Бабушка часто говорила, что нам необходимо продолжать жить, не озираясь на прошлое; до некоторой степени нам это удавалось. Я сумела кое-что сделать для Люси, а она, конечно, для меня Я заботилась о ней (а ей очень нужна была забота в течение многих недель после смерти Дженни), и это вновь пробудило во мне интерес к жизни. Она была ошеломлена, оплакивая Дженни. Мне предстояло хоть как-то заменить ей мать. К счастью, я уже нашла путь к ее сердцу Не представляю, что произошло бы с бедным ребенком, если бы не это. Именно я стала тем человеком, кому доверяла Люси. Она непрерывно обращалась ко мне, а я была глубоко тронута тем и благодарна за такое проявление доверия. В течение первых недель она не отходила от меня ни на шаг. Если я куда-то выходила, ее маленькое личико искажалось страхом. Бабушка пыталась как-то помочь, подменить меня в тех случаях, когда это было необходимо, но, по ее словам, Люси не успокаивалась до тех пор, пока я вновь не появлялась.
Все так жалели этого ребенка, что были готовы помочь чем угодно. Ли, хорошо ладившая с детьми, взяла Люси в детскую, ставшую для ребенка родным гнездом. Все слуги превосходно относились к ней, хотя мы поначалу опасались их недовольства из-за того, что чужой ребенок поселился здесь на правах члена семьи.
Белинда была на удивление благосклонна к Люси и поделилась с ней игрушками, совершенно не протестуя против вторжения на ее суверенную территорию.
Вероятно, она понимала, что произошло нечто ужасное и что она помогает справиться с последствиями этого.
Она даже стала вести себя спокойнее, чем прежде. Ли всячески подчеркивала, что не следует рассказывать Белинде о ее ответственности за смерть Дженни Стаббс, .хотя в то же время ей надо объяснить, что опасно играть с огнем. Похоже, Ли действительно хорошо понимала детей и оказалась чудесной няней. Это было удивительно, если принять во внимание ее прежнюю жизнь в качестве пленницы благочестивой матери, постоянно следящей за своим вышиванием.
Когда мне пришлось возвращаться в школу, я объяснила Люси, что скоро вернусь домой, а пока моя бабушка вместе с Ли и Белиндой присмотрят за ней.
Она выслушала меня с печальной покорностью, и ее грустное личико постоянно вспоминалось мне, пока я ехала в школу.
Когда девочкам исполнилось по пять лет, им наняли гувернантку. Мисс Стрингер была энергична, деловита и при этом добра, к тому же у нее был дар поддерживать дисциплину весьма хитроумным способом, что в случае с Белиндой было совершенно необходимо.
Ли по-прежнему продолжала заботиться о детях и, по мнению бабушки, с каждым днем становилась все более незаменимой.
Бенедикт периодически навещал нас, делая это, как мне казалось, только из чувства долга. Я предпочла бы, чтобы он не приезжал, потому что его вид всегда напоминал мне о том, как я была счастлива до тех пор, пока не был заключен этот роковой союз, который, в конце концов, привел к смерти моей мамы. Я думала, что никогда не смогу забыть это и простить его.
Когда он приезжал, ему демонстрировали Белинду, и по выражению его лица я чувствовала: он не забывает, что ее рождение унесло жизнь моей матери. Он питал к ней ту же неприязнь, какую я питала к нему; можно сказать, я хорошо понимала его чувства.
Разумеется, Белинда это чувствовала. Она была очень чутким ребенком. Я видела, как при появлении Бенедикта в ее глазах мелькала враждебность. Однажды, небрежно поинтересовавшись, как у нее дела с учебой и верховой ездой, он отвернулся, и я заметила, как она быстро высунула кончик розового язычка. Я не удержалась от улыбки. Итак, это входило у нее в привычку. Да, это действительно была капризная девчонка.
Что же касается меня, то учеба в школе близилась к концу. Я предполагала, что взрослые всерьез задумаются о том, как поступить со мной дальше.
Время от времени Бенедикт писал письма бабушке с дедушкой, и, когда они сказали, что хотят поговорить со мной, я поняла, что речь пойдет о чем-то серьезном.
Я вошла в малую гостиную, располагавшуюся возле холла. Они уже ждали меня, причем оба выглядели озабоченными.
— Ребекка, — начала бабушка, — ты быстро взрослеешь.
Я удивленно приподняла брови. Уж конечно, они вызывали меня сюда не для того, чтобы констатировать столь очевидный факт.
— Учение в школе окончено, — продолжила бабушка, — и теперь нужно подумать о твоем будущем.
Я улыбнулась им:
— Что ж, я надеюсь, что буду жить дома. Здесь мне хватит дел.
— Мы должны решить, что будет лучше для тебя, — сказал дедушка.
Бабушка подхватила:
— Возможно, это не самое подходящее место для юной девушки. По крайней мере, твой отчим считает, что следует предпринять определенные шаги.
— Мой отчим! При чем здесь он?
— Видишь ли, формально твоим опекуном является он.
— Вовсе нет. Меня опекаете вы. Я всегда буду с вами.
Меня начала охватывать тревога. Бабушка заметила это и попыталась успокоить меня.
— Нужно смотреть на вещи трезво, Ребекка — сказала она. — Твой отчим собирается жениться.
— Жениться!
— Прошло шесть лет с тех пор, как умерла твоя мама. Мужчина в его положении должен иметь жену.
— Так поэтому он и женится?
Бабушка пожала плечами;
— Я полагаю, что эта женщина ему очень нравится.
— Это вполне естественно, Ребекка. Думаю, твоя покойная мать пожелала бы ему удачи. Они очень любили друг друга.
— И поэтому он опять собирается жениться!
— Видимо, ему очень одиноко. Ему нужна жена, семья. Он — восходящая звезда политики. Мужчине в его положении просто необходимо быть женатым. Я знаю, как долго он был безутешен. Надеюсь, ему повезло и он вновь сумеет обрести счастье.
— Но причем здесь я?
— Он хочет, чтобы ты переехала и жила в его доме, ты и Белинда.
— А Люси?
— Она, наверное, останется здесь. Не беспокойся за нее. Мы о ней позаботимся.
— Но я пообещала… — запнувшись, я продолжила:
— Я поклялась заботиться о ней всю жизнь.
— Мы понимаем твои чувства. Думаю, следует подождать развития событий. Скоро Бенедикт приедет сюда.
— Я никогда не брошу Люси.
— Лучше всего подождать.
— На ком он хочет жениться?
— Он не сообщил. Должно быть, на ком-то, с кем познакомился в Лондоне или в Мэйнорли. В своей деятельности ему приходится встречаться с множеством весьма достойных людей.
— Мы можем быть уверены, что она достойная женщина.
— Не будь так строга к отчиму, Ребекка. Я надеюсь, и ему доведется испытать счастье.
Ввиду предстоящего приезда Бенедикта в доме царило некоторое замешательство.
Дедушка заметил:
— Наверное, он несколько расстроен тем, что Дизраэли так долго остается у власти. Должно быть, уже лет пять. Но популярность Гладстона растет.
Вероятно, через год-другой у нас будет новое правительство и это не будет правительство Дизраэли.
— Вот что самое плохое в политике, — ответила бабушка. — Слишком многое в ней зависит от везения, от того, кто уходит и кто появляется. Годы проходят в ожидании, пока человек состарится. А ведь это может значить, что самым многообещающим политикам так и не удастся проявить себя. Но я уверена: если либералы победят, Бенедикт получит пост, по крайней мере, заместителя министра — для начала. В нем есть напористость, и совершенно очевидно, что он — незаурядный человек. Он из тех, кто сумеет укрепить позиции своей партии.
— М-да, — с сомнением протянул дедушка.
— Я понимаю, о чем ты вспомнил… это дело со смертью его первой жены.
Теперь они свободно разговаривали в моем Присутствии. Это означало, что меня признали взрослой. В семье не было секретом, что Бенедикт до брака с моей матерью был женат на Лиззи Морли и через нее получил золотой рудник, заложивший основу его огромного состояния, что эта Лиззи скоропостижно скончалась при загадочных обстоятельствах, хотя потом выяснилось, что она страдала от заболевания, вызывавшего мучительные боли и означавшего неизбежную смерть, поэтому, в конце концов, решилась лишить себя жизни.) В итоге, все благополучно разрешилось, но подобные события обычно создают вокруг человека некий неприятный ореол. Люди забывают о твердо установленных фактах, зато помнят, что в случившемся что-то было неладно.
— Что ж, — сказал дедушка, — возможно, причина в этом.
— Ему будет полезно иметь нормальную семью, — добавила бабушка.
— Боюсь, что он никогда не сможет позабыть Анжелет. С самого начала, когда он приехал сюда совсем еще юношей, я понял, что между ними возникло какое-то особое чувство.
Голос дедушки задрожал, и бабушка поспешно сменила тему разговора.
— Ладно, поживем — увидим, — быстро сказала она. — Я уверена, что все обернется к лучшему.
Я подумала: «К лучшему ли? Он собирается снова жениться, потому что женитьба поможет его политической карьере. По той же причине мы с Белиндой должны изображать его семью. Он всегда руководствуется собственными мотивами. Лиззи принесла ему золотой рудник, моя мама принесла ему любовь, а эта новая женщина и мы с Белиндой будем изображать счастливое семейство, потому что это понравится избирателям».
Я была уверена в одном: никто не сумеет разделить меня и Люси.
Как обычно накануне его приезда, я мысленно представляла человека самонадеянного, властного, понимающего, что я не люблю его, и оттого презирающего меня — ведь он настолько замечателен, что всякий, отказывающийся признать это, несомненно, является дураком. Когда он приезжал, реальная картина всегда отличалась от придуманной мною, и это приводило меня в легкое замешательство.
Мой отчим приехал во второй половине дня и почти немедленно уединился с бабушкой и дедушкой для разговора.
Потом ко мне в комнату зашла бабушка.
— Бенедикт хочет поговорить с тобой, — сказала она, — Мне кажется, он действительно хочет сделать все наилучшим образом.
— Наилучшим для него, — уточнила я.
— Наилучшим для всех, кого это касается, — поправила она меня. — Впрочем, пусть он объяснит все сам.
Я спустилась в малую гостиную. Бенедикт встал л взял меня за руки.
— Как же ты выросла, Ребекка!
Интересно, а чего он ожидал? Что я всю жизнь останусь младенцем?
— Проходи, садись. Я хочу поговорить с тобой.
— Да, мне сообщили об этом. Полагаю, мне следует поздравить вас с предстоящим бракосочетанием.
Нахмурившись, он внимательно посмотрел на меня и ответил:
— Да. В следующем месяце я женюсь.
Он вдруг повернулся ко мне, и впервые в жизни я почувствовала к нему жалость. Его губы слегка задрожали, и он сказал изменившимся голосом:
— Уже почти шесть лет, Ребекка. Я постоянно думаю о ней. Но нельзя жить только прошлым. Ты знаешь, кем она была для меня, и я уверен, она согласилась бы с тем, что я должен поступить именно так. Нам нужно продолжать жить, в том числе и тебе. Я понимаю твои чувства. Мне известно, как складывались ваши отношения. Она часто рассказывала мне об этом. Я присутствовал при твоем рождении. Я мог бы любить тебя как свое родное дитя, если бы ты позволила мне это. Но ты ведь так и не позволила, верно? Ты отвергала меня. Я не упрекаю тебя. Мне это так понятно. По правде говоря, я уверен, что на твоем месте чувствовал бы то же самое. Видишь ли, мы оба с тобой любили ее… безгранично.
Мне трудно было поверить в то, что эти слова произносит Великий Бенедикт. Они глубоко тронули меня, но даже выслушав его, я никак не могла избавиться от предубежденности, внушая себе, что он говорит неискренне. Он действительно любил ее, но по-своему, эгоистично. Любить преданно и от всего сердца он мог только одного человека — Бенедикта Лэнсдона.
Кажется, он пожалел, что впал в сентиментальность.
— Давай подойдем к этому практично, Ребекка, — предложил он. — Если мы будем продолжать в том же духе, это не принесет мне ничего хорошего, как, впрочем, и тебе. Ты уже стала молодой женщиной и не можешь замкнуть себя здесь, в провинции.
— Я вовсе не чувствую себя где-то замкнутой. Я очень счастлива с бабушкой и дедушкой.
— Понимаю. Они прекрасные люди, но тебе пора познакомиться с настоящим миром. Именно этого желала бы для тебя твоя мать. Тебе пора начинать строить свою жизнь, встречаться с людьми своего возраста.
Нужно начать появляться в обществе, к которому ты принадлежишь, где сможешь встретить подходящих людей.
— Подходящих? Значит, все должно быть подходящим?
Он изумленно посмотрел на меня.
— Не понимаю, что в этом плохого? Конечно, все должно быть подходящим, или тебе хочется чего-нибудь неподходящего? Я предлагаю, чтобы после свадьбы, когда мы устроимся, вы с Белиндой приехали в Лондон. Вы будете жить преимущественно в Мэйнорли, это место наиболее… подходящее. — Он взглянул на меня и улыбнулся. — Или, скажем так, это наиболее удовлетворительное место обитания. С собой мы заберем гувернантку и няню. Из Кадора туда перевезут всю обстановку детской.
— Как у вас все просто получается!
— Это и в самом деле просто. Что же касается тебя, то, когда в Лондоне начнется сезон, ты будешь выезжать.
— Мне бы не хотелось этого.
— Тебе это нужно. Это будет…
— Подходящим?
— Необходимым… в твоем положении. Не забывай, что ты — моя приемная дочь. От тебя этого будут ждать. Более того, ты найдешь, что это очень любопытно и даже волнующе.
— Я вовсе не уверена в этом.
— А я уверен. Слишком уж долго ты жила здесь, в уединении.
— Я очень довольна, насколько это возможно в данных обстоятельствах.
— Понимаю. У твоей матери чудесные родители.
— Полагаю, вы можете забрать Белинду, но я не поеду. Я не могу. Тому есть причина.
— Что за причина?
— Люси.
— Ах, эта девчушка в детской. Я думал, что это ребенок няни.
— Это не ребенок няни. Я взялась опекать ее и без нее никуда не поеду. Вряд ли вы меня поймете. Я уверена, что вы сочтете это очень , неподходящим.
— А почему бы не попытаться объяснить?
— Я же говорю вам: я опекаю ее.
— Ты, юная девушка, опекаешь ребенка! Это звучит абсурдно.
— Бабушка с дедушкой понимают меня.
— Надеюсь, ты поможешь мне понять.
Я рассказала ему, что случилось во время праздника. Он слушал меня с удивлением — Белинда, моя дочь, совершила такое!
— Она не понимала, что делает. Тем не менее, мать Люси умерла от ожогов и шока. Она погибла, спасая своего ребенка, за которого я теперь чувствую ответственность. Белинда — моя единоутробная сестра. Я должна была что-то сделать. Я знаю, что мама ждала бы от меня именно этого.
Он кивнул.
— А что с Белиндой? Какова была ее реакция?
— Она, конечно, раскаялась и постаралась сделать так, чтобы Люси почувствовала себя в детской как дома. До этого она проявляла к Люси враждебность, которая, как мне кажется, и заставила ее поджечь платье. Мы знали, что Белинда не осознает опасности огня, но то, что она сотворила ужасную вещь, поняла.
Няня Ли удивительно хорошо понимает ее и справляется с ней, как никто другой. А я поклялась всегда заботиться о Люси, поскольку она потеряла мать из-за одного из членов нашей семьи. Я буду заботиться о ней и не позволю, чтобы хоть что-то помешало этому.
Бенедикт внимательно смотрел на меня. Мне показалось (хотя, быть может, я и ошибалась), что в его глазах мелькнуло что-то, похожее на восхищение.
Наконец он сказал:
— Ты поступила совершенно правильно, но было бы лучше, если бы полную ответственность за этого ребенка взяли на себя твои дедушка и бабушка.
— Но сделала это я. Я захотела этого. И ответственность за нее несу я.
— Однако ты оставляла ее, уезжая в школу.
— С родителями матери — да.
— Она может оставаться с нами.
— Но вы забираете отсюда Белинду вместе с детской — В таком случае существует единственный выход: девочка поедет с нами.
— Вы хотите сказать, что примете ее в свой дом?
— А как иначе? Ты и Белинда едете в Лондон.
Значит, и этот ребенок должен ехать туда.
Он улыбнулся мне победной улыбкой, потому что сумел устранить препятствие, которое я попыталась воздвигнуть.
— Как только мы там устроимся, ты вместе с детьми приедешь в Лондон. Мы обо всем условимся с бабушкой и дедушкой. Они понимают необходимость твоего переезда. Им, конечно, нравится, что ты живешь с ними, но ведь ты сможешь приезжать сюда на отдых, как это бывало раньше.
Я кивнула.
— И поверь мне, Ребекка, так будет лучше для тебя. Именно этого пожелала бы тебе мама. Полагаю, ты можешь закончить школу. Я подумывал о том, чтобы отправить тебя на годик-другой в одно из учебных заведений Европы. Говорят, там прекрасно учат девушек.
— Я не брошу Люси на год или даже на полгода.
— Я это понял. Что ж, обойдемся без завершения образования. Как только ты устроишься, мы подумаем насчет представления тебя в обществе. По-моему, теперь это делают на Пасху, так что до следующего года у нас предостаточно времени. Тогда тебе исполнится восемнадцать. По-моему, самый подходящий возраст.
— Так когда вы предполагаете жениться?
— Примерно через шесть недель. Ты не хотела бы приехать на церемонию?
Я покачала головой. Он все понял. Слегка коснувшись моей руки, он ласково сказал:
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41