том, что случилось и в каком они состоянии, но она и слушать ничего не желает! Сейчас она внизу, препирается с нашей дорогой Кук! – миссис Литон стиснула руку дочери. – Пойдем со мной, Генри, иначе я не вынесу встречи с этой женщиной после всего, что случилось между нами! И еще – я такая слабохарактерная, боюсь, не устою перед ее натиском и разрешу вытащить раненых джентльменов из постелей!
Генриетте не хотелось покидать Короля, но она понимала, что ее мать, всегда питавшая глубокое, даже чрезмерное по меркам светского общества почтение к влиятельным особам, может уступить виконтессе. Поэтому после минутного колебания Генриетта согласилась сопровождать мать, попросив Энджел побыть возле Брэндиша.
– Если он очнется, – проинструктировала она сестру, – тотчас скажи, что ему ничего не угрожает и что его отец жив и здоров.
Согласно кивнув, Энджел устроилась возле постели Короля в кресле, покрытом кружевной накидкой. Через мгновение она уже что-то напевала себе под нос. Генриетта хотела попросить ее замолчать, чтобы не беспокоить больного, но не успела, потому что миссис Литон потянула ее к лестнице.
В ушах у Короля зашумело – словно на него налетел шквал, но воздух, казалось, оставался недвижим, только что-то прохладное коснулось щеки. Тела он не чувствовал, при этом у него появилось головокружение, сопровождаемое мучительными приступами тошноты. Перед глазами возникали какие-то образы – вот мелькнули чьи-то ноги в сапогах, потом он увидел себя лежащим в ручье, и над ним плакала какая-то женщина… Ну и странный же ему приснился сон! Он не мог разглядеть женщину, но слышал ее голос, такой ласковый и мелодичный. Что она говорила? «Король похож на вас, сэр…» – значит, она разговаривала с отцом!
Снова налетел порыв ветра, и голос женщины пропал, но щеки и лоб покрыла прохладная влага, потом какой-то другой голос запел чудесную мелодию без слов. «Со мной произошел несчастный случай, коляска перевернулась», – внезапно вспомнил Брэндиш.
Он открыл глаза и увидел создание небывалой, неземной красоты – с золотистыми волосами и огромными небесно-голубыми глазами. От него исходил свет. Необыкновенно красивая мелодия, которая лилась из уст создания, показалась ему знакомой. «Неужели я умер? – подумал Король. – Не может быть! Но тогда откуда это ощущение отстраненности от собственной плоти и страшный ветер, который безостановочно шумит в голове?»
– Как вас зовут? – прошептал Брэндиш, обращаясь к неземному существу.
– Энджел, – услышал он ответ шепотом. – А я вас знаю, хотя мы раньше и не встречались!
«Да, я умер и на небесах, – решил Король, – вот и ангел меня встретил. Еще бы ему не знать имя новопреставленного раба божьего!»
– Вы мистер Брэндиш, которого Бетси пыталась убить. Она поступила дурно, но я надеюсь, вы не будете держать на нее зла! Пожалуйста, простите ее, она так расстроена, что все время плачет!
Брэндиш прикрыл глаза, не в силах вынести яркий свет, излучаемый небесным существом. За что ему простить Бетси? И почему он так быстро попал в рай? А как же его многочисленные грехи?
– Но мои грехи… я получил за них прощение?
– Разумеется, мистер Брэндиш! Вы, конечно, зря так гнали лошадей, Генри считает, что вы поступили крайне безрассудно, но, как говорят, все хорошо, что хорошо кончается!
«Что же тут хорошего, ведь я умер?» – подумал Брэндиш. Он хотел еще спросить об отце, но внезапно на него навалилась чудовищная усталость, и его вновь захватили ветер и тьма.
В холле у лестницы хозяек дожидались три дамы в больших, модных, украшенных лентами и цветами шляпах с широкими полями. Одна из дам, очень хорошенькая, значительно моложе двух других, подняла на Генриетту блестящие карие глаза и смерила ее оценивающим взглядом. Стоявшая рядом с ней женщина постарше с такими же большими карими глазами нервно улыбнулась. «Без сомнения, это мать и дочь», – решила Генриетта.
Но обе они держались не слишком уверенно, находясь, судя по всему, под влиянием третьей дамы, – леди Рамсден. Завидев спускавшихся по лестнице хозяек, тетка Брэндиша выступила вперед, ударив тростью о плиточный пол.
– Немедленно отошлите миссис Харт, – потребовала она у миссис Литон. – Я не буду говорить в ее присутствии! Зачем вы ее привели? Вы же знаете, как я к ней отношусь!
Почувствовав, как затрепетала бедная мама, Генриетта сжала ее руку.
– Я вовсе не хочу вас обидеть, леди Рамсден, но Генри останется и будет присутствовать при нашем разговоре, потому что она моя дочь, и я ею горжусь!
– Поймите меня правильно, я ничего не имею против миссис Харт лично. Но несколько лет назад ее репутация была навсегда испорчена безобразным, скандальным происшествием. Каждый член общества должен знать границы дозволенного и никогда их не переступать! Если бы вы сразу послушались моего совета и отослали миссис Харт из усадьбы куда-нибудь подальше, то все это время вы и остальные ваши дочери пользовались бы моим покровительством. Но вы меня не послушались! Впрочем, это дело прошлое. То, зачем я приехала к вам сейчас, не требует присутствия вашей старшей дочери, поэтому я настаиваю, чтобы она ушла!
Речь леди Рамсден потрясла Генриетту до глубины души. Не веря своим ушам, она с изумлением взглянула на мать.
– Почему ты никогда и словом не обмолвилась о том, что на самом деле произошло между тобой и леди Рамсден, мама? – спросила она тихо. – Если бы я знала, что одно мое присутствие стало причиной вашего разлада, то немедленно бы уехала. Я-то думала, что всему виной только скандал с Фредди… Нет, ты не имела права скрывать от меня правду!
Глаза миссис Литон наполнились неподдельным ужасом.
– Выгнать собственное дитя из дому? Как такое могло прийти тебе в голову! Да, я ничего не сказала тебе о совете леди Рамсден, потому что знала – ты постараешься сразу же исчезнуть из нашей жизни. Как бы высоко я ни ценила покровительство виконтессы, тебя, дитя мое, я люблю и ценю гораздо больше. Надеюсь, ты всегда будешь это помнить!
Взволнованная, Генриетта представила себе, от каких благодеяний виконтессы отказалась мать, примяв свою старшую дочь в дом после смерти Фредерика, и горячо ее обняла.
– Все это очень трогательно, но совершенно бессмысленно, – фыркнула леди Рамсден и, ткнув тростью и сторону Генриетты, потребовала: – А теперь уходите!
С языка молодой женщины уже была готова сорваться резкость. Ее совершенно не заботило мнение чересчур властной и временами даже злобной виконтессы. Она уже открыла было рот, чтобы дать незваной гостье достойный отпор, но миссис Литон обняла дочь за талию и прижала к себе, прося помолчать.
– Ваша светлость, – начала сама хозяйка дома, гордо подняв голову. – Прошу вас оставить в моем доме этот высокомерный тон! Если вы не в состоянии разговаривать с моей старшей и самой любимой дочерью, как того требуют приличия, я прикажу слугам вывести вас вон!
От волнения миссис Литон дрожала мелкой дрожью, но Генриетта была очень довольна, что она не поддалась своей слабости и проявила характер. Так они обе и стояли на нижней ступеньке лестницы, объединившись против общего врага.
Изумленная отвагой бывшей приятельницы, леди Рамсден подняла брови.
– Это неслыханно! – воскликнула она злобно. – Вы мне угрожаете, Лавиния?
– Да, Маргарет, угрожаю!
Ко всеобщему удивлению, виконтесса не встала в позу, а тут же сникла, и Генриетта заключила, что люди ее сорта уважают только тех, кто способен дать им отпор.
– Тогда, полагаю, спорить дальше бесполезно, Лавиния. С сожалением вынуждена констатировать, что ваши манеры значительно ухудшились со времени нашей последней встречи. Пожалуй, даже хорошо, что тогда, шесть лет назад, вы не послушались моего совета и пренебрегли моим покровительством!
– Целиком разделяю ваше мнение! – холодно, светским тоном откликнулась миссис Литон.
В ответ виконтесса только фыркнула.
Внезапно заговорила молодая женщина.
– Мы приехали сюда, получив известие об ужасном происшествии на дороге. Оно потрясло нас до глубины души. Пожалуйста, скажите, как сейчас чувствуют себя пострадавшие? Я очень волнуюсь, ведь мы с мистером Брэндишем большие друзья!
По-видимому, последняя фраза предназначалась специально для Генриетты, и та внимательно посмотрела на незнакомку, стараясь понять, кто она. Неизвестная гостья была хороша собой, элегантна, с изысканными манерами и тихим, приятным голосом.
– Мы, кажется, не знакомы с вами, милая? – спросила миссис Литон и перевела взгляд на леди Рамсден, давая понять, что ожидает официального представления.
Виконтесса поняла намек и представила посетительниц как миссис Кемпшот и миссис Маршфилд. Услышав, что новая знакомая тоже вдова, Генриетта почувствовала неясную тревогу. Уж не влюблен ли в нее Брэндиш? Но она постаралась поскорее прогнать эту мысль, тем более что миссис Маршфилд ждала ответа на свой вопрос.
– Лорд Эннерсли уже вне опасности и спокойно почивает, а вот мистер Брэндиш пока не очнулся от обморока.
Все три незваные гостьи испуганно ахнули.
– Надо сейчас же перевезти брата и племянника домой, в Бродхорн! – воскликнула расстроенная леди Рамсден и, вытащив из ридикюля батистовый платочек, приложила его к глазам.
Миссис Литон, которую всегда трогал вид чужого горя, выпустила из объятий Генриетту и в порыве сочувствия схватила леди Рамсден за руку.
– Успокойтесь, Маргарет, – воскликнула она, – ваш брат чувствует себя хорошо, клянусь вам, а что касается племянника, то доктор уверяет, что мистер Брэндиш еще увидит собственных внуков! Надо только дать ему прийти в себя и поправиться!
– Я требую, чтобы их немедленно отвезли домой! – взвизгнула виконтесса.
Миссис Литон обернулась к Генриетте.
– Милочка, распорядись, чтобы в гостиную подали для наших гостей чай, – попросила она, – и миндальный ликер.
– Я бы предпочла херес, – заметила леди Рамсден. Кивком отпустив дочь, миссис Литон повернулась к виконтессе и предложила ей расположиться на канапе возле огня.
Леди Рамсден несколько раз сморкнулась в платочек и со страдальческим видом прижала руку к сердцу.
– Джорджиана! – обратилась она к миссис Кемпшот повелительным тоном. – Сядьте рядом, в этот трудный час мне нужна ваша поддержка! О, дайте мне вашу нюхательную соль, мне нехорошо!
Миссис Кемпшот услужливо кинулась к ней, торопливо шаря в ридикюле.
– Вы так побледнели, миледи, – заохала она. – Сразу видно, как вы любите брата и племянника. Вы так за них переживаете!
– Это верно, – скорбно ответила виконтесса. – Они мои самые близкие родственники, их счастье мне дороже своего собственного!
Генриетта с трудом удержалась от колкости, которая уже была готова сорваться с языка. Вряд ли такая женщина, как виконтесса, способна питать к кому-нибудь сильные чувства. Ею руководит одно желание – безраздельно распоряжаться чужой жизнью.
Генриетте целый час пришлось провести в гостиной. Она сидела как на иголках, с нетерпением, как и миссис Литон, ожидая, когда же гостьи уедут. Но странное дело: едва возникал удобный момент, чтобы встать и попрощаться с хозяйками, миссис Маршфилд открывала свой розовый ротик и переводила разговор на какую-нибудь новую тему. Время шло и шло, и Генриетта уже изнывала от желания поскорей вернуться в спальню, чтобы узнать, очнулся ли Брэндиш. Кроме того, она боялась, что Энджел не сможет оказать ему помощь, если понадобится.
И вот ее терпение кончилось. Поднявшись, она извинилась и сказала, что ей надо срочно отлучиться по хозяйству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30
– Да, я миссис Харт, – кивнула она, – но в наших обстоятельствах вам лучше звать меня Генриетта.
Она улыбнулась одними уголками рта, заметив во взгляде виконта огонек интереса. Только сейчас ей бросилось в глаза, как похожи отец и сын.
– Король очень похож на вас, сэр.
– Да, и много лет я очень этим гордился, но с некоторых пор это обстоятельство приносит мне одни огорчения… Дело в том, что характером он тоже пошел в меня, поэтому мы с ним постоянно, по каждому поводу ссоримся. Когда опрокинулась коляска, очередная ссора была как раз в разгаре. Не понимаю, почему Бетси вообразила, что виновата она? Ей совершенно не в чем себя винить.
– Видите ли, моя младшая сестра возомнила себя искусной метательницей пращи. Я была близко и видела, как она попала камнем в одну из лошадей. Если бедное животное выживет, то до конца дней своих будет носить на месте раны безобразный шрам.
С дороги послышался храп и глухие удары о землю. «Похоже, для лошадей самое худшее уже позади, – подумала Генриетта, – чего не скажешь о людях».
– Это вряд ли имело какое-то значение, – ответил виконт. – Я уже говорил, что мы поссорились, и прямо перед злополучным поворотом Король швырнул мне поводья, а я не сумел их поймать, – он содрогнулся от ужасного воспоминания. – Во всем виноват я один. Я слишком на него давил, вот он и не выдержал, взорвался. На его месте и я поступил бы так же! К сожалению, он унаследовал и мои недостатки.
У Генриетты страшно болели ноги. Как долго она сможет продержаться? Но пока, слава богу, ее любимый в безопасности.
– Семья, родные часто приносят нам не только радость, но и боль. Безгранично любя друг друга, мы переходим какую-то невидимую грань и начинаем неосознанно друг друга мучить.
– Да вы настоящий философ, Генриетта. Моя жена, скончавшаяся семь лет назад, тоже любила пофилософствовать. Сейчас я думаю, что ее главным предназначением в жизни было показать мне, как надо любить сына. Но я, похоже, не усвоил урока!
Внезапно силы изменили виконту, и он с болезненным стоном повалился на берег.
– Сэр! – вскрикнула Генриетта и почувствовала, что Король соскользнул в воду. – Боже, помоги мне!
В этот момент послышался топот обутых в грубые сапоги ног. Генриетте, которая даже не успела поднять глаза, показалось, что в ров хлынула целая толпа, и сразу к ним потянулось множество рук.
Через несколько мгновений миссис Харт, заботливо укутанная в несколько одеял, уже сидела в повозке. На ее коленях покоилась голова Короля, который так и не пришел в сознание. Рядом сидел лорд Эннерсли – в сознании, но с закрытыми глазами, потому что тряская поездка в имение Раскидистые Дубы доставляла ему мучения. Они были на волосок от смерти, но на этот раз судьба им улыбнулась.
13
Сцепив на коленях руки, Генриетта всматривалась в бледное лицо Короля и в сотый раз вспоминала ужасное мгновение, когда нашла его лежавшим ничком на илистом берегу рва. В усадьбе до прибытия доктора заботами Кук обоих пострадавших со всеми предосторожностями искупали, согрели и уложили в постель.
Что касается Генриетты, то она просто опустила ноги в лохань с теплой водой, и горничная подливала туда кипяток до тех пор, пока Генриетту не перестало знобить. Приехавший доктор поспешил на помощь раненым. Он зафиксировал сломанную руку виконта тугой повязкой, потом перешел в комнату, где лежал Брэндиш, и, тщательно осмотрев молодого человека, объявил, что у того сильнейшее сотрясение мозга. Отдав Кук необходимые распоряжения по уходу за больными, доктор надел видавшую виды шляпу и собрался уезжать – его ждали у булочника, жена которого должна была вот-вот родить.
– На сей раз двойня! – радостно сообщил доктор. – Итого у нее будет уже двенадцать детей! Но, доложу я вам, она мать, каких поискать!
Генриетта нагнала его у самого порога.
– Доктор, Брэндиш поправится?
– На вид он крепкий молодой человек, но, признаюсь, мне не нравится, что он не приходит в сознание больше двух часов. Если очнется до вечера и избежит воспаления мозга, то, уверен, доживет до внуков. А теперь мне пора!
Тревожное ожидание заполнило последующие часы. Генриетта сидела у постели Короля, не сводя глаз с его лица.
Уже за полдень Кук принесла ей немного поесть. Изредка Король стонал, сжимая в руках одеяло, которым его накрыли, потом снова затихал, словно уходил глубоко в себя.
Спустя еще час Генриетта поднялась и в волнении начала мерить шагами комнату. Ей хотелось узнать, как самочувствие лорда Эннерсли, но Короля оставить одного в таком беспомощном состоянии не могла даже и ненадолго.
Однако около трех часов снизу, из передней, послышался какой-то шум и громкие голоса, и Генриетта вышла в коридор узнать, в чем дело.
В вестибюле незнакомая женщина ругала Кук и на повышенных тонах требовала позвать миссис Литон немедленно, сейчас же!
Ну и манеры! Явиться в чужой дом и кричать на слуг! Кто бы это мог быть?
Из комнаты лорда Эннерсли в сопровождении горничной вышли миссис Литон и Энджел. Поравнявшись с Генриеттой, мать попросила ее сойти вниз.
– Приехала леди Рамсден с двумя экипажами – видимо, хочет забрать раненых к себе, хотя, по мнению доктора, в течение ближайших нескольких дней перевозка им категорически противопоказана! Я известила виконтессу о том, что случилось и в каком они состоянии, но она и слушать ничего не желает! Сейчас она внизу, препирается с нашей дорогой Кук! – миссис Литон стиснула руку дочери. – Пойдем со мной, Генри, иначе я не вынесу встречи с этой женщиной после всего, что случилось между нами! И еще – я такая слабохарактерная, боюсь, не устою перед ее натиском и разрешу вытащить раненых джентльменов из постелей!
Генриетте не хотелось покидать Короля, но она понимала, что ее мать, всегда питавшая глубокое, даже чрезмерное по меркам светского общества почтение к влиятельным особам, может уступить виконтессе. Поэтому после минутного колебания Генриетта согласилась сопровождать мать, попросив Энджел побыть возле Брэндиша.
– Если он очнется, – проинструктировала она сестру, – тотчас скажи, что ему ничего не угрожает и что его отец жив и здоров.
Согласно кивнув, Энджел устроилась возле постели Короля в кресле, покрытом кружевной накидкой. Через мгновение она уже что-то напевала себе под нос. Генриетта хотела попросить ее замолчать, чтобы не беспокоить больного, но не успела, потому что миссис Литон потянула ее к лестнице.
В ушах у Короля зашумело – словно на него налетел шквал, но воздух, казалось, оставался недвижим, только что-то прохладное коснулось щеки. Тела он не чувствовал, при этом у него появилось головокружение, сопровождаемое мучительными приступами тошноты. Перед глазами возникали какие-то образы – вот мелькнули чьи-то ноги в сапогах, потом он увидел себя лежащим в ручье, и над ним плакала какая-то женщина… Ну и странный же ему приснился сон! Он не мог разглядеть женщину, но слышал ее голос, такой ласковый и мелодичный. Что она говорила? «Король похож на вас, сэр…» – значит, она разговаривала с отцом!
Снова налетел порыв ветра, и голос женщины пропал, но щеки и лоб покрыла прохладная влага, потом какой-то другой голос запел чудесную мелодию без слов. «Со мной произошел несчастный случай, коляска перевернулась», – внезапно вспомнил Брэндиш.
Он открыл глаза и увидел создание небывалой, неземной красоты – с золотистыми волосами и огромными небесно-голубыми глазами. От него исходил свет. Необыкновенно красивая мелодия, которая лилась из уст создания, показалась ему знакомой. «Неужели я умер? – подумал Король. – Не может быть! Но тогда откуда это ощущение отстраненности от собственной плоти и страшный ветер, который безостановочно шумит в голове?»
– Как вас зовут? – прошептал Брэндиш, обращаясь к неземному существу.
– Энджел, – услышал он ответ шепотом. – А я вас знаю, хотя мы раньше и не встречались!
«Да, я умер и на небесах, – решил Король, – вот и ангел меня встретил. Еще бы ему не знать имя новопреставленного раба божьего!»
– Вы мистер Брэндиш, которого Бетси пыталась убить. Она поступила дурно, но я надеюсь, вы не будете держать на нее зла! Пожалуйста, простите ее, она так расстроена, что все время плачет!
Брэндиш прикрыл глаза, не в силах вынести яркий свет, излучаемый небесным существом. За что ему простить Бетси? И почему он так быстро попал в рай? А как же его многочисленные грехи?
– Но мои грехи… я получил за них прощение?
– Разумеется, мистер Брэндиш! Вы, конечно, зря так гнали лошадей, Генри считает, что вы поступили крайне безрассудно, но, как говорят, все хорошо, что хорошо кончается!
«Что же тут хорошего, ведь я умер?» – подумал Брэндиш. Он хотел еще спросить об отце, но внезапно на него навалилась чудовищная усталость, и его вновь захватили ветер и тьма.
В холле у лестницы хозяек дожидались три дамы в больших, модных, украшенных лентами и цветами шляпах с широкими полями. Одна из дам, очень хорошенькая, значительно моложе двух других, подняла на Генриетту блестящие карие глаза и смерила ее оценивающим взглядом. Стоявшая рядом с ней женщина постарше с такими же большими карими глазами нервно улыбнулась. «Без сомнения, это мать и дочь», – решила Генриетта.
Но обе они держались не слишком уверенно, находясь, судя по всему, под влиянием третьей дамы, – леди Рамсден. Завидев спускавшихся по лестнице хозяек, тетка Брэндиша выступила вперед, ударив тростью о плиточный пол.
– Немедленно отошлите миссис Харт, – потребовала она у миссис Литон. – Я не буду говорить в ее присутствии! Зачем вы ее привели? Вы же знаете, как я к ней отношусь!
Почувствовав, как затрепетала бедная мама, Генриетта сжала ее руку.
– Я вовсе не хочу вас обидеть, леди Рамсден, но Генри останется и будет присутствовать при нашем разговоре, потому что она моя дочь, и я ею горжусь!
– Поймите меня правильно, я ничего не имею против миссис Харт лично. Но несколько лет назад ее репутация была навсегда испорчена безобразным, скандальным происшествием. Каждый член общества должен знать границы дозволенного и никогда их не переступать! Если бы вы сразу послушались моего совета и отослали миссис Харт из усадьбы куда-нибудь подальше, то все это время вы и остальные ваши дочери пользовались бы моим покровительством. Но вы меня не послушались! Впрочем, это дело прошлое. То, зачем я приехала к вам сейчас, не требует присутствия вашей старшей дочери, поэтому я настаиваю, чтобы она ушла!
Речь леди Рамсден потрясла Генриетту до глубины души. Не веря своим ушам, она с изумлением взглянула на мать.
– Почему ты никогда и словом не обмолвилась о том, что на самом деле произошло между тобой и леди Рамсден, мама? – спросила она тихо. – Если бы я знала, что одно мое присутствие стало причиной вашего разлада, то немедленно бы уехала. Я-то думала, что всему виной только скандал с Фредди… Нет, ты не имела права скрывать от меня правду!
Глаза миссис Литон наполнились неподдельным ужасом.
– Выгнать собственное дитя из дому? Как такое могло прийти тебе в голову! Да, я ничего не сказала тебе о совете леди Рамсден, потому что знала – ты постараешься сразу же исчезнуть из нашей жизни. Как бы высоко я ни ценила покровительство виконтессы, тебя, дитя мое, я люблю и ценю гораздо больше. Надеюсь, ты всегда будешь это помнить!
Взволнованная, Генриетта представила себе, от каких благодеяний виконтессы отказалась мать, примяв свою старшую дочь в дом после смерти Фредерика, и горячо ее обняла.
– Все это очень трогательно, но совершенно бессмысленно, – фыркнула леди Рамсден и, ткнув тростью и сторону Генриетты, потребовала: – А теперь уходите!
С языка молодой женщины уже была готова сорваться резкость. Ее совершенно не заботило мнение чересчур властной и временами даже злобной виконтессы. Она уже открыла было рот, чтобы дать незваной гостье достойный отпор, но миссис Литон обняла дочь за талию и прижала к себе, прося помолчать.
– Ваша светлость, – начала сама хозяйка дома, гордо подняв голову. – Прошу вас оставить в моем доме этот высокомерный тон! Если вы не в состоянии разговаривать с моей старшей и самой любимой дочерью, как того требуют приличия, я прикажу слугам вывести вас вон!
От волнения миссис Литон дрожала мелкой дрожью, но Генриетта была очень довольна, что она не поддалась своей слабости и проявила характер. Так они обе и стояли на нижней ступеньке лестницы, объединившись против общего врага.
Изумленная отвагой бывшей приятельницы, леди Рамсден подняла брови.
– Это неслыханно! – воскликнула она злобно. – Вы мне угрожаете, Лавиния?
– Да, Маргарет, угрожаю!
Ко всеобщему удивлению, виконтесса не встала в позу, а тут же сникла, и Генриетта заключила, что люди ее сорта уважают только тех, кто способен дать им отпор.
– Тогда, полагаю, спорить дальше бесполезно, Лавиния. С сожалением вынуждена констатировать, что ваши манеры значительно ухудшились со времени нашей последней встречи. Пожалуй, даже хорошо, что тогда, шесть лет назад, вы не послушались моего совета и пренебрегли моим покровительством!
– Целиком разделяю ваше мнение! – холодно, светским тоном откликнулась миссис Литон.
В ответ виконтесса только фыркнула.
Внезапно заговорила молодая женщина.
– Мы приехали сюда, получив известие об ужасном происшествии на дороге. Оно потрясло нас до глубины души. Пожалуйста, скажите, как сейчас чувствуют себя пострадавшие? Я очень волнуюсь, ведь мы с мистером Брэндишем большие друзья!
По-видимому, последняя фраза предназначалась специально для Генриетты, и та внимательно посмотрела на незнакомку, стараясь понять, кто она. Неизвестная гостья была хороша собой, элегантна, с изысканными манерами и тихим, приятным голосом.
– Мы, кажется, не знакомы с вами, милая? – спросила миссис Литон и перевела взгляд на леди Рамсден, давая понять, что ожидает официального представления.
Виконтесса поняла намек и представила посетительниц как миссис Кемпшот и миссис Маршфилд. Услышав, что новая знакомая тоже вдова, Генриетта почувствовала неясную тревогу. Уж не влюблен ли в нее Брэндиш? Но она постаралась поскорее прогнать эту мысль, тем более что миссис Маршфилд ждала ответа на свой вопрос.
– Лорд Эннерсли уже вне опасности и спокойно почивает, а вот мистер Брэндиш пока не очнулся от обморока.
Все три незваные гостьи испуганно ахнули.
– Надо сейчас же перевезти брата и племянника домой, в Бродхорн! – воскликнула расстроенная леди Рамсден и, вытащив из ридикюля батистовый платочек, приложила его к глазам.
Миссис Литон, которую всегда трогал вид чужого горя, выпустила из объятий Генриетту и в порыве сочувствия схватила леди Рамсден за руку.
– Успокойтесь, Маргарет, – воскликнула она, – ваш брат чувствует себя хорошо, клянусь вам, а что касается племянника, то доктор уверяет, что мистер Брэндиш еще увидит собственных внуков! Надо только дать ему прийти в себя и поправиться!
– Я требую, чтобы их немедленно отвезли домой! – взвизгнула виконтесса.
Миссис Литон обернулась к Генриетте.
– Милочка, распорядись, чтобы в гостиную подали для наших гостей чай, – попросила она, – и миндальный ликер.
– Я бы предпочла херес, – заметила леди Рамсден. Кивком отпустив дочь, миссис Литон повернулась к виконтессе и предложила ей расположиться на канапе возле огня.
Леди Рамсден несколько раз сморкнулась в платочек и со страдальческим видом прижала руку к сердцу.
– Джорджиана! – обратилась она к миссис Кемпшот повелительным тоном. – Сядьте рядом, в этот трудный час мне нужна ваша поддержка! О, дайте мне вашу нюхательную соль, мне нехорошо!
Миссис Кемпшот услужливо кинулась к ней, торопливо шаря в ридикюле.
– Вы так побледнели, миледи, – заохала она. – Сразу видно, как вы любите брата и племянника. Вы так за них переживаете!
– Это верно, – скорбно ответила виконтесса. – Они мои самые близкие родственники, их счастье мне дороже своего собственного!
Генриетта с трудом удержалась от колкости, которая уже была готова сорваться с языка. Вряд ли такая женщина, как виконтесса, способна питать к кому-нибудь сильные чувства. Ею руководит одно желание – безраздельно распоряжаться чужой жизнью.
Генриетте целый час пришлось провести в гостиной. Она сидела как на иголках, с нетерпением, как и миссис Литон, ожидая, когда же гостьи уедут. Но странное дело: едва возникал удобный момент, чтобы встать и попрощаться с хозяйками, миссис Маршфилд открывала свой розовый ротик и переводила разговор на какую-нибудь новую тему. Время шло и шло, и Генриетта уже изнывала от желания поскорей вернуться в спальню, чтобы узнать, очнулся ли Брэндиш. Кроме того, она боялась, что Энджел не сможет оказать ему помощь, если понадобится.
И вот ее терпение кончилось. Поднявшись, она извинилась и сказала, что ей надо срочно отлучиться по хозяйству.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30