Ничего из того, что он увидел за этот день, не показало ему столь наглядно перемены, которые принесла с собою война.
Теперь Грейндж занимали военные, а их целью был Дувр-Хаус – уродливая мрачная коробка, утонувшая в тени старых тисов, – древнее место изгнания нежеланных тещ. Когда они въехали во двор, к ним с лаем устремились три огромных пса.
– Лежать, Брут! – взревела миссис Боджли. – Цыц, Чингис! О, да уймись ты, Кудряш! Видите ли, здесь стоял чрезвычайно красивый дом, спроектированный еще Адамом. В библиотеке Грейндж сохранились чертежи. Но бабка Гильберта снесла его, чтобы поставить эту чудовищную викторианскую конюшню. Я не жалуюсь. Я даже не знаю, что делала бы, если бы армия не реквизировала большой дом. Тьфу, эти чертовы голуби! Видите ли, они устроили там госпиталь. Слуг теперь днем с огнем не сыщешь, а для меня одной он слишком… Бог знает, что я буду делать с ним, когда закончится война. Нет уж, позвольте, это я сама… И распрягу Элспет тоже я. Пожалуйста, не надо спорить. Она ко мне привыкла. Просто проходите в дом, мой мальчик. То есть я хотела сказать, капитан. Располагайтесь, как дома. Если вы поставите чайник, мы выпьем по чашечке чая. Джонс сказал, остальные приезжают с четырехчасовым поездом, так что у нас полно времени…
В Дувр-Хаусе было темно и пахло сыростью. Мебель – старая и неуклюжая, штукатурка в пятнах. Отсутствовало электричество и даже газ. Смедли наполнил черный железный чайник из колонки и отнес его в дом. Он разжег огонь в плите, размеров которой хватило бы, чтобы зажарить небольшое стадо коров. Маленький такой дом – каких-то там семь спален. Больше всего это походило на мавзолей, зато здесь по крайней мере его нервам не угрожала толпа. Кухня напоминала скорее бальную залу и состояла из камня и теней. На ум приходила тюрьма. Он сел на один из жестких деревянных стульев и попробовал представить, на что была похожа жизнь здесь раньше.
– Ага, вот вы где! – громогласно обрадовалась миссис Боджли, вваливаясь на кухню в окружении всех трех псов. – Если хотите, могу сразу показать вашу комнату. Нет, не стоит благодарности. Это я должна быть благодарна. У меня так редко бывают гости. Прекрати же, Брут! Приходится находить себе занятие, сами понимаете. Вязание для солдат, комитеты по сбору средств для армии, потом я навещаю еще бедных мальчиков здесь, в Грейндж, но должна признаться, вечерами тут довольно одиноко, потому-то я так обрадовалась, когда позвонил мистер Джонс, и мне так не терпится услышать рассказ Экзетера от него самого, потому что я ни на минуту не верила, что он имеет какое-то отношение к тому, что случилось с Тимоти. И где он был?! Где-то тут у меня кекс с мадерой. Тот инспектор – он был абсолютно некомпетентен, а Гилберт был тогда не в форме. Вы не знаете, куда он исчез так загадочно? Экзетер, не генерал.
– Он находился в другом мире, миссис Боджли.
Миссис Боджли рылась в серванте, в ящичке для ложек. Она выпрямилась во весь рост и пронзила Смедли взглядом, остротой своей не уступающим стилету.
– Вы сказали, «в другом мире»?
– Да, именно так.
– О! – Миссис Боджли прикусила губу и на мгновение задумалась. – Как любопытно! – пробормотала она и продолжила свои поиски в столовом серебре.

Никогда в жизни он еще не чувствовал себя таким беспомощным. Он пришел в ужас, узнав, что у его хозяйки нет постоянных слуг, только «дочка старого Тэттлера, что приходит раза два в неделю немного прибраться». Более того, миссис Боджли, похоже, не находила в этой ситуации ничего особенного. Он и не предполагал, насколько война все переменила.
Она принялась чистить картошку. Он не мог помочь ей и в этом. Он мог бы, возможно, застелить кровати, но она заверила его, что кровати уже застелены. В белье недостатка не было. Она сказала, что у нее здесь целые сундуки барахла, которое она захватила из большого дома. Да, не посмотрит ли он вот в этом – не найдется ли там несколько тарелок?
У него кончилось курево. Он даже не мог выйти в деревню купить еще – отчасти из-за того, что был скрывающимся от правосудия беглецом, отчасти из-за того, что у него не было ни пенса. Ох, черт! Как он только ухитрился во все это вляпаться?
Все время, пока миссис Боджли готовила обед, она болтала без умолку, в основном о его старых школьных друзьях. Как будто мрачная тень войны снова коснулась его, и он ощутил легкий озноб. Ранен, ранен, убит, убит, убит… Она рассказывала о трудностях, с которыми сталкивалась школа; хотя она и не была больше женой председателя совета попечителей и, следовательно, почетной крестной, она не теряла к школе интереса.
Она спросила его, что он собирается делать. Ему пришлось признаться, что он не знает. Он всегда думал, что вернется в Индию, туда, где он родился, и пойдет по стопам отца. Правда, тамошняя администрация предпочла бы человека с обеими руками, зато у него теперь грудь в медалях, и он сын сэра Томаса… впрочем, его теперь ищет полиция. Что бы там ни случилось в следующую неделю или две, это пятно из его биографии уже никуда не денется. Про Индию можно забыть.
У него все не шел из головы этот Олимп – переодевание к обеду в джунглях, слуги в ливреях… но этот мифический мир таял под холодным дыханием реальности. Волшебные силы, чудесные исцеления, пророчества и мстительные боги… как можно верить в подобную ерунду?
Ох, сигарету бы!

Настало время снова запрягать пони. Миссис Боджли отправилась в Грейфрайерз и на станцию. Смедли слонялся по саду. Овощные грядки оказались ухоженными, а вот цветы – запущенными. Он снял пиджак и галстук. Садовые ножницы или газонокосилка для него исключались, но он нашел в сарае маленькую тяпку и принялся за клумбы. Когда это надоело, он решил, что вполне справится и с граблями: разрыхлить землю и даже сгрести листья.
Запах сырой земли напомнил ему окопы. Нет, он дома, в Англии. На Родине. Зеленые изгороди и увитые плющом стены окружали его, как материнская утроба. Над головой – зеленая листва и белые облака. Он слышал зябликов и голубей. Ранняя английская осень. Он свое дело сделал, его война закончилась. Дома! Слава Богу! На него снизошло умиротворение.
Немного спустя до него дошло, что его невидимая рука исчезла и что он целый день не плакал.

Наконец вернулась повозка; на этот раз правил Экзетер. Смедли пошел открыть им ворота, но там, конечно же, была Алиса. Алиса – девушка. Удивляясь неожиданно охватившему его смущению, он поспешно вернулся к своей работе в саду. Там он по крайней мере не слышал, как Экзетер обсуждает убийство старины Волынки с его матерью, если они это еще не обсудили.
Должно быть, прошел час или чуть больше, прежде чем он услышал механический стрекот. Из-за угла показался довольно улыбающийся Экзетер, толкавший перед собой газонокосилку.
– Сбежал! – сообщил он. – Устал от разговоров! Ба, да ты неплохо здесь потрудился.
Он повесил свой пиджак и галстук на ветку. Сделав несколько проходов по лужайке, он остановился и покосился на изгородь. Дорога за ней вела в тупик; по ней почти не ездили. Он снял сорочку и продолжал работать в майке.
– Дамы заняты на кухне, – объяснил он. – Они не заметят.
Конечно, так не совсем пристало джентльмену, зато удобнее. Смедли тоже снял сорочку и вернулся к прополке.
Его сомнения снова начали слабеть. Каждый раз, когда он смотрел на бронзовые плечи Экзетера, он вспоминал про эти ритуальные шрамы, которые должны виднеться у него на ребрах. Как он мог до такой степени одичать? То немногое, что Экзетер рассказал про Службу, звучало довольно интригующе. Олимп казался настоящим форпостом цивилизации. Но копья и мечи и раскрашенные лица… это вам не Индия!

Обед вышел довольно странный. Даже с окнами нараспашку мрачная столовая оставалась темной и душной. Монументальной мебели красного дерева хватило бы, чтобы без проблем разместить человек двадцать, так что они вчетвером выглядели в одном конце стола довольно сиротливо. Смедли сидел напротив Алисы Прескотт и беседовал, соответственно, с ней. Если кто-то из присутствующих дам и изучал когда-либо кулинарное искусство, на еде это никак не сказалось. Обе были в платьях, но не вечерних, и, разумеется, у мужчин не было другой одежды, кроме той, что им купил Джинджер на каком-то мифическом лотке. И уж совсем неестественным казалось полное отсутствие слуг.
Зато, как бы в компенсацию, вина оказались превосходными. Разговоры стали чуть громче обычного.
Экзетеру даже поесть толком не удалось. Как только он замолкал, на него обрушивались с новыми вопросами Алиса или миссис Боджли. Он повторил большую часть того, что Смедли уже слышал. Он добавил к этому много нового. Миссис Боджли приподнимала брови раз или два, но, в общем, не выказала сомнения в правдивости этой невероятной истории.
Если Экзетер и выдумал ее, то выдумал на редкость подробно и убедительно. Как Смедли ни сопротивлялся, вера понемногу снова укреплялась, принося с собой что-то, странно напоминающее облегчение. Он был слишком навеселе, чтобы проанализировать эти свои ощущения.
После сыров мужчины отказались от портвейна, и все четверо переместились на небольшую покосившуюся террасу, где уселись на две на редкость неудобные чугунные скамьи – посмотреть на темнеющее небо и высыпающие на него звезды. Алиса принесла кофе. Миссис Боджли исчезла и вернулась с паутиной в волосах и очень пыльной бутылкой в руке.
– Она старше даже меня самой, – торжественно объявила она. – Это часть того набора вин и крепких напитков, который Гилберт отложил для Тимоти, когда тот родился. Вполне уместно, если его друзья испробуют его. Эдвард, будьте так добры, окажите нам честь.
Бренди оказался действительно королевским.
Теперь для полного счастья не хватало только одного.
– Капитан? – возгласила миссис Боджли. – Мистер Экзетер? Знаете, что я придумала? Кажется, в шкатулке на столе еще осталось немного сигар Гилберта. Не будет ли кто-нибудь из вас так добр…
Сигара была просто божественна. «Корона», лучшая из кубинских.
– Слушайте! – шепнула Алиса. – Не может быть! Соловей? В такое время года?

– Ну? – спросила миссис Боджли, нарушая воцарившуюся блаженную тишину.
– И каковы ваши дальнейшие планы, мистер Экзетер?
Смедли очнулся от грез. Неплохой вопрос!
– Мне было бы приятнее, если бы вы снова звали меня просто «Эдвард», миссис Боджли.
Он просил об этом уже несколько раз. Смедли немного удивлялся, видя, как грозная миссис Боджли не совсем владеет языком, но он понимал, что этот вечер – дьявольская нагрузка на нее. Ее, должно быть, мучили призраки прошлого, настоящего и будущего разом: сын, муж, лучшие времена. Она достойна медали уже за то, как держится.
– Ш-ш! – произнесла она. – Я все забываю. Так каковы ваши планы, Эдвард?
– Я хочу записаться добровольцем, исполнить свой долг.
– Что ж, вполне естественно. Я и не ожидала ничего другого от мальчика из Фэллоу.
Сидевшая на скамейке рядом со Смедли Алиса беспокойно заерзала. Ему показалось, она хочет сказать что-то, но она промолчала.
– По возможности не в Иностранный легион, – добавил Экзетер.
Миссис Боджли расхохоталась – по грохоту это не уступало сигнальной пушке.
– Ну конечно, нет! Но из того, что вы рассказали… – При всей ее говорливости голова у нее оставалась ясной. – О, кто-нибудь из друзей Гилберта поможет. Утром я придумаю, к кому обратиться.
– Это было бы замечательно! Спасибо. – Взгляд Эдварда на мгновение задержался на пустом рукаве Смедли и поспешно скользнул дальше. – Но мне нужно передать сообщение Службе, в Соседство. Насчет предателя. Это очень важно.
Даже сумерки не скрыли проницательности во взгляде старой леди.
– Но вы говорили, что переходить из одного мира в другой могут только люди. Вы ведь не можете переправить письмо?
Экзетер снова быстро покосился на Смедли.
– Это верно. Все послания только устные. Кому-то придется переправиться сначала туда, а потом обратно. Одним из путей мог бы быть Стоунхендж – я уже использовал этот переход, – но Алиса говорит, что военные там все перекрыли.
– Уверена, что это так.
Смедли ждал, что она начнет перечислять друзей своего покойного мужа, но она молча продолжала потягивать свой бренди.
Экзетер почесал подбородок. Он порезался, бреясь к обеду, и снова раскровенил царапину.
– Другая возможность – это связаться с… гм… духом, который исцелил мою ногу. Тем, которого я упоминал как мистера Гудфеллоу.
– И где он?
– Недалеко отсюда, но где точно, я не знаю. У вас нет военных карт окрестностей?
– У Гилберта их были целые кипы, но они упакованы по коробкам. Не думаю, что их можно купить сейчас где-нибудь – видите ли, это из-за шпионов. А зачем они вам?
– Найти холм со стоящими на нем камнями.
– Натаниэл Глоссоп.
– Прошу прощения?
– Натаниэл Глоссоп, – невозмутимо повторила миссис Боджли. – Сосед. Большой знаток местной археологии. Я переговорю с ним утром.
– О, чертовски здорово! – обрадовался Экзетер. – Просто класс! Вы очень добры.
– Не стоит благодарности, Эдвард. Но скажите мне еще одно. Почему вам потребовалось три года, чтобы вернуться?
Его замешательство было любопытным.
– Ну… должен признать, Служба не очень-то помогала мне.
– Вас держали в плену?
– Э… вряд ли! Но они отменили все отпуска на время беспорядков, так что Комитет не хотел делать для меня исключения. Они говорили, что война закончится прежде, чем я успею что-то совершить. Видите ли, Олимп несколько отстал от времени. «Таймс» туда не доходит. Мы знали, что война продолжается, но проходили месяцы, прежде чем до нас доходили свежие новости, и каждый раз казалось, война вот-вот кончится. И еще… они все были убеждены, что моя судьба – исполнить долг Освободителя.
Миссис Боджли неодобрительно хмыкнула. Над тисами всходила серебряная луна.
– Понимаете, их там гораздо больше беспокоило то, что происходит в Соседстве, чем здесь, – сказал Экзетер оправдываясь. – Они все преданы своему делу. И потом, почти два года у меня ушло на то, чтобы хотя бы попасть в Олимп.
– Почему?
Он посмотрел на свои пальцы и увидел, что они в крови. Сердито ворча, он потянулся за носовым платком.
– Что? О, по сравнению с Европой Вейлы отсталы. Расстояния невелики, но это вроде странствий по Афганистану или античной Греции. Чужаки вызывают подозрение. Молодых людей, болтающихся без дела, подозревают в шпионаже. Вспомните, как при Елизавете относились к нищим – Закон о нищих и тому подобное, – отсылали их в родные приходы. Кое-где еще сохранилось рабство. Особенно в Таргвейле.
– Какое варварство!
– Поверьте мне, так и есть! А если не рабство, то военная служба. Почти весь первый год мне пришлось участвовать в войне.
Пауза.
– В войне? – Миссис Боджли произнесла это слово с предельным неодобрением. От бренди она стала еще более шумной и властной, чем обычно. Интересно, подумал Смедли, как воспринимает ее Алиса? Алиса молчала уже довольно долго. Она была слишком близко от него, чтобы он видел выражение ее лица. Слишком близко.
– Боюсь, что так, – кивнул Экзетер.
– Как в Афганистане, вы сказали? Луки и стрелы? Какие-нибудь жалкие межплеменные распри?
– Еще какие жалкие.
– Эдвард, боюсь, я в вас слегка разочарована! Неужели нельзя было оставить эти войны самим туземцам? Я решительно не понимаю, с какой стати это должно касаться вас. Ведь ваш долг здесь?
Смедли попробовал представить себе, что сказала бы досточтимая леди, узнай она про шрамы и раскраску на лице. Наверное, Экзетер догадывался об этом, поскольку не упомянул о них в рассказе.
– Мне тоже так казалось, миссис Боджли. Но все было не так просто. Во-первых, ни в одной армии не церемонятся с дезертирами. Во-вторых… – Экзетер снова бросил быстрый, загадочный взгляд на Смедли, как бы проверяя его реакцию. – Ну, у меня были там некоторые обязательства. У меня появились друзья, которые приютили меня, так что я не мог так просто удрать, бросив их, не так ли?
– Но ты ведь не сражался в общем строю, нет? – спросила Алиса.
Экзетер слегка скривился.
– Под конец – нет, – признал он.
– Они выбрали тебя вождем?
Он неохотно кивнул.
– Вождем? – Миссис Боджли помолчала, словно обдумывая эту мысль. – Чьим вождем?
– Объединенных армий Джоалии и Нагии. По нашим меркам, ненамного больше бригады, пять или шесть тысяч.
– Правда? Ну, должна признать, это несколько меняет дело.
Действительно меняет, подумал Смедли. Бригадир Экзетер? Фельдмаршал Экзетер! Вот это картинка!
– Конечно, это в духе выпускника Фэллоу, – одобрительно рассуждала миссис Боджли. – Инициатива! Лидерство! Традиции старой школы. Школьный альманах будет… нет, боюсь, что нет.
– О, я здесь совершенно ни при чем, – запротестовал Эдвард. – Это только харизма пришельца.
– Вы скромничаете, Эдвард. Холодает, не правда ли? Но давайте посидим еще немного. Терпеть не могу запаха этих парафиновых ламп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47