Бетс заставила себя встряхнуться и перебила монолог Пертуи.
– Застрелил двоих человек? – резко спросила она. – Почему? Как это произошло?
– Дуэли, – торжественно сказал Джордж. – Дуэли! Из-за женщин, о которых вам даже ноги вытереть было бы противно.
– И он был зачинщиком в обоих случаях?
– А-а… ну… нет, – признал Джордж. – Но это значения не имеет. Он – испорченный человек. Оба случая очень неприятные, оба. Берлингем изуродовал правую кисть Эндрю Дигби, с тех пор у Дигби ужасный почерк. Пуля прошла насквозь.
– Сквозь почерк?
– Сквозь кисть, – раздраженно ответил Джордж.
– А другой случай? – не унималась Бетс.
– А-а… я, не помню всех деталей.
– Если вы помните, как он убежал от няни, вы можете вспомнить и дуэль. У меня такое впечатление, что вы помните каждую деталь из жизни Берлингема, прямо с первого дня его рождения, словно книгу читаете, – сказала она, почти не скрывая своей неприязни к Пертуи.
– Я не знал его с первого дня рождения, – заявил Пертуи. Он сильнее сжал поводья и стал смотреть вперед. – Я младше на год.
– Как жаль, что он прожил целый год без вас и вы не имели возможности занести в летопись каждое его движение. Вы так и не рассказали мне о второй дуэли.
– Это ужасная история. Боюсь, она не для ваших нежных ушей. – Пертуи, очевидно, решил, что тема графа Берлингема исчерпана, он посмотрел на Бетс и улыбнулся. – Вы будете на балу у Доналдсонов? Вы должны пообещать мне один танец.
Расстроенная от того, что она услышала, Бетс испытывала душевные муки. Можно допустить, что Пертуи кое-что преувеличил и исказил, но и правда в его словах была, потому что он говорил и о том, о чем она уже слышала от других, и Пертуи действительно знает графа почти всю свою жизнь. Должна ли она поддерживать и дальше отношения с кузеном Берлингема? И так уж ли он одиозен? Если все, что сказал Пертуи, правда и он старается предостеречь ее от знакомства с таким презренным человеком, то она не должна на него сердиться.
– Да, нас пригласили к Доналдсонам, – подтвердила она. – С удовольствием принимаю ваше предложение.
– Я очень рад! – тепло улыбнулся он. – Возможно, если я не буду наступать вам на ноги, вы удостоите меня и двумя танцами.
– Посмотрим, – ответила она. – Может быть, вернемся? В это время мы обычно пьем чай, и мы с мамой будем рады, если вы к нам присоединитесь.
– С удовольствием! – сказал он и повез ее прямо домой.
Бетс не смогла не сравнить визит Пертуи с визитом Берлингема накануне. Опять вместе с чаем было подано блюдо с искусно разложенным печеньем, и Джордж Пертуи взял себе только одно. Он заботился о том, чтобы его хозяйки не забывали о себе и тоже угощались печеньем. Казалось, что ему уютно и спокойно, и он получает удовольствие в их компании. Он восхитился высокими часами, стоящими на каминной полке, и предположил, что их сделали в семнадцатом веке. И, безусловно, это – английская работа. Леди Стенбурн просияла. Он признался, что часы – это его страсть. Между ним и леди Стенбурн завязался оживленный разговор, глаза ее заблестели.
Бетс молча наблюдала за ними, пребывая в полном смятении. Ей было не до часов. Словно издалека он наблюдала за Джорджем Пертуи и старалась понять, что она за человек. Если он оговорил Берлингема, она ему этого никогда не простит. Она вспомнила, как язвительно говорил Пертуи о коляске и груме Берлингема, тогда его слова показались ей злыми и ничем не оправданными. Но если Берлингем и в самом деле такой низкий человек, каким его описывает Пертуи, разве он не заслужил такого отношения?
И вдруг до нее дошло самое страшное. У Берлингема нет денег. У него нет ни пенни, и у него полно долгов. Он ухаживает за ней, потому что думает, что она богата. Они так легко и быстро подружились. (Она отказывалась по-другому думать об их отношениях.). Но это все лишь притворство. И она попалась на удочку. О! Как горько!
Голоса матери и Джорджа Пертуи, нежный звон фарфора куда-то уплывали от нее. Она безжалостно рассмеялась про себя. Как она смеет обвинять Берлингема в корысти? Ведь она тоже не без греха: ей нужно его состояние. Они – два сапога пара, оба охотятся за деньгами.
Сославшись на внезапную головную боль, Бетс извинилась и быстро ушла в свою комнату.
Бетс лежала на кровати лицом вниз, полог был опущен, словно мрачный кокон, что соответствовало ее настроению как нельзя лучше. Она не откликнулась на стук в дверь. Она решила, что это Молли с какой-то чепухой. Стук повторился, и она услышала голос матери:
– Бетс? Ты здесь?
Она медленно встала, подняла полог и открыла дверь. Волосы ее были в полном беспорядке, платье измято.
– Да, мама?
Выражение лица леди Стенбурн с вежливо-любопытного сменилось на испуганное.
– Что… что случилось? – решительно спросила она, оглядывая Бетс. – Ты заболела?
– В некотором роде, – ответила Бетс. – Мама, сядь, пожалуйста. На это уйдет время.
Когда мать удобно устроилась на стуле с выцветшей голубой обивкой, Бетс вернулась к своей помятой кровати и села, облокотившись на спинку.
– Боюсь, что те ужасные вещи, которые ты слышала о графе Берлингеме, правда, и боюсь, что ты еще не все слышала, – начала она. Она повторила то, что запомнила из длинного перечня грехов Берлингема, которым ее снабдил Джордж Пертуи, начиная со случая с няней и заканчивая двумя дуэлями.
Когда леди Стенбурн попыталась ее перебить, Бетс не дала ей этого сделать, пока не дошла до самого плохого в своем сообщении.
– У него нет денег, мама! – крикнула она. – Он так же на мели, как и мы! Мистер Пертуи говорит, что у него такие долги, которые он никогда не сможет вернуть! О, мама, что мне делать? Его светлость был так добр ко мне… так внимателен…
Мама, ведь он не такой презренный негодяй, каким его пытается представить мистер Пертуи, правда? Скажи, что нет. Но он гол как сокол. Так считает мистер Пертуи, а он, конечно, не может не знать, правда? Очевидно, лорд Берлингем считает, что мы богаты, – иначе он не был бы так внимателен ко мне, как ты считаешь? А я… а я думала, что я ему нравлюсь. – Бетс схватила покрывало и вытерла им глаза.
– Возьми носовой платок, – спокойно сказала леди Стенбурн. Она встала и подошла к дочери. Положив руки на плечи Бетс, леди Стенбурн внимательно посмотрела ей в лицо. – Ответ прост. – Я признаю, что это была моя ошибка. Но еще не поздно. Мы просто переключим наше внимание на Джорджа Пертуи.
Потрясенная, Бетс перестала плакать, пытаясь разобраться в том, что только что услышала.
– Ты хочешь сказать, что мне больше не нужно встречаться с Берлингемом? – спросила она. – А что он подумает? И не забудь, что он сопровождает нас на бал к Доналдсонам.
Не знаю, как можно избежать этого, если мы все же собираемся на этот бал. Может быть, мне удастся свести наши отношения на нет постепенно? Но, мама, с ним так приятно проводить время. О Господи! – тяжело вздохнула Бетс.
– А разве с мистером Пертуи не приятно проводить время? – Леди Стенбурн опасалась, что перед ней стоит трудная задача. – Бетс, нет никакого сомнения в том, что у мистера Пертуи есть деньги. У него безупречные манеры и незапятнанная репутация. И ты его заинтересовала. Он хорошо образован. Я не встречала еще человека, который бы так хорошо разбирался в старинных часах! Подумать только, он сразу же определил, когда были сделаны папины часы, что стоят на камине!
– Наверное, прочитал табличку сзади, когда ты отвернулась, – пробормотала Бетс.
– Бетс! – Леди Стенбурн была возмущена. – Боюсь, нам придется позволить Берлингему проводит нас к Доналдсонам, но я считаю, что мне следует обращаться с ним холодно. Он вскоре поймет мой намек.
– Очередной кандидат на отставку, – прошептала Бетс.
– Извини, что ты сказала? Я не расслышала.
– Ничего важного, мама. Мысли вслух. О Господи, мне не очень симпатичен мистер Пертуи.
– Ты его совсем не знаешь. Наберись терпения. Время покажет.
– Да, мама.
Это то, что ей сейчас необходимо. Время. Ей нужно время, чтобы завоевать доверие мистера Пертуи и узнать, если это возможно, стоит ли он за тем, что случилось с Берлингемом в «Олмеке». Ей нужно время, чтобы еще хоть немного насладиться прогулками с Берлингемом и его забавным маленьким грумом. Ей нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах к обоим джентльменам, таким разным и так ненавидящим друг друга.
Глава восьмая
Несмотря на то, что Джордж Пертуи пытался опорочить его, Роб все же не мог до конца поверить, что Джордж как-то замешан в эпизоде в «Олмеке», как Роб предпочитал называть случившееся. Возможно, «эпизод» – слишком мягко сказано, но в этом слове не было ничего страшного, хотя Робу было страшно, когда он думал о том, как отразился этот случай на его и без того далеко не безупречной репутации. Да что репутации, на его будущем. Почему он подозревает Джорджа? Его кузен ничего от этого не выигрывает. Он никак не мог получить титул Роба, и Роб никак не мог понять, почему Джордж так его не любит.
Робу почему-то казалось, что леди Элизабет удастся узнать правду. Она была человеком настойчивым, чутким и умным.
Иначе возможно ли, чтобы она выдержала уже четыре сезона, и не утратила чувства собственного достоинства? И, возможно, надежду? Принимая во внимание то, что она, безусловно, богата, кажется невероятным, чтобы она не нашла джентльмена, который бы предложил ей руку и сердце. И слава Богу! Роб собирался сам стать этим джентльменом. Он верил, что ему удастся вести себя достойно до тех пор, пока священник не соединит их, если, конечно, его ожидание не будет бесконечным. А когда все его долги будут оплачены, в карманах снова зазвенят монеты, он может вернуться к картам, скачкам и пирушкам… Он даже, наверное, сможет время от времени оставаться дома по вечерам, если ему удастся уговорить леди Элизабет, которая к тому времени станет графиней Берлингем, научиться играть в карты.
Решив поручить на время Джорджа Пертуи нежным заботам леди Элизабет, Роб задумался о том, кто еще из его знакомых мог бы желать ему зла. Кто-то, кому он должен? Таких наберется целый легион. Но это все торговцы, которые не имеют доступа в «Олмек» и, естественно, вряд ли знают миссис Драмонд-Барел и то положение, которое она занимает в обществе.
Роб был уверен, что кто бы ни придумал такую расправу, он должен был при этом присутствовать и наблюдать его падение.
Чем больше он об этом думал, тем больше убеждался в том, что негодяй должен был подтолкнуть его к миссис Драмонд-Барел, в противном случае Роб вряд ли смог бы ее сам отыскать. Он знал, какая у этой дамы репутация, и никогда сам не искал с ней встречи.
Греясь у камина в своей библиотеке с маленькой порцией бренди в бокале (кто знает, насколько еще осталось бренди?), он понял, что ему снова следует посоветоваться с Томом Хейзлтоном. Он написал другу записку, велел Джорди отправить Билли к Хейзлтону и снова уселся у камина с новой, уже несколько большей, порцией бренди.
Хейзлтон, к счастью, оказался дома и приехал немедленно, посадив Билли, к его неописуемому восторгу, к себе в коляску.
Когда озадаченный Хейзлтон, наконец, удобно устроился у камина, Роб велел Джорди присоединиться к ним.
– Я пригласил вас сюда для того, чтобы вы помогли мне составить список моих врагов, – обратился Роб к заинтригованным собеседникам. – Я хочу добраться до сути! Совершенно очевидно, что кто-то хочет свести со мной счеты, хотя я и представить себе не могу почему. Том, что ты слышал?
– Ничего! Господи! Старина, я просидел в «Друге под рукой» несколько вечеров, накачиваясь элем, ради тебя. Разве этого не достаточно? Почему ты не желаешь воспользоваться теми сведениями, которые я узнал от Тесси? Я надеюсь, ты не хочешь, чтобы я снова отправился в этот кабак? Я отказываюсь, так и знай! – Хейзлтон вскочил и забегал по библиотеке, затем остановился у камина, чтобы подбросить в огонь полено. – По крайней мере, у тебя есть дрова, – пробормотал он.
– Том! – закричал Роб. – Ты меня неправильно понял. Тебе больше не придется даже останавливаться рядом с «Другом под рукой». Я просто хотел знать, есть ли кто-нибудь, кто внезапно меня невзлюбил, и что может быть причиной. Конечно, ты можешь ничего не знать, но я просто подумал, что кто-то мог что-то сказать, и ты мог услышать.
Хейзлтон, успокоившись, задумался.
– Нет, – наконец, проговорил он. – Кроме разговоров о том, что случилось в «Олмеке» (а эта новость, уверяю тебя, все еще у всех на устах, несмотря на то, что уже неделя прошла), никто о тебе больше ничего не рассказывает. Кстати, вспомнил, вчера я слышал, что ты дал миссис Драмонд-Барел пощечину, прежде чем свалился. Ты, случайно, не делала этого?
– О Боже! – Роб схватился за голову. – Конечно нет. По крайней мере, я не думаю. Конечно нет! Где был ты, Том? Ты ведь был там! Скажи, что я этого не делал!
– Я уже давно пытаюсь тебе внушить, что я был там, но не рядом с миссис Драмонд-Барел, – сказал Том. – Мы должны были встретиться, помнишь? Но мы не встретились. Я пошел туда, только когда поднялся шум, и нашел тебя там.
Роб приуныл. Он запустил руки в волосы, торчащие в разные стороны, а упрямый вихор лез в глаза.
– Черт. Выпей, Том. И ты, Джорди, хочешь бренди?
– Нет, сэр, – ответил Джорди. – Я попрошу миссис Бекет приготовить чай, – и выскользнул из комнаты.
– Обращается со мной, как с ребенком, – проворчал Роб. – Хуже отца.
– Кто-то должен за тобой присматривать, – заметил Том. – Жаль, что твоего отца здесь нет.
– Заткнись! – велел ему Роб. – Бедный отец. Он, должно быть, в отчаянии оттого, что находится в этой ссылке в Дорсете. Он не создан для деревенской жизни. Как и я, обожает азартные игры, хороших лошадей, скачки. Я слышал, он хочет сам заняться бухгалтерией Дорс Корта. Бухгалтерией! Да у него ничего не выйдет. Сомневаюсь, что он знает разницу между дебетом и кредитом.
Роб потер руки, словно внезапно ему стало холодно, и с вожделением посмотрел на почти пустой графин с бренди. Джорди, появившийся с подносом, на котором были чай и печенье, строго посмотрел на него.
– Ваша светлость, выпейте чаю, чтоб согреться, – сказал Джорди.
Роб взял чашку чая.
– Давайте вернемся к моим врагам, – предложил он глядя все уселись пить чай, как следует подсластим его. – Да – я все думаю, сэр, – произнес Джорди. – может быть вашим врагом, как вы говорите, этот Уинтерс которым вы дрались на дуэли? Он никогда не пропит и вы выстрелили так близко от его… а-а-а… э-э-н…
– Я не лишил его мужских достоинств, – запросто Роб.
– Нет скорей всего, но это чуть не произошло. Возьми там остался шрам, который обезобразил его… хм… хм… красоту, – выдавил со смехом Джорди.
– И оттолкнул от него его обожаемую Оливию, – добавил, ухмыльнувшись, Роб. – Она это заслужила. Почему он вызвал меня на дуэль из-за этой развязной девчонки, до сих пор не могу понять. Что я мог поделать, если она буквально вешалась на меня? Я никого не трогал, если помнишь, Джорди. Ну, может быть, я выпил лишнюю кружку, но держался на ногах. Я хотел дать возможность другим поучаствовать, когда она…
– Да, да, я помню, – перебил его Джорди. Он уже слышал эту историю не один раз.
– Но это случилось более двух лет назад! Почему Уинтерфилду пришло в голову взять реванш именно сейчас?
– Вот это мы и должны выяснить, – сказал Джорди.
Роб посмотрел на Тома, затем – на Джорди.
– Том? – произнес он.
– Нет!
– Том, ты знаешь Уинтерфилда. Ты можешь пообедать вместе с ним в клубе или еще что-нибудь. Если он что-то против меня имеет, он тебе с радостью расскажет. Ты должен это сделать, Том, Джорди здесь помочь не сможет.
Том тяжело вздохнул.
– На какие жертвы мне приходится идти, – вздохнул он. – Я запишу стоимость обеда на твой счет. Ты не забыл, что уже должен мне четыре фунта? – Его лицо расплылось в улыбке, он встал и похлопал Роба по плечу. – Только ради тебя.
Когда Хейзлтон ушел, Роб допил оставшийся в графине коньяк и уселся за свою бухгалтерскую книгу. Ничего не изменилось. Он надеялся, что Джорди предложит какой-нибудь чудесный выход из положения. Разве Джорди не шотландец? И разве шотландцы неизвестны своей бережливостью? Правда, Джорди живет в Англии с семи лет, у него почти полностью пропал акцент. Возможно, он утратил и такое качество, как смекалка. Учитывая последние расходы на уголь, дрова, продукты и одежду для Билли, сумма оставшихся в наличии денег устрашающе сократилась.
Роб с силой захлопнул бухгалтерскую книгу и убрал с полки несколько томов, чтобы спрятать ее. Зачем он ее прячет? С глаз долой, из сердца вон? Возможно. Он посмотрел на кожаные корешки книг, которые привез из Дорс Корта, чтобы заполнить пустой книжный шкаф. Все книги, казалось, были в хорошем состоянии, кроме той, у которой оторвалась обложка, когда он несколько дней назад ее уронил. Когда-нибудь он их прочтет. Он взял несколько книг, чтобы посмотреть названия. Поп. Драйден. Шекспир. Бэкон. Имена, знакомые по Харроу и Кембриджу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24
– Застрелил двоих человек? – резко спросила она. – Почему? Как это произошло?
– Дуэли, – торжественно сказал Джордж. – Дуэли! Из-за женщин, о которых вам даже ноги вытереть было бы противно.
– И он был зачинщиком в обоих случаях?
– А-а… ну… нет, – признал Джордж. – Но это значения не имеет. Он – испорченный человек. Оба случая очень неприятные, оба. Берлингем изуродовал правую кисть Эндрю Дигби, с тех пор у Дигби ужасный почерк. Пуля прошла насквозь.
– Сквозь почерк?
– Сквозь кисть, – раздраженно ответил Джордж.
– А другой случай? – не унималась Бетс.
– А-а… я, не помню всех деталей.
– Если вы помните, как он убежал от няни, вы можете вспомнить и дуэль. У меня такое впечатление, что вы помните каждую деталь из жизни Берлингема, прямо с первого дня его рождения, словно книгу читаете, – сказала она, почти не скрывая своей неприязни к Пертуи.
– Я не знал его с первого дня рождения, – заявил Пертуи. Он сильнее сжал поводья и стал смотреть вперед. – Я младше на год.
– Как жаль, что он прожил целый год без вас и вы не имели возможности занести в летопись каждое его движение. Вы так и не рассказали мне о второй дуэли.
– Это ужасная история. Боюсь, она не для ваших нежных ушей. – Пертуи, очевидно, решил, что тема графа Берлингема исчерпана, он посмотрел на Бетс и улыбнулся. – Вы будете на балу у Доналдсонов? Вы должны пообещать мне один танец.
Расстроенная от того, что она услышала, Бетс испытывала душевные муки. Можно допустить, что Пертуи кое-что преувеличил и исказил, но и правда в его словах была, потому что он говорил и о том, о чем она уже слышала от других, и Пертуи действительно знает графа почти всю свою жизнь. Должна ли она поддерживать и дальше отношения с кузеном Берлингема? И так уж ли он одиозен? Если все, что сказал Пертуи, правда и он старается предостеречь ее от знакомства с таким презренным человеком, то она не должна на него сердиться.
– Да, нас пригласили к Доналдсонам, – подтвердила она. – С удовольствием принимаю ваше предложение.
– Я очень рад! – тепло улыбнулся он. – Возможно, если я не буду наступать вам на ноги, вы удостоите меня и двумя танцами.
– Посмотрим, – ответила она. – Может быть, вернемся? В это время мы обычно пьем чай, и мы с мамой будем рады, если вы к нам присоединитесь.
– С удовольствием! – сказал он и повез ее прямо домой.
Бетс не смогла не сравнить визит Пертуи с визитом Берлингема накануне. Опять вместе с чаем было подано блюдо с искусно разложенным печеньем, и Джордж Пертуи взял себе только одно. Он заботился о том, чтобы его хозяйки не забывали о себе и тоже угощались печеньем. Казалось, что ему уютно и спокойно, и он получает удовольствие в их компании. Он восхитился высокими часами, стоящими на каминной полке, и предположил, что их сделали в семнадцатом веке. И, безусловно, это – английская работа. Леди Стенбурн просияла. Он признался, что часы – это его страсть. Между ним и леди Стенбурн завязался оживленный разговор, глаза ее заблестели.
Бетс молча наблюдала за ними, пребывая в полном смятении. Ей было не до часов. Словно издалека он наблюдала за Джорджем Пертуи и старалась понять, что она за человек. Если он оговорил Берлингема, она ему этого никогда не простит. Она вспомнила, как язвительно говорил Пертуи о коляске и груме Берлингема, тогда его слова показались ей злыми и ничем не оправданными. Но если Берлингем и в самом деле такой низкий человек, каким его описывает Пертуи, разве он не заслужил такого отношения?
И вдруг до нее дошло самое страшное. У Берлингема нет денег. У него нет ни пенни, и у него полно долгов. Он ухаживает за ней, потому что думает, что она богата. Они так легко и быстро подружились. (Она отказывалась по-другому думать об их отношениях.). Но это все лишь притворство. И она попалась на удочку. О! Как горько!
Голоса матери и Джорджа Пертуи, нежный звон фарфора куда-то уплывали от нее. Она безжалостно рассмеялась про себя. Как она смеет обвинять Берлингема в корысти? Ведь она тоже не без греха: ей нужно его состояние. Они – два сапога пара, оба охотятся за деньгами.
Сославшись на внезапную головную боль, Бетс извинилась и быстро ушла в свою комнату.
Бетс лежала на кровати лицом вниз, полог был опущен, словно мрачный кокон, что соответствовало ее настроению как нельзя лучше. Она не откликнулась на стук в дверь. Она решила, что это Молли с какой-то чепухой. Стук повторился, и она услышала голос матери:
– Бетс? Ты здесь?
Она медленно встала, подняла полог и открыла дверь. Волосы ее были в полном беспорядке, платье измято.
– Да, мама?
Выражение лица леди Стенбурн с вежливо-любопытного сменилось на испуганное.
– Что… что случилось? – решительно спросила она, оглядывая Бетс. – Ты заболела?
– В некотором роде, – ответила Бетс. – Мама, сядь, пожалуйста. На это уйдет время.
Когда мать удобно устроилась на стуле с выцветшей голубой обивкой, Бетс вернулась к своей помятой кровати и села, облокотившись на спинку.
– Боюсь, что те ужасные вещи, которые ты слышала о графе Берлингеме, правда, и боюсь, что ты еще не все слышала, – начала она. Она повторила то, что запомнила из длинного перечня грехов Берлингема, которым ее снабдил Джордж Пертуи, начиная со случая с няней и заканчивая двумя дуэлями.
Когда леди Стенбурн попыталась ее перебить, Бетс не дала ей этого сделать, пока не дошла до самого плохого в своем сообщении.
– У него нет денег, мама! – крикнула она. – Он так же на мели, как и мы! Мистер Пертуи говорит, что у него такие долги, которые он никогда не сможет вернуть! О, мама, что мне делать? Его светлость был так добр ко мне… так внимателен…
Мама, ведь он не такой презренный негодяй, каким его пытается представить мистер Пертуи, правда? Скажи, что нет. Но он гол как сокол. Так считает мистер Пертуи, а он, конечно, не может не знать, правда? Очевидно, лорд Берлингем считает, что мы богаты, – иначе он не был бы так внимателен ко мне, как ты считаешь? А я… а я думала, что я ему нравлюсь. – Бетс схватила покрывало и вытерла им глаза.
– Возьми носовой платок, – спокойно сказала леди Стенбурн. Она встала и подошла к дочери. Положив руки на плечи Бетс, леди Стенбурн внимательно посмотрела ей в лицо. – Ответ прост. – Я признаю, что это была моя ошибка. Но еще не поздно. Мы просто переключим наше внимание на Джорджа Пертуи.
Потрясенная, Бетс перестала плакать, пытаясь разобраться в том, что только что услышала.
– Ты хочешь сказать, что мне больше не нужно встречаться с Берлингемом? – спросила она. – А что он подумает? И не забудь, что он сопровождает нас на бал к Доналдсонам.
Не знаю, как можно избежать этого, если мы все же собираемся на этот бал. Может быть, мне удастся свести наши отношения на нет постепенно? Но, мама, с ним так приятно проводить время. О Господи! – тяжело вздохнула Бетс.
– А разве с мистером Пертуи не приятно проводить время? – Леди Стенбурн опасалась, что перед ней стоит трудная задача. – Бетс, нет никакого сомнения в том, что у мистера Пертуи есть деньги. У него безупречные манеры и незапятнанная репутация. И ты его заинтересовала. Он хорошо образован. Я не встречала еще человека, который бы так хорошо разбирался в старинных часах! Подумать только, он сразу же определил, когда были сделаны папины часы, что стоят на камине!
– Наверное, прочитал табличку сзади, когда ты отвернулась, – пробормотала Бетс.
– Бетс! – Леди Стенбурн была возмущена. – Боюсь, нам придется позволить Берлингему проводит нас к Доналдсонам, но я считаю, что мне следует обращаться с ним холодно. Он вскоре поймет мой намек.
– Очередной кандидат на отставку, – прошептала Бетс.
– Извини, что ты сказала? Я не расслышала.
– Ничего важного, мама. Мысли вслух. О Господи, мне не очень симпатичен мистер Пертуи.
– Ты его совсем не знаешь. Наберись терпения. Время покажет.
– Да, мама.
Это то, что ей сейчас необходимо. Время. Ей нужно время, чтобы завоевать доверие мистера Пертуи и узнать, если это возможно, стоит ли он за тем, что случилось с Берлингемом в «Олмеке». Ей нужно время, чтобы еще хоть немного насладиться прогулками с Берлингемом и его забавным маленьким грумом. Ей нужно время, чтобы разобраться в своих чувствах к обоим джентльменам, таким разным и так ненавидящим друг друга.
Глава восьмая
Несмотря на то, что Джордж Пертуи пытался опорочить его, Роб все же не мог до конца поверить, что Джордж как-то замешан в эпизоде в «Олмеке», как Роб предпочитал называть случившееся. Возможно, «эпизод» – слишком мягко сказано, но в этом слове не было ничего страшного, хотя Робу было страшно, когда он думал о том, как отразился этот случай на его и без того далеко не безупречной репутации. Да что репутации, на его будущем. Почему он подозревает Джорджа? Его кузен ничего от этого не выигрывает. Он никак не мог получить титул Роба, и Роб никак не мог понять, почему Джордж так его не любит.
Робу почему-то казалось, что леди Элизабет удастся узнать правду. Она была человеком настойчивым, чутким и умным.
Иначе возможно ли, чтобы она выдержала уже четыре сезона, и не утратила чувства собственного достоинства? И, возможно, надежду? Принимая во внимание то, что она, безусловно, богата, кажется невероятным, чтобы она не нашла джентльмена, который бы предложил ей руку и сердце. И слава Богу! Роб собирался сам стать этим джентльменом. Он верил, что ему удастся вести себя достойно до тех пор, пока священник не соединит их, если, конечно, его ожидание не будет бесконечным. А когда все его долги будут оплачены, в карманах снова зазвенят монеты, он может вернуться к картам, скачкам и пирушкам… Он даже, наверное, сможет время от времени оставаться дома по вечерам, если ему удастся уговорить леди Элизабет, которая к тому времени станет графиней Берлингем, научиться играть в карты.
Решив поручить на время Джорджа Пертуи нежным заботам леди Элизабет, Роб задумался о том, кто еще из его знакомых мог бы желать ему зла. Кто-то, кому он должен? Таких наберется целый легион. Но это все торговцы, которые не имеют доступа в «Олмек» и, естественно, вряд ли знают миссис Драмонд-Барел и то положение, которое она занимает в обществе.
Роб был уверен, что кто бы ни придумал такую расправу, он должен был при этом присутствовать и наблюдать его падение.
Чем больше он об этом думал, тем больше убеждался в том, что негодяй должен был подтолкнуть его к миссис Драмонд-Барел, в противном случае Роб вряд ли смог бы ее сам отыскать. Он знал, какая у этой дамы репутация, и никогда сам не искал с ней встречи.
Греясь у камина в своей библиотеке с маленькой порцией бренди в бокале (кто знает, насколько еще осталось бренди?), он понял, что ему снова следует посоветоваться с Томом Хейзлтоном. Он написал другу записку, велел Джорди отправить Билли к Хейзлтону и снова уселся у камина с новой, уже несколько большей, порцией бренди.
Хейзлтон, к счастью, оказался дома и приехал немедленно, посадив Билли, к его неописуемому восторгу, к себе в коляску.
Когда озадаченный Хейзлтон, наконец, удобно устроился у камина, Роб велел Джорди присоединиться к ним.
– Я пригласил вас сюда для того, чтобы вы помогли мне составить список моих врагов, – обратился Роб к заинтригованным собеседникам. – Я хочу добраться до сути! Совершенно очевидно, что кто-то хочет свести со мной счеты, хотя я и представить себе не могу почему. Том, что ты слышал?
– Ничего! Господи! Старина, я просидел в «Друге под рукой» несколько вечеров, накачиваясь элем, ради тебя. Разве этого не достаточно? Почему ты не желаешь воспользоваться теми сведениями, которые я узнал от Тесси? Я надеюсь, ты не хочешь, чтобы я снова отправился в этот кабак? Я отказываюсь, так и знай! – Хейзлтон вскочил и забегал по библиотеке, затем остановился у камина, чтобы подбросить в огонь полено. – По крайней мере, у тебя есть дрова, – пробормотал он.
– Том! – закричал Роб. – Ты меня неправильно понял. Тебе больше не придется даже останавливаться рядом с «Другом под рукой». Я просто хотел знать, есть ли кто-нибудь, кто внезапно меня невзлюбил, и что может быть причиной. Конечно, ты можешь ничего не знать, но я просто подумал, что кто-то мог что-то сказать, и ты мог услышать.
Хейзлтон, успокоившись, задумался.
– Нет, – наконец, проговорил он. – Кроме разговоров о том, что случилось в «Олмеке» (а эта новость, уверяю тебя, все еще у всех на устах, несмотря на то, что уже неделя прошла), никто о тебе больше ничего не рассказывает. Кстати, вспомнил, вчера я слышал, что ты дал миссис Драмонд-Барел пощечину, прежде чем свалился. Ты, случайно, не делала этого?
– О Боже! – Роб схватился за голову. – Конечно нет. По крайней мере, я не думаю. Конечно нет! Где был ты, Том? Ты ведь был там! Скажи, что я этого не делал!
– Я уже давно пытаюсь тебе внушить, что я был там, но не рядом с миссис Драмонд-Барел, – сказал Том. – Мы должны были встретиться, помнишь? Но мы не встретились. Я пошел туда, только когда поднялся шум, и нашел тебя там.
Роб приуныл. Он запустил руки в волосы, торчащие в разные стороны, а упрямый вихор лез в глаза.
– Черт. Выпей, Том. И ты, Джорди, хочешь бренди?
– Нет, сэр, – ответил Джорди. – Я попрошу миссис Бекет приготовить чай, – и выскользнул из комнаты.
– Обращается со мной, как с ребенком, – проворчал Роб. – Хуже отца.
– Кто-то должен за тобой присматривать, – заметил Том. – Жаль, что твоего отца здесь нет.
– Заткнись! – велел ему Роб. – Бедный отец. Он, должно быть, в отчаянии оттого, что находится в этой ссылке в Дорсете. Он не создан для деревенской жизни. Как и я, обожает азартные игры, хороших лошадей, скачки. Я слышал, он хочет сам заняться бухгалтерией Дорс Корта. Бухгалтерией! Да у него ничего не выйдет. Сомневаюсь, что он знает разницу между дебетом и кредитом.
Роб потер руки, словно внезапно ему стало холодно, и с вожделением посмотрел на почти пустой графин с бренди. Джорди, появившийся с подносом, на котором были чай и печенье, строго посмотрел на него.
– Ваша светлость, выпейте чаю, чтоб согреться, – сказал Джорди.
Роб взял чашку чая.
– Давайте вернемся к моим врагам, – предложил он глядя все уселись пить чай, как следует подсластим его. – Да – я все думаю, сэр, – произнес Джорди. – может быть вашим врагом, как вы говорите, этот Уинтерс которым вы дрались на дуэли? Он никогда не пропит и вы выстрелили так близко от его… а-а-а… э-э-н…
– Я не лишил его мужских достоинств, – запросто Роб.
– Нет скорей всего, но это чуть не произошло. Возьми там остался шрам, который обезобразил его… хм… хм… красоту, – выдавил со смехом Джорди.
– И оттолкнул от него его обожаемую Оливию, – добавил, ухмыльнувшись, Роб. – Она это заслужила. Почему он вызвал меня на дуэль из-за этой развязной девчонки, до сих пор не могу понять. Что я мог поделать, если она буквально вешалась на меня? Я никого не трогал, если помнишь, Джорди. Ну, может быть, я выпил лишнюю кружку, но держался на ногах. Я хотел дать возможность другим поучаствовать, когда она…
– Да, да, я помню, – перебил его Джорди. Он уже слышал эту историю не один раз.
– Но это случилось более двух лет назад! Почему Уинтерфилду пришло в голову взять реванш именно сейчас?
– Вот это мы и должны выяснить, – сказал Джорди.
Роб посмотрел на Тома, затем – на Джорди.
– Том? – произнес он.
– Нет!
– Том, ты знаешь Уинтерфилда. Ты можешь пообедать вместе с ним в клубе или еще что-нибудь. Если он что-то против меня имеет, он тебе с радостью расскажет. Ты должен это сделать, Том, Джорди здесь помочь не сможет.
Том тяжело вздохнул.
– На какие жертвы мне приходится идти, – вздохнул он. – Я запишу стоимость обеда на твой счет. Ты не забыл, что уже должен мне четыре фунта? – Его лицо расплылось в улыбке, он встал и похлопал Роба по плечу. – Только ради тебя.
Когда Хейзлтон ушел, Роб допил оставшийся в графине коньяк и уселся за свою бухгалтерскую книгу. Ничего не изменилось. Он надеялся, что Джорди предложит какой-нибудь чудесный выход из положения. Разве Джорди не шотландец? И разве шотландцы неизвестны своей бережливостью? Правда, Джорди живет в Англии с семи лет, у него почти полностью пропал акцент. Возможно, он утратил и такое качество, как смекалка. Учитывая последние расходы на уголь, дрова, продукты и одежду для Билли, сумма оставшихся в наличии денег устрашающе сократилась.
Роб с силой захлопнул бухгалтерскую книгу и убрал с полки несколько томов, чтобы спрятать ее. Зачем он ее прячет? С глаз долой, из сердца вон? Возможно. Он посмотрел на кожаные корешки книг, которые привез из Дорс Корта, чтобы заполнить пустой книжный шкаф. Все книги, казалось, были в хорошем состоянии, кроме той, у которой оторвалась обложка, когда он несколько дней назад ее уронил. Когда-нибудь он их прочтет. Он взял несколько книг, чтобы посмотреть названия. Поп. Драйден. Шекспир. Бэкон. Имена, знакомые по Харроу и Кембриджу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24