У патриарха был суровый вид.
– Тибал? – Гвин прошла к окну. Она была не в силах стоять на месте. – Ты хочешь поговорить о Тибале? Я знаю немногим больше тебя.
«Голос! Помоги мне! Дай мне совет!» Ответа не было.
– Почему ты велела тащить его дальше? Откуда ты знала? Вот он – момент истины!
– Я не знала. Это говорила не я. Это говорил Голос. Я не произнесла ни слова.
Гвин повернулась к мужу. Поверит ли он ей? А если поверит, откажется ли от нее? Он имеет на это полное право, и это будет мудрым решением. Кому нужны неприятности, которые она может на них навлечь? Он сделает правильно, если оставит ее в Рарагаше – так же, как они оставили Ниад остальных меченых, – а сам вернется в Долину. В кратере явится новая колония меченых – деревня, где сама по себе т жить одна поулгратка. О Булрион! За прошедший год Гвин убедилась, что не может жить одна. Ей нужна пара. Булрион!
Он кивнул с непроницаемым видом:
– Я так и подозревал. Голос был как будто твой, но не совсем твой.
Облегчение! Надежда! По крайней мере, он не считает ее полоумной, хотя, может быть, это был бы наилучший выход.
– Джукион тоже однажды это слышал, – проговорила Гвин.
– А сегодня мы все это слышали. – В гуще бороды мелькнула кривая улыбка. – Значит, ты меченая? Но от этого я не перестану тебя любить.
И он протянул к ней руки. Гвин бросилась к нему в объятия.
– Тебя это не пугает?
Он крепко обнял жену.
– Конечно, пугает. Что бы ты почувствовала, если бы человек, которого ты любишь больше всех на свете, обнаружил, что он меченый? Но могло бы быть и хуже, гораздо хуже. Твоя хворь, Ниен, легче, чем у других меченых, правда? Ты не наводишь на людей порчу, не сокрушаешь эту развалину, не...
– И не превращаюсь в мужчину.
Она поцеловала его, прежде чем он успел рассмеяться. Но откуда им знать – может быть, поулграт еще опаснее остальных меченых?
Они оторвались друг от друга. И Гвин задала главный вопрос:
– По имперскому закону наш брак считается недействительным. Так что...
Булрион послал имперский закон в совершенно неприличное место.
– Но Возион говорит, что по зарданскому закону тоже.
– Он ошибается. Если один из состоящих в браке оказывался меченым, другой имел право расторгнуть брак. Но этого не происходило автоматически. И этого не произойдет с нами. Меченая ты или нет, я тебя не отпущу.
Дождь в пустыне! Опять Булрион Тарн с честью выдержал проверку на прочность. Если он будет рядом, она вынесет любые испытания, которые ей пошлют Судьбы.
– И меченые способны рожать детей.
Булрион улыбался, но Гвин знала, что больше всего на свете Булрион Тарн хочет, чтобы она родила ему ребенка. Если бы судьбы даровали ему одно последнее желание перед смертью, он попросил бы об этом. Желательно сына, но и дочка сойдет. Вот чего он хочет – а вовсе не империи.
Гвин ахнула и засмеялась одновременно:
– Мне нужно, по крайней мере, еще восемь месяцев! Я готова постараться – но не в этих стенах. От твоих усилий здание рухнет быстрей, чем от воздействия Лабранцы.
50
Лабранца Ламит никогда в жизни никого не убивала. Люди погибали в результате ее действий, но их смерть никогда не была преднамеренной. То же самое можно сказать о любом человеке, обладавшем властью в течение более или менее длительного времени, о королях или военачальниках. Случалось, что лазутчики, которых она засылала, зная, что их жизни угрожает опасность, не возвращались; она оказывала услуги таким людям, как Гексцион Гараб, отправляя к ним советников-джоолгратов для того, чтобы он мог предавать мучительной смерти своих противников; при помощи целителей-ивилгратов она спасала от смерти людей, которые впоследствии совершали чудовищные зверства. Можно было с полным правом сказать, что она косвенно повинна в гибели многих, но это все-таки не то же самое, что умышленное убийство. Без сомнения, ее собственное фатальное воздействие порой имело неожиданные последствия и вело к смерти людей, но такое можно сказать о любом огоулграте. Даже наиболее искусные из них не всегда могли полностью себя контролировать. В конце концов, она стала меченой не по своей воле. Она ни разу не совершила Умышленного убийства.
И не собиралась делать этого впредь.
Тогда зачем она среди ночи бродит по саду?
Ноуль давно опустилась за темную стену кратера. Вскоре за ней последовал тонкий полумесяц Авайль и крошечная лампочка Огоуль. Теперь звезды поклонялись Муоль, Джооль и Шууль. А подзвездный мир спал. Только летучие мыши насвистывали свои жуткие песенки.
Лабранца долго крутилась в постели под крышей своего безопасного во время землетрясений дома, но, наконец, поняла, что заснуть не сможет. От бессонницы страдают многие, но Лабранца Ламит всегда засыпала без труда. Может быть, раз в году случалось, что сон не шел к ней, и в таких случаях она посылала за Чингом. Но сейчас Чинг не способен оказать ей эту услугу. Она почти пожалела, что так жестоко с ним обошлась, но он это заслужил.
Лабранца встала, оделась и сейчас бродила по территории Академии. В тень деревьев она не заходила, а на открытых местах было достаточно светло. Ее огоулгратское воздействие должно защитить ее от беды, а может быть, из-за него она попадет в беду. Кто знает. Лабранца давно уже научилась мириться с такой возможностью. Из всех меченых огоулграты были самыми убежденными фаталистами.
Ночь была спокойной и теплой. Но ответа на вопросы она не давала.
На Лабранцу катилось слишком много волн. Взять хотя бы эту дурацкую перепалку с Тибалом Фрайнитом. Он потребовал, чтобы она созвала Совет, приведя лишь один довод – войну, которая не имеет к Академии ни малейшего отношения. Он практически обвинил ее в намерении убить Тарнов – якобы для этого она и поместила их в Восточном крыле, – но, разумеется, не сказал, что из этого выйдет. Нет, с шуулгратами невозможно иметь дело. Понять их нельзя. В их действиях полностью отсутствует логика. Они способны поступать вопреки собственным интересам – просто потому, что обязаны притворяться. Фрайнит не сумел ее убедить, и она отослала его, отказавшись собрать Совет. Но кто знает, может быть, именно этого он и хотел.
Слишком много волн. Поступило плохое известие: карпанцы повернули на юг. Скорей всего они поняли, что гораздо больше добычи им достанется в западной Куолии, тогда как Рурк – просто тупик. Самый короткий путь к наживе лежал через Мокт, Нурц и Гемдиш. Они пронесутся всесокрушающей лавиной, как сто лет тому назад зарданцы, оставляя позади себя пустыню, которую заселят следующие поколения. Возникнут новые королевства – как выросшие на гари молодые побеги.
Лабранца решила, что по поводу карпанцев волноваться не стоит. Если они вздумают напасть на Рарагаш, ни она, ни кто другой не смогут им помешать. Случится так случится. Академия и сама Лабранца перестанут существовать. Но нельзя же жить, непрерывно мучаясь мыслью о смерти.
Ну ладно, о карпанцах она думать не будет. Но что делать с Булрионом Тарном, с Обновителем? Долг Лабранцы Ламит – защитить Академию. Новая империя существенно ограничит ее независимость и даже может угрожать самому ее существованию. Булрион Тарн представляет собой серьезную угрозу. И хотя ему предсказано стать Обновителем, это предсказание вовсе не обязательно должно сбыться. Те, которые предвидят будущее, знают, что его можно изменить. Судьбы отдали Булриона ей в руки, и будет просто глупо упустить такую возможность.
Поэтому она, наверно, и поместила Тарнов в шатком Восточном крыле.
Собственно говоря, она просто бросает вызов Судьбам: вот он – он вам нужен? Слабые землетрясения случаются в Рарагаше примерно раз в полгода. В жизни почти каждого рарагашца происходило одно или два сильных землетрясения, и следующее такое землетрясение превратит Восточное крыло в груду развалин. Даже сильная буря может повалить его стены. Если в ближайшее время ничего такого не случится, можно будет задержать отъезд Булриона лет на пять-десять. И тогда он будет уже слишком стар, чтобы мечтать об империи. Дальше этого планы Лабранцы не простирались.
Так почему ей сегодня не спится?
Соблазн?
От того, что она прогуляется в парке, никому вреда не будет. Ноги сами привели ее к Восточному крылу, и почему-то это ее совсем не удивило. Его темные очертания загораживали кусок звездного неба. От здания Лабранцу отделяла поляна – но дальше она не пойдет, ни в коем случае. Вряд ли крыша обрушится, если она не приложит сознательного усилия – хотя сама она ни разу не заходила в Восточное крыло после прошлого землетрясения, от которого там растрескались все стены. Пожалуй, если она постарается, ей удастся обрушить крышу, да и стены тоже. Но она не будет стараться. Не будет!
Если она разрушит Восточное крыло, об этом узнают все. По долгу службы ей приходится встречаться с джоолгратами – не очень часто, но иногда. Когда какой-нибудь король просит ее прислать советника-джоолграта, надо, чтобы кто-то решил, кого послать. Обычно она делала это через Зиберору, которая умела держать язык за зубами и была верной союзницей Лабранцы, зная, что та печется не о своей личной выгоде, а о пользе Академии. Разумеется, Председателю Совета иногда приходится принимать решения, которые не всем нравятся. Зиберора это понимает и строго хранит тайны Лабранцы. Но даже Зиберора не станет покрывать умышленное убийство. Ведь когда оказываешься в обществе джоолграта, невольно начинаешь думать именно о том, что хочешь от него скрыть. Так что на умышленное убийство Лабранца не пойдет.
Ну что бы Судьбам послать основательное землетрясение, которое встряхнуло бы весь кратер! Тогда вины Лабранцы в этом не было бы. Но у нее самой на такое землетрясение не хватит воздействия.
Если бы у нее нашелся очень хороший предлог оказаться вблизи от Восточного крыла и очень хороший повод использовать свои фатальные силы для какой-либо другой цели... Нет, Зиберору так просто не проведешь. А если Лабранца разозлится? Когда огоулграт впадает в бешенство, может случиться все, что угодно. Но с какой стати ей вдруг впадать в бешенство, находясь рядом с Восточным крылом? Нет, ничего не получится.
Она не смеет совершить убийство.
В Восточном крыле не видно ни одного огонька. Тарны, конечно, завалились спать с темнотой, как всегда делают тупые крестьяне. Надо идти домой и ложиться спать. Но спать Лабранце не хотелось.
Тишину нарушил какой-то слабый звук. Сначала Лабранца даже не поняла, что это такое, – просто звук был почему-то ей знаком. Потом у нее возникло ощущение неладного. И, наконец, она узнала стук копыт. Едут сюда? Кого это несет посреди ночи? Срочные вести утром передали бы флагами. Преступников в Рарагаше нет – их всех выловили джоулграты. Если какие и остались, они никогда не посмеют приблизиться к Академии.
Через несколько минут из тени деревьев показались три всадника, которые не спеша ехали к воротам Восточного крыла Кто это приехал среди ночи сговариваться с Булрионом Тарном? Другой причины для того, чтобы подъехать к Дворцу с этой стороны, просто не может быть. А против кого можно затеять сговор, кроме как против Председателя Совета? Да как они смеют?!
Дураки! Небось думают, что им ничто не угрожает. Разве им может прийти в голову, что сама Председательница бродит в парке без фонаря и видит их приезд? А тем более что она подкрадется к ним в темноте и подслушает их разговор.
Но когда Председательница – огоулграт, всякое может случиться. Лабранца Ламит подождала, пока всадники слезут с лошадей и зайдут внутрь, затем торопливо пошла через поляну.
51
В свои славные годы двор, наверно, был прекрасен. Но за истекшие сто лет он пришел в состояние полной запущенности: лужайки и клумбы превратились в джунгли, которые пересекали похожие на туннели мощеные дорожки, населенные каменными людьми. В центре двора помещался круглый бассейн с тремя дельфинами, изо ртов которых когда-то били фонтаны. Теперь это была круглая яма шириной в средний зарданский дом, дно которой было покрыто слоем перегноя. Три дельфина превратились в двух плюс кое-какие обломки.
«В бывшем бассейне на мягкой подстилке из мха и перегноя нам будет вполне удобно», – заявила Гвин.
Булрион поинтересовался, не населен ли, случайно, бассейн сороконожками, пауками и скорпионами.
– Подумаешь, какая ерунда! – пренебрежительно отозвалась Гвин.
– А что, если будет землетрясение? – спросил Тисвион. Здания ведь не валятся набок, объяснила Гвин, они просто падают вниз. Двор большой, и обломки не долетят до его середины. Она рассказала о своей бабушке, которая осталась живой во время катастрофического землетрясения шестьдесят второго года, хотя находилась на улице, по обе стороны которой упали дома. В худшем случае на них посыплются обломки черепицы, да и те примут на себя окружающие деревья. Джукион попытался оторвать бронзовых дельфинов. Оба держались очень прочно.
После ужина, на закате солнца Гвин объяснила Тарнам, что она, оказывается, меченая, что это надо ото всех скрывать и что она пока не знает, на что способны поулграты и чего от них можно ожидать. Джукион, Ульпион и Тисвион готовы были положиться на мнение Заниона, который считался у них самым умным, Возиона, которому следовало в этом разбираться, и Старика, который принимал решения. Поскольку ни одного из них это сообщение вроде бы особенно не обеспокоило, молодые Тарны пожали плечами и пробурчали, что новость, конечно, не из приятных. Видимо, они уже считали Гвин членом семьи, а семья в тяжелую минуту должна держаться вместе. Гвин была так этим тронута, что едва сдержала слезы.
Булрион предупредил их, что в полночь состоится очень важное совещание, на которое он приглашает и сыновей, и внуков. Ульпион сказал Тисвиону, что, раз так, он разрешает ему дождаться полуночи вместе со взрослыми. Тот в ответ ткнул двоюродного брата кулаком в бок, за чем последовала дружеская потасовка. Когда стемнело, Джукион собрал под деревьями валежник и разжег костер посреди бывшего бассейна. Хотя ночь была теплой, костер создавал ощущение уюта. Сидя вокруг него, Тарны вспоминали проделанное путешествие и гадали, как идут дела в долине. Искры от костра взлетали в вышину и смешивались со звездами. Никто не говорил про ожидающий их долгий обратный путь. Никто ни разу не упомянул Полиона.
К костру подошел один из лакеев в ливрее: почему уважаемые гости не захотели провести ночь в отведенных им покоях? Булрион спросил, всегда ли гостей поселяют в Восточном крыле. Лакей пробурчал что-то уклончивое. «Ступай!» – сказал ему Булрион. Лакей тут был ни при чем.
Согнувшись в три погибели, из заросшей дорожки-туннеля вышел Тибал Фрайнит. Вид у него был мрачный, что не предвещало ничего хорошего. Он сел у костра и почти все время молчал. Когда Гвин спросила его, как прошел разговор с Лабранцей, он посмотрел на нее непонимающим взглядом с тех пор минуло уже несколько часов, и он все забыл. С ним было бесполезно разговаривать о прошлом, а спросить его о будущем Гвин не осмеливалась. Так что он сидел и, ничего не говоря, глядел на нее печальным взглядом.
Но постепенно он повеселел и обратил взгляд в сторону выхода из другой дорожки-туннеля. Через несколько минут в свете догорающего костра там показалась светлая голова Ордура. Он выпрямился и сердито огляделся по сторонам.
– Это такое вам оказали гостеприимство, Булрион-садж?
– Что поделаешь. Мы предпочли это предложенным нам покоям.
Из зарослей вышли еще двое, и Ордур представил их Тарнам.
Пар А-Сиур оказалась женщиной – миниатюрной, слабенькой с виду, с седыми волосами. Но держалась она как лицо, облеченное властью. У нее были быстрые глаза и любезная, но решительная манера разговаривать. Она была членом Совета от ивилгратов, а также главой рарагашского лазарета. Она поблагодарила Булриона за то, что он привез в Рарагаш Ниад и Мандасила, и сообщила, что те быстро привыкают к новой обстановке. Гвин она сразу понравилась.
Плотный, коренастый Баслин Дубличит был, казалось, сложен из каменных глыб. Он выглядел даже массивнее Тарнов, двигался медленно и тяжело, а в глазах у него застыла обычная для муолграта пустота. На вид ему было лет сорок пять, но Гвин подумала, что он может быть много старше – или моложе. И лицо, и голова у него были покрыты седоватой щетиной – словно он периодически брился наголо, и этим и исчерпывалась его забота о своей внешности. Он сухо кивнул представленным ему Тарнам, не проявив ни малейшего интереса ни к кому, кроме Гвин.
Сев на барьер бывшего бассейна, он сказал:
– Это совещание противоречит нашим правилам. Мне не понятно, чего вы надеетесь достичь, и я здесь присутствую против воли.
– А я нет, – сказала Пар А-Сиур. Она села рядом с Гвин изяществом птички, опустившейся на ветку. – Во-первых, мы должны потребовать, чтобы наших гостей переселили в подходящее помещение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53
– Тибал? – Гвин прошла к окну. Она была не в силах стоять на месте. – Ты хочешь поговорить о Тибале? Я знаю немногим больше тебя.
«Голос! Помоги мне! Дай мне совет!» Ответа не было.
– Почему ты велела тащить его дальше? Откуда ты знала? Вот он – момент истины!
– Я не знала. Это говорила не я. Это говорил Голос. Я не произнесла ни слова.
Гвин повернулась к мужу. Поверит ли он ей? А если поверит, откажется ли от нее? Он имеет на это полное право, и это будет мудрым решением. Кому нужны неприятности, которые она может на них навлечь? Он сделает правильно, если оставит ее в Рарагаше – так же, как они оставили Ниад остальных меченых, – а сам вернется в Долину. В кратере явится новая колония меченых – деревня, где сама по себе т жить одна поулгратка. О Булрион! За прошедший год Гвин убедилась, что не может жить одна. Ей нужна пара. Булрион!
Он кивнул с непроницаемым видом:
– Я так и подозревал. Голос был как будто твой, но не совсем твой.
Облегчение! Надежда! По крайней мере, он не считает ее полоумной, хотя, может быть, это был бы наилучший выход.
– Джукион тоже однажды это слышал, – проговорила Гвин.
– А сегодня мы все это слышали. – В гуще бороды мелькнула кривая улыбка. – Значит, ты меченая? Но от этого я не перестану тебя любить.
И он протянул к ней руки. Гвин бросилась к нему в объятия.
– Тебя это не пугает?
Он крепко обнял жену.
– Конечно, пугает. Что бы ты почувствовала, если бы человек, которого ты любишь больше всех на свете, обнаружил, что он меченый? Но могло бы быть и хуже, гораздо хуже. Твоя хворь, Ниен, легче, чем у других меченых, правда? Ты не наводишь на людей порчу, не сокрушаешь эту развалину, не...
– И не превращаюсь в мужчину.
Она поцеловала его, прежде чем он успел рассмеяться. Но откуда им знать – может быть, поулграт еще опаснее остальных меченых?
Они оторвались друг от друга. И Гвин задала главный вопрос:
– По имперскому закону наш брак считается недействительным. Так что...
Булрион послал имперский закон в совершенно неприличное место.
– Но Возион говорит, что по зарданскому закону тоже.
– Он ошибается. Если один из состоящих в браке оказывался меченым, другой имел право расторгнуть брак. Но этого не происходило автоматически. И этого не произойдет с нами. Меченая ты или нет, я тебя не отпущу.
Дождь в пустыне! Опять Булрион Тарн с честью выдержал проверку на прочность. Если он будет рядом, она вынесет любые испытания, которые ей пошлют Судьбы.
– И меченые способны рожать детей.
Булрион улыбался, но Гвин знала, что больше всего на свете Булрион Тарн хочет, чтобы она родила ему ребенка. Если бы судьбы даровали ему одно последнее желание перед смертью, он попросил бы об этом. Желательно сына, но и дочка сойдет. Вот чего он хочет – а вовсе не империи.
Гвин ахнула и засмеялась одновременно:
– Мне нужно, по крайней мере, еще восемь месяцев! Я готова постараться – но не в этих стенах. От твоих усилий здание рухнет быстрей, чем от воздействия Лабранцы.
50
Лабранца Ламит никогда в жизни никого не убивала. Люди погибали в результате ее действий, но их смерть никогда не была преднамеренной. То же самое можно сказать о любом человеке, обладавшем властью в течение более или менее длительного времени, о королях или военачальниках. Случалось, что лазутчики, которых она засылала, зная, что их жизни угрожает опасность, не возвращались; она оказывала услуги таким людям, как Гексцион Гараб, отправляя к ним советников-джоолгратов для того, чтобы он мог предавать мучительной смерти своих противников; при помощи целителей-ивилгратов она спасала от смерти людей, которые впоследствии совершали чудовищные зверства. Можно было с полным правом сказать, что она косвенно повинна в гибели многих, но это все-таки не то же самое, что умышленное убийство. Без сомнения, ее собственное фатальное воздействие порой имело неожиданные последствия и вело к смерти людей, но такое можно сказать о любом огоулграте. Даже наиболее искусные из них не всегда могли полностью себя контролировать. В конце концов, она стала меченой не по своей воле. Она ни разу не совершила Умышленного убийства.
И не собиралась делать этого впредь.
Тогда зачем она среди ночи бродит по саду?
Ноуль давно опустилась за темную стену кратера. Вскоре за ней последовал тонкий полумесяц Авайль и крошечная лампочка Огоуль. Теперь звезды поклонялись Муоль, Джооль и Шууль. А подзвездный мир спал. Только летучие мыши насвистывали свои жуткие песенки.
Лабранца долго крутилась в постели под крышей своего безопасного во время землетрясений дома, но, наконец, поняла, что заснуть не сможет. От бессонницы страдают многие, но Лабранца Ламит всегда засыпала без труда. Может быть, раз в году случалось, что сон не шел к ней, и в таких случаях она посылала за Чингом. Но сейчас Чинг не способен оказать ей эту услугу. Она почти пожалела, что так жестоко с ним обошлась, но он это заслужил.
Лабранца встала, оделась и сейчас бродила по территории Академии. В тень деревьев она не заходила, а на открытых местах было достаточно светло. Ее огоулгратское воздействие должно защитить ее от беды, а может быть, из-за него она попадет в беду. Кто знает. Лабранца давно уже научилась мириться с такой возможностью. Из всех меченых огоулграты были самыми убежденными фаталистами.
Ночь была спокойной и теплой. Но ответа на вопросы она не давала.
На Лабранцу катилось слишком много волн. Взять хотя бы эту дурацкую перепалку с Тибалом Фрайнитом. Он потребовал, чтобы она созвала Совет, приведя лишь один довод – войну, которая не имеет к Академии ни малейшего отношения. Он практически обвинил ее в намерении убить Тарнов – якобы для этого она и поместила их в Восточном крыле, – но, разумеется, не сказал, что из этого выйдет. Нет, с шуулгратами невозможно иметь дело. Понять их нельзя. В их действиях полностью отсутствует логика. Они способны поступать вопреки собственным интересам – просто потому, что обязаны притворяться. Фрайнит не сумел ее убедить, и она отослала его, отказавшись собрать Совет. Но кто знает, может быть, именно этого он и хотел.
Слишком много волн. Поступило плохое известие: карпанцы повернули на юг. Скорей всего они поняли, что гораздо больше добычи им достанется в западной Куолии, тогда как Рурк – просто тупик. Самый короткий путь к наживе лежал через Мокт, Нурц и Гемдиш. Они пронесутся всесокрушающей лавиной, как сто лет тому назад зарданцы, оставляя позади себя пустыню, которую заселят следующие поколения. Возникнут новые королевства – как выросшие на гари молодые побеги.
Лабранца решила, что по поводу карпанцев волноваться не стоит. Если они вздумают напасть на Рарагаш, ни она, ни кто другой не смогут им помешать. Случится так случится. Академия и сама Лабранца перестанут существовать. Но нельзя же жить, непрерывно мучаясь мыслью о смерти.
Ну ладно, о карпанцах она думать не будет. Но что делать с Булрионом Тарном, с Обновителем? Долг Лабранцы Ламит – защитить Академию. Новая империя существенно ограничит ее независимость и даже может угрожать самому ее существованию. Булрион Тарн представляет собой серьезную угрозу. И хотя ему предсказано стать Обновителем, это предсказание вовсе не обязательно должно сбыться. Те, которые предвидят будущее, знают, что его можно изменить. Судьбы отдали Булриона ей в руки, и будет просто глупо упустить такую возможность.
Поэтому она, наверно, и поместила Тарнов в шатком Восточном крыле.
Собственно говоря, она просто бросает вызов Судьбам: вот он – он вам нужен? Слабые землетрясения случаются в Рарагаше примерно раз в полгода. В жизни почти каждого рарагашца происходило одно или два сильных землетрясения, и следующее такое землетрясение превратит Восточное крыло в груду развалин. Даже сильная буря может повалить его стены. Если в ближайшее время ничего такого не случится, можно будет задержать отъезд Булриона лет на пять-десять. И тогда он будет уже слишком стар, чтобы мечтать об империи. Дальше этого планы Лабранцы не простирались.
Так почему ей сегодня не спится?
Соблазн?
От того, что она прогуляется в парке, никому вреда не будет. Ноги сами привели ее к Восточному крылу, и почему-то это ее совсем не удивило. Его темные очертания загораживали кусок звездного неба. От здания Лабранцу отделяла поляна – но дальше она не пойдет, ни в коем случае. Вряд ли крыша обрушится, если она не приложит сознательного усилия – хотя сама она ни разу не заходила в Восточное крыло после прошлого землетрясения, от которого там растрескались все стены. Пожалуй, если она постарается, ей удастся обрушить крышу, да и стены тоже. Но она не будет стараться. Не будет!
Если она разрушит Восточное крыло, об этом узнают все. По долгу службы ей приходится встречаться с джоолгратами – не очень часто, но иногда. Когда какой-нибудь король просит ее прислать советника-джоолграта, надо, чтобы кто-то решил, кого послать. Обычно она делала это через Зиберору, которая умела держать язык за зубами и была верной союзницей Лабранцы, зная, что та печется не о своей личной выгоде, а о пользе Академии. Разумеется, Председателю Совета иногда приходится принимать решения, которые не всем нравятся. Зиберора это понимает и строго хранит тайны Лабранцы. Но даже Зиберора не станет покрывать умышленное убийство. Ведь когда оказываешься в обществе джоолграта, невольно начинаешь думать именно о том, что хочешь от него скрыть. Так что на умышленное убийство Лабранца не пойдет.
Ну что бы Судьбам послать основательное землетрясение, которое встряхнуло бы весь кратер! Тогда вины Лабранцы в этом не было бы. Но у нее самой на такое землетрясение не хватит воздействия.
Если бы у нее нашелся очень хороший предлог оказаться вблизи от Восточного крыла и очень хороший повод использовать свои фатальные силы для какой-либо другой цели... Нет, Зиберору так просто не проведешь. А если Лабранца разозлится? Когда огоулграт впадает в бешенство, может случиться все, что угодно. Но с какой стати ей вдруг впадать в бешенство, находясь рядом с Восточным крылом? Нет, ничего не получится.
Она не смеет совершить убийство.
В Восточном крыле не видно ни одного огонька. Тарны, конечно, завалились спать с темнотой, как всегда делают тупые крестьяне. Надо идти домой и ложиться спать. Но спать Лабранце не хотелось.
Тишину нарушил какой-то слабый звук. Сначала Лабранца даже не поняла, что это такое, – просто звук был почему-то ей знаком. Потом у нее возникло ощущение неладного. И, наконец, она узнала стук копыт. Едут сюда? Кого это несет посреди ночи? Срочные вести утром передали бы флагами. Преступников в Рарагаше нет – их всех выловили джоулграты. Если какие и остались, они никогда не посмеют приблизиться к Академии.
Через несколько минут из тени деревьев показались три всадника, которые не спеша ехали к воротам Восточного крыла Кто это приехал среди ночи сговариваться с Булрионом Тарном? Другой причины для того, чтобы подъехать к Дворцу с этой стороны, просто не может быть. А против кого можно затеять сговор, кроме как против Председателя Совета? Да как они смеют?!
Дураки! Небось думают, что им ничто не угрожает. Разве им может прийти в голову, что сама Председательница бродит в парке без фонаря и видит их приезд? А тем более что она подкрадется к ним в темноте и подслушает их разговор.
Но когда Председательница – огоулграт, всякое может случиться. Лабранца Ламит подождала, пока всадники слезут с лошадей и зайдут внутрь, затем торопливо пошла через поляну.
51
В свои славные годы двор, наверно, был прекрасен. Но за истекшие сто лет он пришел в состояние полной запущенности: лужайки и клумбы превратились в джунгли, которые пересекали похожие на туннели мощеные дорожки, населенные каменными людьми. В центре двора помещался круглый бассейн с тремя дельфинами, изо ртов которых когда-то били фонтаны. Теперь это была круглая яма шириной в средний зарданский дом, дно которой было покрыто слоем перегноя. Три дельфина превратились в двух плюс кое-какие обломки.
«В бывшем бассейне на мягкой подстилке из мха и перегноя нам будет вполне удобно», – заявила Гвин.
Булрион поинтересовался, не населен ли, случайно, бассейн сороконожками, пауками и скорпионами.
– Подумаешь, какая ерунда! – пренебрежительно отозвалась Гвин.
– А что, если будет землетрясение? – спросил Тисвион. Здания ведь не валятся набок, объяснила Гвин, они просто падают вниз. Двор большой, и обломки не долетят до его середины. Она рассказала о своей бабушке, которая осталась живой во время катастрофического землетрясения шестьдесят второго года, хотя находилась на улице, по обе стороны которой упали дома. В худшем случае на них посыплются обломки черепицы, да и те примут на себя окружающие деревья. Джукион попытался оторвать бронзовых дельфинов. Оба держались очень прочно.
После ужина, на закате солнца Гвин объяснила Тарнам, что она, оказывается, меченая, что это надо ото всех скрывать и что она пока не знает, на что способны поулграты и чего от них можно ожидать. Джукион, Ульпион и Тисвион готовы были положиться на мнение Заниона, который считался у них самым умным, Возиона, которому следовало в этом разбираться, и Старика, который принимал решения. Поскольку ни одного из них это сообщение вроде бы особенно не обеспокоило, молодые Тарны пожали плечами и пробурчали, что новость, конечно, не из приятных. Видимо, они уже считали Гвин членом семьи, а семья в тяжелую минуту должна держаться вместе. Гвин была так этим тронута, что едва сдержала слезы.
Булрион предупредил их, что в полночь состоится очень важное совещание, на которое он приглашает и сыновей, и внуков. Ульпион сказал Тисвиону, что, раз так, он разрешает ему дождаться полуночи вместе со взрослыми. Тот в ответ ткнул двоюродного брата кулаком в бок, за чем последовала дружеская потасовка. Когда стемнело, Джукион собрал под деревьями валежник и разжег костер посреди бывшего бассейна. Хотя ночь была теплой, костер создавал ощущение уюта. Сидя вокруг него, Тарны вспоминали проделанное путешествие и гадали, как идут дела в долине. Искры от костра взлетали в вышину и смешивались со звездами. Никто не говорил про ожидающий их долгий обратный путь. Никто ни разу не упомянул Полиона.
К костру подошел один из лакеев в ливрее: почему уважаемые гости не захотели провести ночь в отведенных им покоях? Булрион спросил, всегда ли гостей поселяют в Восточном крыле. Лакей пробурчал что-то уклончивое. «Ступай!» – сказал ему Булрион. Лакей тут был ни при чем.
Согнувшись в три погибели, из заросшей дорожки-туннеля вышел Тибал Фрайнит. Вид у него был мрачный, что не предвещало ничего хорошего. Он сел у костра и почти все время молчал. Когда Гвин спросила его, как прошел разговор с Лабранцей, он посмотрел на нее непонимающим взглядом с тех пор минуло уже несколько часов, и он все забыл. С ним было бесполезно разговаривать о прошлом, а спросить его о будущем Гвин не осмеливалась. Так что он сидел и, ничего не говоря, глядел на нее печальным взглядом.
Но постепенно он повеселел и обратил взгляд в сторону выхода из другой дорожки-туннеля. Через несколько минут в свете догорающего костра там показалась светлая голова Ордура. Он выпрямился и сердито огляделся по сторонам.
– Это такое вам оказали гостеприимство, Булрион-садж?
– Что поделаешь. Мы предпочли это предложенным нам покоям.
Из зарослей вышли еще двое, и Ордур представил их Тарнам.
Пар А-Сиур оказалась женщиной – миниатюрной, слабенькой с виду, с седыми волосами. Но держалась она как лицо, облеченное властью. У нее были быстрые глаза и любезная, но решительная манера разговаривать. Она была членом Совета от ивилгратов, а также главой рарагашского лазарета. Она поблагодарила Булриона за то, что он привез в Рарагаш Ниад и Мандасила, и сообщила, что те быстро привыкают к новой обстановке. Гвин она сразу понравилась.
Плотный, коренастый Баслин Дубличит был, казалось, сложен из каменных глыб. Он выглядел даже массивнее Тарнов, двигался медленно и тяжело, а в глазах у него застыла обычная для муолграта пустота. На вид ему было лет сорок пять, но Гвин подумала, что он может быть много старше – или моложе. И лицо, и голова у него были покрыты седоватой щетиной – словно он периодически брился наголо, и этим и исчерпывалась его забота о своей внешности. Он сухо кивнул представленным ему Тарнам, не проявив ни малейшего интереса ни к кому, кроме Гвин.
Сев на барьер бывшего бассейна, он сказал:
– Это совещание противоречит нашим правилам. Мне не понятно, чего вы надеетесь достичь, и я здесь присутствую против воли.
– А я нет, – сказала Пар А-Сиур. Она села рядом с Гвин изяществом птички, опустившейся на ветку. – Во-первых, мы должны потребовать, чтобы наших гостей переселили в подходящее помещение.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53